.. А сейчас не
могу.
Наташа повесила трубку, ушла в комнату:
- Сейчас нальем валерьянки Валерию... И все будет опять хорошо. Ко-
нечно, будет.
- Лучше пойдем, маленький.
- Ладно, пойдем, - остановилась Наташа. - Тебе, действительно, лучше?
- Пойдем, а?
Наташа еще помедлила, о чем-то раздумывая, потом, побледнев, спроси-
ла:
- А деньги у тебя на марки есть?
- Есть, конечно. Ерунда какая.
Мы зашли в сберкассу, купили марки, поплутали по переулкам в поисках
суда.
Время - пять двадцать.
В суде пусто, висит объявление. Прием перенесен на завтра. И еще ока-
зывается, при подаче заявления нужна справка с места жительства. Значит,
все, до завтра. Опять Наташке сбегать из института, мне - отпрашиваться
у Лики, Наташкиной маме идти в ЖЭК за справкой и к пяти быть здесь.
Время снова замедлило свой ход - мы могли, не торопясь, доехать до
клиники, да еще погулять перед ужином. До метро пошли пешком. Наташа
держала меня под руку, крепко, крепко прижавшись. Я успокоился. Таяло,
как лед, напряжение, даже легче стало дышать.
И тут меня осенила простая, как репа, мысль.
Я даже остановился.
- Так ты ждала звонка Марины, потому что у тебя не было денег на гер-
бовые марки?
Наташа ничего не ответила, смотрела вниз, потом утвердительно кивнула
головой.
Я набрал полные легкие воздуха:
- Нет, как же ты это могла? Как? А? Неужели тебе непонятно, что все
мое - твое, что это наше общее дело? Ты знаешь, сколько стоят все наши
переживания? Могу назвать точную цифру. Десять рублей. Десять! Вот
кто-нибудь даст мне или тебе десять рублей и скажет, даю, но с условием,
чтобы ты полчаса помучилась и подергалась, неужели возьмешь? И потом,
причем здесь Марина, почему Марина, зачем Марина, какие-то секреты, не
понимаю...
Я шумел, но без всякого энтузиазма, потому что радовался, что заг-
воздка оказалась только в деньгах, а не в чем-то другом, не в Наташкином
муже.
- Кстати, о ком это вы с Мариной говорили? - с нарочитым подозрением
спросил я и передразнил Наташу. - Теперь мы знаем, какой он... А?
- У Марины есть, как это сказать, друг, наверное... Ты его не зна-
ешь... Даже не друг, а вроде больше... Он все обещает ей, но никак не
решится... Понимаешь?.. Жениться они должны - вот родители и купили ей
кооператив, чтобы она могла замуж выйти. Он ей все говорил, что жить им
негде. А теперь есть где, так он говорит, что на машину копить надо,
деньги нужны, а свадьба - это большие расходы... В общем, нет у нее пока
денег.
- У нее нет, у тебя нет, но у меня-то есть. Уж скорее у меня надо
спрашивать, а не у нее. Теперь наши деньги в общем котле, разве не так?
- Тут я тебе плохая помощница. Бедную невесту ты себе выбрал, Валера.
Меня же на инвалидность перевели. Вторая группа, тридцать семь рублей в
месяц. А развод - это мое личное дело, мне и платить. Да дело вовсе не в
деньгах, их просто под рукой не оказалось, но не хотела я у тебя брать,
понимаешь? Стыдно это как-то, неудобно?.. Нельзя мне этого делать...
Я одновременно растерялся и разозлился на себя. Пижон, подумал я о
себе, Отелло десятирублевый. Мог бы сообразить и сам давным-давно, ни с
кем не советуясь, в сберкассу сбегать. Впредь наука будет.
- Пижон я, - пробормотал я вслух.
- Нет, ты не Пижон, - рассмеялась Наташа, - вот Маринин друг - пижон.
Его, кстати, Пижоном кличут.
Глава двадцать первая
--===Свое время===--
Глава двадцать первая
В коридорах здания районного суда пахло особым, нежилым, канцелярским запахом
- так пахнут старые полы, если их протереть мокрой тряпкой. Вдоль стен стояли
строенные деревянные стулья с откидными сиденьями - по четыре подлокотника на
три ячейки, на стенах в простых рамах под стеклом висели пожелтевшие
инструкции, образцы справок.
Я сел в свободную ячейку, поближе к двери в комнату, где начнется
прием у судьи.
Время четыре сорок.
Я - пятый в очереди.
Если уж и верить в существование биополей у предметов, то в здании
суда такое поле имело бы мощный отрицательный заряд мрачно-фиолетового
цвета. Пришедшие сюда, а привела их, как в песне Владимира Высоцкого,
кривая да нелегкая, либо стоя изучали висящие на стене бумаги, либо си-
дели в трехклеточных стульях, и видно было по их глазам, что они напря-
женно думают каждый о своем и время от времени с тревогой и надеждой
смотрят на дверь, за которой сидит судья. Я не мог вообразить, какой он
из себя, и мне представлялся некий абстрактный символ, неукоснительный
блюститель закона. Скорее всего, бездушный, потому что закон нарушать
нельзя, потому что какая может быть душа у закона. Как-то сложится наш
разговор?
Сегодня Лика отпустила меня с трудом, ворчала, что ее тоже ругают,
когда в редакции пусто. И почему так? Скорее всего, начальству обидно,
что подчиненный не под рукой, а где-то. И руководить некем, и сам си-
дишь, как на цепи. Зато начальник.
Нелегкая у них доля, у начальников. Кстати, Наташа должна зайти к на-
чальнику в ЖЭК и сразу сюда. Звонила мне в три, что выезжает. Вот-вот
должна появиться. Пора бы уже.
Очередь за мной заняли и сели рядом в соседние свободные ячейки две
женщины. Какие-то одинаковые. Молодые, но в серых пуховых старушечьих
платках, в невысоких сапожках, у обеих в руках по книжке. Сели, тут же
раскрыли книги и уткнулись в них, низко опустив головы. Читать начали
сразу, на первой попавшейся странице, будто настолько интересно, что и
не оторваться, что даже в суд зашли так, по необходимости, а главное,
самое важное - это то, что написано в книгах. Судя по всему, библиотеч-
ных. Уж слишком затрепаны. А что там может быть написано?
Однако вскоре я заметил, что книг они не читают, держат их неумело,
непривычно, кидают быстрые косые исподлобья взгляды на входную дверь.
Донесся нервный, короткий смешок, шепоток: еще не пришел, успокойся, ти-
хо ты...
Начался прием ровно в пять.
Похоже, Наташа опаздывает, хотя и не должна. Если в три она вышла из
института, то спокойно успела бы на электричку в три пятнадцать... А
вдруг ее отменили?.. Хотя вряд ли... До дома минут пятьдесят, в ЖЭКе
пятнадцать минут, не больше, до суда десять... Получается, что полчаса
как должна быть здесь. То есть в половине пятого.
Время пять десять.
Вышли первых двое, получается по пять минут на посетителя, и если так
пойдет и дальше, то у меня в запасе еще десять минут. Наташа должна
прийти не позже.
Одна из моих соседок подняла голову и свистящим шепотом прошептала
другой:
- Пришел...
Он остановился в конце коридора, мял в руках кроличью шапку, близору-
ко улыбнулся, но тут же погасил улыбку, сильно прищурившись, огляделся,
увидел моих соседок, направился было к ним, но заметил меня, круто раз-
вернулся и стал яростно прохаживаться вдоль стульев, кидая то на меня,
то на соседок презрительные, гневные взгляды. Этого еще не хватало, по-
думал я. Псих какой-то. Хотя, что делать психу в суде?
Третий вышел через десять минут.
Вошел четвертый.
Следующий я.
Время пять двадцать. Где же Наташа? Что случилось? Мужчина с кро-
личьей шапкой в руках остановился напротив и стал меня насмешливо расс-
матривать. Чего ему надо?.. Тут до меня дошло - он, очевидно, разводится
с одной из моих соседок.
Наверняка, она пришла с подругой - у каждой женщины есть одна,
единственная подруга, которой можно доверить все. А есть ли такая подру-
га у Наташи? Я как-то прежде не думал об этом. Есть, конечно, Марина.
Мои соседки, перед тем как двинуться к судье, скорее всего долго решали,
как одеться, как вести себя, в последнюю минуту схватили первые попавши-
еся под руку книги - мы тоже образованные! - и вот сидят, делают вид,
что читают, а грозный муж в неофициальной отставке принял меня за сопер-
ника и испепеляет взглядами... Дурачок... Интересно, а как Наташкин муж
будет реагировать на ее развод?.. Тоже станет меня ненавидеть?.. Значит,
любит Наташу... И я ее люблю...
Время пять тридцать.
Вышел четвертый.
Я пропустил соседок.
Мужчина растерянно поглядел на меня, сунул кроличью шапку в карман
пальто и тоже прошел в кабинет судьи. Дверь закрылась неплотно, и в ко-
ридоре слышно было, как сначала потек женский, быстрый, тараторящий го-
ворок, а потом раздался мужской, бухающий, полный боли, как крик большо-
го раненого зверя, голос. Обида, горечь, желание излиться, просто хотя
бы поделиться с кем-то звучали в их диалоге одновременно. Они говорили,
не слушая друг друга, словно пели дуэт, дуэт дисгармонии из драматичес-
кой оперы, в которой звучала не музыка, а сама жизнь. Претензии к друг
другу были мелкие, пустые, неразумные: я всегда, а он никогда... это
неправда, вот помнишь тогда и тогда...
Время пять сорок.
Слава богу, вот и Наташа. Когда она вошла, я поймал себя на мысли о
том, что уже начинаю на нее злиться, но все мгновенно улетучилось, когда
я увидел, как она запыхалась. Оказывается, ЖЭК работает только с пяти.
Да пока раскачалась ленивая сотрудница ЖЭКа, пока выписала справку, да
все выспрашивала куда, зачем... Ох, уж эти начальники!..
Мужчина вышел из кабинета судьи и встал посредине коридора, бешено
вращая глазами.
- Где правда, я вас спрашиваю? - обратился он в пустоту.
За ним победоносно выплыли возбужденные подруги. Глаза у них радостно
сияли. Чему они радовались?
- Раньше надо было думать, правдоискатель, - сказала с насмешкой одна
из них, но осеклась, поняв, что не место здесь для триумфа, и они уже
пугливо рванули к выходу.
Мы вошли в кабинет.
- Здравствуйте, - сказал я с порога. - Дело в том, что надо оформить
развод.
- Садитесь, - пригласил судья.
Вот так выглядит в реальном воплощении закон: молодой, почему-то за-
горелый, откуда загар в марте, парень, серый пиджак с университетским
значком, стол, телефон, чернильница, пузырек с клеем, папки, скрепки...
- Кто истец? - спокойно и внимательно посмотрел на меня судья. - Вы?
Возбуждаете дело о разводе?
- Нет, - растерялся я.
- Заявление заполнили? - обратился он к Наташе. Я, как мне показа-
лось, для него перестал существовать.
Взял заявление, стал читать.
- Так, все в порядке. Гербовые марки есть?.. Так, приклеим их сюда...
Справку с места жительства принесли?.. Отлично... Присовокупим и спра-
вочку...
Зазвонил телефон.
Судья положил заявление на стол, взял трубку, отвернулся к окну. Го-
ворил весело, радостно:
- Привет... Ага... Что ты говоришь?.. Старик, но сегодня никак, нет,
никак невозможно... Иду на хоккей... Нет, не надеюсь, хоть бы в ничью
свели... Сейчас?.. Да, прием... На второй период хочу успеть... Изви-
ни... Ладно?.. Ага, созвонимся... Он положил трубку, повернулся от окна,
взглянул на бумаги, потом на Наташу:
- Так... Справочку о зарплате тоже принесли?
- А разве она нужна? - встревожился я.
- Нужна, - сказал судья Наташе.
- Откуда нам знать? - пожал плечами я.
- В коридоре висит перечень необходимых документов, там указано, ка-
кие документы должны быть приложены к заявлению о расторжении брака, -
опять не мне, а Наташе сказал судья.
Тихо сказал. Терпеливо. Сочувственно: что поделаешь?
- Ничего там не указано! - повысил голос я, понимая, что опять все
безнадежно сорвалось, а следующий прием только во вторник.
- Пошли, - резко, по-спортивному встал судья. Мне он оказался где-то
по плечо, зато по своей значимости для нас гораздо выше. Я даже внутрен-
не как-то съежился.
В коридоре он молча показал на перечень.
Все точно. Есть. Моя вина, я проглядел.
Мы с Наташей вернулись в кабинет подавленные.
Сели.
- В соответствии с процессуальным кодексом, - объяснил судья, - я
должен проверить правильность оформления представленных документов, выс-
лушать истца, в данном случае истицу, и в случае признания мотивов обос-
нованными, назначить собеседование, на котором выслушать обе стороны,
после чего суд вынесет решение. Какие проблемы? Принесите справочку,
назначим собеседование, зря вы так беспокоитесь.
- Дело в том, что я не работаю сейчас, - тихо сказала Наташа. - Лежу
в больнице. Инвалид второй группы.
Как же я ненавидел этого молодого, загорелого, и откуда загар в мар-
те, он что отдыхает круглый год, этого веселого любителя хоккея.
Наташа спокойно, внятно объяснила все.
Судья задумался.
- Минутку... Так, так...
Достал из стола какую-то толстую амбарную книгу. Полистал ее.
- Значит так, - он по-прежнему обратился к Наташе. - Слушайте меня
внимательно, запоминайте. Следующее заседание суда состоится в среду на
той неделе. Я вас записываю. На суде вы скажете, если спросят, что прош-
ли собеседование в пятницу, то есть завтра, запомнили?.. Хорошо. Далее.
Я должен был бы вызвать на собеседование и вашего супруга также, но по-
вестка дойти не успеет, поэтому будет лучше всего вам договориться с
супругом, что вы были вместе на собеседовании. Он не будет против?
- Думаю, что нет, - сказала Наташа.
- Думаете или уверены?
- Уверена.
- Так лучше... Но на суде, в среду, он должен обязательно быть, по-
вестку я ему пошлю сегодня же. Это понятно?
- Да.
- Так, дальше... На суде обязательно скажете, что не живете с супру-
гом больше года. Запомнили?.. Возьмете справку из больницы, в регистра-
туре, принесете ее прямо в суд. Я приобщу ее к документам. Справки о
зарплате не надо. Выписку из решения суда получите в установленном по-
рядке, через неделю. Все. До среды.
Как же я любил этого молодого, загорелого, откуда этот загар в марте,
спокойного и веселого парня. Надо, обязательно надо достать билеты на
лучший хоккей и принести ему.
Глава двадцать вторая
--===Свое время===--
Глава двадцать вторая
Выходной день получился длинным, потому что надо было рано утром проголосовать
самому и поспеть на дежурство в агитпункте. В школе, что неподалеку от нашего
издательства, царила торжественная, праздничная и в то же время деловая,
годами отработанная атмосфера процедуры выборов: негромко играла музыка,
вошедшие приглашались сначала к столам регистрации, затем по ковровым дорожкам
бесшумно подходили к избирательным урнам, у которых, как часовые, отрешенно
застыли пионеры.
Ян Паулс - руководитель нашего агитколлектива, здороваясь, задержал
мою руку в своей:
- Что в суде?
- Нужны два билета на хороший хоккей.
- О"кей, учтем.
- Шучу. Суд через неделю.
- Ну, что ж, хорошо бы нашему теляти да волка забодати... Валера,
здесь пока в тебе особой нужды нет, иди отдохни. Наши в школьном биока-
бинете, по коридору третья дверь направо.
Я прошел за портьеры, отгораживающие столы регистрации, урны, кабинки
для избирателей, отворил третью дверь и обмер - мне в лицо скалился ске-
лет. Сдвинутая набок шляпа, одна глазница перевязана платком, в челюстях
зажата сигарета.
В классе раздался хохот.
- Дураки вы все, и шутки у вас дурацкие, - проворчал я, щелкнул ске-
лет по черепу и пошел по проходу между партами в конец кабинета, здоро-
ваясь по очереди с каждым. Сработала привычка, оставшаяся со школьных
лет, я всегда сидел на "камчатке", то ли из-за своего длинного роста, то
ли от застенчивого характера, и я сел за последнюю парту.
Кто-то дремал, положив голову на руки, кто-то вполголоса разговари-
вал, кто-то разглядывал гербарии, развешанные ровными рядами на стенах.
Появился Ян:
- Здравствуйте, дети! - он прошел к учительскому столику, достал из
внутреннего кармана пиджака записную книжку, уткнулся в нее, сняв пенс-
не. - Так... Кто у нас давно не отвечал?.. Ветлугина, Истомин, к доске.
Мы со Светланой поднялись со своих мест в разных концах кабинета и
подошли к Яну.
Выжидающе посмотрели на Яна. Действительно, совсем как школьники.
- Возьмите урну. Вот здесь указаны адреса. Находятся все неподалеку.
Эти избиратели просили прийти к ним домой. Проверяйте паспорта перед
тем, как выдать бюллетени.
Я взял урну - деревянный, обтянутый кумачом, продолговатый ящик с
прорезью, бестолково повертел его в руках. Что же, так и идти с ним по
улице?
- Подожди-ка, у меня сумочка для продуктов есть, - отобрала у меня
урну Светлана.
Мы затолкали ящик в авоську.
Авоська... Говорят, что это чисто московское слово, появилось во вре-
мя войны или сразу после отмены карточек. Идешь в город - возьми
авоську, авось чего-нибудь прикупишь по дороге. Нынешнее житье, конечно,
не сравнишь с теми временами, но авоська - обязательный атрибут всех до-
мохозяек. Да и мужей тоже. Надо бы и мне завести авоську, как человеку,
считай, семейному.
На улице влажный, оттаявший воздух, стены домов в мокрых пятнах, мо-
нотонно захлебывающийся говорок в водосточных жестяных трубах, слякот-
ный, растоптанный снег.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22