..
Не иссякает желание,
нет,
словно сияет полдень,
будто весь мир
словно ярый цвет
или
как осень в Болдино.
Я сейчас переполнен тобой,
мне любое твое движенье
или даже простой покой,
окруженье
так важны
и нужны,
как вершине снег,
словно утру
ночная свежесть,
как важна
и нужна
тебе
моя нежность.
Р.S. Ездил на Яузу, заходил к Воробьеву. Он сказал, что ты обязательно
поправишься, только надо быть очень осторожной и беречься от любой инфекции.
Твой В."
Глава тридцать восьмая
--===Свое время===--
Глава тридцать восьмая
А что было бы, если бы Фурман тогда не подошел ко мне в коридоре издательства?
Но он подошел:
- Я глубоко сочувствую тебе, Валерий. Не имели они права отказывать в
квартире двум больным людям. Кстати, как самочувствие супруги?.. Ничего,
ничего, бог даст и поправится. Слушай, Валера, а я к тебе не просто так.
Не знаю только, с чего начать.
Фурман замолчал и уставился на меня, теребя подбородок.
Молчал и я.
Фурман подождал еще немного, шумно вздохнул, оглянулся.
Наконец, зашептал:
- Обнаружились факты злоупотребления нашим директором Королевым слу-
жебного положения при распределении квартир. Понимаешь, к чему я клоню?
- Нет. Какие факты?
- Об этом пока нельзя говорить, но сведения точные, мне верные люди
сказали.
- Даже если это так, то что дальше?
- А получается, что если факты подтвердятся, а в этом я абсолютно
уверен, то опять пересмотрят очередь и тогда ты получишь квартиру, мо-
жет, даже двухкомнатную, разве неясно?
- И что же я должен сделать?
- Вот! Завтра будет собрание, и я собираюсь выступить. Против Короле-
ва, понимаешь? И если ты от своего имени потребуешь пересмотра решения
месткома, то создадут специальную комиссию. И тогда директору несдобро-
вать.
- Как же я могу выступать, не зная, что у вас за факты? И откуда вы
их взяли?
Фурман испытывающее посмотрел мне в глаза. Словно глубоко в душу хо-
тел заглянуть. Не знаю, что он там увидел, но в какой-то момент решился
и выпалил скороговоркой:
- Ладно, тебе скажу. Но только тебе, учти. Не проговорись, смотри.
Особенно Фалину. Этот Лева и в самом деле не пожалеет родного папу ради
пустой хохмы. Слушай сюда. Выступлю не только я, не только ты, но и По-
ляков, главный редактор. Он мне и рассказал всю правду. Дело в том, что
совершенно незаконно но отдали на сторону еще одну однокомнатную кварти-
ру.
- Разве такое возможно?
- Я тоже так думал. Но оказывается, в этой жизни все возможно. Коро-
лев отдал квартиру одному, имеющему достаточно важный пост товарищу из
Госкомиздата. Сам сообрази, зачем и почему.
- Как же ему это удалось?
- Ты не учитываешь Горского. У Давида Борисовича, как признал сам ди-
ректор на нашем заседании давеча, очень хорошие связи в райисполкоме.
Скорее всего, высокого начальника оформили как очередника Моссовета. Не
имеет значения - сделали. Получается следующая арифметика: товарищу из
Госкомиздата - квартиру, Горскому - квартиру, Анюте-секретарше - кварти-
ру, всем сестрам - по серьгам, и себя не забыл, а тебе - шиш и уборщице
Голиковой вместо двухкомнатной - однокомнатную. Где справедливость, где
правда, я спрашиваю?
- Ее нет, - сумрачно сказал я.
- Вот и я также считаю. Я тут походил, поговорил с людьми, оказывает-
ся, было еще несколько различных случаев и коллизий, например, в план
редакции массовой литературы почему-то включена книга зампредрайисполко-
ма.
- С кем же ты говорил, Ефим Сергеевич?
- Обошел почти всех. Кроме этой вертихвостки Аньки да еще нескольких
королевских приспешников вроде Зверевой - люди за, поддерживают меня. А
ты?
Я лихорадочно соображал. А ведь, действительно, подтвердятся факты -
сразу две квартиры освободятся, неужели мне одна не достанется?
- И я за.
- Принципиально?
- Конечно.
- Вот молодец! Принципиальным надо быть всегда и до конца.
Глава тридцать девятая
--===Свое время===--
Глава тридцать девятая
- Истомин, можно тебя на минуточку? - заглянула в редакцию Анюта-секретарша.
Наклонилась в дверь из коридора так, что вертикально повисли серьги в ушах на
длинных подвесках, разноцветная нитка бус на шее, а груди оттянули блузку.
Я вышел.
- Директор зовет. Иди, только лучше незаметно. Не хочет, чтобы про
тебя болтали разное.
- О чем болтали?
- Беги скорей, пока никого нет, - капризно сморщила носик Анюта.
- Здесь тебе не стадион, чтобы бегать, - огрызнулся я, но споро заша-
гал по коридору. Миновал пустую приемную, двойные двери.
Портрет Брежнева, сочинения Ленина, два желтых стожка на лужке.
Директор оторвался от бумаг, кивнул на кресло напротив.
- Садись.
Скинул очки на стол, поднял седые кустистые брови и наклонился в мою
сторону.
- Как работается?
- Как обычно, - пожал плечами я, не понимая, к чему он клонит.
- Малика не обижает? - весело усмехнулся он.
- Нет, что вы, она женщина добрая.
- Добрая женщина - это не профессия. Как и хороший парень. Сколько же
лет ты у нас в издательстве?
- В июле будет пять.
- А получаешь те же сто сорок?
- Да рад бы больше...
- Сейчас возможностей нет, - раздумчиво сказал Королев - это верно.
Немного рано говорить, но тебе скажу, ладно. Добился-таки я разрешения
на реорганизацию. На днях подписали. У нас ведь как? Хочешь что-то поме-
нять - нельзя, это значит, предыдущее решение надо отменять! Другое дело
- реорганизация. Спасибо, есть люди в Госкомиздате, утвердили новое
штатное расписание. Новые должности, новые оклады, новые возможности. Не
за красивые глазки, конечно. Их очередник в нашем доме квартиру получа-
ет.
Тот самый, о котором Фурман говорил, подумал я.
- Я к тебе давно присматриваюсь. Вот скажи откровенно, нравится тебе
журнал, который ты делаешь?
- Если откровенно, то нет.
Я на минуту задумался, хотя сам много размышлял над этим и с Яном Па-
улсом часами рассуждал о тематике, о новых рубриках, о страничке досуга
- и коротко рассказал обо всем этом Королеву.
- Занятно, - с интересом посмотрел он на меня. - А что, если так? В
результате реорганизации появится у меня возможность предложить Малике
Фазыловне должность эксперта - и денег побольше, и ответственности по-
меньше, да и годы у нее берут свое. А ты приготовь-ка на мое имя служеб-
ную записку, где изложи свои мысли о журнале. По пунктам. И будем тебя
рекомендовать на ее место. Правда, есть тут одна загвоздка. Беспартийно-
го заведующим не утвердят. И в партию не возьмут, если ты рядовой.
Он помолчал, задумавшись.
- Годков тебе сколько?
- Двадцать восьмой.
- Значит, из комсомола пора выходить. Это кстати. В партию тебе обя-
зательно надо. Пиши заявление, я с Гладилиным поговорю, рекомендацию те-
бе он даст, Малика тоже не откажет, третья от комсомола - и в райком.
Жалко, у нас квота - один человек в год, не больше, тут же издательство,
интеллигенция, а не рабочий класс. Но я тебе твердо обещаю, сам к секре-
тарю пойду, вопрос идеологический, во главе журнала должен стоять комму-
нист! А как иначе?..
Я посмотрел на кустистые брови Королева, перевел взгляд на портрет
вождя. И у того брови, как черные гусеницы. Генеральный секретарь взирал
сквозь меня в глубь неведомых мне государственных далей. Как я отношусь
к партии? Рано или поздно на этот вопрос надо ответить, надо знать от-
вет. Одно дело разговоры в издательских коридорах или на диване под чер-
даком. Там мы все смелые. Там Синецкий спорит с Фалиным на ящик коньяка,
что он никогда не позарится на партийный билет, там мы говорим то, что
никогда не скажем на собрании. Но в чем прав Королев на все сто - бес-
партийному в деле пера и кисти ничего не светит. И потом, совесть моя
чиста, а чем больше честных людей будет в партии, тем активнее мы сможем
вершить справедливость. Хотя бы у нас в издательстве.
- И, наконец, последнее.
Королев откинулся в кресле, расслабился.
- Вижу, Валерий, правильно ты все понимаешь. Принципиально. Но совет
один хочу тебе все-таки дать. Послушай опытного человека, не верь ты
всем этим Фурманам, Горским, Синецким, вон сколько их у нас развелось,
дружка за дружку цепляются. Мне в Госкомиздате и то говорят, куда ты
смотришь, почему своих не двигаешь? Ты не смотри, что они иногда между
собой собачатся, как до дела дойдет, подведут они тебя. И Поляков, глав-
ный наш, по матери тоже французской национальности оказывается. Жидавр.
Спасибо, кадровик раскопал. Так что держаться надо тоже вместе. Вот та-
кие пироги... Значит, договорились, жду твоей записки. И с квартирой
твоей само собой тоже все будет в порядке, не беспокойся...
Беспокоиться было о чем - я же обещал быть принципиальным и Фурману,
и Королеву. Чью сторону взять?.. Победит Фурман, выгорит малогабаритная
двухкомнатная, получу, а там хоть трава не расти... Возьмет верх Королев
- пусть будет однокомнатная, но зато стану завредакцией, вступлю в пар-
тию и уж тогда смогу употребить власть свою на благо... Доживем до завт-
ра, до собрания, главное, чтобы у Наташи...чтобы у нее... чтобы ей...
Глава сороковая
--===Свое время===--
Глава сороковая
На собрание пришли даже те, кто никогда не ходил на собрания. Ритуал
регламента выполнялся строго в соответствии с заведенными, отработанными
сотнями тысяч таких мероприятий нормами. Для начала лес рук единогласно избрал
президиум во главе с Горобцом и утвердил повестку дня: первое - о снижении
авторской правки, второе - утверждение протокола месткома о распределении
жилплощади сотрудникам издательства.
По первому вопросу выступил Королев. Слушали его невнимательно, так
как знали, что на стадии гранок и верстки неизбежно всплывают огрехи и
автора, и редактора, которые исправлять все равно надо, несмотря на то,
что это влетит издательству в копеечку.
Единогласно же избрали редакционную комиссию по выработке решения
собрания.
В еще двух выступлениях не прозвучало ничего нового. Горобец предло-
жил закончить прения по первому вопросу.
Опять все лениво подняли руки вверх в знак согласия.
- Значит, пусть пока редакционная комиссия подрабатывает проект реше-
ния, - поднялся со своего места в президиуме Горобец. - Товарищи! Посту-
пила записка от товарища Полякова. Просит отпустить с собрания, он запи-
сан к врачу. Я думаю, уважим его?
Зал выжидающе молчал. Народ безмолвствует, мелькнула ассоциация.
- Так и решим, - разрешающе кивнул Горобец Полякову.
Тот встал, прошел по проходу и скрылся за дверью. Я проводил его гла-
зами и увидел сидевшего неподалеку Фурмана. Побледнев, он тоже смотрел
вслед Полякову.
Поляков вышел не только из зала - он вышел из игры. И Фурман не может
уже на него рассчитывать. А ведь Поляков - главный козырь Фурмана. Те-
перь у Фурмана остались те, кто согласно кивал ему в коридорах, кто воз-
мущался и негодовал вместе с ним, кто обещал ему...
- По второму вопросу слово имеет товарищ Зверева, - буднично объявил
Горобец.
Инна вышла на трибуну, зачитала решение месткома о распределении
жилплощади среди сотрудников издательства.
- Предлагаю решение утвердить. Кто за? - первым поднял руку Горобец.
- Минуточку, я прошу слова, - высоко и напряженно прозвучал голос
Фурмана.
Ефим Сергеевич сказал все открытым текстом - и про товарища из Госко-
миздата, и про связи Горского, и про книгу зампреда райисполкома, вклю-
ченную в план издательства, и про уборщицу Голикову, и про меня с Ната-
шей. Закончил он предложением направить протокол собрания в райисполком
и положил на стол президиума отпечатанный текст своего выступления.
Горобец побагровел, вскочил и некстати радостно заулыбался:
- Что же мы теперь будем делать будем? - обратился он вроде бы к соб-
ранию, а на самом деле впился глазами в директора, сидевшего в первом
ряду.
Тот набряк лицом, седые мощные брови совсем скрыли глаза.
Словно спал сидя.
- Ставьте на голосование мое предложение, - оборвал тишину Фурман.
- Разрешите мне? - вышел к трибуне Гладилин. - Я не совсем понимаю,
что здесь происходит. О каких фактах говорил товарищ Фурман? У вас есть
доказательства, Ефим Сергеевич?
- А как же! - вскочил со своего места Фурман. - Но тот, кто сообщил
мне эти факты, просил не называть своей фамилии.
- Степан Тимофеевич, - обратился Гладилин к Королеву. - Хоть доля
правды в выступлении товарища Фурмана есть?
- Все ложь, - кратко, но очень уверенно бросил директор.
- Вот видите, - развел руками Гладилин. - Кому прикажете верить? То-
варищ Горский, вы что, действительно совершали какие-то незаконные махи-
нации с райисполкомом?
- Упаси бог, - замахал руками Горский. - Ничего незаконного не было,
хотя вы можете мне не поверить, я - лицо заинтересованное, я же тоже по-
лучаю квартиру, но все честно, слово коммуниста.
- Кстати, Гладилин выдержал небольшую паузу. - Товарищ Фурман, вы
должны прекрасно отдавать себе отчет, что ваше заявление не оставят без
внимания и партийные органы. Если факты не подтвердятся, можно за клеве-
ту положить партийный билет на стол. Но это будет ваше личное дело. Вер-
нее, персональное. А вот с точки зрения общественной случится следующее:
для проверки фактов создадут комиссию, это потребует времени, а дом го-
тов и райисполком и райком своей властью могут просто передать нашу
жилплощадь очередникам, которые живут в гораздо худших условиях, чем
сотрудники издательства. И это будет справедливо, Мы там и так в роли
просителей, в виде исключения. В результате никому ничего не дадут. Ни
Королеву, ни Горскому, ни Истомину, ни Голиковой... Вера Ивановна, сколь
лет ты ждала двухкомнатную квартиру как очередник района?
- Да считай всю жизнь. Как дочку на учет поставили.
- А сейчас ты согласна на однокомнатную?
- Конечно, согласная, лишь бы дали, а я уж на кухне как-нибудь, -
стала креститься Вера Ивановна.
- Остается еще Истомин. Мы понимаем сложность положения, но поскольку
его жена еще пробудет в санатории месяца два-три, просим его подождать и
твердо обещаем добиться для него отдельной квартиры в ближайшее время.
Валерий Сергеевич согласился с нашими доводами. Не так ли?
Никто, кроме Гладилина, не смотрел на меня, но мне казалось, словно я
на огромной пустой сцене и все сидящие в этом зале ждут моего ответа...
Глава сорок первая
--===Свое время===--
Глава сорок первая
Эх, поезд, моя колесница, перестук колес, вагона качка, за окном вертикальный
промельк придорожных столбов и в середине горизонта - точка, вкруг которой
вращаются поля, перелески, текущие речки, вкруг которой, кажется, бесконечный
оборот делает наш поезд.
Еду к Наташе, в Крым. И мысли мои тоже вкруг одного и того же - что
же нас ждет? Язык не поворачивается вымолвить это слово, глаза не глядят
в пустые глазницы гибельной истины, душа каменеет предчувствием и только
надежда, светлая, как солнышко, истово верующая в благополучный исход,
только надежда зовет к жизни и хранит от невзгод. Ничего, все будет хо-
рошо, если только хорошо сделали операцию, удалили всю нечисть. Есть еще
уникальное средство, как сказал аспирант Воробьев. Сколько стоит "Моск-
вич" последней модели?.. И где взять такие деньги?.. У Пижона они навер-
няка есть, а мои родители, мои друзья и знакомые живут до получки, если
и собрать с миру по нитке, то есть еще одно, главное - о долгах обяза-
тельно узнает Наташа, никак не скроешь, спросит - для чего?.. Сказать ей
смертоносную весть?.. Это убьет ее, отравит ее существование, ее жизнь,
и без того, может быть, короткую... Я старался не заглядывать в черную
бездну всех этих проблем, живя по принципу - будь, что будет!
А случилось все страшнее, чем можно было бы предположить при самых
худших опасениях.
Наташа не встретила меня на вокзале, как обещала, я бестолково про-
торчал целый час на вокзале, даже начал сердиться, как же так, ведь до-
говаривались и вроде кроме перрона ни ей, ни мне некуда деться, а надо
же - разошлись.
Вышел в город, разузнал, как добраться до санатория, и на редко ходя-
щих автобусах, как на перекладных, попал-таки туда, куда надо.
Из лечебного корпуса меня отправили в хирургический , где я узнал,
что Истоминой вчера вечером сделали операцию - вырезали аппендицит и что
повидать ее можно только завтра.
Я вернулся в центр города, измочаленный жарой и тяжелым чемоданом,
отыскал бюро по сдаче комнат, договорился с какой-то женщиной на улице,
дотащился до ее дома, где на веранде стояла моя койка, лег и еле дождал-
ся утра.
Наташа встретила меня слабой, виновато-удивленной улыбкой, сама не
понимая, как же это она опять попала под скальпель хирурга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
Не иссякает желание,
нет,
словно сияет полдень,
будто весь мир
словно ярый цвет
или
как осень в Болдино.
Я сейчас переполнен тобой,
мне любое твое движенье
или даже простой покой,
окруженье
так важны
и нужны,
как вершине снег,
словно утру
ночная свежесть,
как важна
и нужна
тебе
моя нежность.
Р.S. Ездил на Яузу, заходил к Воробьеву. Он сказал, что ты обязательно
поправишься, только надо быть очень осторожной и беречься от любой инфекции.
Твой В."
Глава тридцать восьмая
--===Свое время===--
Глава тридцать восьмая
А что было бы, если бы Фурман тогда не подошел ко мне в коридоре издательства?
Но он подошел:
- Я глубоко сочувствую тебе, Валерий. Не имели они права отказывать в
квартире двум больным людям. Кстати, как самочувствие супруги?.. Ничего,
ничего, бог даст и поправится. Слушай, Валера, а я к тебе не просто так.
Не знаю только, с чего начать.
Фурман замолчал и уставился на меня, теребя подбородок.
Молчал и я.
Фурман подождал еще немного, шумно вздохнул, оглянулся.
Наконец, зашептал:
- Обнаружились факты злоупотребления нашим директором Королевым слу-
жебного положения при распределении квартир. Понимаешь, к чему я клоню?
- Нет. Какие факты?
- Об этом пока нельзя говорить, но сведения точные, мне верные люди
сказали.
- Даже если это так, то что дальше?
- А получается, что если факты подтвердятся, а в этом я абсолютно
уверен, то опять пересмотрят очередь и тогда ты получишь квартиру, мо-
жет, даже двухкомнатную, разве неясно?
- И что же я должен сделать?
- Вот! Завтра будет собрание, и я собираюсь выступить. Против Короле-
ва, понимаешь? И если ты от своего имени потребуешь пересмотра решения
месткома, то создадут специальную комиссию. И тогда директору несдобро-
вать.
- Как же я могу выступать, не зная, что у вас за факты? И откуда вы
их взяли?
Фурман испытывающее посмотрел мне в глаза. Словно глубоко в душу хо-
тел заглянуть. Не знаю, что он там увидел, но в какой-то момент решился
и выпалил скороговоркой:
- Ладно, тебе скажу. Но только тебе, учти. Не проговорись, смотри.
Особенно Фалину. Этот Лева и в самом деле не пожалеет родного папу ради
пустой хохмы. Слушай сюда. Выступлю не только я, не только ты, но и По-
ляков, главный редактор. Он мне и рассказал всю правду. Дело в том, что
совершенно незаконно но отдали на сторону еще одну однокомнатную кварти-
ру.
- Разве такое возможно?
- Я тоже так думал. Но оказывается, в этой жизни все возможно. Коро-
лев отдал квартиру одному, имеющему достаточно важный пост товарищу из
Госкомиздата. Сам сообрази, зачем и почему.
- Как же ему это удалось?
- Ты не учитываешь Горского. У Давида Борисовича, как признал сам ди-
ректор на нашем заседании давеча, очень хорошие связи в райисполкоме.
Скорее всего, высокого начальника оформили как очередника Моссовета. Не
имеет значения - сделали. Получается следующая арифметика: товарищу из
Госкомиздата - квартиру, Горскому - квартиру, Анюте-секретарше - кварти-
ру, всем сестрам - по серьгам, и себя не забыл, а тебе - шиш и уборщице
Голиковой вместо двухкомнатной - однокомнатную. Где справедливость, где
правда, я спрашиваю?
- Ее нет, - сумрачно сказал я.
- Вот и я также считаю. Я тут походил, поговорил с людьми, оказывает-
ся, было еще несколько различных случаев и коллизий, например, в план
редакции массовой литературы почему-то включена книга зампредрайисполко-
ма.
- С кем же ты говорил, Ефим Сергеевич?
- Обошел почти всех. Кроме этой вертихвостки Аньки да еще нескольких
королевских приспешников вроде Зверевой - люди за, поддерживают меня. А
ты?
Я лихорадочно соображал. А ведь, действительно, подтвердятся факты -
сразу две квартиры освободятся, неужели мне одна не достанется?
- И я за.
- Принципиально?
- Конечно.
- Вот молодец! Принципиальным надо быть всегда и до конца.
Глава тридцать девятая
--===Свое время===--
Глава тридцать девятая
- Истомин, можно тебя на минуточку? - заглянула в редакцию Анюта-секретарша.
Наклонилась в дверь из коридора так, что вертикально повисли серьги в ушах на
длинных подвесках, разноцветная нитка бус на шее, а груди оттянули блузку.
Я вышел.
- Директор зовет. Иди, только лучше незаметно. Не хочет, чтобы про
тебя болтали разное.
- О чем болтали?
- Беги скорей, пока никого нет, - капризно сморщила носик Анюта.
- Здесь тебе не стадион, чтобы бегать, - огрызнулся я, но споро заша-
гал по коридору. Миновал пустую приемную, двойные двери.
Портрет Брежнева, сочинения Ленина, два желтых стожка на лужке.
Директор оторвался от бумаг, кивнул на кресло напротив.
- Садись.
Скинул очки на стол, поднял седые кустистые брови и наклонился в мою
сторону.
- Как работается?
- Как обычно, - пожал плечами я, не понимая, к чему он клонит.
- Малика не обижает? - весело усмехнулся он.
- Нет, что вы, она женщина добрая.
- Добрая женщина - это не профессия. Как и хороший парень. Сколько же
лет ты у нас в издательстве?
- В июле будет пять.
- А получаешь те же сто сорок?
- Да рад бы больше...
- Сейчас возможностей нет, - раздумчиво сказал Королев - это верно.
Немного рано говорить, но тебе скажу, ладно. Добился-таки я разрешения
на реорганизацию. На днях подписали. У нас ведь как? Хочешь что-то поме-
нять - нельзя, это значит, предыдущее решение надо отменять! Другое дело
- реорганизация. Спасибо, есть люди в Госкомиздате, утвердили новое
штатное расписание. Новые должности, новые оклады, новые возможности. Не
за красивые глазки, конечно. Их очередник в нашем доме квартиру получа-
ет.
Тот самый, о котором Фурман говорил, подумал я.
- Я к тебе давно присматриваюсь. Вот скажи откровенно, нравится тебе
журнал, который ты делаешь?
- Если откровенно, то нет.
Я на минуту задумался, хотя сам много размышлял над этим и с Яном Па-
улсом часами рассуждал о тематике, о новых рубриках, о страничке досуга
- и коротко рассказал обо всем этом Королеву.
- Занятно, - с интересом посмотрел он на меня. - А что, если так? В
результате реорганизации появится у меня возможность предложить Малике
Фазыловне должность эксперта - и денег побольше, и ответственности по-
меньше, да и годы у нее берут свое. А ты приготовь-ка на мое имя служеб-
ную записку, где изложи свои мысли о журнале. По пунктам. И будем тебя
рекомендовать на ее место. Правда, есть тут одна загвоздка. Беспартийно-
го заведующим не утвердят. И в партию не возьмут, если ты рядовой.
Он помолчал, задумавшись.
- Годков тебе сколько?
- Двадцать восьмой.
- Значит, из комсомола пора выходить. Это кстати. В партию тебе обя-
зательно надо. Пиши заявление, я с Гладилиным поговорю, рекомендацию те-
бе он даст, Малика тоже не откажет, третья от комсомола - и в райком.
Жалко, у нас квота - один человек в год, не больше, тут же издательство,
интеллигенция, а не рабочий класс. Но я тебе твердо обещаю, сам к секре-
тарю пойду, вопрос идеологический, во главе журнала должен стоять комму-
нист! А как иначе?..
Я посмотрел на кустистые брови Королева, перевел взгляд на портрет
вождя. И у того брови, как черные гусеницы. Генеральный секретарь взирал
сквозь меня в глубь неведомых мне государственных далей. Как я отношусь
к партии? Рано или поздно на этот вопрос надо ответить, надо знать от-
вет. Одно дело разговоры в издательских коридорах или на диване под чер-
даком. Там мы все смелые. Там Синецкий спорит с Фалиным на ящик коньяка,
что он никогда не позарится на партийный билет, там мы говорим то, что
никогда не скажем на собрании. Но в чем прав Королев на все сто - бес-
партийному в деле пера и кисти ничего не светит. И потом, совесть моя
чиста, а чем больше честных людей будет в партии, тем активнее мы сможем
вершить справедливость. Хотя бы у нас в издательстве.
- И, наконец, последнее.
Королев откинулся в кресле, расслабился.
- Вижу, Валерий, правильно ты все понимаешь. Принципиально. Но совет
один хочу тебе все-таки дать. Послушай опытного человека, не верь ты
всем этим Фурманам, Горским, Синецким, вон сколько их у нас развелось,
дружка за дружку цепляются. Мне в Госкомиздате и то говорят, куда ты
смотришь, почему своих не двигаешь? Ты не смотри, что они иногда между
собой собачатся, как до дела дойдет, подведут они тебя. И Поляков, глав-
ный наш, по матери тоже французской национальности оказывается. Жидавр.
Спасибо, кадровик раскопал. Так что держаться надо тоже вместе. Вот та-
кие пироги... Значит, договорились, жду твоей записки. И с квартирой
твоей само собой тоже все будет в порядке, не беспокойся...
Беспокоиться было о чем - я же обещал быть принципиальным и Фурману,
и Королеву. Чью сторону взять?.. Победит Фурман, выгорит малогабаритная
двухкомнатная, получу, а там хоть трава не расти... Возьмет верх Королев
- пусть будет однокомнатная, но зато стану завредакцией, вступлю в пар-
тию и уж тогда смогу употребить власть свою на благо... Доживем до завт-
ра, до собрания, главное, чтобы у Наташи...чтобы у нее... чтобы ей...
Глава сороковая
--===Свое время===--
Глава сороковая
На собрание пришли даже те, кто никогда не ходил на собрания. Ритуал
регламента выполнялся строго в соответствии с заведенными, отработанными
сотнями тысяч таких мероприятий нормами. Для начала лес рук единогласно избрал
президиум во главе с Горобцом и утвердил повестку дня: первое - о снижении
авторской правки, второе - утверждение протокола месткома о распределении
жилплощади сотрудникам издательства.
По первому вопросу выступил Королев. Слушали его невнимательно, так
как знали, что на стадии гранок и верстки неизбежно всплывают огрехи и
автора, и редактора, которые исправлять все равно надо, несмотря на то,
что это влетит издательству в копеечку.
Единогласно же избрали редакционную комиссию по выработке решения
собрания.
В еще двух выступлениях не прозвучало ничего нового. Горобец предло-
жил закончить прения по первому вопросу.
Опять все лениво подняли руки вверх в знак согласия.
- Значит, пусть пока редакционная комиссия подрабатывает проект реше-
ния, - поднялся со своего места в президиуме Горобец. - Товарищи! Посту-
пила записка от товарища Полякова. Просит отпустить с собрания, он запи-
сан к врачу. Я думаю, уважим его?
Зал выжидающе молчал. Народ безмолвствует, мелькнула ассоциация.
- Так и решим, - разрешающе кивнул Горобец Полякову.
Тот встал, прошел по проходу и скрылся за дверью. Я проводил его гла-
зами и увидел сидевшего неподалеку Фурмана. Побледнев, он тоже смотрел
вслед Полякову.
Поляков вышел не только из зала - он вышел из игры. И Фурман не может
уже на него рассчитывать. А ведь Поляков - главный козырь Фурмана. Те-
перь у Фурмана остались те, кто согласно кивал ему в коридорах, кто воз-
мущался и негодовал вместе с ним, кто обещал ему...
- По второму вопросу слово имеет товарищ Зверева, - буднично объявил
Горобец.
Инна вышла на трибуну, зачитала решение месткома о распределении
жилплощади среди сотрудников издательства.
- Предлагаю решение утвердить. Кто за? - первым поднял руку Горобец.
- Минуточку, я прошу слова, - высоко и напряженно прозвучал голос
Фурмана.
Ефим Сергеевич сказал все открытым текстом - и про товарища из Госко-
миздата, и про связи Горского, и про книгу зампреда райисполкома, вклю-
ченную в план издательства, и про уборщицу Голикову, и про меня с Ната-
шей. Закончил он предложением направить протокол собрания в райисполком
и положил на стол президиума отпечатанный текст своего выступления.
Горобец побагровел, вскочил и некстати радостно заулыбался:
- Что же мы теперь будем делать будем? - обратился он вроде бы к соб-
ранию, а на самом деле впился глазами в директора, сидевшего в первом
ряду.
Тот набряк лицом, седые мощные брови совсем скрыли глаза.
Словно спал сидя.
- Ставьте на голосование мое предложение, - оборвал тишину Фурман.
- Разрешите мне? - вышел к трибуне Гладилин. - Я не совсем понимаю,
что здесь происходит. О каких фактах говорил товарищ Фурман? У вас есть
доказательства, Ефим Сергеевич?
- А как же! - вскочил со своего места Фурман. - Но тот, кто сообщил
мне эти факты, просил не называть своей фамилии.
- Степан Тимофеевич, - обратился Гладилин к Королеву. - Хоть доля
правды в выступлении товарища Фурмана есть?
- Все ложь, - кратко, но очень уверенно бросил директор.
- Вот видите, - развел руками Гладилин. - Кому прикажете верить? То-
варищ Горский, вы что, действительно совершали какие-то незаконные махи-
нации с райисполкомом?
- Упаси бог, - замахал руками Горский. - Ничего незаконного не было,
хотя вы можете мне не поверить, я - лицо заинтересованное, я же тоже по-
лучаю квартиру, но все честно, слово коммуниста.
- Кстати, Гладилин выдержал небольшую паузу. - Товарищ Фурман, вы
должны прекрасно отдавать себе отчет, что ваше заявление не оставят без
внимания и партийные органы. Если факты не подтвердятся, можно за клеве-
ту положить партийный билет на стол. Но это будет ваше личное дело. Вер-
нее, персональное. А вот с точки зрения общественной случится следующее:
для проверки фактов создадут комиссию, это потребует времени, а дом го-
тов и райисполком и райком своей властью могут просто передать нашу
жилплощадь очередникам, которые живут в гораздо худших условиях, чем
сотрудники издательства. И это будет справедливо, Мы там и так в роли
просителей, в виде исключения. В результате никому ничего не дадут. Ни
Королеву, ни Горскому, ни Истомину, ни Голиковой... Вера Ивановна, сколь
лет ты ждала двухкомнатную квартиру как очередник района?
- Да считай всю жизнь. Как дочку на учет поставили.
- А сейчас ты согласна на однокомнатную?
- Конечно, согласная, лишь бы дали, а я уж на кухне как-нибудь, -
стала креститься Вера Ивановна.
- Остается еще Истомин. Мы понимаем сложность положения, но поскольку
его жена еще пробудет в санатории месяца два-три, просим его подождать и
твердо обещаем добиться для него отдельной квартиры в ближайшее время.
Валерий Сергеевич согласился с нашими доводами. Не так ли?
Никто, кроме Гладилина, не смотрел на меня, но мне казалось, словно я
на огромной пустой сцене и все сидящие в этом зале ждут моего ответа...
Глава сорок первая
--===Свое время===--
Глава сорок первая
Эх, поезд, моя колесница, перестук колес, вагона качка, за окном вертикальный
промельк придорожных столбов и в середине горизонта - точка, вкруг которой
вращаются поля, перелески, текущие речки, вкруг которой, кажется, бесконечный
оборот делает наш поезд.
Еду к Наташе, в Крым. И мысли мои тоже вкруг одного и того же - что
же нас ждет? Язык не поворачивается вымолвить это слово, глаза не глядят
в пустые глазницы гибельной истины, душа каменеет предчувствием и только
надежда, светлая, как солнышко, истово верующая в благополучный исход,
только надежда зовет к жизни и хранит от невзгод. Ничего, все будет хо-
рошо, если только хорошо сделали операцию, удалили всю нечисть. Есть еще
уникальное средство, как сказал аспирант Воробьев. Сколько стоит "Моск-
вич" последней модели?.. И где взять такие деньги?.. У Пижона они навер-
няка есть, а мои родители, мои друзья и знакомые живут до получки, если
и собрать с миру по нитке, то есть еще одно, главное - о долгах обяза-
тельно узнает Наташа, никак не скроешь, спросит - для чего?.. Сказать ей
смертоносную весть?.. Это убьет ее, отравит ее существование, ее жизнь,
и без того, может быть, короткую... Я старался не заглядывать в черную
бездну всех этих проблем, живя по принципу - будь, что будет!
А случилось все страшнее, чем можно было бы предположить при самых
худших опасениях.
Наташа не встретила меня на вокзале, как обещала, я бестолково про-
торчал целый час на вокзале, даже начал сердиться, как же так, ведь до-
говаривались и вроде кроме перрона ни ей, ни мне некуда деться, а надо
же - разошлись.
Вышел в город, разузнал, как добраться до санатория, и на редко ходя-
щих автобусах, как на перекладных, попал-таки туда, куда надо.
Из лечебного корпуса меня отправили в хирургический , где я узнал,
что Истоминой вчера вечером сделали операцию - вырезали аппендицит и что
повидать ее можно только завтра.
Я вернулся в центр города, измочаленный жарой и тяжелым чемоданом,
отыскал бюро по сдаче комнат, договорился с какой-то женщиной на улице,
дотащился до ее дома, где на веранде стояла моя койка, лег и еле дождал-
ся утра.
Наташа встретила меня слабой, виновато-удивленной улыбкой, сама не
понимая, как же это она опять попала под скальпель хирурга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22