Каким-то непостижимым образом близнецы завладели вниманием всей страны, и повсюду, куда ни падал взгляд Бриони, она натыкалась на газетный заголовок: «ХОЗЯЙКА НОЧИ». Ее прошлое вытащили на свет божий и расписали самыми мрачными красками, а саму Бриони сделали женщиной-монстром. Нашли даже Джошуа О'Мэйлли, который продал свою историю «Дэйли уорлд». Он сообщил, что под угрозой физической расправы был вынужден передать своих сыновей на воспитание Бриони Каванаг. Это вызвало еще одну сенсацию. Бриони стала выглядеть едва ли не страшней Лукреции Борджиа.
Старая фотография, сделанная много лет назад возле церкви Святого Винсента в тот день, когда крестили близнецов, регулярно появлялась во всех газетах. На ней Джонатан ля Билльер, Бриони и вся ее семья улыбались миру. Кто бы мог тогда подумать, что два всеми любимых невинных создания в будущем поразят своей жестокостью всю страну?
Бенедикт наверняка тоже читал эти газеты. Читал о том, что его мать была проституткой и учила других этому ремеслу. Читал о политиках и других знаменитых людях, в заведениях Бриони предававшихся самому необузданному разврату. Читал о том, как зла и жестока его мать, несмотря на то что многие девушки, работавшие у Бриони, выступили с заявлениями, в которых очень хорошо отзывались о своей бывшей хозяйке. Но подобная информация не появлялась в печати. Это ведь было совсем не то, чего хотели газеты.
Бриони могла бы много чего сказать в ответ, но она молчала. Ее слова уже никому не могли помочь.
В Уормвудской тюрьме Дэниэла принимали как заезжего короля. Даже тюремщики считались с ним, уважительно с ним разговаривали и звали его «мистер Каванаг». Сидел он в отдельной камере, один человек выносил за ним помои, другой приносил еду.
Такое обращение очень нравилось Дэниэлу. Он находился здесь под следствием и был уверен, что, как только закончится суд, он снова окажется дома.
Неожиданно на письмо, которое он читал, упада чья-то тень. Дэнни поднял глаза. Перед ним стоял высокий человек, тощий, как скелет.
– Я подумал, может, тебе нужна компания? – с похотливой улыбкой спросил незнакомец.
Дэниэл несколько секунд смотрел на это мерзкое существо, отказываясь верить своим ушам. Голубой имел наглость подойти к нему с таким предложением!
– Если бы я дошел до того, чтобы нуждаться в твоей компании, я бы просто застрелился! – Разозлившись, Дэниэл вскочил с койки, и визитер в панике выбежал вон из камеры.
Бернард Кэмпион, больше известный как Глория, плюхнулся на койку в своей камере, трясясь от гнева. Его сокамерник и давний дружок Ян Спеллинг, носивший кличку Перл, раздраженно покачал головой:
– Я ведь говорил тебе не ходить!
– Нельзя судить девочку за попытку!
Бернард-Глория сидел в задумчивости, размышляя над тем, как хорошо было бы иметь в покровителях Дэниэла Каванага. Это все равно что иметь крупный счет в банке.
А Дэниэл все не мог успокоиться после визита Глории и отложил письмо в сторону. Какой-то гребаный гомик запросто приходит к нему! Чем больше он об этом думал, тем больше свирепел. А вдруг несчастный гомик специально приходил, чтобы унизить его? Его, Дэниэла Каванага! Они с Бойси были неоспоримыми королями Ист-Энда, со времен Джека Потрошителя никого так не боялись, а этот тюремный глист решил, что может лезть к нему в дружки! Нанесенное оскорбление с каждой минутой казалось Дэниэлу все более ужасным.
В конце концов Дэнни вскочил и вышел в коридор. Он ногой открывал двери и заглядывал в соседние камеры в поисках высокого тощего человека, который не только вторгся в его личное пространство, но еще и оскорбил его мужское естество.
Когда Дэниэл наконец нашел его, лицо Глории засветилось надеждой. Быть может, парень передумал и решил принять предложение? Но когда Дэниэл выволок его, визжащего, в коридор и начал стегать длинным кожаным ремнем с пряжкой на конце, бедняга понял, что мысли Дэниэла шли в совершенно ином направлении.
Другие заключенные повыскакивали из своих камер, чтобы посмотреть на экзекуцию. Это привносило некое разнообразие в монотонность их серых будней.
Позже в рапортах охранников было указано, что Бернард Кэмпион попал в тюремный госпиталь по причине падения с лестницы.
Так протекала жизнь подследственного в Уормвудской тюрьме. И такая жизнь более чем устраивала Дэниэла. Это было именно то, что ему требовалось после смерти брата и собственного ареста. Хотя бы в тюрьме он оставался главным и пользовался уважением, которого, несомненно, заслуживал. А там, глядишь, и домой пора.
Лиммингтон сам отнес секретарю министерства внутренних дел показания Хайди Томпкинс. Он хотел, чтобы все прошло гладко, чтобы нигде не случилось никакого сбоя. Секретарь министерства выдал ему разрешение на арест Бриони Каванаг и Томми Лейна по обвинению в двух убийствах. Хайди Томпкинс обещала показать на суде, что находилась в том доме, где умер Болджер, и видела, как Бриони Каванаг и Томми Лейн направляли пистолеты ему в голову. Она также обещала показать под присягой, что слышала, как обсуждалось убийство Рональда Оулдса и как Томми Лейн рассказывал о том, что вспорол Оулдсу живот разделочным ножом. Пока Лиммингтон держал Хайди вне пределов досягаемости семьи Каванаг, не давал ей спиртного и обещал кругленькую сумму, она была само послушание.
Сейчас инспектор в окружении множества фотографов и репортеров стоял у дома Бернадетт Даулинг, крепко сжимая в руке ордер на арест.
Кисси с заплаканными глазами впустила его. Гарри вошел в гостиную в сопровождении двух офицеров. Бриони встала и поприветствовала его кивком:
– Чем могу быть вам полезна, мистер Лиммингтон?
Печаль в ее голосе поразила полицейского. После гибели племянника Бриони сильно постарела, и, видя ее, такую маленькую и как будто еще уменьшившуюся от горя, Лиммингтон на мгновение устыдился того, что собирался сделать. Вилли Болджер был растлителем малолетних, сутенером и убийцей, он заслуживал смерти… Но всепоглощающее желание Лиммингтона уничтожить эту женщину заглушило угрызения совести.
– Мисс Бриони Каванаг и мистер Томми Лейн, у меня ордер на ваш арест.
Глаза Бриони широко раскрылись. Она услышала доносящийся словно издалека голос Томми:
– За какую же хренотень вы нас арестовываете?
– За убийство Вильяма Болджера и Рональда Оулдса.
Томми громко рассмеялся:
– Черт меня подери, а еще дальше вы залезть не могли? Почему бы вам не заняться, например, убийством Авеля?
Лиммингтон пропустил насмешку мимо ушей.
– Соблаговолите проехать со мной в полицейское управление.
Томми схватил Лиммингтона за горло, но тут же два констебля подскочили к нему сзади и схватили за руки.
Бриони вздохнула.
– Пойдем, Томми. Мы вернемся домой еще до ночи. – Она высокомерно посмотрела на Лиммингтона. – То, что я сейчас услышала, – просто невероятная чушь. Вы живете в мире фантазий, мистер Лиммингтон, но очень скоро узнаете, что бывает с людьми, которые меня раздражают. Я подам на вас в суд за клевету. Очень надеюсь, что у вас есть доказательства, потому что могу сказать уже сейчас: у нас будут железные алиби.
Лиммингтон мягко произнес:
– Не волнуйтесь, у меня есть все, что нужно, мисс Каванаг.
Бриони скептически усмехнулась:
– Знаете, что я скажу вам, мистер Лиммингтон? Множество людей пыталось засадить меня за решетку. Просто несчетное множество. Но я все еще на свободе.
Лиммингтон улыбнулся в ответ:
– Да, но теперь уже ненадолго.
Прежде чем Бриони успела ответить, Молли завопила:
– Ах вы суки! Грязные ублюдки! Еще не остыло тело моего внука, а вы уже охотитесь за остальными членами моей семьи!
– Мы окажемся дома раньше, чем вы успеете произнести слово «нож», – проворчал Томми.
– Уж не про тот ли вы разделочный нож? – поинтересовался Лиммингтон.
Джеймс Макквидан считался лучшим адвокатом Лондона. Сейчас он пытался добиться, чтобы Бриони и Томми, сидевших в камере предварительного заключения, выпустили на поруки.
Макквидан был человеком каких-то невероятных размеров. Его руки напоминали ковши экскаватора, и вид он имел довольно устрашающий.
Судья внимательно слушал речь Макквидана, произносимую с заметным шотландским акцентом.
– Ваша честь, перед нами сидят два очень уважаемых человека. Сегодня их обвиняют в убийствах, совершенных более сорока лет назад. Один из так называемых убитых, согласно сообщениям печати, на самом деле покончил жизнь самоубийством. Как вы можете не выпустить этих людей на поруки? Бриони Каванаг – деловая женщина, уважаемый член общества, она много занимается благотворительностью. Томас Лейн уважаем в неменьшей степени. Ни у кого из них никогда не возникало проблем с полицией. Неужели ваша честь будет возражать?
– Мистер Макквидан, все, что вы сочли нужным мне сказать, я выслушал с интересом, – сообщил судья. – Хочу напомнить, что мисс Каванаг и мистер Лейн, уважаемые члены общества, филантропы и просто примерные граждане, обвиняются в убийствах, а не в нарушении правил дорожного движения. Убийство – это особо тяжкое преступление, и никто при таком обвинении не может быть отпущен просто так. Учитывая серьезность преступления, я отказываю вам в разрешении взять их на поруки.
Лицо Бриони побелело, а Томми закрыл глаза. Макквидан замахал руками в знак несогласия. Его черные одежды развевались:
– Ваша честь, я протестую…
Судья поднял костлявую руку, призывая к тишине.
– Я думаю, для одного дня ваших протестов мы слышали достаточно, мистер Макквидан.
Когда новость стала известна за пределами зала заседаний, инспектор Лиммингтон улыбнулся и записал на свой счет первое очко.
Словно в тумане Бриони вошла на территорию тюрьмы «Холоуэй». Она была уверена, что ее не посадят, поэтому решение судьи потрясло ее до глубины души. Звук захлопнувшейся за ней металлической двери звучал в ее ушах как погребальный колокол.
Женщина-офицер, шедшая рядом, подбадривала ее:
– Давай, милая.
Бриони деревянно улыбнулась. Она не покажет им, что боится. Если они упекут ее надолго…
Она подавила в себе ужас и неверными шагами вошла в приемную тюрьмы. В комнате царил полумрак, окно из плотного стекла почти не пропускало света. Две пары рук грубо сдернули с нее шубу. Без шубы и сумочки она вдруг почувствовала себя совершенно беззащитной. Это не могло происходить с ней. Это была какая-то ошибка.
Надсмотрщица Мэрилин, служившая в тюрьме более двадцати лет, гадко усмехнулась:
– Давай, дорогуша. Сейчас мы тебя разденем, вымоем и вновь оденем и обуем, но уже в наше. Затем проводим в твою камеру. Будешь жить вместе с еще двумя сучками, они покажут тебе, что почем.
Бриони выпрямилась во весь рост и сказала холодно:
– Проясним кое-что сразу, хорошо? Во-первых, я тебе не дорогуша. От одной мысли о дружбе с тобой меня тошнит. А во-вторых, ты можешь быть большой и безобразной, но тебе нужно иметь что-то еще, если ты хочешь напугать меня.
Мэрилин с яростью посмотрела на крохотную старую женщину:
– Никто не смеет говорить со мной в таком тоне!
Теперь, когда прошел первый шок, Бриони снова стала прежней и едко ответила:
– Мне виднее, как с тобой говорить. Я всю жизнь имела дело с дураками, так что одной дурой больше, одной меньше, какая разница? Ну, пошли. Давайте покончим с этим. Где мне принять душ?
Женщина помоложе, офицер Трэйси, взяла ее за руку.
– Я провожу вас в душ, как только мы составим опись ваших вещей.
Мэрилин в полном молчании составила опись. Кольца с бриллиантами и колье вызвали у нее явное раздражение. Когда Трэйси увела Бриони в душ, Мэрилин обратилась к другой тюремщице:
– Надо будет сбить с нее спесь.
– И ты собираешься за это взяться?
Мэрилин кивнула. На ее лице появилась кривая ухмылка.
Бриони приняла душ, после чего ее опрыскали дезинфицирующим раствором. Одета она теперь была в казенные блузку и юбку, мокрые волосы прилипли к голове. Трэйси удивило то, что и без макияжа старуха выглядела хорошо. Пока Бриони вели в крыло «А», она внимательно оглядывала все вокруг. Ее камера оказалась на последнем этаже. Когда дверь камеры открылась, застарелый запах окурков и мочи ударил Бриони в нос. Несколько секунд она в замешательстве стояла на пороге. Трэйси, чувствуя что Бриони не по себе, легонько подтолкнула ее:
– Входи, милая. В пять тридцать у нас чай, вам будет позволено выйти.
Дверь камеры со стуком захлопнулась, и Бриони уставилась на двух девушек.
Одна из них, высокая негритянка, на вид не старше девятнадцати лет, встала и протянула ей руку:
– Привет, милая. Меня зовут Летиция, а это Марла.
Марла была маленькой пухлой блондинкой лет тридцати.
– Присаживайся, мы тебя ждали. Хочешь самокрутку?
Открытое и приветливое лицо Летиции внушало симпатию.
Бриони кивнула и, присев на свою койку, взяла предложенную сигарету.
– Трэйси через минутку принесет чай. Белинда обо всем позаботилась. Увидишь ее во время общего чаепития. Будет только сандвич, но обязательно запихни его в себя, потому что до утра больше ничего не дадут.
Бриони прикурила от поднесенного Марлой огонька и попыталась расслабиться. Камера была маленькая и ужасно воняла. Несмотря на доброту сокамерниц, Бриони предпочла бы находиться где угодно, только не здесь. Догадываясь, о чем она думает, Марла улыбнулась.
– Послушай, милая, конечно, сначала это шок. Знаю по собственному опыту. Но я дам тебе маленький совет. Когда ты выйдешь на прогулку, держись так, будто все вокруг принадлежит тебе. Ты – имя, большое имя. Твоя репутация идет впереди тебя. Здесь есть куча маленьких проституток, которые с удовольствием прислуживали бы тебе. Веди себя спокойно, понимаешь?
Бриони глубоко затянулась тоненькой, словно спичка, сигаретой.
– Я понимаю тебя, Марла, но за меня не волнуйся. Я сама способна о себе позаботиться.
Что-то в поведении этой маленькой женщины, в тоне голоса, даже в манере гордо держать голову не позволяло усомниться в ее словах.
Марла усмехнулась.
– Ну ладно, осваивайся. Здесь воняет, здесь вообще паршиво, но ты привыкнешь, хотя сейчас это кажется невероятным. И все-таки я жду не дождусь, когда выйду отсюда.
– За что ты сидишь?
– Воровство, проституция и мошенничество – обычный набор. А вот наша Летиция здесь за большое «У», то есть вы с ней найдете общий язык.
Летиция засмеялась.
– Я под следствием, еще ничего не доказано.
Бриони улыбнулась. Эти две женщины, от которых в другие времена она бежала бы как от чумы, старались сделать ее пребывание в тюрьме сносным, и она была безмерно им благодарна.
– И в убийстве кого тебя обвиняют?
Летиция усмехнулась:
– Моего сутенера. Его звали Делрой Лафайет, хочешь верь, хочешь не верь.
Бриони снова затянулась сигаретой.
– Его стоило убить за одно только имя!
– Вы классно впишетесь сюда, мисс Каванаг. Просто классно, – оценив шутку, заявила Летиция.
Бриони рассмеялась, постепенно обретая душевное равновесие.
Трэйси, разносившая чай, услышала смех за дверью и с удовлетворением отметила про себя, что Бриони Каванаг постепенно приживается. Если она может смеяться, значит, сможет и жить здесь, что бы ни произошло в дальнейшем. Мария Юргенс передала через их с Трэйси общего знакомого кругленькую сумму для Бриони, и Трэйси, со своей стороны, была готова соблюсти все обязательства по договору до последней буквы. Положив пачку сигарет на поднос с чаем, она вошла в комнату.
Белинда, или Большая Белинда, как ее все называли, высматривала новенькую в толпе, когда заключенных выпустили из камер на чаепитие. Она увидела рыжую копну волос между Летицией и Марлой и медленно двинулась навстречу. Белинда сидела за кражу со взломом. Она была рослой, полной, но черты ее лица были правильны и красивы. Проложив себе локтями путь к Бриони, Белинда улыбнулась и протянула ей мягкую пухлую руку:
– Белинда Крэйн, рада познакомиться.
Бриони ответила на улыбку и рукопожатие. В столовую четыре женщины вошли вместе. Бриони чувствовала на себе множество изучающих взглядов. Неожиданно Бриони увидела, что из очереди за волосы тащат девушку. Затем несчастную, невзирая на ее вопли, начали бить лицом о край деревянного стола. Никто не обращал на это внимания. Надзиратели смотрели в другую сторону.
Белинда пояснила:
– Это Мари Молинеро, она сидит за то, что утопила собственного ребенка.
Девушка поплелась к своему стулу и плюхнулась на него. Лицо ее было в крови, она рыдала.
– И не просто утопила. Она держала ребенка лицом в кипятке. Ты можешь понять таких людей?
Бриони покачала головой.
Белинда продолжала болтать, словно ничего не случилось:
– Мария Юргенс позаботилась о том, чтобы тебя здесь хорошо приняли, и я часть этого хорошего. Я главная в этом крыле. Если тебе что нужно, только свистни, и все будет сделано. Но ты под следствием, так что я подожду, пока тебе дадут срок, а уж потом по-серьезному возьмусь за дело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Старая фотография, сделанная много лет назад возле церкви Святого Винсента в тот день, когда крестили близнецов, регулярно появлялась во всех газетах. На ней Джонатан ля Билльер, Бриони и вся ее семья улыбались миру. Кто бы мог тогда подумать, что два всеми любимых невинных создания в будущем поразят своей жестокостью всю страну?
Бенедикт наверняка тоже читал эти газеты. Читал о том, что его мать была проституткой и учила других этому ремеслу. Читал о политиках и других знаменитых людях, в заведениях Бриони предававшихся самому необузданному разврату. Читал о том, как зла и жестока его мать, несмотря на то что многие девушки, работавшие у Бриони, выступили с заявлениями, в которых очень хорошо отзывались о своей бывшей хозяйке. Но подобная информация не появлялась в печати. Это ведь было совсем не то, чего хотели газеты.
Бриони могла бы много чего сказать в ответ, но она молчала. Ее слова уже никому не могли помочь.
В Уормвудской тюрьме Дэниэла принимали как заезжего короля. Даже тюремщики считались с ним, уважительно с ним разговаривали и звали его «мистер Каванаг». Сидел он в отдельной камере, один человек выносил за ним помои, другой приносил еду.
Такое обращение очень нравилось Дэниэлу. Он находился здесь под следствием и был уверен, что, как только закончится суд, он снова окажется дома.
Неожиданно на письмо, которое он читал, упада чья-то тень. Дэнни поднял глаза. Перед ним стоял высокий человек, тощий, как скелет.
– Я подумал, может, тебе нужна компания? – с похотливой улыбкой спросил незнакомец.
Дэниэл несколько секунд смотрел на это мерзкое существо, отказываясь верить своим ушам. Голубой имел наглость подойти к нему с таким предложением!
– Если бы я дошел до того, чтобы нуждаться в твоей компании, я бы просто застрелился! – Разозлившись, Дэниэл вскочил с койки, и визитер в панике выбежал вон из камеры.
Бернард Кэмпион, больше известный как Глория, плюхнулся на койку в своей камере, трясясь от гнева. Его сокамерник и давний дружок Ян Спеллинг, носивший кличку Перл, раздраженно покачал головой:
– Я ведь говорил тебе не ходить!
– Нельзя судить девочку за попытку!
Бернард-Глория сидел в задумчивости, размышляя над тем, как хорошо было бы иметь в покровителях Дэниэла Каванага. Это все равно что иметь крупный счет в банке.
А Дэниэл все не мог успокоиться после визита Глории и отложил письмо в сторону. Какой-то гребаный гомик запросто приходит к нему! Чем больше он об этом думал, тем больше свирепел. А вдруг несчастный гомик специально приходил, чтобы унизить его? Его, Дэниэла Каванага! Они с Бойси были неоспоримыми королями Ист-Энда, со времен Джека Потрошителя никого так не боялись, а этот тюремный глист решил, что может лезть к нему в дружки! Нанесенное оскорбление с каждой минутой казалось Дэниэлу все более ужасным.
В конце концов Дэнни вскочил и вышел в коридор. Он ногой открывал двери и заглядывал в соседние камеры в поисках высокого тощего человека, который не только вторгся в его личное пространство, но еще и оскорбил его мужское естество.
Когда Дэниэл наконец нашел его, лицо Глории засветилось надеждой. Быть может, парень передумал и решил принять предложение? Но когда Дэниэл выволок его, визжащего, в коридор и начал стегать длинным кожаным ремнем с пряжкой на конце, бедняга понял, что мысли Дэниэла шли в совершенно ином направлении.
Другие заключенные повыскакивали из своих камер, чтобы посмотреть на экзекуцию. Это привносило некое разнообразие в монотонность их серых будней.
Позже в рапортах охранников было указано, что Бернард Кэмпион попал в тюремный госпиталь по причине падения с лестницы.
Так протекала жизнь подследственного в Уормвудской тюрьме. И такая жизнь более чем устраивала Дэниэла. Это было именно то, что ему требовалось после смерти брата и собственного ареста. Хотя бы в тюрьме он оставался главным и пользовался уважением, которого, несомненно, заслуживал. А там, глядишь, и домой пора.
Лиммингтон сам отнес секретарю министерства внутренних дел показания Хайди Томпкинс. Он хотел, чтобы все прошло гладко, чтобы нигде не случилось никакого сбоя. Секретарь министерства выдал ему разрешение на арест Бриони Каванаг и Томми Лейна по обвинению в двух убийствах. Хайди Томпкинс обещала показать на суде, что находилась в том доме, где умер Болджер, и видела, как Бриони Каванаг и Томми Лейн направляли пистолеты ему в голову. Она также обещала показать под присягой, что слышала, как обсуждалось убийство Рональда Оулдса и как Томми Лейн рассказывал о том, что вспорол Оулдсу живот разделочным ножом. Пока Лиммингтон держал Хайди вне пределов досягаемости семьи Каванаг, не давал ей спиртного и обещал кругленькую сумму, она была само послушание.
Сейчас инспектор в окружении множества фотографов и репортеров стоял у дома Бернадетт Даулинг, крепко сжимая в руке ордер на арест.
Кисси с заплаканными глазами впустила его. Гарри вошел в гостиную в сопровождении двух офицеров. Бриони встала и поприветствовала его кивком:
– Чем могу быть вам полезна, мистер Лиммингтон?
Печаль в ее голосе поразила полицейского. После гибели племянника Бриони сильно постарела, и, видя ее, такую маленькую и как будто еще уменьшившуюся от горя, Лиммингтон на мгновение устыдился того, что собирался сделать. Вилли Болджер был растлителем малолетних, сутенером и убийцей, он заслуживал смерти… Но всепоглощающее желание Лиммингтона уничтожить эту женщину заглушило угрызения совести.
– Мисс Бриони Каванаг и мистер Томми Лейн, у меня ордер на ваш арест.
Глаза Бриони широко раскрылись. Она услышала доносящийся словно издалека голос Томми:
– За какую же хренотень вы нас арестовываете?
– За убийство Вильяма Болджера и Рональда Оулдса.
Томми громко рассмеялся:
– Черт меня подери, а еще дальше вы залезть не могли? Почему бы вам не заняться, например, убийством Авеля?
Лиммингтон пропустил насмешку мимо ушей.
– Соблаговолите проехать со мной в полицейское управление.
Томми схватил Лиммингтона за горло, но тут же два констебля подскочили к нему сзади и схватили за руки.
Бриони вздохнула.
– Пойдем, Томми. Мы вернемся домой еще до ночи. – Она высокомерно посмотрела на Лиммингтона. – То, что я сейчас услышала, – просто невероятная чушь. Вы живете в мире фантазий, мистер Лиммингтон, но очень скоро узнаете, что бывает с людьми, которые меня раздражают. Я подам на вас в суд за клевету. Очень надеюсь, что у вас есть доказательства, потому что могу сказать уже сейчас: у нас будут железные алиби.
Лиммингтон мягко произнес:
– Не волнуйтесь, у меня есть все, что нужно, мисс Каванаг.
Бриони скептически усмехнулась:
– Знаете, что я скажу вам, мистер Лиммингтон? Множество людей пыталось засадить меня за решетку. Просто несчетное множество. Но я все еще на свободе.
Лиммингтон улыбнулся в ответ:
– Да, но теперь уже ненадолго.
Прежде чем Бриони успела ответить, Молли завопила:
– Ах вы суки! Грязные ублюдки! Еще не остыло тело моего внука, а вы уже охотитесь за остальными членами моей семьи!
– Мы окажемся дома раньше, чем вы успеете произнести слово «нож», – проворчал Томми.
– Уж не про тот ли вы разделочный нож? – поинтересовался Лиммингтон.
Джеймс Макквидан считался лучшим адвокатом Лондона. Сейчас он пытался добиться, чтобы Бриони и Томми, сидевших в камере предварительного заключения, выпустили на поруки.
Макквидан был человеком каких-то невероятных размеров. Его руки напоминали ковши экскаватора, и вид он имел довольно устрашающий.
Судья внимательно слушал речь Макквидана, произносимую с заметным шотландским акцентом.
– Ваша честь, перед нами сидят два очень уважаемых человека. Сегодня их обвиняют в убийствах, совершенных более сорока лет назад. Один из так называемых убитых, согласно сообщениям печати, на самом деле покончил жизнь самоубийством. Как вы можете не выпустить этих людей на поруки? Бриони Каванаг – деловая женщина, уважаемый член общества, она много занимается благотворительностью. Томас Лейн уважаем в неменьшей степени. Ни у кого из них никогда не возникало проблем с полицией. Неужели ваша честь будет возражать?
– Мистер Макквидан, все, что вы сочли нужным мне сказать, я выслушал с интересом, – сообщил судья. – Хочу напомнить, что мисс Каванаг и мистер Лейн, уважаемые члены общества, филантропы и просто примерные граждане, обвиняются в убийствах, а не в нарушении правил дорожного движения. Убийство – это особо тяжкое преступление, и никто при таком обвинении не может быть отпущен просто так. Учитывая серьезность преступления, я отказываю вам в разрешении взять их на поруки.
Лицо Бриони побелело, а Томми закрыл глаза. Макквидан замахал руками в знак несогласия. Его черные одежды развевались:
– Ваша честь, я протестую…
Судья поднял костлявую руку, призывая к тишине.
– Я думаю, для одного дня ваших протестов мы слышали достаточно, мистер Макквидан.
Когда новость стала известна за пределами зала заседаний, инспектор Лиммингтон улыбнулся и записал на свой счет первое очко.
Словно в тумане Бриони вошла на территорию тюрьмы «Холоуэй». Она была уверена, что ее не посадят, поэтому решение судьи потрясло ее до глубины души. Звук захлопнувшейся за ней металлической двери звучал в ее ушах как погребальный колокол.
Женщина-офицер, шедшая рядом, подбадривала ее:
– Давай, милая.
Бриони деревянно улыбнулась. Она не покажет им, что боится. Если они упекут ее надолго…
Она подавила в себе ужас и неверными шагами вошла в приемную тюрьмы. В комнате царил полумрак, окно из плотного стекла почти не пропускало света. Две пары рук грубо сдернули с нее шубу. Без шубы и сумочки она вдруг почувствовала себя совершенно беззащитной. Это не могло происходить с ней. Это была какая-то ошибка.
Надсмотрщица Мэрилин, служившая в тюрьме более двадцати лет, гадко усмехнулась:
– Давай, дорогуша. Сейчас мы тебя разденем, вымоем и вновь оденем и обуем, но уже в наше. Затем проводим в твою камеру. Будешь жить вместе с еще двумя сучками, они покажут тебе, что почем.
Бриони выпрямилась во весь рост и сказала холодно:
– Проясним кое-что сразу, хорошо? Во-первых, я тебе не дорогуша. От одной мысли о дружбе с тобой меня тошнит. А во-вторых, ты можешь быть большой и безобразной, но тебе нужно иметь что-то еще, если ты хочешь напугать меня.
Мэрилин с яростью посмотрела на крохотную старую женщину:
– Никто не смеет говорить со мной в таком тоне!
Теперь, когда прошел первый шок, Бриони снова стала прежней и едко ответила:
– Мне виднее, как с тобой говорить. Я всю жизнь имела дело с дураками, так что одной дурой больше, одной меньше, какая разница? Ну, пошли. Давайте покончим с этим. Где мне принять душ?
Женщина помоложе, офицер Трэйси, взяла ее за руку.
– Я провожу вас в душ, как только мы составим опись ваших вещей.
Мэрилин в полном молчании составила опись. Кольца с бриллиантами и колье вызвали у нее явное раздражение. Когда Трэйси увела Бриони в душ, Мэрилин обратилась к другой тюремщице:
– Надо будет сбить с нее спесь.
– И ты собираешься за это взяться?
Мэрилин кивнула. На ее лице появилась кривая ухмылка.
Бриони приняла душ, после чего ее опрыскали дезинфицирующим раствором. Одета она теперь была в казенные блузку и юбку, мокрые волосы прилипли к голове. Трэйси удивило то, что и без макияжа старуха выглядела хорошо. Пока Бриони вели в крыло «А», она внимательно оглядывала все вокруг. Ее камера оказалась на последнем этаже. Когда дверь камеры открылась, застарелый запах окурков и мочи ударил Бриони в нос. Несколько секунд она в замешательстве стояла на пороге. Трэйси, чувствуя что Бриони не по себе, легонько подтолкнула ее:
– Входи, милая. В пять тридцать у нас чай, вам будет позволено выйти.
Дверь камеры со стуком захлопнулась, и Бриони уставилась на двух девушек.
Одна из них, высокая негритянка, на вид не старше девятнадцати лет, встала и протянула ей руку:
– Привет, милая. Меня зовут Летиция, а это Марла.
Марла была маленькой пухлой блондинкой лет тридцати.
– Присаживайся, мы тебя ждали. Хочешь самокрутку?
Открытое и приветливое лицо Летиции внушало симпатию.
Бриони кивнула и, присев на свою койку, взяла предложенную сигарету.
– Трэйси через минутку принесет чай. Белинда обо всем позаботилась. Увидишь ее во время общего чаепития. Будет только сандвич, но обязательно запихни его в себя, потому что до утра больше ничего не дадут.
Бриони прикурила от поднесенного Марлой огонька и попыталась расслабиться. Камера была маленькая и ужасно воняла. Несмотря на доброту сокамерниц, Бриони предпочла бы находиться где угодно, только не здесь. Догадываясь, о чем она думает, Марла улыбнулась.
– Послушай, милая, конечно, сначала это шок. Знаю по собственному опыту. Но я дам тебе маленький совет. Когда ты выйдешь на прогулку, держись так, будто все вокруг принадлежит тебе. Ты – имя, большое имя. Твоя репутация идет впереди тебя. Здесь есть куча маленьких проституток, которые с удовольствием прислуживали бы тебе. Веди себя спокойно, понимаешь?
Бриони глубоко затянулась тоненькой, словно спичка, сигаретой.
– Я понимаю тебя, Марла, но за меня не волнуйся. Я сама способна о себе позаботиться.
Что-то в поведении этой маленькой женщины, в тоне голоса, даже в манере гордо держать голову не позволяло усомниться в ее словах.
Марла усмехнулась.
– Ну ладно, осваивайся. Здесь воняет, здесь вообще паршиво, но ты привыкнешь, хотя сейчас это кажется невероятным. И все-таки я жду не дождусь, когда выйду отсюда.
– За что ты сидишь?
– Воровство, проституция и мошенничество – обычный набор. А вот наша Летиция здесь за большое «У», то есть вы с ней найдете общий язык.
Летиция засмеялась.
– Я под следствием, еще ничего не доказано.
Бриони улыбнулась. Эти две женщины, от которых в другие времена она бежала бы как от чумы, старались сделать ее пребывание в тюрьме сносным, и она была безмерно им благодарна.
– И в убийстве кого тебя обвиняют?
Летиция усмехнулась:
– Моего сутенера. Его звали Делрой Лафайет, хочешь верь, хочешь не верь.
Бриони снова затянулась сигаретой.
– Его стоило убить за одно только имя!
– Вы классно впишетесь сюда, мисс Каванаг. Просто классно, – оценив шутку, заявила Летиция.
Бриони рассмеялась, постепенно обретая душевное равновесие.
Трэйси, разносившая чай, услышала смех за дверью и с удовлетворением отметила про себя, что Бриони Каванаг постепенно приживается. Если она может смеяться, значит, сможет и жить здесь, что бы ни произошло в дальнейшем. Мария Юргенс передала через их с Трэйси общего знакомого кругленькую сумму для Бриони, и Трэйси, со своей стороны, была готова соблюсти все обязательства по договору до последней буквы. Положив пачку сигарет на поднос с чаем, она вошла в комнату.
Белинда, или Большая Белинда, как ее все называли, высматривала новенькую в толпе, когда заключенных выпустили из камер на чаепитие. Она увидела рыжую копну волос между Летицией и Марлой и медленно двинулась навстречу. Белинда сидела за кражу со взломом. Она была рослой, полной, но черты ее лица были правильны и красивы. Проложив себе локтями путь к Бриони, Белинда улыбнулась и протянула ей мягкую пухлую руку:
– Белинда Крэйн, рада познакомиться.
Бриони ответила на улыбку и рукопожатие. В столовую четыре женщины вошли вместе. Бриони чувствовала на себе множество изучающих взглядов. Неожиданно Бриони увидела, что из очереди за волосы тащат девушку. Затем несчастную, невзирая на ее вопли, начали бить лицом о край деревянного стола. Никто не обращал на это внимания. Надзиратели смотрели в другую сторону.
Белинда пояснила:
– Это Мари Молинеро, она сидит за то, что утопила собственного ребенка.
Девушка поплелась к своему стулу и плюхнулась на него. Лицо ее было в крови, она рыдала.
– И не просто утопила. Она держала ребенка лицом в кипятке. Ты можешь понять таких людей?
Бриони покачала головой.
Белинда продолжала болтать, словно ничего не случилось:
– Мария Юргенс позаботилась о том, чтобы тебя здесь хорошо приняли, и я часть этого хорошего. Я главная в этом крыле. Если тебе что нужно, только свистни, и все будет сделано. Но ты под следствием, так что я подожду, пока тебе дадут срок, а уж потом по-серьезному возьмусь за дело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52