Я и Дэнни Бой знаем, что нам нужно от жизни. – Он подошел к окну и сдвинул тяжелые бархатные шторы. – Там, за окном, огромный мир, мам, и мы собираемся стать его королями. Я прав, Дэнни?
Тот кивнул:
– Мы хотим идти своим путем. Теперь мы мужчины, – такие мужчины, которые знают, что им нужно. И никто не остановит нас.
Слова Дэнни прозвучали как угроза. Наконец до Бриони дошло, что имела в виду Мария. Они хотели ей сказать: «Мы будем делать свои дела рядом с тобой, здесь, в этом доме. Иначе мы уйдем и будем делать их без тебя».
Бриони подошла к ним и прижала ребят к себе.
– Перед вами очень опасный мир, полный таких людей, как Рили, Макни и Мани. Никогда не забывайте об этом, мальчики.
Они улыбнулись двумя одинаковыми улыбками, показав одинаковые белые зубы.
– Мы не забудем.
Они произнесли свое обещание в один голос, и Бриони кивнула им. Курс был взят.
Глава 34
– Ну давай, мам, вставай! Уже больше десяти. – Лизель стянула с матери одеяло. – Пожалуйста, мам, у тебя запись в одиннадцать тридцать.
– Отстань, Лизель. Я устала.
Совершенно измученная Керри лежала свернувшись калачиком. Лизель просунула руку под голову матери и заставила ее сесть, потом стащила с кровати и проводила в душ. Содрогаясь под холодной водой, Керри начала задыхаться. Лизель засмеялась.
– Это тебя научит не увлекаться выпивкой! Мне уже тошно от того, что приходится каждое утро вытаскивать тебя в душ. А теперь, когда ты проснулась, спускайся вниз, съешь что-нибудь и выпей чашку кофе. Я отвезу тебя в студию.
Керри выставила средний палец вслед удалявшейся дочери и включила горячую воду. Через пять минут она вышла из душа и завернулась в полотенце, потом, пройдя обратно в спальню, открыла ящик туалетного столика и вытащила оттуда бутылочку с таблетками. Она проглотила пять штук не запивая и накинула халат. Внизу ее ждала дочь.
– У тебя такой вид, будто тебя поимели и бросили!
Керри улыбнулась:
– Именно так я себя и чувствую, дорогая. А где мой кофе?
Девушка разлила по чашкам кофе, исподлобья поглядывая на мать. Керри допоздна работала в клубах, записывала новый альбом и при этом принимала массу таблеток. Больше всего Лизель поражало то, что мать чертовски хорошо выглядела, несмотря на свой образ жизни. Любая другая сгорела бы дотла, но только не Керри Каванаг. Казалось, она расцветает от работы. Во время войны она разъезжала по всему свету и пела перед войсками, а вернувшись, жаждала новых поездок. Таблетки и спиртное – вот что беспокоило Лизель. Она не знала точно, когда это началось, но сейчас ей казалось, будто она всю жизнь заботилась о матери, вместо того чтобы самой принимать материнскую заботу. Она даже подписывала все чеки, потому что матери либо не было дома, либо она находилась в отключке. А еще Лизель отшивала репортеров, назначала даты выступлений Керри, следила за ее одеждой, напоминала, что пора поесть, прятала выпивку и всеми правдами и неправдами старалась, чтобы Керри выглядела презентабельно на публичных выступлениях. С каждым днем обеспечивать последнее становилось все труднее.
– Ну давай, мам, съешь немного омлета.
Керри состроила гримасу:
– Я не стану есть эту дрянь, даже если мне заплатят! Я бы съела кусочек тоста, и все.
– Ну хорошо, тогда иди одевайся, нам через несколько минут выходить.
– Ты настоящий деспот, Лизель, ты знаешь об этом?
Это была шутка, но тем не менее дочь обиделась.
– Кому-то нужно приводить тебя в порядок. Если бы я все предоставила тебе…
Керри мгновенно протрезвела и встала.
– Я знаю. Знаю, любимая.
Лизель проводила мать взглядом и пожалела о своих словах. Мать и в самом деле тяжелое бремя для нее, однако Лизель ее любила.
Выйдя в холл, Лизель посмотрела на свое лицо в большом зеркале возле телефона: полные губы накрашены темно-красной помадой, темно-карие глаза тщательно подведены, а густые иссиня-черные волосы собраны в пучок. Лизель часто спрашивала себя, отчего она такая смуглая. Мать никогда не рассказывала об отце, говорила только, что очень любила его, а он ее бросил. Бабушка утверждала, что у них в роду есть баскская кровь. Может, от испанских предков у нее смуглая кожа? Было странно не знать своего происхождения – Лизель это очень досаждало. Однако мать и тетки сразу замыкались, как только Лизель начинала задавать вопросы.
Она услышала шаги матери на лестнице и взяла ключи от машины. Все тайное рано или поздно станет явным – так часто говорит ее бабушка.
От злости лицо Кенни Рили покрылось красными пятнами. Ему стало трудно дышать, он до боли сжал кулаки и сказал своему партнеру Майклу Мани.
– Я преподам этим братьям Каванаг такой урок, которого они никогда не забудут. Эту парочку маленьких мерзавцев пора научить хорошим манерам! Немедленно доставь их ко мне сюда. Я скажу несколько слов этим молокососам, и они навсегда отстанут от меня и моих парней.
Майкл Мани кивнул и вышел. Он оглядел наполненный людьми офис Рили. Из собравшихся здесь некоторые были слишком стары, чтобы участвовать в настоящей сваре, другие слишком молоды, чтобы управляться с пистолетами… У него возникло дурное предчувствие. Да, близнецы Каванаг совсем юнцы, но удастся ли их запугать? Вряд ли. Никаких шансов. Особенно Бойси. Бойси настоящий отморозок, это всем хорошо известно. Но, тем не менее придется выполнить нелегкое задание: сказать близнецам, что Кенни Рили хочет их видеть.
Кенни Рили ждал Майкла Мани, обещавшего привезти ему близнецов. Ярость Кенни понемногу улеглась, и внезапно он подумал: а что, если Каванаг на самом деле окажутся силой, с которой придется считаться? Кенни вспомнил, что они тесно связаны с Томми Лейном, который когда-то был любовником их тетки.
От этих мыслей Кенни начал потеть и сожалеть о своей горячности. Следовало пристрелить близнецов, а затем заключить мир между семьями. Так всегда делали в Ист-Энде. Если бы они умерли, никто ничего не смог бы сделать. Братья Макни хотели мстить, Кенни тоже жаждал мщения, но он видел тревогу на лице Майкла Мани, а Майкла было не так-то легко запугать.
Кенни закурил «Лаки Страйк» и глубоко затянулся. Его лучшие бойцы погибли на войне. На кого положиться? «Иногда жизнь по-настоящему паскудна, это точно».
Майкл Мани решил следовать за близнецами до тех пор, пока не наберется мужества принять решение: то ли попытаться отвезти их к Кенни, то ли заключить с ними сделку. Он быстро понял, что они направляются в Бетнал-Грин.
Бойси за рулем мурлыкал одну из песенок тети Керри. Они проехали мимо полицейской машины, и Бойси приветственно помахал рукой.
– За нами следует Майкл Мани в своем дурацком драндулете. – В голосе Дэнни прозвучало отвращение.
– Пусть следует, скоро он узнает счет матча.
Бойси сбавил скорость, приближаясь к дому семейства Рили. Майкл Мани наблюдал, как Дэнни вышел из машины с каким-то свертком в руках. Внезапно Майкл увидел, что из свертка торчит ручная граната, служившая, видимо, запалом для более мощной бомбы. Дэнни выдернул чеку и швырнул бомбу в окно, а сам бросился в машину. Автомобиль близнецов с ревом умчался прочь.
Майкл Мани не верил своим глазам. От дома Кенни осталась лишь груда дымящихся развалин. Майкл приходил в себя добрых двадцать минут, а затем включил зажигание и поехал домой, чтобы рассказать братьям о случившемся.
«Король умер, да здравствуют Каванаг».
Лизель любила слушать пение матери. Она сидела в студии и смотрела, как Керри разговаривает с музыкантами, объясняет, какой именно ритм ей нужен, спрашивает, могут ли музыканты сыграть ту или иную мелодию. В такие минуты девушка всегда испытывала гордость.
Как всегда, она вежливо спросила, хочет ли кто-нибудь кофе, а потом пошла на поиски чашки для себя. Работники студии всегда отказывались. Она справедливо догадывалась, что, как и ее мать, они предпочитали напитки покрепче, но все равно спрашивала, просто в силу хорошего воспитания. Керри уже выпила несколько стопок водки, которые ей поднес ее очередной обожатель Виктор Сандерсон. Лизель он не особенно нравился, но он был владельцем студии «Баджер Рекордс» и уделял много внимания Керри Каванаг, одной из своих «звездных» певиц.
Керри часто меняла мужчин, которых отпугивала ее склонность к скандалам в пьяном виде. Но, похоже, это не смущало Виктора, и Лизель благодарила его в душе за такую терпимость. Она вышла из студии, намереваясь зайти в кафе напротив, но на тротуаре у самых дверей столкнулась с высоким чернокожим человеком.
– Извините, я вас не заметила.
Мужчина дотронулся до своей кепки и пошел дальше. Лизель сразу же забыла о нем и перешла улицу, чтобы раздобыть себе кофе.
Керри начала петь. Все благоговейно умолкли, и, пока она пела, Виктор Сандерсон удовлетворенно улыбался: «Это талант высокой пробы».
Керри по-прежнему пела блюзы, но теперь ее глубокий грудной голос стал сильнее. Сейчас она была одной из великих певиц, и голос ее гарантированно продавался. Он наполнял дешевые танцевальные залы и дорогие ночные клубы на протяжении всей войны. Виктор Сандерсон собирался следить за Керри, как ястреб, ибо вложения в нее обещали принести ему большие деньги. И ко всему прочему Керри великолепно выглядела и была очень хороша в постели, когда не напивалась.
Ах, если бы ему удалось вытащить ее в Америку, где записи Керри наверняка раскупали бы как горячие пирожки! В Америке они форменным образом озолотились бы. Керри готова была к гастролям во Франции, в любой стране Европы, Но только не в Штатах. Джонатан ля Билльер пытался уговорить ее поехать в Голливуд на праздники, но она резко отказалась. Это разозлило Виктора. Джонатан ля Билльер – самая крупная кинозвезда в мире, а Керри отказала ему! Даже притворный роман между ними стал бы сенсацией, прогремел бы во всех газетах. Виктор вполне мог это организовать. Ля Билльер – старинный друг семьи Каванаг, они с Керри дружили уже много лет. В отличие от большинства женщин, которые трезвонили бы о таком факте направо и налево, Керри едва ли не стеснялась знакомства с Джонатаном. Чтобы поссориться с ней, достаточно было поднять вопрос о поездке в Америку. Ей предложили потрясающий гонорар в пятьдесят тысяч фунтов за выступление в «Мэдисон-Сквер-Гарден», но она холодно отклонила предложение. Виктор чуть не плакал от досады.
Он пытался говорить об американских гастролях с ее сестрой – той, что содержала публичные дома, но Бриони Каванаг вежливо посоветовала ему не лезть не в свое дело. О, разумеется, она говорила достаточно учтиво, но общий смысл был именно таков.
И все же Виктора успокаивало то, что временами Керри вела себя хорошо, оказывалась в нужных местах в нужный час и не накладывала на себя тонны макияжа. Благодарить за это следовало ее дочь. Она тоже не спускала с матери глаз. Возможно, он вместе с Лизель когда-нибудь все же увезет Керри за океан.
Дикки Лоусон нашел близнецов в клубе Томми Лейна «Болт-холл». Дикки сглотнул слюну, набираясь храбрости, чтобы подойти.
Клуб был маленький – только для избранных, входной билет стоил пять фунтов. «Болтхолл» посещали те, кто знал, что ни полиция, ни подружки не достанут их здесь. Дикки заплатил свои пять фунтов, вздохнул и теперь готовился войти в клетку льва.
Он проклинал себя за то, что пытался надуть близнецов со ставками. Думая об этом, он испытывал дурноту. Везде, куда бы он ни пошел, только и разговоров было, что о близнецах. Люди, прострелившие ноги одному из Макни и взорвавшие дом Кенни Рили, могли напугать самого черта, не говоря уж о мелком жулике вроде Дикки Лоусона. Собрав все свое мужество, Дикки подошел к близнецам. Бойси и Дэнни видели, как он приближается, в зеркале за стойкой. Он робко встал у них за спиной и простоял так несколько секунд, соображая, с чего бы начать.
– Все в порядке, парни? – Голос его срывался, словно один из близнецов уже сжимал ему горло.
Оба разом обернулись.
– Ну-ну, разве это не Дикки Лоусон? Пришел купить нам выпивку и заплатить наш выигрыш, не так ли? – В голосе Бойси звучала издевка, и у Дикки упало сердце.
– Все верно, парни. Как дела?
Он вытащил конверт из кармана куртки и положил на стойку. Дэнни вскрыл конверт и пересчитал деньги.
– Здесь только сотня фунтов, Дикки, мой милый.
Лоусон облизнул губы, мгновенно пересохшие от страха.
– Это то, что я был должен вам, парни… Сотня фунтов.
Бойси щелкнул пальцами, барменша нагнулась над стойкой и улыбнулась им:
– Что вам подать?
– Два больших шотландских виски, моя любовь, пинту горького для моего маленького приятеля и для себя что хочешь.
Барменша принялась готовить напитки, а Бойси повернулся к Дикки, лицо которого стало мертвенно-белого цвета. Дэнни засмеялся:
– Мы хотим нашу ренту, Дикки. Как ты, вероятно, знаешь, бедный Кенни Рили уже вышел из игры. Он оставил нам все, чем владел. Включая и тебя.
В глазах у Дикки потемнело, и он с готовностью закивал:
– Конечно… Конечно, ребята.
Вытащив пачку денег, он услужливо заплатил за всех. Бойси ткнул Дикки в грудь:
– Твои слова как шелуха. Мы тебе не ребята. Понял? Обращайся ко мне и к брату «мистер Каванаг». Сможешь это запомнить?
Дикки снова кивнул, еще более энергично.
– Да, пар… Я хочу сказать – да, мистер Каванаг! Бойси и Дэнни громко расхохотались.
– Молодец! А теперь убирайся отсюда. Ты начинаешь нас раздражать. Увидимся на следующей неделе, Дикки. Тебе не надо нас искать, мы сами тебя найдем.
Через полчаса они поехали на свидание с двумя девушками. Обе были примерными католичками и наверняка девственницами. Обе ждали, пока их сорвут, как спелый крыжовник.
Жизнь близнецов Каванаг складывалась как нельзя лучше.
Лизель сидела с матерью в «Нью-Йоркере», недавно открытом клубе Бриони, и наблюдала, как Керри напивается вдрызг. Керри была душой и жизнью этого места. В ходе вечера она встала и спела несколько песен, к восторгу публики. Певица Бесси, ее темнокожая подруга, в это время стояла у сцены и улыбалась, пока не повернулась и не увидела в зале чернокожего человека. У Бесси бешено заколотилось сердце, и она зажмурилась.
Когда она открыла глаза, человека уже не было.
Наверное, померещилось, подумала Бесси. Однако в глубине души она понимала, что видела Эвандера Дорси. Он пополнел, поседел, но все же это был он. Когда Керри позвала ее со сцены, она нацепила улыбку и шагнула в освещенное пятно, однако мысль о том, что она, возможно, видела Эвандера, не давала Бесси покоя весь вечер.
Когда они пели вместе с Керри старую, всеми любимую песню «Саммертайм», Бесси бросила взгляд на Лизель, сидевшую за столом. Девушка пила содовую и не отрываясь смотрела себе под ноги. Ее лицо было печально.
Эта девочка больше не ребенок, и очень скоро ей придется узнать правду. Она совершенно не походила на негритянку с точки зрения британцев, но на юге США немедленно распознали бы, кто она, и Бесси знала по опыту, что девушка могла родить детей черных, как африканские рабы.
Да, девушке надо рассказать всю правду, но Керри не сделает этого. У Керри и так полно трудностей, они преследуют ее каждый день. Кто-то другой должен поговорить с Лизель. Но кто?
Закончив песню, Бесси поклонилась и едва успела удержать изрядно напившуюся Керри от падения со сцены.
Через некоторое время Лизель помогла матери выйти из клуба и села с ней в такси. Она настолько устала, что не заметила чернокожего, стоявшего у бокового выхода из клуба. Если бы она обратила на него внимание, то сообразила бы, что уже видела его днем у дверей студии.
Эвандер наблюдал, как его дочь садится в такси. Он подошел к автомобилю, в котором сидели три белых человека.
– Да, это точно она. Мне надо было удостовериться. – Он зажег свою трубку, с трудом удерживая ее в искалеченных пальцах. – Это моя девочка, я не ошибаюсь. Она похожа на мою сестру.
Трое белых людей в машине кивнули.
Эвандер выпустил облако дыма и поднял руку с трубкой, словно продолжая разговор. Однако никого не интересовало то, что он собирался сказать. Он вытащил плоскую фляжку, сделал большой глоток дешевого коньяка и тихо засмеялся про себя: «Лизель! Эта сука назвала ее именем моей мамы».
Глава 35
Прошло два месяца со дня завоевания Ист-Энда близнецами. Бриони приняла тот факт, что мальчики стали мужчинами. Она почти ничего не знала об их повседневных занятиях. Решив ни во что не влезать, она с головой окунулась в реставрацию дома «Бервик Мэнор», в войну служившего госпиталем. «Мэнор» значил для нее очень много – он был вершиной ее достижений. Там собирались почти все, кого она хотела видеть, и она мечтала, чтобы это возобновилось. Осматривая дом, она чувствовала легкий трепет предвкушения. Разрушения были не такими уж страшными, если приглядеться внимательно. В основном пострадали ковры и обои. Лепнина, деревянные и мраморные стенные панели все еще оставались в превосходном состоянии. В одной из верхних спален, где немало бессонных ночей провели министры правительства, она нашла письмо, засунутое за шкаф из орехового дерева.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Тот кивнул:
– Мы хотим идти своим путем. Теперь мы мужчины, – такие мужчины, которые знают, что им нужно. И никто не остановит нас.
Слова Дэнни прозвучали как угроза. Наконец до Бриони дошло, что имела в виду Мария. Они хотели ей сказать: «Мы будем делать свои дела рядом с тобой, здесь, в этом доме. Иначе мы уйдем и будем делать их без тебя».
Бриони подошла к ним и прижала ребят к себе.
– Перед вами очень опасный мир, полный таких людей, как Рили, Макни и Мани. Никогда не забывайте об этом, мальчики.
Они улыбнулись двумя одинаковыми улыбками, показав одинаковые белые зубы.
– Мы не забудем.
Они произнесли свое обещание в один голос, и Бриони кивнула им. Курс был взят.
Глава 34
– Ну давай, мам, вставай! Уже больше десяти. – Лизель стянула с матери одеяло. – Пожалуйста, мам, у тебя запись в одиннадцать тридцать.
– Отстань, Лизель. Я устала.
Совершенно измученная Керри лежала свернувшись калачиком. Лизель просунула руку под голову матери и заставила ее сесть, потом стащила с кровати и проводила в душ. Содрогаясь под холодной водой, Керри начала задыхаться. Лизель засмеялась.
– Это тебя научит не увлекаться выпивкой! Мне уже тошно от того, что приходится каждое утро вытаскивать тебя в душ. А теперь, когда ты проснулась, спускайся вниз, съешь что-нибудь и выпей чашку кофе. Я отвезу тебя в студию.
Керри выставила средний палец вслед удалявшейся дочери и включила горячую воду. Через пять минут она вышла из душа и завернулась в полотенце, потом, пройдя обратно в спальню, открыла ящик туалетного столика и вытащила оттуда бутылочку с таблетками. Она проглотила пять штук не запивая и накинула халат. Внизу ее ждала дочь.
– У тебя такой вид, будто тебя поимели и бросили!
Керри улыбнулась:
– Именно так я себя и чувствую, дорогая. А где мой кофе?
Девушка разлила по чашкам кофе, исподлобья поглядывая на мать. Керри допоздна работала в клубах, записывала новый альбом и при этом принимала массу таблеток. Больше всего Лизель поражало то, что мать чертовски хорошо выглядела, несмотря на свой образ жизни. Любая другая сгорела бы дотла, но только не Керри Каванаг. Казалось, она расцветает от работы. Во время войны она разъезжала по всему свету и пела перед войсками, а вернувшись, жаждала новых поездок. Таблетки и спиртное – вот что беспокоило Лизель. Она не знала точно, когда это началось, но сейчас ей казалось, будто она всю жизнь заботилась о матери, вместо того чтобы самой принимать материнскую заботу. Она даже подписывала все чеки, потому что матери либо не было дома, либо она находилась в отключке. А еще Лизель отшивала репортеров, назначала даты выступлений Керри, следила за ее одеждой, напоминала, что пора поесть, прятала выпивку и всеми правдами и неправдами старалась, чтобы Керри выглядела презентабельно на публичных выступлениях. С каждым днем обеспечивать последнее становилось все труднее.
– Ну давай, мам, съешь немного омлета.
Керри состроила гримасу:
– Я не стану есть эту дрянь, даже если мне заплатят! Я бы съела кусочек тоста, и все.
– Ну хорошо, тогда иди одевайся, нам через несколько минут выходить.
– Ты настоящий деспот, Лизель, ты знаешь об этом?
Это была шутка, но тем не менее дочь обиделась.
– Кому-то нужно приводить тебя в порядок. Если бы я все предоставила тебе…
Керри мгновенно протрезвела и встала.
– Я знаю. Знаю, любимая.
Лизель проводила мать взглядом и пожалела о своих словах. Мать и в самом деле тяжелое бремя для нее, однако Лизель ее любила.
Выйдя в холл, Лизель посмотрела на свое лицо в большом зеркале возле телефона: полные губы накрашены темно-красной помадой, темно-карие глаза тщательно подведены, а густые иссиня-черные волосы собраны в пучок. Лизель часто спрашивала себя, отчего она такая смуглая. Мать никогда не рассказывала об отце, говорила только, что очень любила его, а он ее бросил. Бабушка утверждала, что у них в роду есть баскская кровь. Может, от испанских предков у нее смуглая кожа? Было странно не знать своего происхождения – Лизель это очень досаждало. Однако мать и тетки сразу замыкались, как только Лизель начинала задавать вопросы.
Она услышала шаги матери на лестнице и взяла ключи от машины. Все тайное рано или поздно станет явным – так часто говорит ее бабушка.
От злости лицо Кенни Рили покрылось красными пятнами. Ему стало трудно дышать, он до боли сжал кулаки и сказал своему партнеру Майклу Мани.
– Я преподам этим братьям Каванаг такой урок, которого они никогда не забудут. Эту парочку маленьких мерзавцев пора научить хорошим манерам! Немедленно доставь их ко мне сюда. Я скажу несколько слов этим молокососам, и они навсегда отстанут от меня и моих парней.
Майкл Мани кивнул и вышел. Он оглядел наполненный людьми офис Рили. Из собравшихся здесь некоторые были слишком стары, чтобы участвовать в настоящей сваре, другие слишком молоды, чтобы управляться с пистолетами… У него возникло дурное предчувствие. Да, близнецы Каванаг совсем юнцы, но удастся ли их запугать? Вряд ли. Никаких шансов. Особенно Бойси. Бойси настоящий отморозок, это всем хорошо известно. Но, тем не менее придется выполнить нелегкое задание: сказать близнецам, что Кенни Рили хочет их видеть.
Кенни Рили ждал Майкла Мани, обещавшего привезти ему близнецов. Ярость Кенни понемногу улеглась, и внезапно он подумал: а что, если Каванаг на самом деле окажутся силой, с которой придется считаться? Кенни вспомнил, что они тесно связаны с Томми Лейном, который когда-то был любовником их тетки.
От этих мыслей Кенни начал потеть и сожалеть о своей горячности. Следовало пристрелить близнецов, а затем заключить мир между семьями. Так всегда делали в Ист-Энде. Если бы они умерли, никто ничего не смог бы сделать. Братья Макни хотели мстить, Кенни тоже жаждал мщения, но он видел тревогу на лице Майкла Мани, а Майкла было не так-то легко запугать.
Кенни закурил «Лаки Страйк» и глубоко затянулся. Его лучшие бойцы погибли на войне. На кого положиться? «Иногда жизнь по-настоящему паскудна, это точно».
Майкл Мани решил следовать за близнецами до тех пор, пока не наберется мужества принять решение: то ли попытаться отвезти их к Кенни, то ли заключить с ними сделку. Он быстро понял, что они направляются в Бетнал-Грин.
Бойси за рулем мурлыкал одну из песенок тети Керри. Они проехали мимо полицейской машины, и Бойси приветственно помахал рукой.
– За нами следует Майкл Мани в своем дурацком драндулете. – В голосе Дэнни прозвучало отвращение.
– Пусть следует, скоро он узнает счет матча.
Бойси сбавил скорость, приближаясь к дому семейства Рили. Майкл Мани наблюдал, как Дэнни вышел из машины с каким-то свертком в руках. Внезапно Майкл увидел, что из свертка торчит ручная граната, служившая, видимо, запалом для более мощной бомбы. Дэнни выдернул чеку и швырнул бомбу в окно, а сам бросился в машину. Автомобиль близнецов с ревом умчался прочь.
Майкл Мани не верил своим глазам. От дома Кенни осталась лишь груда дымящихся развалин. Майкл приходил в себя добрых двадцать минут, а затем включил зажигание и поехал домой, чтобы рассказать братьям о случившемся.
«Король умер, да здравствуют Каванаг».
Лизель любила слушать пение матери. Она сидела в студии и смотрела, как Керри разговаривает с музыкантами, объясняет, какой именно ритм ей нужен, спрашивает, могут ли музыканты сыграть ту или иную мелодию. В такие минуты девушка всегда испытывала гордость.
Как всегда, она вежливо спросила, хочет ли кто-нибудь кофе, а потом пошла на поиски чашки для себя. Работники студии всегда отказывались. Она справедливо догадывалась, что, как и ее мать, они предпочитали напитки покрепче, но все равно спрашивала, просто в силу хорошего воспитания. Керри уже выпила несколько стопок водки, которые ей поднес ее очередной обожатель Виктор Сандерсон. Лизель он не особенно нравился, но он был владельцем студии «Баджер Рекордс» и уделял много внимания Керри Каванаг, одной из своих «звездных» певиц.
Керри часто меняла мужчин, которых отпугивала ее склонность к скандалам в пьяном виде. Но, похоже, это не смущало Виктора, и Лизель благодарила его в душе за такую терпимость. Она вышла из студии, намереваясь зайти в кафе напротив, но на тротуаре у самых дверей столкнулась с высоким чернокожим человеком.
– Извините, я вас не заметила.
Мужчина дотронулся до своей кепки и пошел дальше. Лизель сразу же забыла о нем и перешла улицу, чтобы раздобыть себе кофе.
Керри начала петь. Все благоговейно умолкли, и, пока она пела, Виктор Сандерсон удовлетворенно улыбался: «Это талант высокой пробы».
Керри по-прежнему пела блюзы, но теперь ее глубокий грудной голос стал сильнее. Сейчас она была одной из великих певиц, и голос ее гарантированно продавался. Он наполнял дешевые танцевальные залы и дорогие ночные клубы на протяжении всей войны. Виктор Сандерсон собирался следить за Керри, как ястреб, ибо вложения в нее обещали принести ему большие деньги. И ко всему прочему Керри великолепно выглядела и была очень хороша в постели, когда не напивалась.
Ах, если бы ему удалось вытащить ее в Америку, где записи Керри наверняка раскупали бы как горячие пирожки! В Америке они форменным образом озолотились бы. Керри готова была к гастролям во Франции, в любой стране Европы, Но только не в Штатах. Джонатан ля Билльер пытался уговорить ее поехать в Голливуд на праздники, но она резко отказалась. Это разозлило Виктора. Джонатан ля Билльер – самая крупная кинозвезда в мире, а Керри отказала ему! Даже притворный роман между ними стал бы сенсацией, прогремел бы во всех газетах. Виктор вполне мог это организовать. Ля Билльер – старинный друг семьи Каванаг, они с Керри дружили уже много лет. В отличие от большинства женщин, которые трезвонили бы о таком факте направо и налево, Керри едва ли не стеснялась знакомства с Джонатаном. Чтобы поссориться с ней, достаточно было поднять вопрос о поездке в Америку. Ей предложили потрясающий гонорар в пятьдесят тысяч фунтов за выступление в «Мэдисон-Сквер-Гарден», но она холодно отклонила предложение. Виктор чуть не плакал от досады.
Он пытался говорить об американских гастролях с ее сестрой – той, что содержала публичные дома, но Бриони Каванаг вежливо посоветовала ему не лезть не в свое дело. О, разумеется, она говорила достаточно учтиво, но общий смысл был именно таков.
И все же Виктора успокаивало то, что временами Керри вела себя хорошо, оказывалась в нужных местах в нужный час и не накладывала на себя тонны макияжа. Благодарить за это следовало ее дочь. Она тоже не спускала с матери глаз. Возможно, он вместе с Лизель когда-нибудь все же увезет Керри за океан.
Дикки Лоусон нашел близнецов в клубе Томми Лейна «Болт-холл». Дикки сглотнул слюну, набираясь храбрости, чтобы подойти.
Клуб был маленький – только для избранных, входной билет стоил пять фунтов. «Болтхолл» посещали те, кто знал, что ни полиция, ни подружки не достанут их здесь. Дикки заплатил свои пять фунтов, вздохнул и теперь готовился войти в клетку льва.
Он проклинал себя за то, что пытался надуть близнецов со ставками. Думая об этом, он испытывал дурноту. Везде, куда бы он ни пошел, только и разговоров было, что о близнецах. Люди, прострелившие ноги одному из Макни и взорвавшие дом Кенни Рили, могли напугать самого черта, не говоря уж о мелком жулике вроде Дикки Лоусона. Собрав все свое мужество, Дикки подошел к близнецам. Бойси и Дэнни видели, как он приближается, в зеркале за стойкой. Он робко встал у них за спиной и простоял так несколько секунд, соображая, с чего бы начать.
– Все в порядке, парни? – Голос его срывался, словно один из близнецов уже сжимал ему горло.
Оба разом обернулись.
– Ну-ну, разве это не Дикки Лоусон? Пришел купить нам выпивку и заплатить наш выигрыш, не так ли? – В голосе Бойси звучала издевка, и у Дикки упало сердце.
– Все верно, парни. Как дела?
Он вытащил конверт из кармана куртки и положил на стойку. Дэнни вскрыл конверт и пересчитал деньги.
– Здесь только сотня фунтов, Дикки, мой милый.
Лоусон облизнул губы, мгновенно пересохшие от страха.
– Это то, что я был должен вам, парни… Сотня фунтов.
Бойси щелкнул пальцами, барменша нагнулась над стойкой и улыбнулась им:
– Что вам подать?
– Два больших шотландских виски, моя любовь, пинту горького для моего маленького приятеля и для себя что хочешь.
Барменша принялась готовить напитки, а Бойси повернулся к Дикки, лицо которого стало мертвенно-белого цвета. Дэнни засмеялся:
– Мы хотим нашу ренту, Дикки. Как ты, вероятно, знаешь, бедный Кенни Рили уже вышел из игры. Он оставил нам все, чем владел. Включая и тебя.
В глазах у Дикки потемнело, и он с готовностью закивал:
– Конечно… Конечно, ребята.
Вытащив пачку денег, он услужливо заплатил за всех. Бойси ткнул Дикки в грудь:
– Твои слова как шелуха. Мы тебе не ребята. Понял? Обращайся ко мне и к брату «мистер Каванаг». Сможешь это запомнить?
Дикки снова кивнул, еще более энергично.
– Да, пар… Я хочу сказать – да, мистер Каванаг! Бойси и Дэнни громко расхохотались.
– Молодец! А теперь убирайся отсюда. Ты начинаешь нас раздражать. Увидимся на следующей неделе, Дикки. Тебе не надо нас искать, мы сами тебя найдем.
Через полчаса они поехали на свидание с двумя девушками. Обе были примерными католичками и наверняка девственницами. Обе ждали, пока их сорвут, как спелый крыжовник.
Жизнь близнецов Каванаг складывалась как нельзя лучше.
Лизель сидела с матерью в «Нью-Йоркере», недавно открытом клубе Бриони, и наблюдала, как Керри напивается вдрызг. Керри была душой и жизнью этого места. В ходе вечера она встала и спела несколько песен, к восторгу публики. Певица Бесси, ее темнокожая подруга, в это время стояла у сцены и улыбалась, пока не повернулась и не увидела в зале чернокожего человека. У Бесси бешено заколотилось сердце, и она зажмурилась.
Когда она открыла глаза, человека уже не было.
Наверное, померещилось, подумала Бесси. Однако в глубине души она понимала, что видела Эвандера Дорси. Он пополнел, поседел, но все же это был он. Когда Керри позвала ее со сцены, она нацепила улыбку и шагнула в освещенное пятно, однако мысль о том, что она, возможно, видела Эвандера, не давала Бесси покоя весь вечер.
Когда они пели вместе с Керри старую, всеми любимую песню «Саммертайм», Бесси бросила взгляд на Лизель, сидевшую за столом. Девушка пила содовую и не отрываясь смотрела себе под ноги. Ее лицо было печально.
Эта девочка больше не ребенок, и очень скоро ей придется узнать правду. Она совершенно не походила на негритянку с точки зрения британцев, но на юге США немедленно распознали бы, кто она, и Бесси знала по опыту, что девушка могла родить детей черных, как африканские рабы.
Да, девушке надо рассказать всю правду, но Керри не сделает этого. У Керри и так полно трудностей, они преследуют ее каждый день. Кто-то другой должен поговорить с Лизель. Но кто?
Закончив песню, Бесси поклонилась и едва успела удержать изрядно напившуюся Керри от падения со сцены.
Через некоторое время Лизель помогла матери выйти из клуба и села с ней в такси. Она настолько устала, что не заметила чернокожего, стоявшего у бокового выхода из клуба. Если бы она обратила на него внимание, то сообразила бы, что уже видела его днем у дверей студии.
Эвандер наблюдал, как его дочь садится в такси. Он подошел к автомобилю, в котором сидели три белых человека.
– Да, это точно она. Мне надо было удостовериться. – Он зажег свою трубку, с трудом удерживая ее в искалеченных пальцах. – Это моя девочка, я не ошибаюсь. Она похожа на мою сестру.
Трое белых людей в машине кивнули.
Эвандер выпустил облако дыма и поднял руку с трубкой, словно продолжая разговор. Однако никого не интересовало то, что он собирался сказать. Он вытащил плоскую фляжку, сделал большой глоток дешевого коньяка и тихо засмеялся про себя: «Лизель! Эта сука назвала ее именем моей мамы».
Глава 35
Прошло два месяца со дня завоевания Ист-Энда близнецами. Бриони приняла тот факт, что мальчики стали мужчинами. Она почти ничего не знала об их повседневных занятиях. Решив ни во что не влезать, она с головой окунулась в реставрацию дома «Бервик Мэнор», в войну служившего госпиталем. «Мэнор» значил для нее очень много – он был вершиной ее достижений. Там собирались почти все, кого она хотела видеть, и она мечтала, чтобы это возобновилось. Осматривая дом, она чувствовала легкий трепет предвкушения. Разрушения были не такими уж страшными, если приглядеться внимательно. В основном пострадали ковры и обои. Лепнина, деревянные и мраморные стенные панели все еще оставались в превосходном состоянии. В одной из верхних спален, где немало бессонных ночей провели министры правительства, она нашла письмо, засунутое за шкаф из орехового дерева.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52