Его глубоко посаженные голубые глаза блестели религиозной одержимостью.
Пэдрэг ходил в самые захудалые пабы и питейные заведения и нес в эти скверные места слово Божие. Он знал Библию вдоль и поперек и верил в возможность жить чистой и святой жизнью в соответствии с десятью заповедями. Пил О'Коннор только воду и ел простую пищу. Он работал угольщиком и доставлял мешки с углем по всему Ист-Энду. Его руки и спина пропитались угольной пылью, и это был знак того, что он тяжело трудится, честно зарабатывая себе на жизнь. Пьяницы, шлюхи и священники прятались по углам, когда видели, что он идет.
Сейчас он проповедовал в пабе «Лесовик», вкладывая в проповедь весь свой пыл и не обращая внимания на смешки. Он верил в истинность своих слов и не понимал, почему никто не получает от Библии столько же радости, сколько он.
Табачный дым разъедал ему глаза и горло. Он громко закашлялся, и бармен подтолкнул ему по стойке пинту пива.
– Продолжай, человече, только выпей сначала. Пивко остудит тебя.
Проповедник покачал головой:
– Мне достаточно стакана воды, спасибо.
Бармен налил ему воды и сказал:
– Выпей воду и иди. Они же смеются над тобой, разве ты не видишь?
В паб вошли Томми Лейн и Кевин Картер. Им достаточно было лишь раз взглянуть на человека у стойки, и все стало ясно. Пэдрэг опять завел свою проповедь:
– Ты не должен ложиться с мужчинами, как с женщинами, это отвратительно! Я все время вижу это. Вокруг доков мужчины, переодетые в женщин. Мужчины, заглядывающиеся на других мужчин, как раскрашенные проститутки!
Томми переглянулся с Кевином и состроил рожу.
– Будь я проклят, но он совершенно чокнутый!
Кевин рассмеялся.
– Вытащить его наружу, чтобы ты с ним поговорил?
– Да, я думаю, эти люди будут рады, если он уберется отсюда.
Кевин подошел к Пэдрэгу. Шепча что-то ему на ухо, он вытолкал его из пивнушки. К изумлению собравшихся, какой-то докер заорал:
– О, вы так рано покидаете нас? Не спешите, дружище!
На улице Томми вежливо поздоровался:
– Здравствуйте, мистер О'Коннор. Я Томас Лейн, я ищу вашего племянника Джошуа.
О'Коннор пристально посмотрел на Томми. Его жесткие голубые глаза с минуту буравили лицо Лейна.
– Мой племянник меня не касается, равно как и то, зачем вы приехали.
Томми улыбнулся во весь рот и с размаху ударил проповедника под дых. Проповедник рухнул на колени. Томми сгреб его за грудки и прошипел:
– Если ты знаешь, где твой племянник, то лучше скажи мне, ибо гнев Господа – пустяк по сравнению с моим.
– Мне нечего сказать вам, – спокойно ответил Пэдрэг. Его раскрытая Библия валялась в луже, быстро пропитываясь грязной водой. Удары посыпались на проповедника градом. Вскоре лицо О'Коннора было в крови, глаза заплыли, но он только усмехался, явно не собираясь ничего говорить. Томми в отчаянии рявкнул:
– Послушай, твой племянник обидел женщину, которая мне очень дорога. Если выражаться точнее, избил и истерзал ее так, что в конце концов свел с ума.
Проповедник был потрясен обвинениями в адрес своего племянника. Муж его сестры был развратником и пьяницей. Оказывается, и сынок пошел по его стопам.
– Вы сказали, обидел женщину? Избивал ее?
– До кровоподтеков и синяков. Хотите, я отвезу вас к ней?
– Не надо, я вам верю. Джошуа на моем угольном дворе на углу Скраббс-лейн. Они оба прячутся в сарае.
Томми улыбнулся:
– Спасибо, друг. А теперь можешь вернуться к своей святой работе. Больше мы не задержим тебя ни на минуту.
Пэдрэг вытер рот рукой.
– Господь действует медленно, но верно, молодые люди. Что посеешь, то и пожнешь.
– У Бога есть еще одна небольшая пословица: око за око, зуб за зуб. Сегодня твой племянник точно узнает, что это значит.
Из машины Томми увидел, как Пэдрэг поднял свою Библию, с любовью вытер ее и снова побрел в зловонное тепло паба. Как ни забавно это выглядело, Томми не мог не восхититься О'Коннором и твердостью его принципов.
Джошуа кусал большой палец – эта его привычка страшно раздражала мать.
– Ты во всем виноват, – причитала Элизабет О'Мэйлли. – Мне пришлось уехать из дома, бросить все, потому что ты привел в наш дом одну из Каванаг. Ты был женат всего две недели, две недели! А теперь мы прячемся на грязном угольном дворе моего брата! Я, уважаемая вдова, докатилась до такого!
– Послушай, мать, я могу все это уладить. Я знаю много такого, что Бриони Каванаг хотела бы скрыть. Я достану денег, и мы начнем все заново в другом месте.
Элизабет О'Мэйлли почувствовала, что у нее подкашиваются ноги. Она резко опустилась на старый стул, который, к счастью, оказался рядом.
– Ах ты, дурак чертов! – тихо произнесла она. – Глупый, тупой болван! Надеюсь, ты не собираешься всерьез шантажировать эту женщину? Да она возьмет тебя за яйца и подвесит, причем в людном месте, потому что никто никогда против нее не пойдет. Так, значит, в этом все дело? Ты что-то разнюхал? Скажи мне, что ты знаешь, скажи сейчас же, пока они не нашли нас.
Джошуа облизал пересохшие губы и с трудом сглотнул слюну.
– Эйдин и Бриони – обеих еще в детстве пользовал Генри Дамас. Они были совсем маленькими девчонками, когда отец отвел их к нему – сначала одну, потом другую. Эйлин напала на отца, ударила его кочергой и убила…
– Бог с тобой! И ты думал, что это помогло бы тебе избавиться от неприятностей? Ты даже еще глупее, чем я предполагала.
Джошуа увидел на лице матери страх и почувствовал, что страх охватывает и его самого. На лбу у него заблестел пот.
– Ты безумец, сын мой, самый настоящий сумасшедший, если на полном серьезе думаешь шантажировать Бриони Каванаг. Она перевернет весь Лондон, лишь бы отыскать нас. Ты от нее ничего не получишь, вообще ничего, потому что она сумеет заткнуть тебе рот, прежде чем ты начнешь говорить.
Тут в маленькую хижину вошел Томми Лейн и сказал:
– Невозможно не согласиться с вами, дорогая моя. Джошуа посмотрел на улыбающееся лицо Томми и почувствовал томительную пустоту в животе.
Элизабет О'Мэйлли взяла сына за руку.
– Пойдем, Джошуа. По крайней мере, выйди отсюда на своих двоих.
Джошуа позволил вывести себя из хижины. Томми шел рядом, держа Элизабет за руку. Злоязычная старуха вдруг показалась ему крошечной и очень уязвимой. Стиснув зубы, он помог ей сесть в машину. «Это для Бриони. Я обязан сделать это ради нее».
Открыв глаза, Бриони с тревогой поняла, что в ее спальне кто-то есть.
– Все в порядке, Бри, успокойся, это всего лишь я.
Она перевернулась на спину и удивленно уставилась на Томми. Затем лицо ее зарумянилось.
– Ты вернулся? О, Томми, как я рада тебя видеть!
Она обвила руками его шею, прижимаясь к нему и ощущая успокаивающее тепло его тела.
Томми почувствовал, как властно его тянет к ней, и с трудом высвободился из ее объятий.
– Я вернулся ради дела, Бри, так что давай прямо к нему и перейдем.
Лицо ее помрачнело.
– Что ты имеешь в виду? – В ее голосе прозвучало смятение.
– Ничего страшного. Джошуа и его мать сбежали. Больше они не вернутся. То, что он знал о тебе и об Эйлин, теперь надежно скрыто от всех.
– Откуда ты узнал… Откуда тебе известно, что он все выяснил? Никто об этом не знал, кроме моей матери, меня и Эйлин… – Она начала заикаться.
– Сегодня я нашел мамашу с сынком, и они мне все рассказали. У старухи хватило мозгов понять, что они зашли слишком далеко. Ну я и заткнул им рты раз и навсегда.
Лицо Бриони вытянулось.
– Не хочешь ли ты сказать…
Он кивнул.
– Тебе не надо было делать это! Я могла заставить их молчать! Я сама в какой-то момент хотела убить их, но это был просто приступ ярости!
Выбравшись из кровати, она накинула халат и начала ходить взад-вперед, пытаясь осознать, что же натворил Томми.
– Боже мой, Томми, значит, ты можешь убить кого угодно, да? Они же были людьми, людьми, хоть и никудышными! Как ты осмелился сделать такое, не сказав мне? Как ты смеешь принимать подобные решения самостоятельно, а потом еще ждать от меня благодарности?
– Что ж, это и впрямь щедрая благодарность, Бриони, ничего не скажешь. Я пытаюсь помочь…
– Осточертела мне эта чепуха, Лейн! Ты сам хотел это сделать. Что ж, ты добился своей цели и поставил огромный крест на нашем партнерстве. Только не жди теперь, что я упаду на колени и назову тебя своим спасителем. Этого не будет.
Томми встал.
– Прежде чем я уйду, давай закончим разговор о деле. Я остаюсь в качестве пассивного партнера. Я перешлю тебе реквизиты банка, куда ты будешь переводить мне деньги.
Бриони прервала его: – Пассивный партнер? Конечно, так удобнее. А ведь ты никогда не имел таких хлопот с заведениями, как я. И у меня не было нужды никого убивать. Знаешь что, Томми Лейн? Когда-нибудь ты зарвешься. Я была для тебя голосом разума. Вспомни об этом в следующий раз, когда захочешь вышибить кому-нибудь мозги.
– Что ж, ладно. Теперь мы знаем, кто есть кто. Я удаляюсь.
Томми пошел к двери спальни.
– До свиданья, Бриони.
Она проводила его взглядом, потом уселась на край кровати и закрыла лицо руками. Слезы просачивались сквозь ее плотно сжатые пальцы.
«Томми ушел, и я осталась одна». Выплакавшись, она вытерла глаза. «Отныне я – единственный человек, на которого могу положиться. Бриони Каванаг против целого света, и эта Бриони будет более жестокой, чем прежняя, потому что теперь у меня нет никого, кроме меня самой».
Томми ехал домой и убеждал себя в том, что все прекрасно. Он добился своего. «Бриони будет злиться на меня за то, что я якобы сделал. Пусть! Зато она будет спокойна, зная, что ее тайны надежно сохранены. Она презирает меня, поэтому надо постараться как-то наладить жизнь без нее».
Он припарковался возле своего дома и взглянул на часы. В этот момент Кевин Картер вез Элизабет О'Мэйлли и ее сына в Ливерпуль. Они были запуганы до полусмерти и понимали, что им лучше до конца жизни не упоминать имени Бриони.
Томми нахмурился. Его злила мысль, что Бриони могла подумать, будто он способен убить старую женщину, даже если речь шла об этой ведьме Элизабет О'Мэйлли.
Он разорвал узы, связывавшие его с Бриони. Да, они все равно остаются партнерами. Он по-прежнему будет следить за ней, и никто не обидит ее, пока он дышит. Но теперь он стоит в стороне. Ее статус в Ист-Энде не изменится. Бриони по-прежнему будет силой, но только теперь она будет действовать одна.
Глава 24
– Все в порядке, доктор?
Доктор Эндрю Маклоусон улыбнулся, но его темные глаза были печальны.
– Садитесь, нам надо поговорить, – сказал он.
Бриони опустилась в большое кожаное кресло возле кровати. Эндрю Маклоусон с удивлением заметил, какая она крошечная. Ее ножки в маленьких белых туфельках такие миниатюрные, что походят на ножки ребенка. А еще эти волосы, прекрасные рыжие волосы, и поразительные зеленые глаза. Она просто красавица!
– Как вы знаете, ваша сестра нездорова, – доктор ободряюще улыбнулся Эйлин. – Я думаю, мы можем поместить ее в больнице «Си Вью», но мне сначала нужно узнать историю ее болезни. Иначе я вряд ли смогу ей помочь.
Доктор заметил, как побледнела Бриони, и пристально посмотрел на Эйлин. Та улыбнулась ему, и по этой улыбке Бриони поняла: доктор сестре понравился.
– Если вы согласитесь пройти со мной вниз, в гостиную, я расскажу вам то, что, на мой взгляд, вам нужно знать.
Голос Бриони прозвучал сурово, и Маклоусон подумал, что эта хрупкая женщина может быть опасной. Но ощущение опасности прошло так же быстро, как и появилось. Доктор встал и направился за ней.
– Все, что вы скажете мне, мисс Каванаг, останется в строжайшей тайне, – сказал доктор, когда они расположились в гостиной.
Она с расстановкой произнесла:
– Некоторые вещи, которыми я занимаюсь, не совсем законны. Точнее, они совершенно противозаконны. Что вы скажете на это?
– Мое дело – хранить тайны, мисс Каванаг. Многие из моих пациентов принадлежат к аристократической элите этой страны. Я хочу помогать людям, а не мешать им.
– В таком случае вы – тот человек, который мне нужен.
– Вы рассказали мне трагическую историю. У вашей сестры была весьма печальная жизнь, – со вздохом сказал доктор, выслушав рассказ своей собеседницы.
Бриони кивнула:
– Мой отец привел Эйлин сюда, в этот дом. Тогда дом принадлежал другому человеку – богатому извращенцу, любителю маленьких девочек. Через год он привез сюда и меня. Но я была сильнее, я сумела все это пережить. Сейчас я очень влиятельная женщина и обычно получаю то, что хочу. Тот, кто огорчил меня, вскоре начинает жалеть об этом. Доктор усмехнулся:
– Вы угрожаете мне!
– Не угрожаю, а просто предостерегаю вас. Я сегодня была с вами очень откровенна. Некоторые конфиденциальные сведения я сообщила вам потому, что желаю своей сестре добра. Я никогда не обсуждала раньше эту тему с посторонними и хочу знать наверняка, что все будет так, как мы договорились.
– Так и будет. Ваш отец был очень злым, порочным человеком…
Бриони прервала его:
– Мой отец был очень бедным человеком. Он просто дошел до предела. Если бы вы родились в такой же среде, кто знает, что бы вы продали, пытаясь выжить?
– Я не стал бы продавать своих детей. Бриони усмехнулась:
– Вы не знаете, что вы продали бы в такой ситуации. Вы удивитесь, если я вам скажу, какие вещи можно устроить в трущобах за пять шиллингов. Любой физически возможный вид разврата. У некоторых людей их тело или их дети – это единственная собственность, которую они могут продать, чтобы не умереть с голоду. Так что не судите их слишком сурово. Если я простила своего отца, то уверена, что простите его и вы.
Не успел доктор уехать, как в дом, бормоча проклятия, ворвалась разъяренная Молли.
– Мам! Ты когда-нибудь успокоишься?
– Успокоиться, говоришь? Успокоишься тут, когда наша шлюха Керри связалась с черномазым!
Бриони удивленно уставилась на мать:
– Что? Что ты сказала?
– Что таинственный дружок Керри – грязный негр из ее оркестра! Какой позор! Как мне смотреть людям в глаза, если все выйдет наружу?
Бриони рассмеялась.
– Ты вечно что-нибудь придумываешь, мама. Если ты смогла пережить все наши беды, то переживешь и беду с Керри. А теперь скажи, откуда ты все это знаешь?
– Мне сказала одна моя подруга. Она сдает дом в аренду. Там все видели, как твоя сестра обнималась с этим негром!
– Наверное, она просто по-дружески обнимала его. У тебя нет доказательств, что между ними и в самом деле что-то происходит. Черт возьми, мам, ты же знаешь людей. Они до сих пор обсуждают исчезновение О'Мэйлли и его матери. Не говори мне, что у них есть время болтать о Керри и ее кавалерах!
– Послушай меня, Бриони: с Керри уже давно не все в порядке. На прошлой неделе я что-то брякнула о черных, и она просто с цепи сорвалась. Мне еще тогда следовало догадаться. Если бы она была сейчас здесь, я оторвала бы ее паршивую голову! Как подумаю, что она с ним и он трогает ее своими черными лапищами…
Бриони увидела на лице матери отвращение. Она подошла к ней и села рядом.
– Успокойся, не кричи.
– Ты должна сделать что-нибудь, Бриони. Раздави его! Разбей его проклятую харю! Преподай ему урок, которого он никогда не забудет! Ты должна положить этому конец, и немедленно!
– Привет, Бернадетт. Присаживайся.
Берни удобно расположилась в кабинете напротив Бриони. Двери были закрыты, из-за них доносилось пение Керри.
– Хорошо поет, правда, Бри?
– Да уж. Поет так, как должна петь девушка, которая регулярно получает большую порцию черного человека. Разве я не права? Керри закрутила с кем-то из оркестра?
Лицо Бернадетт стало белым как мел.
– Кто тебе сказал?
– Не важно, кто, достаточно того, что я все знаю. Ты, очевидно, тоже знала эту великую тайну. Ты даже пыталась намекнуть мне как-то, помнишь? Значит, это Эвандер, которого она считает таким талантливым и умным? Ну, отвечай же, ты, двуличная корова!
– Я не двуличная! Я никому не говорила ни слова!
– В том-то все и дело. Вообще-то у тебя язык что помело. Ты видела, как твоя сестра переворачивает свою жизнь вверх тормашками, и даже не попыталась этому помешать. Ты должна была прийти ко мне и все рассказать, как только поняла, что происходит. Ну а теперь на меня навалилась еще одна забота – избавиться от этого типа.
– В любом случае он возвращается в Штаты в конце этого месяца.
– О нет, дорогая, он улетит сегодня же. Полетит, как будто у него блоха в заднице. Руперт Чарльз знает одного типа, который хотел бы записать нашу Керри на пластинку. Он думает, что из нее получится большая, даже великая певица, и я думаю так же. В отличие от тебя, Берни, перед нашей Керри расстилается алмазное будущее, и черному пианисту там нет места! Эвандер и его веселенький джаз уберутся сегодня же назад, в старую добрую Америку. И навсегда.
– Но, Бриони, они же все равно уезжают в конце следующего месяца. Что случится, если они задержатся на несколько недель? – Берни сама удивлялась своему заступничеству за Керри и Эвандера, но теперь она искренне жалела их. Бриони с досадой объяснила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Пэдрэг ходил в самые захудалые пабы и питейные заведения и нес в эти скверные места слово Божие. Он знал Библию вдоль и поперек и верил в возможность жить чистой и святой жизнью в соответствии с десятью заповедями. Пил О'Коннор только воду и ел простую пищу. Он работал угольщиком и доставлял мешки с углем по всему Ист-Энду. Его руки и спина пропитались угольной пылью, и это был знак того, что он тяжело трудится, честно зарабатывая себе на жизнь. Пьяницы, шлюхи и священники прятались по углам, когда видели, что он идет.
Сейчас он проповедовал в пабе «Лесовик», вкладывая в проповедь весь свой пыл и не обращая внимания на смешки. Он верил в истинность своих слов и не понимал, почему никто не получает от Библии столько же радости, сколько он.
Табачный дым разъедал ему глаза и горло. Он громко закашлялся, и бармен подтолкнул ему по стойке пинту пива.
– Продолжай, человече, только выпей сначала. Пивко остудит тебя.
Проповедник покачал головой:
– Мне достаточно стакана воды, спасибо.
Бармен налил ему воды и сказал:
– Выпей воду и иди. Они же смеются над тобой, разве ты не видишь?
В паб вошли Томми Лейн и Кевин Картер. Им достаточно было лишь раз взглянуть на человека у стойки, и все стало ясно. Пэдрэг опять завел свою проповедь:
– Ты не должен ложиться с мужчинами, как с женщинами, это отвратительно! Я все время вижу это. Вокруг доков мужчины, переодетые в женщин. Мужчины, заглядывающиеся на других мужчин, как раскрашенные проститутки!
Томми переглянулся с Кевином и состроил рожу.
– Будь я проклят, но он совершенно чокнутый!
Кевин рассмеялся.
– Вытащить его наружу, чтобы ты с ним поговорил?
– Да, я думаю, эти люди будут рады, если он уберется отсюда.
Кевин подошел к Пэдрэгу. Шепча что-то ему на ухо, он вытолкал его из пивнушки. К изумлению собравшихся, какой-то докер заорал:
– О, вы так рано покидаете нас? Не спешите, дружище!
На улице Томми вежливо поздоровался:
– Здравствуйте, мистер О'Коннор. Я Томас Лейн, я ищу вашего племянника Джошуа.
О'Коннор пристально посмотрел на Томми. Его жесткие голубые глаза с минуту буравили лицо Лейна.
– Мой племянник меня не касается, равно как и то, зачем вы приехали.
Томми улыбнулся во весь рот и с размаху ударил проповедника под дых. Проповедник рухнул на колени. Томми сгреб его за грудки и прошипел:
– Если ты знаешь, где твой племянник, то лучше скажи мне, ибо гнев Господа – пустяк по сравнению с моим.
– Мне нечего сказать вам, – спокойно ответил Пэдрэг. Его раскрытая Библия валялась в луже, быстро пропитываясь грязной водой. Удары посыпались на проповедника градом. Вскоре лицо О'Коннора было в крови, глаза заплыли, но он только усмехался, явно не собираясь ничего говорить. Томми в отчаянии рявкнул:
– Послушай, твой племянник обидел женщину, которая мне очень дорога. Если выражаться точнее, избил и истерзал ее так, что в конце концов свел с ума.
Проповедник был потрясен обвинениями в адрес своего племянника. Муж его сестры был развратником и пьяницей. Оказывается, и сынок пошел по его стопам.
– Вы сказали, обидел женщину? Избивал ее?
– До кровоподтеков и синяков. Хотите, я отвезу вас к ней?
– Не надо, я вам верю. Джошуа на моем угольном дворе на углу Скраббс-лейн. Они оба прячутся в сарае.
Томми улыбнулся:
– Спасибо, друг. А теперь можешь вернуться к своей святой работе. Больше мы не задержим тебя ни на минуту.
Пэдрэг вытер рот рукой.
– Господь действует медленно, но верно, молодые люди. Что посеешь, то и пожнешь.
– У Бога есть еще одна небольшая пословица: око за око, зуб за зуб. Сегодня твой племянник точно узнает, что это значит.
Из машины Томми увидел, как Пэдрэг поднял свою Библию, с любовью вытер ее и снова побрел в зловонное тепло паба. Как ни забавно это выглядело, Томми не мог не восхититься О'Коннором и твердостью его принципов.
Джошуа кусал большой палец – эта его привычка страшно раздражала мать.
– Ты во всем виноват, – причитала Элизабет О'Мэйлли. – Мне пришлось уехать из дома, бросить все, потому что ты привел в наш дом одну из Каванаг. Ты был женат всего две недели, две недели! А теперь мы прячемся на грязном угольном дворе моего брата! Я, уважаемая вдова, докатилась до такого!
– Послушай, мать, я могу все это уладить. Я знаю много такого, что Бриони Каванаг хотела бы скрыть. Я достану денег, и мы начнем все заново в другом месте.
Элизабет О'Мэйлли почувствовала, что у нее подкашиваются ноги. Она резко опустилась на старый стул, который, к счастью, оказался рядом.
– Ах ты, дурак чертов! – тихо произнесла она. – Глупый, тупой болван! Надеюсь, ты не собираешься всерьез шантажировать эту женщину? Да она возьмет тебя за яйца и подвесит, причем в людном месте, потому что никто никогда против нее не пойдет. Так, значит, в этом все дело? Ты что-то разнюхал? Скажи мне, что ты знаешь, скажи сейчас же, пока они не нашли нас.
Джошуа облизал пересохшие губы и с трудом сглотнул слюну.
– Эйдин и Бриони – обеих еще в детстве пользовал Генри Дамас. Они были совсем маленькими девчонками, когда отец отвел их к нему – сначала одну, потом другую. Эйлин напала на отца, ударила его кочергой и убила…
– Бог с тобой! И ты думал, что это помогло бы тебе избавиться от неприятностей? Ты даже еще глупее, чем я предполагала.
Джошуа увидел на лице матери страх и почувствовал, что страх охватывает и его самого. На лбу у него заблестел пот.
– Ты безумец, сын мой, самый настоящий сумасшедший, если на полном серьезе думаешь шантажировать Бриони Каванаг. Она перевернет весь Лондон, лишь бы отыскать нас. Ты от нее ничего не получишь, вообще ничего, потому что она сумеет заткнуть тебе рот, прежде чем ты начнешь говорить.
Тут в маленькую хижину вошел Томми Лейн и сказал:
– Невозможно не согласиться с вами, дорогая моя. Джошуа посмотрел на улыбающееся лицо Томми и почувствовал томительную пустоту в животе.
Элизабет О'Мэйлли взяла сына за руку.
– Пойдем, Джошуа. По крайней мере, выйди отсюда на своих двоих.
Джошуа позволил вывести себя из хижины. Томми шел рядом, держа Элизабет за руку. Злоязычная старуха вдруг показалась ему крошечной и очень уязвимой. Стиснув зубы, он помог ей сесть в машину. «Это для Бриони. Я обязан сделать это ради нее».
Открыв глаза, Бриони с тревогой поняла, что в ее спальне кто-то есть.
– Все в порядке, Бри, успокойся, это всего лишь я.
Она перевернулась на спину и удивленно уставилась на Томми. Затем лицо ее зарумянилось.
– Ты вернулся? О, Томми, как я рада тебя видеть!
Она обвила руками его шею, прижимаясь к нему и ощущая успокаивающее тепло его тела.
Томми почувствовал, как властно его тянет к ней, и с трудом высвободился из ее объятий.
– Я вернулся ради дела, Бри, так что давай прямо к нему и перейдем.
Лицо ее помрачнело.
– Что ты имеешь в виду? – В ее голосе прозвучало смятение.
– Ничего страшного. Джошуа и его мать сбежали. Больше они не вернутся. То, что он знал о тебе и об Эйлин, теперь надежно скрыто от всех.
– Откуда ты узнал… Откуда тебе известно, что он все выяснил? Никто об этом не знал, кроме моей матери, меня и Эйлин… – Она начала заикаться.
– Сегодня я нашел мамашу с сынком, и они мне все рассказали. У старухи хватило мозгов понять, что они зашли слишком далеко. Ну я и заткнул им рты раз и навсегда.
Лицо Бриони вытянулось.
– Не хочешь ли ты сказать…
Он кивнул.
– Тебе не надо было делать это! Я могла заставить их молчать! Я сама в какой-то момент хотела убить их, но это был просто приступ ярости!
Выбравшись из кровати, она накинула халат и начала ходить взад-вперед, пытаясь осознать, что же натворил Томми.
– Боже мой, Томми, значит, ты можешь убить кого угодно, да? Они же были людьми, людьми, хоть и никудышными! Как ты осмелился сделать такое, не сказав мне? Как ты смеешь принимать подобные решения самостоятельно, а потом еще ждать от меня благодарности?
– Что ж, это и впрямь щедрая благодарность, Бриони, ничего не скажешь. Я пытаюсь помочь…
– Осточертела мне эта чепуха, Лейн! Ты сам хотел это сделать. Что ж, ты добился своей цели и поставил огромный крест на нашем партнерстве. Только не жди теперь, что я упаду на колени и назову тебя своим спасителем. Этого не будет.
Томми встал.
– Прежде чем я уйду, давай закончим разговор о деле. Я остаюсь в качестве пассивного партнера. Я перешлю тебе реквизиты банка, куда ты будешь переводить мне деньги.
Бриони прервала его: – Пассивный партнер? Конечно, так удобнее. А ведь ты никогда не имел таких хлопот с заведениями, как я. И у меня не было нужды никого убивать. Знаешь что, Томми Лейн? Когда-нибудь ты зарвешься. Я была для тебя голосом разума. Вспомни об этом в следующий раз, когда захочешь вышибить кому-нибудь мозги.
– Что ж, ладно. Теперь мы знаем, кто есть кто. Я удаляюсь.
Томми пошел к двери спальни.
– До свиданья, Бриони.
Она проводила его взглядом, потом уселась на край кровати и закрыла лицо руками. Слезы просачивались сквозь ее плотно сжатые пальцы.
«Томми ушел, и я осталась одна». Выплакавшись, она вытерла глаза. «Отныне я – единственный человек, на которого могу положиться. Бриони Каванаг против целого света, и эта Бриони будет более жестокой, чем прежняя, потому что теперь у меня нет никого, кроме меня самой».
Томми ехал домой и убеждал себя в том, что все прекрасно. Он добился своего. «Бриони будет злиться на меня за то, что я якобы сделал. Пусть! Зато она будет спокойна, зная, что ее тайны надежно сохранены. Она презирает меня, поэтому надо постараться как-то наладить жизнь без нее».
Он припарковался возле своего дома и взглянул на часы. В этот момент Кевин Картер вез Элизабет О'Мэйлли и ее сына в Ливерпуль. Они были запуганы до полусмерти и понимали, что им лучше до конца жизни не упоминать имени Бриони.
Томми нахмурился. Его злила мысль, что Бриони могла подумать, будто он способен убить старую женщину, даже если речь шла об этой ведьме Элизабет О'Мэйлли.
Он разорвал узы, связывавшие его с Бриони. Да, они все равно остаются партнерами. Он по-прежнему будет следить за ней, и никто не обидит ее, пока он дышит. Но теперь он стоит в стороне. Ее статус в Ист-Энде не изменится. Бриони по-прежнему будет силой, но только теперь она будет действовать одна.
Глава 24
– Все в порядке, доктор?
Доктор Эндрю Маклоусон улыбнулся, но его темные глаза были печальны.
– Садитесь, нам надо поговорить, – сказал он.
Бриони опустилась в большое кожаное кресло возле кровати. Эндрю Маклоусон с удивлением заметил, какая она крошечная. Ее ножки в маленьких белых туфельках такие миниатюрные, что походят на ножки ребенка. А еще эти волосы, прекрасные рыжие волосы, и поразительные зеленые глаза. Она просто красавица!
– Как вы знаете, ваша сестра нездорова, – доктор ободряюще улыбнулся Эйлин. – Я думаю, мы можем поместить ее в больнице «Си Вью», но мне сначала нужно узнать историю ее болезни. Иначе я вряд ли смогу ей помочь.
Доктор заметил, как побледнела Бриони, и пристально посмотрел на Эйлин. Та улыбнулась ему, и по этой улыбке Бриони поняла: доктор сестре понравился.
– Если вы согласитесь пройти со мной вниз, в гостиную, я расскажу вам то, что, на мой взгляд, вам нужно знать.
Голос Бриони прозвучал сурово, и Маклоусон подумал, что эта хрупкая женщина может быть опасной. Но ощущение опасности прошло так же быстро, как и появилось. Доктор встал и направился за ней.
– Все, что вы скажете мне, мисс Каванаг, останется в строжайшей тайне, – сказал доктор, когда они расположились в гостиной.
Она с расстановкой произнесла:
– Некоторые вещи, которыми я занимаюсь, не совсем законны. Точнее, они совершенно противозаконны. Что вы скажете на это?
– Мое дело – хранить тайны, мисс Каванаг. Многие из моих пациентов принадлежат к аристократической элите этой страны. Я хочу помогать людям, а не мешать им.
– В таком случае вы – тот человек, который мне нужен.
– Вы рассказали мне трагическую историю. У вашей сестры была весьма печальная жизнь, – со вздохом сказал доктор, выслушав рассказ своей собеседницы.
Бриони кивнула:
– Мой отец привел Эйлин сюда, в этот дом. Тогда дом принадлежал другому человеку – богатому извращенцу, любителю маленьких девочек. Через год он привез сюда и меня. Но я была сильнее, я сумела все это пережить. Сейчас я очень влиятельная женщина и обычно получаю то, что хочу. Тот, кто огорчил меня, вскоре начинает жалеть об этом. Доктор усмехнулся:
– Вы угрожаете мне!
– Не угрожаю, а просто предостерегаю вас. Я сегодня была с вами очень откровенна. Некоторые конфиденциальные сведения я сообщила вам потому, что желаю своей сестре добра. Я никогда не обсуждала раньше эту тему с посторонними и хочу знать наверняка, что все будет так, как мы договорились.
– Так и будет. Ваш отец был очень злым, порочным человеком…
Бриони прервала его:
– Мой отец был очень бедным человеком. Он просто дошел до предела. Если бы вы родились в такой же среде, кто знает, что бы вы продали, пытаясь выжить?
– Я не стал бы продавать своих детей. Бриони усмехнулась:
– Вы не знаете, что вы продали бы в такой ситуации. Вы удивитесь, если я вам скажу, какие вещи можно устроить в трущобах за пять шиллингов. Любой физически возможный вид разврата. У некоторых людей их тело или их дети – это единственная собственность, которую они могут продать, чтобы не умереть с голоду. Так что не судите их слишком сурово. Если я простила своего отца, то уверена, что простите его и вы.
Не успел доктор уехать, как в дом, бормоча проклятия, ворвалась разъяренная Молли.
– Мам! Ты когда-нибудь успокоишься?
– Успокоиться, говоришь? Успокоишься тут, когда наша шлюха Керри связалась с черномазым!
Бриони удивленно уставилась на мать:
– Что? Что ты сказала?
– Что таинственный дружок Керри – грязный негр из ее оркестра! Какой позор! Как мне смотреть людям в глаза, если все выйдет наружу?
Бриони рассмеялась.
– Ты вечно что-нибудь придумываешь, мама. Если ты смогла пережить все наши беды, то переживешь и беду с Керри. А теперь скажи, откуда ты все это знаешь?
– Мне сказала одна моя подруга. Она сдает дом в аренду. Там все видели, как твоя сестра обнималась с этим негром!
– Наверное, она просто по-дружески обнимала его. У тебя нет доказательств, что между ними и в самом деле что-то происходит. Черт возьми, мам, ты же знаешь людей. Они до сих пор обсуждают исчезновение О'Мэйлли и его матери. Не говори мне, что у них есть время болтать о Керри и ее кавалерах!
– Послушай меня, Бриони: с Керри уже давно не все в порядке. На прошлой неделе я что-то брякнула о черных, и она просто с цепи сорвалась. Мне еще тогда следовало догадаться. Если бы она была сейчас здесь, я оторвала бы ее паршивую голову! Как подумаю, что она с ним и он трогает ее своими черными лапищами…
Бриони увидела на лице матери отвращение. Она подошла к ней и села рядом.
– Успокойся, не кричи.
– Ты должна сделать что-нибудь, Бриони. Раздави его! Разбей его проклятую харю! Преподай ему урок, которого он никогда не забудет! Ты должна положить этому конец, и немедленно!
– Привет, Бернадетт. Присаживайся.
Берни удобно расположилась в кабинете напротив Бриони. Двери были закрыты, из-за них доносилось пение Керри.
– Хорошо поет, правда, Бри?
– Да уж. Поет так, как должна петь девушка, которая регулярно получает большую порцию черного человека. Разве я не права? Керри закрутила с кем-то из оркестра?
Лицо Бернадетт стало белым как мел.
– Кто тебе сказал?
– Не важно, кто, достаточно того, что я все знаю. Ты, очевидно, тоже знала эту великую тайну. Ты даже пыталась намекнуть мне как-то, помнишь? Значит, это Эвандер, которого она считает таким талантливым и умным? Ну, отвечай же, ты, двуличная корова!
– Я не двуличная! Я никому не говорила ни слова!
– В том-то все и дело. Вообще-то у тебя язык что помело. Ты видела, как твоя сестра переворачивает свою жизнь вверх тормашками, и даже не попыталась этому помешать. Ты должна была прийти ко мне и все рассказать, как только поняла, что происходит. Ну а теперь на меня навалилась еще одна забота – избавиться от этого типа.
– В любом случае он возвращается в Штаты в конце этого месяца.
– О нет, дорогая, он улетит сегодня же. Полетит, как будто у него блоха в заднице. Руперт Чарльз знает одного типа, который хотел бы записать нашу Керри на пластинку. Он думает, что из нее получится большая, даже великая певица, и я думаю так же. В отличие от тебя, Берни, перед нашей Керри расстилается алмазное будущее, и черному пианисту там нет места! Эвандер и его веселенький джаз уберутся сегодня же назад, в старую добрую Америку. И навсегда.
– Но, Бриони, они же все равно уезжают в конце следующего месяца. Что случится, если они задержатся на несколько недель? – Берни сама удивлялась своему заступничеству за Керри и Эвандера, но теперь она искренне жалела их. Бриони с досадой объяснила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52