Он спустился в фойе, поднял решетку и вышел на
площадь.
Бубача Анга не было видно. Остальные жители Смолода вежливо
приветствовали Кьюджела, а принцессы проявили необычную теплоту, как будто
оценив его хорошие манеры. Кьюджел отвечал вежливо, но без жара: даже
волшебная линза не могла изгнать из его памяти жир и грязь, из которых,
казалось, состояли женщины Смолода.
Он восхитительно позавтракал в павильоне, потом вернулся на площадь,
чтоб обдумать дальнейшие действия. Осмотр парка обнаружил, что воины
Гродза на страже. Значит, уйти и сейчас не удастся.
А благородное сословие Смолода занялось развлечениями. Одни
отправились на луга, другие на лодках поплыли к северу. Старейший, принц с
проницательным взглядом и благородной внешностью, сидел один на своей
ониксовой скамье, погрузившись в глубокие раздумья.
Кьюджел подошел к нему; Старейший встал и с умеренной сердечностью
приветствовал его.
- Я обеспокоен, - объявил он. - Несмотря на все здравомыслие,
несмотря на твое неизбежное незнание наших обычаев, я чувствую, что
совершилась несправедливость, и не знаю, как ее исправить.
- Мне кажется, - ответил Кьюджел, - что сквайр Бубач Анг, хоть,
несомненно, и достойный человек, все же не обладает дисциплиной,
соответствующей совершенству Смолода. По моему мнению, ему полезно было бы
еще несколько лет провести в Гродзе.
- Что-то в твоих словах есть, - ответил старик. - Небольшие личные
жертвы иногда необходимы для блага общества. Я уверен, что если бы
возникла необходимость, ты бы с радостью вернул линзу и записался бы в
Гродз. Что такое несколько лет? Пролетят, как бабочка.
Кьюджел сделал вежливый жест.
- Можно бросить жребий, и проигравший отдаст свою линзу выигравшему.
Я сам готов бросать жребий.
Старик нахмурился.
- Ну, это отдаленная возможность. Тем временем ты должен принять
участие в нашем веселье. Если можно сказать, у тебя представительная
фигура, и некоторые принцессы уже посматривают в твоем направлении. Вот,
например, прекрасная Удела Наршаг... или Зококса, Лепесток Розы... а вон
там живая Ильву Ласмал. Не упускай своего: у нас в Смолоде неограниченные
возможности.
- Прелесть этих леди не ускользнула от моего внимания, - ответил
Кьюджел. - К несчастью, я связан обетом воздержания.
- Несчастный! - воскликнул Старейшина. - Принцессы Смолода - верх
совершенства! И обрати внимание - еще одна добивается твоего внимания!
- Но, конечно, ее интересуете вы, - сказал Кьюджел, и Старик
отправился разговаривать с молодой женщиной, которая въехала на площадь в
величественной повозке в форме лодки, двигавшейся на шести лебединых
лапах. Принцесса опиралась на стенку розового бархата и была так хороша,
что Кьюджел пожалел о разборчивости своих воспоминаний, которые заставляли
видеть спутанные волосы, бородавки, свисающую нижнюю губу, потные морщины
и складки. Принцесса и в самом деле была как воплощение сна: стройная,
изящная, с кожей цвета крема, изысканным носиком, большими задумчивыми
глазами и очаровательным гибким ртом. Ее выражение заинтересовало
Кьюджела: оно казалось более сложным, чем у других принцесс, - задумчивым
и печальным, пылким и неудовлетворенным.
На площади появился Бубач Анг, одетый по-военному: в латах, шлеме и с
мечом. Старейшина пошел поговорить с ним; и, к раздражению Кьюджела,
повозка принцессы направилась к нему.
Он подошел ближе.
- Да, принцесса; мне кажется, ты обратилась ко мне.
Принцесса кивнула.
- Я раздумываю над тем, как ты оказался здесь, в северных землях. -
Она говорила негромким музыкальным голосом.
Кьюджел ответил:
- У меня здесь дело; я лишь ненадолго останусь в Смолоде, потом
направлюсь на восток и юг.
- И какое же у тебя дело?
- Откровенно говоря, меня привела сюда злоба одного волшебника. Я тут
совсем не по своему желанию.
Принцесса негромко рассмеялась.
- Я редко вижу незнакомцев. Но люблю новые лица и новые разговоры.
Может, ты придешь в мой дворец, и мы поговорим о волшебстве и о странных
обстоятельствах на умирающей земле.
Кьюджел сдержанно поклонился.
- Ты очень добра. Но поищи кого-нибудь другого; я связан обетом
воздержания. И не проявляй неудовольствия, потому что так же я ответил и
Уделе Наршаг, и Зококсе, и Ильву Ласмал.
Принцесса подняла брови, поглубже откинулась на сидение. Она слегка
улыбнулась.
- Да, да. Ты суровый человек, строгий и безжалостный, если
отказываешь стольким умоляющим женщинам.
- Так оно есть и так должно быть. - Кьюджел отвернулся и оказался
лицом к лицу со Старейшиной, за которым виднелся Бубач Анг.
- Печальные обстоятельства, - беспокойным голосом сказал Старейший. -
Бубач Анг говорит от имени деревни Гродз. Он объявляет, что до
восстановления справедливости больше не будут доставляться продукты.
Жители Гродза требуют, чтобы ты отдал свою линзу Бубачу Ангу, а сам
отправился в распоряжение карательного комитета, который ждет вон там.
Кьюджел с тяжелым сердцем рассмеялся.
- Что за нелепое требование! Ты, конечно, заверил их, что мы, в
Смолоде, будем есть траву и разобьем свои линзы, прежде чем согласимся на
такое мерзкое требование.
- Боюсь, что я стал затягивать время, - ответил Старейший. - Мне
кажется, что жители Смолода предпочтут более гибкий образ действий.
Что он имел в виду, было ясно, и Фиркс в раздражении ожил. Чтобы
правильно оценить обстоятельства, Кьюджел закрыл правый глаз и открыл
левый.
Несколько жителей Гродза, вооруженных серпами, мотыгами и дубинами,
ждали в пятидесяти ярдах; очевидно, это и есть карательный комитет. По
одну сторону видны хижины Смолода; по другую - шагающая лодка и
принцесса... Кьюджел смотрел ошеломленно. Лодка такая же, как прежде, на
шести птичьих лапах, а в ней на розовом бархатном сиденье принцесса - если
это возможно, то еще более прекрасная. Но теперь она не улыбалась, на лице
у нее было напряженное холодное выражение.
Кьюджел набрал полные легкие воздуха и побежал. Бубач Анг приказывал
ему остановиться, но Кьюджел не обращал на это внимания. Он бежал по
пустоши, а за ним - карательный комитет.
Кьюджел весело рассмеялся. Он легок на ноги, у него здоровые легкие,
а крестьяне коренастые, неуклюжие, флегматичные. Он пробегает две мили, а
они одну. Он остановился и обернулся, чтобы помахать им на прощание. К его
отчаянию, две лапы отъединились от лодки и устремились к нему. Кьюджел
побежал изо всех сил. Напрасно. Лапы догнали его, побежали по обе стороны
и пинками заставили остановиться.
Кьюджел мрачно пошел назад, лапы ковыляли за ним. Подходя к окраинам
Смолода, он высвободил линзу и зажал ее в руке. Когда карательный комитет
набросился на него, он высоко поднял руку.
- Не подходите, или я разобью линзу на кусочки!
- Подождите! Подождите! - кричал Бубач Анг. - Этого нельзя допустить!
Послушай, отдай линзу и получи то, что заслужил.
- Еще ничего не решено, - напомнил ему Кьюджел. - Старейшина еще не
сказал своего слова.
Девушка поднялась со своего сидения.
- Я решу. Я Дерва Корема из дома Домбера. Отдай мне это фиолетовое
стекло.
- Ни в коем случае, - ответил Кьюджел. - Возьми линзу у Бубача Анга.
- Ни за что! - воскликнул сквайр из Гродза.
- Что? У вас обоих по линзе и вы оба хотите две? Что же это за
драгоценность? Вы носите их как глаза? Дайте их мне.
Кьюджел обнажил свой меч.
- Я предпочитаю убегать, но когда необходимо, я сражаюсь.
- Я не могу бегать, - сказал Бубач Анг. - И предпочитаю сражаться. -
Он достал из глаза линзу. - А теперь, подлец, приготовься к смерти.
- Минутку, - сказала Дерва Корема. Две тонкие лапки отделились от
кареты и схватили Кьюджела и Бубача Анга. Линзы упали на землю. Линза
Бубача Анга ударилась о камень и разлетелась на кусочки. Он завопил и
прыгнул на Кьюджела, который отступил перед его натиском.
Бубач Анг понятия не имел о фехтовании, он рубил и резал, как будто
чистил рыбу. Ярость его атак, однако, вызывала тревогу, и Кьюджелу
пришлось трудно в защите. Вдобавок к ударам и выпадам Бубача Анга свое
недовольство утратой линзы проявил и Фиркс.
Дерва Корема утратила интерес к этому происшествию. Лодка заскользила
по пустоши, двигаясь все быстрее и быстрее. Кьюджел отбивал удары,
отпрыгивал и вторично побежал по пустоши, а жители Смолода и Гродза
выкрикивали проклятия ему вслед.
Лодка неторопливо двигалась впереди. С болью в легких Кьюджел догнал
ее, сделал большой прыжок, ухватился за ее стенку и подтянулся.
Как он и думал, Дерва Корема посмотрела через линзу и потеряла
сознание. Фиолетовое полушарие лежало у нее на коленях.
Кьюджел схватил его, посмотрел мгновение на прекрасное лицо, думая,
не решиться ли на большее. Фиркс решил, что не стоит. И Дерва Корема уже
вздыхала и поднимала голову.
Кьюджел как раз вовремя соскочил с лодки. Видела ли она его? Он
побежал к зарослям тростника у пруда и бросился в воду. Отсюда он видел,
как ходячая лодка остановилась и Дерва Корема встала. Она поискала линзу,
потом осмотрела местность. Но когда она смотрела в сторону Кьюджела, ей в
глаза светило красное солнце, и она увидела только тростники и отражение
солнца в воде.
Разгневанная и мрачная, как никогда раньше, она снова пустила лодку в
ход. Та пошла, потом поскакала галопом и скрылась на юге.
Кьюджел вылез из воды, осмотрел волшебную линзу, спрятал ее в сумку и
посмотрел в сторону Смолода. Пошел на юг, становился. Снова достал линзу,
прижал ее к правому глазу и закрыл левый. Вот дворцы, ярус за ярусом,
башня за башней, сады, нависшие над террасами... Кьюджел смотрел бы долго,
но Фиркс забеспокоился.
Кьюджел вернул линзу в сумку и снова повернулся лицом к югу, начиная
долгий путь назад, в Олмери.

2. СИЛ
Заход солнца над северными пустошами - печальное зрелище,
медлительное, как кровь мертвого животного; сумерки застали Кьюджела на
соленом болоте. Темно-красный свет полудня обманул его; начав движение по
низким пустошам, Кьюджел вначале обнаружил под ногами сырость, потом
влажную мягкость, и теперь во все стороны расстилалась грязь, жесткая
трава, несколько лиственниц и ив, лужи и топи, в которых отражался
свинцовый пурпур неба.
На востоке виднелись низкие холмы; Кьюджел направлялся к ним,
перепрыгивая с кочки на кочку, осторожно проходя по засохшей грязи.
Временами он оступался, падал в грязь и гниющие тростники, и тогда угрозы
и проклятия Юкуну, Смеющемуся Волшебнику, достигали максимума злобы.
В сумерках, спотыкаясь от усталости, Кьюджел достиг склонов восточных
холмов, и тут его положение не улучшилось, а ухудшилось. Его приближение
заметили разбойники-полулюди и начали преследовать. Кьюджел уловил вначале
зловоние, а уже потом звук их шагов; забыв об усталости, он отскочил и
побежал вверх по склону.
На фоне неба виднелась полуразрушенная башня. Кьюджел вскарабкался по
заплесневелым камням, извлек свой меч и встал в дыре, некогда служившей
входной дверью. Внутри тишина, запах пыли и мокрого камня; Кьюджел
опустился на одно колено и на фоне неба увидел три гротескные фигуры,
остановившиеся на краю руин.
Странно, подумал Кьюджел: обнадеживающе, хотя в то же время и
зловеще. Эти существа, очевидно, боятся башни.
Растаяли последние остатки света; по некоторым предзнаменованиям
Кьюджел понял, что башня населена духами. Около полуночи появился призрак
в светлой одежде с серебряной лентой, на которой висели двенадцать лунных
камней. Он приблизился к Кьюджелу, глядя на него пустыми глазницами.
Кьюджел прижался к стене так, что затрещали кости, неспособный пошевелить
пальцем.
Призрак заговорил:
- Разрушь крепость. Пока камень соединен с камнем, я должен
оставаться, хотя земля холодеет и погружается во тьму.
- Охотно, - прохрипел Кьюджел, - если бы не те, снаружи, которые
хотят меня убить.
- В задней стене башни есть выход. Используй ум и силу и исполни мое
повеление.
- Считай, что крепости уже нет, - горячо ответил Кьюджел. - Но какие
обстоятельства так неослабно удерживают тебя на посту?
- Они забылись, я остаюсь. Исполни мое повеление, или я прокляну тебя
вечной скукой, подобной моей.
Кьюджел проснулся в темноте; тело болело от холода и твердых камней.
Призрак исчез; сколько же он спал? Посмотрев в дверь, он увидел, что
восточный край неба посветлел от приближающегося восхода.
Через некоторое время появилось солнце и послало пылающие лучи в
дверь, осветив заднюю стенку. Тут Кьюджел обнаружил каменную лестницу,
ведущую в пыльный проход, который через пять минут вернул его на
поверхность. Из укрытия он осмотрел местность, увидел троих разбойников в
различных местах, каждый прятался за грудой камней.
Кьюджел обнажил меч и осторожно двинулся вперед. Добрался до первого
разбойника и погрузил меч в его шею. Тот раскинул руки, пошевелил ими и
умер.
Кьюджел достал меч и вытер его об одежду трупа. Легкой походкой он
подошел сзади ко второму разбойнику, который, умирая, издал звуки. Третий
явился посмотреть, что происходит.
Выпрыгнув из укрытия, Кьюджел пронзил его. Разбойник закричал,
выхватил свой кинжал и набросился на Кьюджела, но тот отскочил и бросил
тяжелый камень. Разбойник упал, на лице его была ненависть.
Кьюджел осторожно подошел к нему.
- Ты смотришь в лицо смерти; скажи, что тебе известно о скрытых
сокровищах.
- Никаких сокровищ я не знаю, - ответил разбойник. - А если бы и
знал, то тебе сказал бы последнему, потому что ты убил меня.
- Это не моя вина, - сказал Кьюджел. - Вы преследовали меня, а не я
вас. Зачем вы это делали?
- Чтобы есть, чтобы жить, хотя жизнь и смерть одинаково бессмысленны,
и я их равно презираю.
- В таком случае ты не можешь сердиться на меня за то, что я тебя от
жизни перемещаю к смерти. И снова возникает вопрос о сокровищах. Может,
скажешь последнее слово об этом?
- Да, скажу. Сейчас покажу свое единственное сокровище. - Он порылся
в сумке и вытащил круглый белый камешек. - Это черепной камень гру, в
настоящий момент он трепещет от силы. Я воспользуюсь этой силой, чтобы
проклясть тебя, чтобы призвать к тебе скорую мучительную смерть от рака.
Кьюджел торопливо убил разбойника, потом тяжело вздохнул. Ночь
принесла одни трудности.
- Юкуну, если я выживу, тебя ждет расплата!
Кьюджел повернулся, чтобы осмотреть крепость. Некоторые камни упадут
от одного прикосновения, другие потребуют значительных усилий. Он вполне
может не дожить до конца этой работы. А каково проклятие бандита? Скорая
мучительная смерть. Какая злоба! Проклятие короля-призрака не менее
угнетающее. Как он сказал: вечная скука?
Кьюджел потер подбородок и серьезно кивнул. Громко крикнул:
- Господин призрак, я не могу остаться, чтобы исполнить твою просьбу.
Разбойников я убил и теперь ухожу. Прощай, и пусть быстрее проходят века.
Из глубины крепости донесся стон, и Кьюджел почувствовал присутствие
неизвестного.
- Я привожу в действие свое проклятие! - появилось у него в сознании.
Кьюджел быстро шел на юго-восток.
- Великолепно; все идет хорошо. "Вечная скука" прямо противоречит
"скорой мучительной смерти". Остается рак, но он в виде Фиркса уже у меня
есть. Надо пользоваться головой в борьбе со проклятиями.

Он шел по пустошам, пока крепость не скрылась из вида, и вскоре
оказался на берегу моря. Поднявшись на пригорок, он посмотрел вверх и вниз
по берегу и увидел на востоке темный мыс, другой такой же - на западе.
Потом спустился к морю и двинулся на восток. Море, ленивое и серое,
посылало вялый прибой на песок, гладкий, без единого следа.
Впереди Кьюджел увидел черное пятно, чуть позже превратившееся в
престарелого человека, который стоял на коленях и просеивал через решето
песок.
Кьюджел остановился посмотреть. Старик с достоинством кивнул ему и
продолжал свою работу.
Любопытство наконец заставило Кьюджела заговорить.
- Что это ты ищешь так усердно?
Старик отложил сито и потер руки.
- Где-то на этом берегу отец моего прадеда потерял амулет. Всю жизнь
он просеивал песок, надеясь найти утраченное. Его сын, а после него мой
дед, потом мой отец и наконец я, последний в нашем роду, поступали так же.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22