Положив своего пациента на живот, я с беспокойством оглядел огромное кровавое пятно на халате, но в это время знакомый голос прошептал: «Внешность может быть обманчива, Ватсон, полагаю, мне требуется совсем немного вашего внимания».
- Холмс, - прошептал я в ответ, - что вы тут делали?
Он хохотнул, перевернулся на спину и начал сбрасывать с себя халат.
- Я только добавил немного перцу в приманку для шайки Дрю.
Такое поведение сразило меня наповал, и, должен признаться, я очень рассердился.
- Вы дали мне самое недвусмысленное приказание ни за что не входить в эту комнату, - возразил я. - А между тем вы переоделись в халат полковника и ожидали здесь прихода Дрю и его банды. Вам же хорошо известно, что вас могли убить.
Холмс сорвал накладные усы и бакенбарды, которые придавали ему сходство с полковником Харденом.
- Вы имеете все основания сердиться, Ватсон, но клянусь, что когда я запретил вам входить сюда, я не собирался оставаться в этой комнате, а хотел лишь подождать гостей снаружи. Но, поразмыслив, я решил, что они могут догадаться о ловушке и поэтому стал усердно трудиться над своей внешностью. Теперь Дрю будет думать, что он не только ограбил Хардена, но и ранил, а может быть, и убил его.
В это время управляющий вернулся с моим саквояжем, я его взял, а управляющего поскорее отослал.
- Позвольте мне осмотреть ваши раны.
- Но они, как я уже сказал, минимальны. Я предусмотрительно защитил спину двумя деревянными пластинами и прикрепил их пластырем. Ну а кровавое пятно - это театральный прием. Я никогда не путешествую без некоторых маленьких приспособлений. - Он опять перевернулся на живот. - Наверное, самое тяжелое ранение - это противная ссадина от пластины из красного дерева.
Осмотр подтвердил его слова, и вскоре я обработал ссадину. Он сел на кровать и взял в руки халат Хардена.
- Боюсь, - заметил он, - что я совсем испортил халат полковника.
- Думаю, - ответил я, - что, когда мы снова встретимся с нашим клиентом, вам придется объяснить ему гораздо более важные вещи, чем испорченный халат.
Холмс откровенно расхохотался:
- Когда мы опять встретимся с полковником, ему придется подумать о гораздо более серьезных вещах.
Холмс не вполне успокоил меня, но так или иначе мне пришлось вернуться к себе, чтобы лечь в постель и наконец выспаться. Несмотря на ночные тревоги, Холмс поднялся рано утром, и, когда я спустился к завтраку, он уже беседовал с управляющим. Все утро он был в хорошем расположении духа и с любезным видом распорядился, чтобы наши чемоданы и снаряжение полковника Хардена отвезли на станцию для отправки в Лондон.
Почти всю дорогу до столицы мой друг пространно рассуждал относительно самых разных и явно не связанных между собой предметов, что всегда было признаком определенного прогресса в его расследовании. Я же, напротив, все больше мрачнел по мере приближения к Лондону в связи с предстоящим объяснением с полковником Харденом.
На Пэддингтонском вокзале мы наняли кеб до пригорода - там люди Скотленд-Ярда охраняли дом, в котором расположилось семейство Харденов. Полицейский в штатском встретил нас у порога и, узнав моего друга, сказал:
- Входите, сэр, полковник Харден ждет вас с тех пор, как просмотрел сегодняшние газеты.
Я был заинтригован этими словами, но Холмс только улыбнулся. Полицейский провел нас в кабинет, где за большим письменным столом с сигарой во рту сидел полковник. Жестом он указал нам на стулья, и, когда мы уселись, он вынул изо рта сигару и тяжелым взглядом посмотрел на Холмса.
- С моим сыном все в порядке, - сказал он, подчеркивая каждое слово. - И я собираюсь довести до вашего сведения, мистер Холмс, некоторые общепринятые истины. Мне не нравится, когда из меня делают мартышку, даже если кто-то считает, что это в моих интересах.
На лице Холмса не дрогнул ни один мускул.
- Тогда, полковник, я могу лишь весьма скромно заметить, что действовал, побуждаемый лучшими мотивами. Прошу простить за огорчение, которое я вам причинил, и готов выслушать от вас, если угодно, любые нотации, или, как вы сказали, «общепринятые истины».
Ответ не соответствовал характеру моего друга, и я сразу заподозрил, что он говорит иронически, но лицо его хранило безмятежное спокойствие.
Харден снова закурил сигару и что-то проворчал, но уже несколько умиротворенно.
- Если я правильно понимаю, вы договорились с моей женой разыграть эту шутку с телеграммой в том случае, если обстановка станет опасной? - спросил он.
- Вы не должны винить за это миссис Харден, - ответил Холмс. - Мне было очень трудно убедить ее сделать это, ведь мою просьбу вы бы не выполнили, а опасность была очень велика.
- Верно, - проворчал Харден. - Но почему опасность так возросла, когда мы возвратились в гостиницу, почему так не было в Гластонбери, где мы работали на виду у всех и легко могли служить мишенью?
- Правильно, - ответил Холмс. - На развалинах легко можно было устроить нападение, но нас было шестеро сильных, способных постоять за себя мужчин, и некоторые из них были вооружены. Именно поэтому они и воздержались от нападения. Кроме того, не забывайте, что для Дрю было важно, чтобы вы закончили свои эксперименты, к тому же в гостинице можно было напасть на вас одного и в темноте. И он прямо-таки должен был совершить это в прошлую ночь.
- Это меня не испугало бы, я ведь говорил вам, мистер Холмс, как я вооружен.
- Да, знаю, - ответил Холмс. - Именно это и утвердило меня в мысли удалить вас со сцены. Я не мог допустить, чтобы вы ввязались в схватку с бандитами Дрю.
- Я бы выиграл эту схватку, - запальчиво возразил полковник. - Я меткий стрелок, и немало янки погибли от моей руки, а после войны я настрелял достаточно дичи, чтобы постоянно поддерживать себя в хорошей форме.
- Не сомневаюсь, полковник, - ответил Холмс. - Вот это и было самое трудное. Дрю, как и все негодяи, ужасный трус и, как правило, не подвергает себя риску. Вы могли бы уложить на месте дюжину его головорезов, а Дрю все равно висел бы у вас на хвосте. А кроме того, было необходимо убедить Дрю, что его план удался.
- Удался! - медленно произнес полковник. - Какого черта?..
Но Холмс перебил его, взяв газету, лежавшую на его столе:
- Могу я узнать, что вас здесь заинтересовало?
- Мне принес ее один из полицейских: «Экстренная почта сообщает, что американский миллионер Джон Винсент Харден серьезно ранен во время таинственного инцидента в гостинице прошлой ночью и находится в Экзетерской больнице». Я дал телеграмму в гостиницу, и мне сообщили, что вы уехали, а я лежу в больнице. Я телеграфировал в больницу, и там ответили, что по телеграфу справки о состоянии больных не дают. Должен признаться, что на первых порах я просто был обескуражен.
- А потом? - спросил Холмс, подняв бровь.
- Потом я последовал вашему примеру, - ответил Харден. - Я как следует все обдумал и понял, что если мы раньше ошибались относительно друг друга, то, возможно, ошибаемся и теперь.
- Поздравляю вас, полковник, - сказал Холмс. - Признаюсь, в данном случае я очень рассчитывал на способность человека ошибаться, чтобы Дрю как можно дольше считал, будто действительно похитил ваши негативы.
- Мои негативы! - взорвался полковник, выплюнув сигару. - Что случилось с моими негативами?
- Успокойтесь, Харден. Когда я видел их в последний раз, полицейская охрана выгружала их из нашего кеба и переносила в холл.
- Значит, Дрю украл?..
- Несколько ящиков, на которых наклеены и вашей рукой надписаны ярлыки, удостоверяющие, что это готовые и еще не обработанные негативы. На самом же деле они приклеены к вашим еще не использованным фотопластинкам.
Харден рассмеялся до слез. Наконец, овладев собой, он взял графин и налил нам с Холмсом по хорошей порции бренди.
Мы пили, а он тихонько покачивая головой, рассуждал:
- Так, значит, я мертв или вот-вот умру, а Дрю считает, что он завладел тем, к чему так долго стремился. Мистер Холмс, вы любому человеку можете дать фору!
Искреннее восхищение всегда вызывало у моего друга теплое чувство, и он улыбнулся от удовольствия.
- Спасибо, - поблагодарил он. - Но радоваться еще рано. Как только Дрю отпечатает негативы, он поймет, что его обманули. Если мы хотим сохранить все преимущество, то должны поскорее узнать, действительно ли настоящие снимки содержат что-нибудь ценное.
Харден встал:
- Сейчас я приглашаю вас отобедать со мной, а потом мы с Джеем обработаем негативы. Могу я завтра, скажем, часов в одиннадцать утра, привезти к вам мою фотокамеру и проявленные материалы?
Мы окончательно договорились насчет встречи, хорошо пообедали и оставили полковника и Джея, которым, по-видимому, предстояло провести всю ночь в фотолаборатории.
Холмс все еще пребывал в эйфории, когда мы прибыли на Бейкер-стрит.
- Вы должны напомнить мне, - сказал он у двери, - что я еще должен извиниться перед полковником за его вконец испорченный халат.
14
КАРТИНКИ И ЗАГАДКИ
На следующий день точно в назначенный час полковник Харден вместе с сыном приехали на Бейкер-стрит. Их сопровождали два полицейских в штатском, нагруженные тяжелыми ящиками с фотокамерой и снимками. Я помог им пронести их по нашим семнадцати узким ступенькам в гостиную.
Шерлок Холмс окинул взглядом комнату, которую заполнили наши гости, полицейских и принесенные ими ящики.
- Полагаю, - сказал Холмс Хардену, - что ваша аппаратура требует хорошего освещения?
- Но в камере есть свои собственные лампочки, - ответил полковник, - хотя, конечно, при естественном солнечном свете результаты будут лучше.
- Значит, мы поставим фотокамеру там, куда падает солнечный свет, - сказал Холмс. - Ватсон, будьте так любезны, освободите маленький столик под окном.
Столик был подготовлен, и туда поставили фотокамеру. Холмс собственноручно освободил другой конец стола от своих химикалий. Наконец мы смогли приступить к рассмотрению снимков.
Фотокамера полковника представляла собой ящик из красного дерева, примерно два с половиной фута в ширину, спереди были укреплены две линзы в медных держателях со специальными винтами. На ящике в некоторых местах виднелись отверстия в виде щелей и окружностей, через которые, очевидно, должен был поступать свет, а на его боковых сторонах было еще несколько медных винтов. Харден уселся перед фотокамерой и протянул руку к сыну. Джей стоял возле длинных коробок с фотопластинками. Надев кожаные перчатки, он достал из первой коробки пару пластинок и передал их отцу. Полковник вставил одну из них в щель фотокамеры, приложил глаза к линзам и стал поворачивать в разные стороны зеркала-отражатели. Потом стал осторожно поворачивать медные винты, чтобы добиться необходимого эффекта. Наконец, удовлетворенный, он обернулся к Холмсу:
- Фотокамера приспособлена для обычного фокусированного видения, мистер Холмс. Хотите взглянуть?
Харден отодвинул стул, и Холмс нагнулся посмотреть. Минуту-две он молчал, потом, выпрямившись, сказал:
- Эффект необычайный. Ватсон, взгляните-ка.
Я в свое время немало занимался стереоскопами, иногда рассматривая в них фотографии, сделанные лучшими мастерами этого дела, но оказался совсем не подготовленным к тому, что увидел сейчас. Перед моим взором возникли ярко освещенные солнцем развалины аббатства в Гластонбери. На переднем плане из серебристого тумана выступал темный куст шиповника, а вдали виднелись обломки арок, наполовину скрытые разросшимися сорняками. Снимок, отраженный в двух зеркалах, имел необычайную глубину и четкость. Я отпрянул с восторженным восклицанием. - Посмотрите опять, доктор, - сказал полковник и дотронулся до одного из медных винтов.
Я снова нагнулся к линзам и с изумлением стал наблюдать, как картина перед моими глазами изменяется. Куст шиповника стал гораздо крупнее и немного расплылся, словно я смотрел на него с очень близкого расстояния. Туман исчез, а каменные обломки арок раздвинулись. Мне показалось, будто я приблизился к изображению на расстояние в несколько шагов.
Холмс, в свою очередь, наклонился к линзам и, как и я, был потрясен увиденным.
- Если бы ваши усовершенствования распространить повсеместно, это было бы новое слово в развитии фотографии. Она стала бы гораздо более гибким средством, чем простой оптический механизм для воспроизведения реальности, а также для исследования снимков.
Харден коротко кивнул в знак благодарности.
- Спасибо, - сказал он. - Я был бы чрезвычайно доволен, если бы мои труды увенчались успехом. Вы теперь видите, на что способно мое маленькое изобретение, может быть, вы посоветуете, каким образом его использовать для анализа снимков, сделанных в Гластонбери?
Холмс сел около обеденного стола.
- Давайте поразмыслим над уже известными нам фактами, - сказал он. - Во-первых: каким-то образом профессор Мориарти узнал, что нечто так ему необходимое надо искать в Гластонбери. - И загнул один их своих длинных пальцев. - Во-вторых, со слов Порлока, а также после посещения Британского музея мы знаем, что король Генрих Восьмой тоже искал это нечто, но ничего не нашел. В-третьих, Дрю, узнав о ваших намерениях заниматься фотоэкспериментами в Гластонбери, немедленно позаботился, чтобы вам помешать. В-четвертых, когда ему это не удалось, он попытался завладеть вашими негативами.
Холмс сделал паузу и посмотрел на нас так, словно хотел убедиться, что до нас дошел смысл сказанного.
- Все, конечно, так, - ответил полковник. - Но каким образом мы узнаем, что нам нужно найти?
- То, что профессор Мориарти, Дрю и, разумеется, король Генрих Восьмой пытались отыскать. Это нечто явно имеет огромную ценность, и обладатель найденного предмета будет наделен какой-то властью над другими людьми. Само название «талисман дьявола» предполагает скорее последнее. Попытки Генриха Восьмого отыскать клад явно говорят о том, что он был спрятан ранее 1532 года, когда по приказу короля аббатство в Гластонбери было разрушено. Непонятно, по какой причине, но Дрю решил, что ваши снимки помогут обнаружить клад или наведут его на след. Разве не ясно в таком случае, что мы ищем нечто находящееся на территории аббатства по крайней мере уже три с половиной столетия и что оно осталось тайной для короля. И разве также не ясно, что Дрю уверен в существовании клада и что он сможет его найти на основании ваших снимков.
Он повторил последние слова несколько раз, встал и начал что-то быстро искать в ящичках своего бюро. Выхватив листок бумаги, Холмс снова сел за стол.
- Полагаю, вы согласны с тем, что мы столкнулись с какой-то тайной, имеющей отношение к извращенному религиозному культу. В ходе моих исследований в Британском музее я наткнулся на такой вот абзац в тексте автора двенадцатого века, который намекает на некую религиозную тайну, понятную лишь только посвященным. - И Холмс прочел вслух: - «Весь пол выложен отполированными каменными плитами. В алтаре и боковых приделах множество драгоценных реликвий. Более того, во многих местах керамические плитки в свинцовой окантовке слагались в узор из перемежающихся треугольников и квадратов. Если я думаю, что здесь таится какая-то священная тайна, то ведь тем самым я не погрешу против нашей религии». Принадлежит сие странное описание Уильяму из Малмсбери, священнику, который хорошо знал Гластонбери. Он изучал древние тексты, и если он думал, что именно в орнаменте пола содержатся какие-то религиозные тайны, то мы не должны пройти мимо этого свидетельства.
- Вы полагаете, - спросил я, - что тайна, которую пытается разгадать Дрю, та же самая, на которую этот Уильям намекал шесть веков назад?
- Возможно, - отвечал мой друг. - И если это так, значит, и мы и Дрю потерпели фиаско, так как полковник подтвердит, что вокруг алтаря этот пол не сохранился.
Однако я обратил внимание на описание священника лишь в доказательство того, что даже за три столетия до Генриха Восьмого существовала практика скрывать ритуальные и религиозные тайны, зашифровывая их особенным орнаментом, чей смысл очевиден только посвященным. Если мое предположение верно, тогда Дрю, возможно, прав, и мы все-таки сумеем отыскать какие-нибудь дошедшие до нас фрагменты.
- Теперь я понимаю, - сказал Харден, - почему вы просили меня сосредоточиться на некоторых украшениях. Может быть, с них и начнем?
- Я думаю, если сравнить несколько фотопластинок с орнаментом, который я просил вас снять, с другими, где могут проявиться какие-нибудь декоративные элементы, мы получим возможность найти ключ к разгадке тайны, - ответил Холмс.
И работа началась. Холмс и полковник приникли к камере, а Джей стоял рядом, подавая им фотопластинки, которые они просили, возвращая просмотренные на место. Каждая пластинка подолгу оставалась в фотокамере, так как Холмс и Харден рассматривали ее в разных ракурсах, поворачивая винты так и эдак. Несколько раз Холмс и меня просил высказать мнение по поводу снимка, но не помню, чтобы я оказал сколько-нибудь значительную помощь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18