Признаться, я безуспешно пытался решить, откуда это название, пока наконец случайно не наткнулся на правильный ответ.
Он замолчал и отпил немного бренди.
- Ватсон, - продолжал он, - который является образцом дисциплинированности и опрятности, не раз упрекал меня за мою неаккуратность, но именно без нее мы, возможно, никогда бы не достигли поставленной цели.
- Почему же это? - удивился я.
- Потому, Ватсон, что если бы у меня была привычка аккуратно складывать карту, мне не пришлось бы так долго искать Херефордшир и я бы не наткнулся на сгибе небрежно сложенной карты на название «звучащий камень».
Мы опять взглянули на карту, но подобного названия не заметили.
- Вот оно, - сказал Холмс и указал на название церковного прихода: - Мэнклокхок, или по-английски «звучащий камень».
- Значит, приметы были даны по-валлийски? - спросил полковник Харден.
- Главные - да, - ответил Холмс, - и были написаны по-английски, но должны были вызвать валлийские ассоциации. И все это названия мест.
Он провел рукой по карте:
- Вот приход Ринган стоун, а вот Горе Фор - каменное кольцо, расположенное в вересковой пустоши, и вот три кольца: в одном из них родник, а в другом - могила, поэтому местность называется Хизбед, что по-английски - «вересковая могила».
Он с торжеством откинулся на спинку стула, а мы уставились на карту.
- Но, Холмс, - сказал я, - ведь все приметы должны указывать на место могилы сына Артура, а вы нам сказали, что место, где вы поставили фонарь, называется «ложе Артура», то есть это могила самого короля Артура, а не его сына!
- Как только я нашел «вересковую могилу», большую пустошь и три кольца, я уже знал, что нахожусь на том самом месте. Совершенно невероятно, чтобы эти три приметы существовали одновременно еще где-нибудь, и оставалось только найти могилу сына Артура.
Джей сидел молча, забыв даже о еде, пока Холмс рассказывал, но теперь нахмурился и сказал:
- Но ведь вы читали то место у Ненниуса об Артуре, убившем своего сына Амра и похоронившем его у родника в Эрсинге, в могиле, которая все время изменяет свой размер, и вы еще тогда сказали, что Эрсинг находится в Херефордшире.
- Да, - подтвердил Холмс, - но я также говорил, что у Артура было много сыновей. Его сын Ллахау Умный, по преданию, был похоронен где-то в Уэльсе и, хотя Ненниус упоминает только об одной могиле сына Артура, я решил, что там должна быть и другая, всеми забытая. Мне казалось, что я ее нашел, и тогда сделал вот эту отметку на карте. - И он снова на что-то указал.
- «Сыновья короля Артура»! - воскликнул полковник. - Что это значит, мистер Холмс?
- Только то, что в долине есть два одинаковых камня, которые местные жители называют «сыновьями Артура».
- Так почему же вы их не считаете настоящими могилами? - спросил я.
- А потому, что они расположены в долине, - ответил Холмс, - и ни один из этих камней нельзя увидеть с «вересковой могилы». Поэтому я и стал искать погребения на возвышенности. Ну а на склонах этой холмистой гряды много таких погребений, и «сыновья Артура» дали мне правильное направление.
- Как это? - спросил Харден.
- Название «сыновья Артура» существует потому, что один или несколько сыновей короля Артура умерли в этой долине. А если это так, то кого-нибудь из них должны были похоронить в окрестностях, и вот это место, - он указал пальцем на самую высокую вершину гряды, - оно называется «ложе Артура». Но мы же знаем, что король Артур был похоронен в Гластонбери. Значит, это не что иное, как позабытая могила королевского сына по имени Артур?
Он закурил трубку, а мы, ошеломленные, переваривали услышанное.
- Не могу представить себе, - сказал полковник после минутного молчания, - что в целом мире найдется еще хоть один такой человек, как вы, который мог бы распутать подобное дело и так логично все объяснить.
- Ну-ну, полковник, ведь я же практически навязал вам свои услуги, когда еще никто из нас не подозревал об этой тайне. Ведь вам просто повезло, что вы встретили сыщика, который специально изучал старинные шифры и кельтские языки.
У меня появилось подозрение, что сейчас он переменит тему разговора, а мне еще так много нужно было выяснить.
- Но Дрю? - спросил я. - Как ему-то удалось напасть на наш след?
- А вот тут, - ответил Холмс, - я должен признать свою вину. Я уже говорил вам, полковник, что с Дрю надо покончить, чтобы вы и ваша семья могли жить спокойно, поэтому я сделал все возможное, чтобы он обязательно узнал о нашем местопребывании. Я сообщил в посольство Соединенных Штатов в Лондоне и консульства в Суонсе и Милфорд-Хевене о вашем присутствии в здешних местах под тем предлогом, что вам грозит опасность. Я почти не сомневался, что все это очень быстро станет известно Дрю, и, действительно, меньше чем через двадцать четыре часа он начал нас преследовать.
- А как насчет Джея и его новых друзей? - спросил полковник.
- Несмотря на то, что вы готовы были послужить приманкой для Дрю, - ответил Холмс, - я чувствовал, что нам необходимы дополнительное прикрытие и возможность отвлечь от себя внимание. Если бы вас охраняла полиция, то Дрю держался бы на заднем плане. Помните, как он ничем не проявил себя в Гластонбери, когда нас сопровождали люди Макмурдо? Я понимал, что хитрость более ценное оружие, чем сила, и тогда обратился к моим «нерегулярным войскам».
Полковник покачал головой и посмотрел в сторону сына:
- А Джей? Как он подключился?
- Опять я должен извиниться, - ответил Холмс. - Это была целиком моя идея, и он не хотел участвовать в деле без вашего разрешения. Пришлось прибегнуть к уловке, пообещав Джею представить его Генри Ирвингу, что я и выполнил. Я решил и, мне казалось, решил верно, что Дрю удовольствуется кладом, который мы для него отыщем, и не станет нас убивать, и хотел просто попугать Дрю и его дружков, но напугал при этом и вас с Ватсоном.
- Да уж, вам это удалось вполне, - заметил Харден. - А как вы все это организовали?
- Огонь - это пиротехника на траве. Я знал, что появление Джея в доспехах, позаимствованных у моего друга Ирвинга, вызовет желаемый эффект, учитывая, что нервы наших противников натянуты до предела.
- Но Джея едва не застрелили! - возразил я.
- Ну не так уж едва, - заметил Холмс. - Доспехи были почти настоящие и поэтому производили металлический лязг. Сомневаюсь, что пуля пробила бы их. Только шлем был из более легкого металла, а он, как вы убедились, оказался пустым. По-моему, он фигурировал в первом акте «Гамлета».
- Но скажите ради Бога, что это был за странный звук? - спросил я.
- Вот уж действительно, Ватсон, вам с вашим опытом надо бы самому догадаться.
Холмс кивнул «нерегулярному войску», и один из мальчишек достал что-то из кармана и передал мне. Это были две полированные дощечки, соединенные бечевкой.
- Никогда не приходилось видеть это ранее, - признался я. - Что это?
- Полагаю, это ритуальный инструмент племени вонхиббон из Нового Южного Уэльса, - ответил Холмс. - Это называется бычьей трещоткой и использовалось для устрашения врагов.
Мы рассмеялись, но Джей вдруг стал серьезен.
- А из-за Дрю у вас будут какие-нибудь неприятности? - спросил он, поколебавшись. Дело в том, что второй удар лезвием был смертельным, и мы закопали Дрю там, на холмах.
- Сомневаюсь, - сказал Холмс. - Несмотря на то, что Клайву и Малькольму удалось ускользнуть и они на свободе, им незачем трубить об этом деле, а если они решатся на это, я могу рассчитывать на оправдание. Да нет, они опять вернутся к прежним делишкам и будут избегать встречи с законом.
- Вы будете их преследовать? - спросил Харден.
- Нет, если они не дадут мне повода. Дрю был «головой змеи», и мы ее отрубили. Таким образом, я закончил многолетнее дело и выполнил свое обязательство перед вами, полковник.
- О, вы его завершили великолепно! - отозвался Харден. - Но остался один важный вопрос.
- Какой?
- Что, черт побери, в том свертке, который мы вытащили из ямы?
- Ха! - сказал Холмс. - Я так усиленно поздравлял себя с устранением последнего обломка вредоносной империи Мориарти, что совсем забыл об этой маленькой тайне. Как вы думаете, джентльмены, что там?
- Понятия не имею, - сказал полковник. - Я чуть не спятил, гадая, что могло заставить людей вроде Мориарти и Дрю проявить такое упорство, но ответа не нашел.
- Если все так, как я думаю, - ответил Холмс, - тогда лучше отложить проблему на завтра.
Он встал и потянулся.
- «Нерегулярное войско» должно идти к себе в лагерь, а мы - немного отдохнуть. Предоставьте мне заняться нашим трофеем, и завтра мы посмотрим, что обрели.
27
ТАЛИСМАН ДЬЯВОЛА
На следующее утро я проснулся скорее поздно, чем рано, когда вода в кувшине для бритья уже начала остывать, а из кухни доносился запах готового завтрака. С пробуждением сразу нахлынуло и любопытство, я быстро привел себя в порядок и спустился в столовую, чтобы услышать, как Холмс раскроет нам последнюю тайну наших необыкновенных приключений.
Хардены, отец и сын, уже сидели за столом.
- Доброе утро, - приветствовал я их, - а что, Холмс еще не вставал?
- Миссис Уильямс говорит, что мистер Холмс в саду и просил нам передать, чтобы мы присоединились к нему после завтрака, - ответил Джей, передавая мне корзинку с тостами.
- Вообще-то он не любит рано вставать, - заметил я.
- Неужели? - удивился Джей. - Два дня назад он приходил к нам в лагерь еще до рассвета - удостовериться, что все готово.
Я смущенно рассмеялся, вспомнив, что именно тогда Холмс уверял нас с полковником в полезности утренних прогулок. Харден тоже хохотнул.
- Да, доктор, - сказал полковник, - компаньон у вас необыкновенный. Как только вы с ним уживаетесь?
- Наверное, - ответил я, - по той причине, что наши мыслительные процессы протекают совершенно в разных направлениях, и я ему никогда ни в чем не мешаю.
- Вы слишком несправедливы к себе, доктор, - заметил полковник. - Совершенно очевидно, что Шерлок Холмс ценит ваше сотрудничество, а после наших приключений в Уормлоу я, пожалуй, понимаю почему.
Мне было приятно это слышать, а он продолжал:
- По правде говоря, доктор, я рад перекинуться с вами словечком наедине. Теперь, когда дело приближается к концу, возникает вопрос о гонораре мистера Холмса. Как вы думаете, какая сумма достойна его усилий?
- О, я не имею никакого голоса в его чисто профессиональных делах. Он уже сказал вам в Винчестере, что его ставки всегда одинаковы, за исключением тех случаев, когда он вообще отказывается от гонораров, и я считаю, что это правильно.
Харден покачал головой:
- Он спас жизнь моего сына и дважды мою собственную. И наконец, он дал мне возможность пережить самые волнующие приключения с тех самых пор, как я подписал мирное соглашение в Аппоматоксе. И думаю, это стоит многого.
Мы выпили кофе и неспешно отправились в сад. Было чудесное летнее утро, в воздухе стоял аромат цветов. Вдалеке виднелись склоны холмов, зеленевшие под ярким солнцем, и трудно было представить, что они хранят древние мрачные тайны. До нас доносился запах дыма, и я сначала подумал, что это от крепкого голландского табака, который курит Холмс, однако это был дым от маленького костра, догоравшего между цветочным бордюром и простым деревянным столом, за которым сидел Холмс. Перед ним стоял кофейник с горячим кофе.
Холмс поднял в знак приветствия руку и пригласил нас сесть на скамейку напротив него. По его бледному лицу и кругам под глазами можно было предположить, что он провел бессонную ночь.
- Вы не ложились спать! - упрекнул я его.
- Верно, Ватсон, - подтвердил он и указал на стоявший на столе ящик. - Я всю ночь потратил, определяя, что же мы нашли.
Ящик был из потемневшего дерева, примерно два фута на полтора и восемь-девять дюймов высотой. На нем не было никаких украшений, только петли и замки были серебряные, по-видимому, очень старинной работы.
- Что же там внутри? - спросил я.
- Бывая в Британском музее, я составил себе об этом некоторое представление, - ответил Холмс. - В записях посланцев короля Генриха Восьмого сохранились ссылки на то, что они называли «черной мессой», а один раз это было названо «трактатом». Наверное, мы найдем один из средневековых сборников ритуальных текстов по черной магии. Они в большой чести у таких злодеев, как Дрю, а также у любознательных, но легковерных людей, и стоят очень дорого. В Венеции в свое время было широко налажено изготовление поддельных ритуальных текстов для дельцов из Рима, Парижа и Лондона. Я решил, что мы сможем обогатить наше национальное собрание древних манускриптов этим редким и подлинным экземпляром. И все же я не совсем понимал, почему Мориарти и Дрю, уже не говоря о короле Генрихе Восьмом, так стремились завладеть этим текстом.
Он помолчал, снова налил себе кофе.
- Думаю, что вы еще кое-что нашли, - заметил полковник.
- Да, нашел, - ответил Холмс. - Нечто настолько уникальное, что я бы никогда не догадался о его существовании, и такое извращенное и преступное, что лучше бы мне об этом не знать.
Он открыл серебряные запоры и поднял крышку. Внутри лежал прямоугольный предмет, завернутый в белую кожу. Холмс вынул его, развернул и положил на стол.
Когда на него упал солнечный луч, предмет засверкал разноцветными переливающимися огоньками. Еще не зная, что это, мы едва не задохнулись от волнения, глядя на эту сверкающую красоту. Через мгновение я понял, что перед нами книга в богато украшенном переплете. Древние фантастические узоры были выложены драгоценными камнями. Хотя эта книга несколько веков пролежала в тайнике, краски были необыкновенно живы и ярки.
Джей вскрикнул от волнения, а я раскрыл рот. Восхищенный полковник глухо проворчал:
- Какой замечательный предмет. Что это, мистер Холмс?
Длинные тонкие пальцы Холмса коснулись причудливых, словно извивающихся под ярким светом, узоров.
- Под этим искусным сплетением, - сказал он, - вы, возможно, увидите знакомое изображение - знаки Зодиака из тринадцати домов. Это, как я полагаю, ритуальный трактат о культовых таинствах Матери-Богини, но все же не совсем такой, каким я его себе представлял.
Он раскрыл переплет, и мы увидели пергаментные страницы с рукописным текстом, а поля и буквицы были украшены тем же узором, что и переплет.
- Тогда что же это? - спросил я.
- «Большая книга, великое зло», - процитировал он. - Несмотря на всю ее красоту, это самое скверное, что я когда-либо держал в руках. Позвольте мне перевести вступление.
И он начал громко читать:
- «Согласно древнейшим законам нашего народа, нет большего зла и низости, нежели предательство. Тот, кто предает другого, и особенно тот, кто лжесвидетельствует против другого, есть Змея, чей яд отравляет все, и пример Иуды вечно перед нами. Люди переносили самые ужасные мучения и шли на самую страшную казнь, предпочитая умереть, но не предать своих ближних. Однако должно быть известно, что еще до наступления эры Христа существовали такие приемы и способы, которыми человек мог быть отвращен от верности и преданности, и настолько, что он с большой готовностью выдаст любую тайну, и так, что по малейшему поводу станет говорить против прежних собратий своих всякую ложь, которую ему предложат возвести на них, и все, что придет ему в голову, ибо так мощны эти способы и средства. И можно твердо сказать, что когда душа человека уже не принадлежит ему более и он скажет самую сокровенную правду, таящуюся в сердце его, и любую ложь, что внушат ему. Этими средствами армии могут быть разбиты и принцы повергнуты».
Холмс замолчал и посмотрел на нас:
- «…так, что душа человека уже не принадлежит ему более», - повторил он. - Эта отвратительная книга - руководство для разрушения человеческого мозга и извращения лучших человеческих качеств. Самый низкий и подлый вор из самых последних притонов гордится своей единственной добродетелью - верностью таким же, как он. Лучшие люди страны и те, кто занимает самое высокое положение, клятвенно обещают быть верными своему долгу. Этот же подлый трактат учит, как разрушать узы долга и верности и превратить сердце и мозг других людей в игрушку злых и порочных сил.
- Но это, конечно, невозможно, - заметил я.
- Хотелось бы, чтобы это было именно так, Ватсон. К сожалению, представители вашей профессии только сейчас стали изучать те механизмы мозговой деятельности, которые управляют поступками людей. Но если бы вы прочитали этот текст, то узнали бы, что уже много веков назад у ваших коллег были предшественники. Здесь содержится перечисление снадобий, которые разрушают память и развязывают язык. Здесь такие способы пыток, которые не оставляют следов на теле, но извращают ум и сердце человека до неузнаваемости.
- Но кто же мог такое написать? - спросил Харден. - Откуда это дошло до нас?
- Здесь есть два текста, - пояснил Холмс. - Вступление на средневековом валлийском языке, и написано оно тем, кто исповедовал христианство. Но основной текст написан на бритто-кельтском наречии в самой древней его форме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18