– Ты права, здесь немного, – сказал он, презрительно отшвыривая в сторону деньги с наглой улыбкой. – Ты должна мне больше, барышня. Догадайся, что.Он положил небрежно руку на ее худое плечо.– Почему бы нам не выпить вместе и не поболтать об этом?Поппи взглянула в отчаянье на крошечный разноцветный, как драгоценные камни, комочек перьев. Неожиданно глаз птицы раскрылся и уставился на Поппи. Было что-то знакомое в этом взгляде безнадежности, и она поняла, что попугай был так же одинок и напуган, как она сама. У Поппи не было выхода. Оставить его в руках кочегара означало приговорить птицу к смерти. И когда кочегар повернулся к ней спиной, чтобы заказать еще бренди, Поппи рванулась вперед, схватила попугая и выскочила из бара. Новый взрыв хохота последовал за ней на улицу. Она неожиданно остановилась и стала в ужасе озираться по сторонам в поисках саквояжа… Она оставила его здесь, прямо у двери. Но он исчез.Внезапно залп четырехэтажного мата донесся из бара, и, спрятав маленького попугая на груди под жакетом, Поппи пустилась бежать, петляя по узким улочкам, пока не оказалась почти у берега моря. Ее сердце колотилось так сильно, что Поппи остановилась, чувствуя, что ей нечем дышать. Забежав в тень большого навеса у двери, она в изнеможении прислонилась к стене, пытаясь отдышаться. Маленький комочек перьев у нее под жакетом зашевелился, и она нежно погладила его, радуясь, что он все еще жив. Она понятия не имела, что будет делать с ним – или с собой. Она только что потеряла свои последние деньги, одежду – все, что у нее было; у нее не осталось ничего – кроме «жемчугов шлюхи» на шее. Но они пойдут вместе с нею на дно моря.– Эй! – услышала она обозленный женский голос. – Какого черта ты тут делаешь – это моя территория!Глаза Поппи открылись, и она увидела девушку – блондинку, стоявшую напротив нее. Нога выставлена вперед, руки на бедрах, в глазах агрессивный блеск.– Территория? – проговорила Поппи с запинкой. – Я не понимаю…– Ну, ну, – издевательски усмехнулась девушка. – Не вешай мне лапшу на уши! Конечно, ты отлично понимаешь!Она оценивающе осмотрела Поппи с головы до ног.– А может, и не понимаешь. Тогда, черт подери, что ты ошиваешься здесь? В такой красивой юбке и…Она ткнула пальцем в жакет Поппи, глядя на него с восхищением.– Какая шикарная материя! – сказала она. – Это – класс! Высший класс! То, на что только глазеешь в витринах магазинов на шикарных улицах Парижа.Потом она в изумлении уставилась на Поппи, когда под жакетом зашевелился попугай.– Проклятье, что это там у тебя? – потребовала она ответа, нервно отступая назад.– Это молоденький попугай, – объяснила Поппи, расстегивая жакет, чтобы показать птицу. – Я украла его у моряка в баре…– Украла? – девушка посмотрела на нее и грубо засмеялась. – Тебе повезло. Эти паршивые моряки ничего не отдают даром, они сначала одурачат девушку – ну, ты понимаешь – а потом уж… Так они веселятся.– Я не совсем украла, – сказала Поппи застенчиво. – Он забрал все мои деньги.– Много денег? – спросила девушка подозрительно.– Пять франков, – ответила Поппи.– Пять франков? Да этот дешевый ублюдок просто ограбил тебя. Господи, как я ненавижу мужчин!Они с любопытством смотрели друг на друга. Поппи раньше никогда не видела ничего подобного. Девушка была среднего роста, с пышной грудью и круглым лицом, маленький вздернутый носик и пухлый рот. Ее не убранные в прическу темного оттенка белокурые волосы падали локонами, которые она, очевидно, пыталась забрать в узел, а щеки и рот были намазаны кричащей красной помадой и румянами. Поппи заметила, что ее ресницы были густо намазаны черным и глаза сильно подведены.– Вы – актриса? – спросила она наконец.– Актриса? – повторила девушка с грудным смехом. – М-м-м, в некотором роде я актриса, но это не то, что ты имеешь в виду.– Я просто подумала… – сказала Поппи вежливо. – Из-за румян и одежды.– Ну, это связано с моей профессией, детка, – она быстро взглянула на Поппи. – Да ты и впрямь ребенок, – проговорила она задумчиво. – Так что же, черт подери, привело такую девушку, как ты… иностранку… в этот квартал Марселя?– Это длинная история, – вздохнула Поппи устало. – Я только что потеряла все мои деньги, а потом еще украли и саквояж. У меня ничего нет, и мне некуда идти… У меня никого нет… Только я и попугай.Она была совершенно спокойна, когда прижимала к себе крошечное хрупкое дрожащее существо, думая о бездонности моря, в которое они погрузятся сегодня ночью, потому что бедный маленький попугай должен умереть вместе с ней. Это лучше, чем дать ему погибнуть в железных лапах пьяного.В зеленоватых глазах девушки промелькнуло беспокойство. Она быстро оглядела пустынную улицу, но в это время дня дела обычно шли туго.– Тебе лучше пойти со мной домой, – сказала она, обнимая Поппи, и была поражена худобой ее плеч. – Я сделаю тебе чашечку кофе, а ты расскажешь мне свою историю.Дойдя до ее дома, Поппи поднялась вслед за ней по скрипучим деревянным ступенькам в комнату на третьем этаже. Простая широкая железная кровать занимала большую часть помещения, но девушке как-то удалось втиснуть туда еще и стол, туалетный столик, умывальник с большой раковиной и таз с кувшином, пару старинных стульев, обитых голубым потертым бархатом, с торчавшим из прорех конским волосом. Каждый свободный клочок пространства был завален кучей вещей, которые вызывали любопытство у Поппи; тонкие шелковые шарфы из дешевых магазинов, кое-какая бижутерия и баночки с румянами, забавные безделушки и морские ракушки, открытки, на которых были изображены звезды мюзик-холла и актрисы, вытертые кусочки меха, выцветшее красное боа из перьев, пара помятых соломенных шляпок на стоячей вешалке – и стопки книг.– О, я образованная, – сказала девушка, заметив взгляд Поппи на книги. – Я умею читать и писать. Я ходила в школу – мой отец следил за этим. И это все, что он для меня делал, ублюдок!Налив воду в покореженную кастрюлю, она встала на ветхий стул и зажгла единственный газовый рожок, который призван был освещать комнату. Она подкрутила его так, что в нем заполыхало сильное пламя, и стала держать над ним кастрюлю.– Конечно, это запрещено, – усмехнулась она, – но мы все так делаем. Нам говорят, что в один прекрасный день мы взорвем тут все к черту – ну и плевать!..Она философски пожала плечами.– Чашечка горячего кофе стоит того! Неожиданно колени Поппи ослабели, и с еле слышным стоном она упала на стул.– Что такое? – резко спросила девушка. – Надеюсь, не беременность? Если так, то я знаю тут кое-кого, но это стоит денег. Такого рода штуки недешевы.Поппи покачала головой, и девушка стала ее опять рассматривать.– Голод, – сказала она уверенно. – Я видела это и раньше.Достав из буфета с занавесками большой глиняный кувшин, девушка вынула оттуда буханку хлеба и кусок сыра. Отрезав от них по ломтю, она протянула это Поппи.– Съешь это, – сказала она грубовато, – и выпей горячего, а потом посмотрим, что нам делать.Поппи оглядела бедную, убогую комнату девушки и подумала, ей самой едва-едва хватает еды.– Нет, спасибо, – поблагодарила она вежливо. – Я просто не могу взять вашу еду.– Просто не можешь? – девушка опять засмеялась своим грудным, грубоватым смехом. – Хорошенький разговорчик, мисс! А где ты так научилась говорить по-французски?– Моя гувернантка в Сан-Франциско научила меня, когда мне было пять лет, – ответила Поппи, тоскливо глядя на сыр.– Давай, давай! – девушка ободряюще подвинула его Поппи. – Ешь! Мы можем одновременно и поболтать. Предупреждаю тебя: я хочу знать все – о Сан-Франциско, о гувернантке, о шикарных туалетах – все! И поподробней. Сначала скажи, как тебя зовут, – потребовала она, когда Поппи нерешительно откусила кусочек сыра.– Поппи, – ответила Поппи, откусывая еще.– Поппи! М-м, это прелесть! А меня Симонетта… Вообще-то я Берта, но я всегда ненавидела это имя и сменила его на Симонетту. Обычно меня зовут Нетта.– Нетта это тоже прелесть, – Поппи наслаждалась вкусом свежего хлеба – в последнее время она ела черствые, невкусные батоны и просто забыла, каким бывает свежий душистый хлеб.Попугай заерзал у нее на груди, и Поппи поспешно распахнула жакет и взяла птичку в руки, нежно гладя его перышки.– Он такой мягкий, – сказала она Нетте. – Потрогайте его. Он даже мягче, чем шелковистый бархат, правда?– Я не знаю, – ответила Нетта. – Я никогда не трогала настоящий бархат.Но ее глаза светились нежностью, когда она коснулась птички.– Посмотрите на цвета, – воскликнула Поппи, – изумрудный и алый на крыльях, и такой чудесный сапфирово-голубой около головки. А его глаза! Чистый топаз. Я думаю, он красивее, чем сами эти камни.Попугай тряхнул головой и стал рассматривать Поппи одним топазовым глазом.– Ой, Нетта, смотри, смотри, ему уже лучше! – воскликнула она восторженно.– Наверняка он такой же голодный, как и ты, – возразила Нетта.– А как ты думаешь, что едят попугаи? – Поппи посмотрела на нее в ужасе. – У меня нет денег, чтобы купить ему специальную еду.– Тогда с этого момента ему придется есть то же, что ешь и ты, ладно? – проговорила Нетта, отщипывая маленькие кусочки хлеба и сыра и превращая их в крошки, которые она протянула попугаю на ладони. Острый клюв маленькой птички за секунду подобрал все крошки.– Только посмотри на него, – улыбнулась Нетта. – Я думала, что он клюнет меня, а он такой ласковый – как ребенок.Потом она взглянула на темноту за окном и зажгла посильнее газ.– Становится поздно, – сказала Поппи. – Мне пора уходить…– Уходить куда? – решительно спросила Нетта. Поппи повесила голову, ничего не отвечая. Нетта колебалась только секунду. – Лучше останься пока здесь, – сказала она мягко. – Кровать достаточно большая для двоих – я знаю, я пробовала, – добавила она с дерзкой улыбкой. – Да и потом меня не будет ночью дома – когда в гавани стоят три только что приплывших корабля.Она взглянула на Поппи, застывшую на стуле, глаза ее были полузакрыты от усталости.– А-а, черт с ними, с этими кораблями, – сказала она весело. – Вот что я скажу, тебе, Поппи, свернись калачиком на кровати и поспи, я уйду ненадолго, а когда вернусь, мы с тобой пойдем в кафе «Виктор'з» и съедим хороший горячий ужин с бутылкой вина, но предупреждаю тебя, я хочу услышать твою историю.– Это все, ты уверена? – спрашивала ее Нетта позже, отставляя в сторону их пустые тарелки, на которых недавно был бифштекс из ягненка с розмарином и молодым пастернаком, и допивая вторую бутылку красного вина.– Это все, – заверила ее Поппи. – Теперь ты знаешь обо мне все.– Дерьмо, – сказала презрительно Нетта. – Так вот, значит, как живут богатые… а мне всегда было так интересно. Да, малышка, ты, конечно, хлебнула в жизни. Но моя история не очень-то отличается от твоей… Меня соблазнили в шестнадцать лет, его жена обвинила меня в том, что это я его искушала. Мой отец сильно избил меня за это – так, что на спине выступила кровь. А моя мать просто стояла рядом и смотрела. Потом они оставили меня без чувств на полу. Когда я пришла в себя, я покончила с этим. Больше я их никогда не видела.Она удрученно взглянула на Поппи.– Так сколько тебе было лет?– Мне – девятнадцать, – ответила Поппи.– Девятнадцать? А как ты думаешь – сколько мне? Поппи задумалась.– Тридцать? – предположила она великодушно. – Тридцать четыре?– Ну спасибо! – фыркнула Нетта. – Мне двадцать два.– Ох… извини, – смешалась Поппи. – Мне жаль… Ах нет, не жаль, потому что это означает, что мы с тобой почти одного возраста, и я рада, что нашла подругу. Нетта, я не говорила ни с кем уже много месяцев; я не ела такого ужина… И уже тысячу лет мне не было так весело!..Она окинула взглядом переполненное маленькое кафе. За столиками сидело много разного люда – веселые парни из округи и задорно смеющиеся женщины, здесь было уютно и спокойно. И Поппи не хотелось никуда уходить.Ее глаза сияли, когда она потягивала вино, и нежно гладила попугая, пристроившегося на столике рядом с ней.– Знаешь, о чем я думаю? – проговорила Поппи, едва узнавая звук своего смеха. – Я думаю, попугай изменил мою судьбу. Он привел меня к тебе, Нетта.Ее лицо опять стало серьезным, когда она тихо продолжала:– Я собиралась… убить себя сегодня вечером; я хотела зайти в море – как можно глубже – и позволить волнам забрать меня… Я не хотела жить.– Мне это знакомо, – прошептала Нетта, беря Поппи за руку. – Я тоже пыталась сделать это, Поппи.– Мои проблемы не исчезли. Но ты дала мне силы смотреть им в лицо и бороться. Как мне благодарить тебя, Нетта?– Благодарить? – засмеялась она. – Ерунда! Скажи спасибо попугаю! Он маленький лучик света, который осветил тебе путь сюда.– Маленький лучик света, – повторила Поппи, осторожно гладя его по мягкой зеленой грудке. – Luce, Luce – свет (ит.).

– произнесла она тихо по-итальянски, потом на английский манер: – Лючи. Теперь это будет твое имя, мой маленький лучик света! И мой маленький бедный друг.– Все мы бедные здесь, – сказала Нетта, беря свою сумочку и кошелек. – И раз уж мы заговорили об этом, пойду-ка я поработаю. Пойдем домой, Поппи, сегодня ты хорошо будешь спать после такого ужина и вина, я тебе точно говорю.Надев старую уютную фланелевую ночную сорочку Нетты, Поппи с наслаждением потянулась и свернулась калачиком на кровати. Подковылял Лючи и устроился рядом с ней. Нетта улыбнулась, глядя на крошечную птичку с красно-зелеными крыльями, когда он встал на ножки и перебрался Поппи на грудь.– Эта кроха считает тебя своей матерью, – заметила Нетта. Она засмеялась и стала пудрить лицо и румянить щеки.– Нетта, – спросила озадаченная Поппи, – где ты работаешь? Что ты делаешь?– Делаю? – повторила Нетта, повернувшись на каблуках и направляясь к двери. – Господи, да я шлюха, конечно. Я думала, ты поняла.– Ох, – воскликнула Поппи. – Да, да, конечно, какая я глупая, что спрашиваю!Когда за Неттой закрылась дверь и Поппи услышала стук ее высоких каблуков по деревянным ступенькам, она нащупала «жемчуга шлюхи» у себя на шее… Возможно, мадам дю Барри была и не такая уж порочная женщина, подумала Поппи, проваливаясь в сон. ГЛАВА 35 1899, Франция – Конечно, ты останешься, – настаивала Нетта на следующее утро. – В конце концов, – добавила она, – мне же по ночам не нужна кровать, а?Потом она расспросила других уличных женщин о работе для Поппи.– Она в таком отчаянье, – говорила она им с жаром, – и она не такая, как мы; ей не годится быть шлюхой. Пусть она будет убирать вам комнаты. Давайте, давайте, девочки, повышайте уровень жизни – и ваши цены… Чувствуйте себя девочками высшего класса! Meняйтесь! Представьте себе: приходите домой, а там – чистые полы, чистые простыни… и чистое белье – для тех, кто носит белье. И всего за несколько су. Ну и на нашем попечении будет маленький попугай, ему нужны семечки, а?Дом напоминал Поппи дешевые меблирашки ее детства; в нем был знакомый привкус – привкус вымученной еды, вымученного пота и вымученного секса. Дом был высокий и тощий, с узкой деревянной лестницей, темной и скрипучей, карабкавшейся к нищей каморке в мансарде под ветхой крышей, и благодаря своей новой жизненной роли – уборщицы и прачки – Поппи вскоре удалось познакомиться со всеми его обитателями. С Лючи на плече и тяжелым ведром мыльной воды, нагретой на видавшей виды плите внизу, она старалась отмыть эти давно запущенные комнаты.Девушке, которая жила в мансарде в постоянной нищете, было всего девятнадцать – столько же, сколько и Поппи. Несмотря на отчаянно надрывный кашель она каждый вечер выползала в сырую ночь – Поппи видела это каждый раз, – искусственный румянец маскировал ее болезненную бледность, кричащий наряд отвлекал внимание от ее ужасной худобы, а веселая усмешка – от ее ветхой одежды. А наутро Поппи видела, как она бредет к себе наверх, изможденная, вверх по бесконечным ступенькам, часто промокшая от ночного дождя и кашлявшая так, словно никогда не сможет остановиться.– Ничего, скоро перестанет, – сердито отозвалась Нетта, когда Поппи спросила ее о девушке из мансарды. – Это туберкулез. Она не переживет зиму.– Но мы должны ей помочь, – ужаснулась Поппи. – Что мы можем сделать?Нетта пожала плечами, но Поппи заметила выражение горечи в ее зеленоватых глазах.– Ты мне скажи, – беспомощно проговорила наконец Нетта.Конечно, ответа не было.На нижнем этаже жила вдова рыбака с четырьмя детьми. Она работала в рыбной лавке, разделывая рыбу. И хотя она была одной из самых аккуратных и чистоплотных обитательниц дома и школьные передники ее детей были самыми белоснежными на всей улице, в холле все время ощущался запах рыбы. На остальных этажах было по две комнаты, в которых жили уличные женщины, но вдова рыбака оберегала от них своих детей, не принимая добросердечия этих женщин. Она всегда загоняла ребятишек домой, заслышав торопливые шаги девиц или их грубоватый смех.Поппи слышала, как стучали их высокие каблуки по ступенькам, когда они по вечерам спешили «на работу», и она высовывалась из окна, глядя, как они, положив руки на бедра, ленивой походкой прогуливались по улице в направлении прибрежных баров, их блузки с глубокими вырезами выставляли напоказ максимум их прелестей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37