Они были подругами с того самого момента, когда встретились.Когда Поппи покинула приют вместе с Ником и Розалией, она приняла решение – с этого самого момента она больше не будет плакать – никогда. Она собирается постоять за себя и бороться! Она воинственно смотрела на Энджел – девочку, чье место она так долго мечтала занять, пытаясь отыскать в душе ненависть к ней, а Энджел смотрела на Поппи своими спокойными чистыми, удивленными глазами. Поппи почувствовала, что краснеет, потому что, хотя Розалия и купила ей новую одежду, она по-прежнему была болезненно худой и имела ущемленный, побитый вид сироты.– Господи, – сказала Энджел в изумлении. – Ты выглядишь совсем как забавное насекомое с рыжими волосами! – Она засмеялась, и смех ее был таким заразительным, что просто невозможно было устоять, и Поппи тоже рассмеялась в первый раз за все это кошмарное время. Энджел подбежала к Поппи и обняла ее.– Всю неделю я только и делала, что ждала, когда ты приедешь, – воскликнула она. – Я знаю, что мы станем лучшими подругами.Поппи сразу же полюбила Энджел. Ей хотелось, чтобы ее волосы были бы такими же белокурыми, нежными и завораживающими, подобно лунному свету, как у Энджел, а не ее собственной дикой копной буйных кудряшек; чтобы ее глаза были такими же безмятежно бледноголубыми, как озера кристально чистой воды, в глубине которых скрыта волшебная тайна; ей хотелось, чтобы ее лицо было нежно-розовым и белоснежным, а не бледным, да еще и с веснушками! Ах, почему она не такая же маленькая и хрупкая, как Энджел, а долговязая и нескладная!Она стала говорить так же едва уловимо шепелявя, как и Энджел, она также слегка наклоняла подбородок, когда смеялась и морщила нос, когда ей что-нибудь не нравилось. Она даже пыталась укротить свой большой, стремительный шаг, чтобы ее походка напоминала грациозный легкий «полет» Энджел. И вот однажды Розалия отвела Поппи в сторону и попыталась объяснить ей, что два человека не могут быть во всем одинаковыми. Она знает, что Поппи восхищается Энджел, но Энджел – это Энджел, а Поппи – это Поппи.– И мы любим тебя именно за то, что ты – это ты. И тебе совершенно не обязательно становиться кем-то другим, – добавила Розалия с улыбкой.Конечно, Поппи поняла, как это было глупо с ее стороны, но она не могла пересилить свое тоскливое желание быть Энджел Констант, а не Поппи Мэллори.Когда им исполнилось по восемь лет, Ник подумал, что они слишком необузданно носятся по ранчо и подрастают, как дички, и решил, что вместо того, чтобы и дальше позволять им скакать на своих пони, прячась от гувернантки, их следует послать в школу в Санта-Барбару, где Константы построили новый белый прелестный, словно игрушечный, домик с большими окнами и высоким викторианским фронтоном на улице Де Ла Вина. Там были площадки для тенниса и крокета, и чудесные сады с фруктовыми деревьями и душистыми шпалерами роз и клематисов. Там была конюшня для их новых лошадей и большая постройка-кухня, где можно было готовить отдельно еду. Дом был окружен хорошеньким белым забором с ажурными воротами. И в Санта-Барбаре была школа.Энджел подумала, что все это очень забавно, и с обычной легкостью влилась в новый строй жизни, но Поппи питала отвращение к происшедшим переменам. Ей была ненавистна одна мысль о том, что каждое утро нужно быть в школе, когда она предпочитает скакать на своей лошади, и ей не нравилась компания своих новых подруг Ей было легче дружить с мальчиками, и вскоре Поппи научилась у них наносить меткие удары, и теперь уже никто не острил по поводу ее рыжих волос, потому что все знали ее нрав и силу ее маленького твердого кулачка.Энджел была одной из самых популярных девочек в Санта-Барбаре, и, хотя все помнили, что отец Поппи Мэллори был «паршивой овцой», а Константы просто приютили ее, никто никогда не решался сказать это самой Поппи.Только одно, Поппи знала, она делает лучше, чем Энджел – скачет на лошади. Энджел ездила верхом как девочка, а Поппи – как мужчина. Она выглядела такой лениво-уверенной в седле, что когда кто-нибудь видел, как она помогает Нику и Грэгу со скотом и табунами, он начинал понимать, что Поппи может дать сто очков многим взрослым наездникам-мужчинам. Одетая в старую белую рубашку Грэга и черную кожаную юбку для верховой езды, она пришпоривала своего жеребца, несясь по пологому склону плоского холма, гоняясь за сбежавшим бычком, а потом упорно гнала его назад в стадо, пасущееся внизу. В черном сомбреро, надвинутом низко на глаза, она сидела спокойно на лошади, ожидая с пастухами-мексиканцами, пока покупатель не укажет на какого-нибудь жеребца из табуна. А затем, поставив лошадь на дыбы, Поппи быстро и профессионально, как настоящие наездники, отгоняла животное к судну, ждавшему покупателя у берега реки.– Тебе надо было родиться мальчишкой, – любил поддразнивать ее Грэг Констант. – В сущности, ты выглядишь так же, как и мы, остается только отрезать эти противные рыжие волосы!И он дергал за ленту, убиравшую эти волосы в хвост, и они рассыпались по плечам и струились за спиной, когда она во весь опор скакала на своем жеребце.У Грэга были ровные белые зубы и агатовые глаза, которые лучились, когда он улыбался, и он был одним из самых красивых юношей в Санта-Барбаре. Поппи была очень горда: ведь он был ее братом, или почти ее братом.Но иногда на Поппи накатывали мрачные воспоминания и мучили ее. И тогда она гадала, где же ее отец. Ей снилось, что она опять была «папочкиной дочкой», и она помнила – словно это было только вчера – взгляд управляющего, когда он сказал ей, что ее отец не вернется, а он послал за чиновником… В его взгляде была смесь симпатии, презрения и жалости, и унижение пронизывало Поппи. Просыпаясь в холодном поту после ночного кошмара, она неслась в конюшню и седлала великолепного арабского скакуна, которого ей подарили в день ее четырнадцатилетия. Она летела галопом по холмам, стараясь избавиться от страха, что однажды папочка вернется и заберет ее опять с собой.Не обращая внимания на тропинки, она поехала знакомым теперь коротким путем, замедлив ход, когда оказалась на вершине холма, с которого был виден дом Мэллори. Очень давно Ник рассказал ей о визите хвастливого, чванливого ковбоя из Монтечито, который заявил, что он – новый партнер Ника. Джэб проиграл абсолютно все. Ник и ранчо Санта-Виттория оказались в опасности. Ник был вынужден заложить все, что он имел, чтобы выкупить назад то, что ее отец швырнул псу под хвост! И эта земля должна была перейти по наследству к Поппи.Дом Мэллори был необитаем, но Ник всегда содержал его в образцовом порядке. Он радовал глаз свежей белой краской стен и чистыми, сверкающими на солнце стеклами окон. Оставив свою лошадь пастись, она медленно побрела к подножию холма, который до сих пор остался в ее памяти как причудливый ковер из пламенеющих нежных маков, хотя ей сказали, что маки никогда больше не росли здесь с тех пор, как разразилась буря в год ее рождения.Гнев кипел внутри нее, когда она смотрела на дом Мэллори и на акры расстилавшейся перед ней живописной, богатой земли – куда только ни кинешь взгляд; и она ощущала ненависть к отцу еще сильнее не только за то, что он постоянно проигрывал в карты ее детство. Он проиграл все, что должно было принадлежать ей. Она говорила себе, что если ее ночные кошмары станут реальностью, и он когда-нибудь вернется и попытается забрать ее отсюда, она будет бороться, она будет кричать и кусаться… она лучше умрет, чем поедет с ним!– О чем ты задумалась? – зевнула Энджел, присев на кровать и проводя расческой по водопаду бледных шелковых волос. – Ты выглядишь слишком мрачно для именинницы!Поппи подобрала колени, глядя задумчиво на нее.– Я только что мечтала, что мой папочка умер, – сказала она с горечью.– Что ты говоришь!– Но это правда, Энджел. Гораздо легче свыкнуться с мыслью, что ты – сирота, чем брошенная. В тысячу раз хуже знать, что ты просто не нужна. Я клянусь Богом, что если у меня когда-нибудь будут дети, я никогда, никогда их не брошу!Соскользнув со своей кровати, Энджел присела рядом с Поппи.– Послушай меня, – сказала она Поппи сочувственно и нежно. – Тебе повезло, что отец тебя бросил. Грэг и я любим тебя как сестру, а у мамы и папы появилась еще одна дочь. Никогда не думай, что ты – та же девочка, которую привезли сюда зимней ночью десять лет назад. Я помню, как смотрела на тебя и думала – есть что-то общее и особенное во всех детях из приютов; ты была такая бледная, пришибленная и напуганная. И ты была такая худая – ты и в самом деле выглядела как забавное насекомое с рыжими волосами.Поппи вздохнула, проведя рукой по своей непослушной копне густых волос.– Я не очень-то и изменилась, ведь так? – сказала она со смехом.Их лица были друг против друга, и Энджел стала внимательно рассматривать Поппи. Кожа Поппи была цвета свежих сливок. Пригоршня бледных веснушек была рассыпана по ее маленькому прямому носику и под яркими голубыми глазами, полуприкрытыми темной медью ресниц, и брови разлетались в стороны, как крылья, придавая ей надменный вид, что было неожиданно и странно. У нее были высокие широкие скулы и большой, выглядящий уязвимым и трогательным, рот и крепкие белые зубы. И в свои семнадцать лет Поппи больше не была похожа на забавное нескладное насекомое – у нее была высокая красивая грудь, тонкая талия и восхитительно плавно очерченные бедра, которым Энджел завидовала. Конечно, она была не по моде высокой, но в ней была природная грация и что-то такое… Энджел пыталась найти нужное слово… стиль! Да, именно это, даже на лошади у Поппи был свой стиль!– Ты сильно изменилась, – сказала Энджел серьезно. – Правда, Поппи, все, что я могу тебе сказать, ты увидишь сама в зеркале и убедишься, что я права. Я думаю, что ты удивительно хорошенькая и элегантная.– Хорошенькая? Элегантная? – усмехнулась Поппи. – Ты, наверно, говоришь о ком-то другом… это больше похоже на описание тебя, чем меня, Энджел.Энджел вздохнула.– Ты знаешь, что это – неправда, – ответила она примирительно.– Энджел, – сказала Поппи. – Как ты думаешь, теперь, когда нам семнадцать, мы влюбимся?– Я надеюсь, – Энджел с удовольствием потянулась. – Я просто не могу дождаться! Как ты полагаешь, на что это похоже?– Мне кажется, что это нечто такое восхитительное, – пробормотала Поппи и задумалась, поджав колени и положив на них подбородок. – Это, наверно, такое, что дух захватывает… как полет на больших орлиных крыльях, когда взмываешь вверх и кричишь от счастья…– Ах, Поппи, какие мы разные, – засмеялась Энджел. – Мне кажется, что влюбиться – это что-то такое воздушное, теплое и уютное… Я, наверно, буду чувствовать нежность и удовольствие, и я буду носить этот теплый свет и счастье в своем сердце каждый день.Поппи нахмурилась, глядя на широкие дубовые балки, пересекавшие потолок.– Энджел, – сказала она, помолчав. – Ты знаешь, как дети попадают в живот?– Это для меня загадка, – вздохнула Энджел. – Мама сказала, что расскажет, когда мы выйдем замуж… и не раньше. Я могу только предположить, что это должно быть просто. Подобно тому, что бараны делают с овцами, а быки – с коровами.Их взгляды встретились, и они заговорщически подмигнули друг другу.– Ух! – воскликнула Поппи.– Ух! – согласилась Энджел, и они рассмеялись.– Вот что, – сказала она неожиданно. – Давай, тот, кто первый выйдет замуж, расскажет другому, на что это похоже. Я имею в виду, что делаешь и что чувствуешь.И она протянула свою маленькую руку с вытянутым пальцем.– Обещаю рассказать, – мрачно согласилась Поппи, сцепив свой согнутый палец с пальцем Энджел.– Вот и хорошо, это – тайное соглашение, – сказала Энджел. – Ты никогда не должна забывать об этом, Поппи.– Я не забуду, – ответила она. – Но, конечно, ты выйдешь замуж первая. Все парни в Санта-Барбаре уже влюблены в Энджел Констант… – добавила она задумчиво.Розалия не переставала удивляться, как две такие разные индивидуальности могли так просто и хорошо подходить друг другу. Энджел была такой спокойной, женственной, с мягким и легким нравом. Поппи была своевольной и угловатой. Энджел была отходчивой и доверчивой, и почти все находила «забавным». Поппи была мятежной и подозрительной. Энджел чувствовала себя уверенно, а Поппи была стеснительна, хотя часто скрывала это за некоторыми неистовыми выходками, которые выглядели так, словно она хотела привлечь к себе внимание. И, конечно, они выглядели по-разному – маленькая спокойная белокурая красавица Энджел и высокая огненно-рыжая порывистая Поппи!Она покачала головой в изумлении, когда, с женскими взвизгиваниями и шутками, и мужскими выкриками и смехом, компания из двух дюжин молодых людей погрузилась в экипажи, чтобы отправиться на ранчо Хоуп, а потом – на пикник на пляже. Поппи радостно взобралась на самый верх экипажа и, подобрав свои белые юбки, качалась на тюках; ее всегдашнее черное сомбреро надвинуто на глаза, ее рыжие волосы уже частично выбились из взрослой прически «помпадур». И голубые глаза искрились озорством, когда с победным криком Поппи вытолкнула одного из парней из экипажа.Энджел лениво откинулась на тюк с сеном; венок из полевых цветов, собранных одним из ее обожателей, короной лежал на ее белокурых волосах. С надменным взглядом она отстранила его, пожав плечами, и принялась флиртовать совсем с другим.Розалия посмотрела на Ника, ее брови приподнялись в отчаянии.– Они слишком дикие, – сказала она. – Боюсь, пришло время, когда их пора укротить, и я знаю такое место, где это возможно сделать. Миссис Дибли рассказала мне о чудесной школе в Сан-Франциско, которая железно гарантирует превращение диких юных дочек в очаровательных молодых женщин.Они прибыли в Академию для молодых девиц миссис Хендерсон в Беркли с чемоданами, полными новых платьев от местного модельера, и с эскортом, состоявшим из мисс Мэтьюс и двадцатичетырехлетнего выпускника Гарварда Грэга Константа. Энджел уверенно и грациозно вошла в холл. Поппи неохотно шла за ней. Большой дом был изящным и элегантно обставленным, с множеством картин на стенах и кружевными занавесками на окнах. Там также был большой красный восточный ковер и повсюду – цветы, заботливо выращенные или собранные в красивые букеты ученицами; это входило в программу одного из курсов «женских искусств». Но несмотря на явно декларируемую утонченность атмосферы, Поппи нюхом чуяла запах казенного заведения.С лестницы слышался легкий гул приглушенных шуток и шепота, и Поппи встретилась взглядом с любопытными глазами дюжины девушек, которые мгновенно исчезли, когда директриса собственной персоной появилась, чтобы встретить прибывших. Мисс Хендерсон была особой с гладкими белыми волосами; она носила строгую серую юбку, белую шелковую блузку с высоким воротником; большая топазовая брошь была приколота около шеи, и Поппи уже успела возненавидеть эту даму. Она совсем не хотела ехать сюда, но в одночасье Энджел уговорила ее.Когда Розалия впервые сказала им, что они отправятся в школу в Сан-Франциско, Поппи бушевала в своей спальне, в ярости ерша свои длинные волосы и требуя, чтобы ей объяснили, зачем им туда ехать.– Уверена, что это будет кошмар, – кипела она от негодования. – Все эти глупые девицы из общества – и никаких пони, ранчо, ничего из того, что мы любим, Энджел!– Ах, я не знаю, – ответила Энджел, расчесывая волосы и мечтательно смотрясь в зеркало. – Может, это будет забавно. Миссис Дибли сказала маме, что нас будут водить в оперу и художественные галереи и музеи, и мы будем немножко учиться говорить по-французски, хотя ты, конечно, уже и так говоришь, и, может, по-итальянски – настолько, чтобы мы могли беседовать с любыми иностранными дипломатами, которых может случайно занести в Санта-Барбару. Мы узнаем, как приветствовать членов королевской семьи – на случай, если когда-либо их встретим – и как правильно устроить для них торжественный обед.Она засмеялась, увидев мятежное лицо Поппи.– Ну, ну же, Поппи, – сказала она. – Бьюсь об заклад, что мы встретим там массу чудесных девушек. И не исключено, что в нас влюбятся какие-нибудь подходящие парни!Поппи запрыгнула в кровать и натянула одеяло на уши. Она не хотела слушать то, что говорила Энджел, она не собиралась ехать в Сан-Франциско и уж совсем ее не прельщала мысль ходить в школу. Ей вообще не хотелось что-либо менять в своей жизни.– Мистер Констант, – сказала мисс Хендерсон, протягивая ему руку, – как приятно с вами познакомиться. Конечно, каждый в Сан-Франциско знает вашего отца и знаменитое ранчо Санта-Виттория. Говорят, что это – самое большое ранчо в Калифорнии.– Да, это так, мэм, – ответил Грэг учтиво. – Но мой отец приехал в эту страну без гроша в кармане из России. Он добился успеха тяжким трудом.Глаза мисс Хендерсон сверкнули, когда она решала, что важнее – богатство Константов или недостатки их воспитания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39