Я буду идти ночами, пока не приду к большому городу, а уж там я узнаю, где находится Золотая гора, и получу работу у своих земляков из Той-Шаня.Крадучись, я пошел на звук пилы и вскоре увидел лесопилку. Это было высокое деревянное строение, воздвигнутое на крутом берегу реки. В воздухе стоял устойчивый запах смолы, всюду были навалены груды бревен и лежали аккуратные штабеля из досок, перевязанных веревками. Несколько мужчин, вооружившись топорами, обрубали ветки со свежеповаленных деревьев. Некоторые из работников вязали плоты из бревен, уже спущенных на реку. Все эти люди – и с топорами, и плотогоны – были белыми, «иностранными дьяволами», и я со страхом вернулся под спасительную защиту деревьев.Затем голод снова погнал меня вперед. Обойдя лесопилку, я заметил небольшой деревянный домик. Из трубы шел дым, а на пороге стояла женщина в черном платье и фартуке и швыряла крошки нескольким голенастым курам, хлопотливо рывшимся тут же в пыли. Я едва не подпрыгнул от радости – там, где куры, должны быть и яйца. Если проявить максимум осторожности и ловкости, то можно разжиться едой. Но радость моя оказалась преждевременной – неподалеку бродила большая черная собака, что-то вынюхивавшая в кустах. Ясное дело, при малейшей тревоге она залает и предупредит свою хозяйку.С наступлением сумерек звук пилорамы прекратился, и белые стали возвращаться с работы домой, громко переговариваясь и смеясь. Я дождался момента, когда женщина собрала кур и заперла их в курятник на ночь. Она позвала собаку, и они вместе вошли в дом. Дверь захлопнулась. Через некоторое время в доме зажегся свет. С глубокой печалью я вспомнил нашу мирную деревеньку на берегу Янцзы. Правда, я сразу же вспомнил и своего папашу и все то горе, которое он причинил нам с сестрой. Следовало признать, что дома у меня больше не было. Я собрал все оставшиеся у меня силы и мужество и решил, что выживу любой ценой и в один прекрасный день вернусь к себе в деревню богатым человеком. И тогда я уничтожу своего так называемого отца, как он уничтожил мою мать и обрек на позор сестру.Я продолжал сидеть в своем убежище, стараясь не терять Из виду курятник и дожидаясь темноты. Птицы постепенно угомонились в своих гнездах, и шорох листьев в ветвях деревьев затих.Тогда я пробрался в курятник через узенькое оконце. Куры принялись громко кудахтать, и я некоторое время стоял не двигаясь, в надежде, что они немного попривыкнут ко мне и не будут так громко орать. Затем я тщательно обыскал насесты и нашел два еще теплых яйца. Терпеть у меня уже не было сил. Не сходя с места, я разбил скорлупу и вылил содержимое яиц себе в рот. Но это только раззадорило мой аппетит. Я обнаружил корытце с отрубями, которые хозяйка оставила для птиц, и съел их все без остатка. Кроме того, я нашел миску, где хранились остатки собачьего обеда, и вылизал ее до блеска. Потом, выбравшись из курятника, так и не насытившись, я двинулся через лес дальше.Не знаю, сколько дней длилось мое путешествие и сколько миль я прошел, питаясь ягодами и кореньями. Мне удалось поймать маленького крольчонка, и я, убив его ударом камня по голове, буквально сожрал его сырым, разрывая руками теплую кровоточащую плоть. Лес, наконец, стал постепенно редеть, и я оказался в саду, где мне удалось собрать в подол куртки несколько упавших яблок и позже сжевать их на поляне, запивая водой из ручья.Дни стояли жаркие, зато ночи были холодны, так что я видел пар от своего дыхания. Следующая ночь выдалась особенно холодной, и хотя я шел очень быстрым шагом, согреться так и не смог. На мне были бумажные брюки и куртка, а тонкие полотняные туфли уже давно порвались во многих местах. В лесу я наткнулся на тропинку и принялся идти по ней, пока она не привела меня к длинному деревянному строению с крохотной колоколенкой на крыше. Дверь была не заперта, и я проник внутрь. В свете луны я увидел ряды длинных деревянных скамеек и алтарь с крестом – точно такой же, какой я видел в здании христианской миссии в Нанкине. Я понял, что это, скорее всего, священное место белых. Я распростерся на полу и вознес молитву иноземному Богу, несколько раз с уважением коснувшись лбом скрипучих половиц. Я просил неизвестного мне Бога не гневаться на меня за ночное вторжение.В помещении стоял сильный холод, но, по крайней мере, не было ветра, и я, растянувшись на одной из скамеек, смежил веки. С тех пор как я покинул родину, я впервые находился под защитой прочных стен. Я почувствовал себя на удивление хорошо и спокойно и мгновенно уснул.Проснулся я от толчка. Солнечный свет заливал святилище через большое окно, а рядом со мной стоял мужчина, одетый в черное, краснолицый и голубоглазый, и тряс меня за плечо. Помнится, мне ни разу в жизни не приходилось встречать в Китае таких странных пронзительных голубых глаз.Лаи Цин замолчал. Он смотрел в пол, и было видно, что ему не слишком хочется продолжать. Фрэнси сказала успокаивающе:– Если тебе не хочется, то не рассказывай дальше.– Ничего особенного, – пожал он плечами. – Человек оказался местным проповедником. Я не понимал, что он мне говорит, но знал хорошо одно – я его пленник. Я огляделся вокруг, желая обнаружить хоть малейшую лазейку, чтобы улизнуть. Тот заметил мой затравленный взгляд и рассмеялся громким сочным смехом. Ухватив за плечо, он вывел меня из часовни и повел по дорожке. Скоро мы подошли к небольшой деревеньке. В ней и было всего-то с дюжину двухэтажных домиков и прочих строений, вытянувшихся вдоль дороги. Стояло раннее утро, и нам по пути попадались жители. На женщинах были длинные широкие юбки, точно такие же, как и на той, у которой я воровал из курятника яйца. Спереди они носили цветастые передники, а на головах – чепцы и платки. Более всего я завидовал мужчинам, одетым в теплые шерстяные рубашки и куртки. Как и пастор, они большей частью были неразговорчивы, суровы и голубоглазы. Но даже эти сдержанные на вид люди останавливались посередине улицы и, открыв рты, глазели на священника, конвоировавшего странного мальчугана в экзотических лохмотьях.Повторяю, я не понимал ни слова из того, что он говорил, но догадывался, как он объяснял мое появление.– Нашел его в часовне, – внушал он согражданам, – маленький китайчонок, язычник. Господь послал его нашей маленькой общине, чтобы проверить крепость нашей веры. И я принимаю это испытание и обязуюсь научить этого безбожника слову Господа нашего Иисуса Христа.Дом пастора был мрачный и затхлый. Мне никогда не приходилось до этого бывать в жилище белого человека, и оно напугало меня, так как слишком отличалось от всего того, что мне довелось видеть раньше: кругом тикали часы, на стенах висели картины, изображавшие людей с суровыми лицами и строгими глазами. Мебель вся была тяжеловесная, из темного дерева, большие окна закрывали тяжелые, подстать мебели, бархатные шторы. Но в камине жарко горел огонь, и как только человек в черном выпустил мое плечо из своих цепких пальцев, я бросился к огню и протянул к нему иззябшие ладони. Я грел у огня руки, а пастор внимательно на меня смотрел. Затем он опять сказал что-то и снова ухватил меня за плечо. Мы вышли из комнаты в небольшой закуток, где стояла небольшая цинковая ванна. Он жестом предложил мне снять одежду. Я испугался и так же жестом Показал ему, что делать этого не стану. Я даже попытался вырваться и убежать от этого человека, но он оказался слишком силен. Он стал кричать на меня и покраснел еще больше, когда сорвал с меня одежду и заставил забраться в ванну. Я стоял в жестяном корыте совершенно голый и дрожал от страха и стыда. Мне было страшно смотреть в глаза моему мучителю. А он тем временем налил в большой кувшин воды из бочки и стал лить ее на меня. Вода была холодная как лед, я вертелся и пытался вырваться из его рук, но они были словно из железа. Пастор дал мне кусок дурно пахнувшего мыла и потребовал, чтобы я намылился, а затем снова обрушил на меня водопад ледяной воды. Когда мои мучения наконец закончились, он швырнул мне дешевое вафельное полотенце, в которое я тут же завернулся, поскольку у меня зуб на зуб не попадал от холода. Потом открылась дверь, и в комнатушку вошла женщина. Увидев меня, она вскрикнула от удивления, но пастор быстро объяснил ей суть дела, тогда она вышла и через некоторое время вошла вновь, держа в руках сверток с одеждой. Я надел на себя одежду белых. Все эти вещи были серого цвета – нижняя сорочка, фланелевая рубашка, брюки и шерстяной свитер. Но вот ботинки оказались черными. Черными и очень тяжелыми, подбитыми гвоздями. До этого я носил лишь парусиновую обувь, обычную для крестьян в Китае, и новые башмаки сильно жали мне и немилосердно натирали ноги.Хозяйка разогрела немного супу и поставила дымящуюся миску передо мной на стол. Мне показалось, что от запаха съестного я сойду с ума. Я схватил миску двумя руками и принялся пить суп через край, но на меня, в который уже раз накричали. Хотя я опять не понял ни слова, но догадался, что она говорила примерно следующее:– Нет, ты неправильно ешь, маленький язычник! Ты должен пользоваться ложкой. – И она вручила мне ложку на длинной ручке, каких мне не приходилось видеть.Пока я ел, мужчина продолжал рассматривать меня изучающим взглядом. Он даже улыбался, но хотя он накормили меня, одел и обул, я не доверял ему. Мне не понравился этой белый с самого начала.Когда я покончил с супом, женщина подошла ко мне и сложила мои руки особенным образом – ладонь к ладони, затем, сжав мне затылок, она заставила меня склонить голову. Потом она и пастор приняли такую же позу, и пастор начал что-то бормотать себе под нос – как я понял, он читал молитву белых. Затем он привычно взял меня за плечо, и мы вместе с ним поднялись по узкой деревянной лестнице на второй этаж дома. Он открыл дверь и ввел меня внутрь, после чего в замочной скважине щелкнул ключ и в коридоре послышались его удаляющиеся шаги. Я остался один.Я огляделся. Маленькая комната, куда привел меня мой новый хозяин, вся сплошь была уставлена шкафами, буфетами, сундуками и прочей тяжеловесной уродливой мебелью. Я с недоверием воззрился на небольшую кровать, покрытую белым одеялом. За всю свою недолгую жизнь я только один раз спал на сплетенном из травы матрасе, да и то на полу, а такую кровать я видел впервые. Я очень устал, и белое одеяло так и манило меня к себе, но каким-то шестым чувством я ощущал опасность и знал, что мне не следовало там оставаться. Я подбежал к окну и выглянул на улицу. Рядом с окном проходила металлическая водосточная труба, и для такого ловкого мальца, каким я тогда был, не составляло особого труда спуститься по ней во двор. Не прошло и минуты, как я уже оказался на земле и, проскользнув мимо дома, бросился в спасительную сень деревьев.Я продолжил свой путь, но на этот раз, правда, несколько отягощенный тяжеленными ботинками и непривычным платьем. Зато я как следует отогрелся, в животе ощущал приятную тяжесть и вообще чувствовал себя значительно лучше и сильнее. И при этом я понимал, что избегнул зла, смысл которого мне не дано было постигнуть.Я шел весь день и всю ночь, останавливаясь только для того, чтобы найти съестное – ягоды, коренья, яблоки-дички или грибы. Я готов был отдать половину жизни за миску горячего риса. Я не знал, съедобны ли грибы или коренья, которыми я старался набить желудок, но голод так угнетал меня, что мне было уже все равно. Я знал одно: если судьба окажется милостивой ко мне – я выживу, если же нет – все равно умру.Постепенно деревья стали не такими высокими, как раньше, да и сам лес заметно поредел. Пейзаж приобрел более обжитой вид – по пути стали попадаться поросшие травой холмы, лужайки и даже фруктовые сады. Теперь днем я прятался в зарослях кустарника, а по ночам продолжал свое путешествие. Однажды ранним утром, когда солнце еще только всходило, я обнаружил, что оказался на окраине деревни, схожей с той, где меня поймал пастор. Только это селение выглядело побольше, дома – повыше, рядом с ними были разбиты цветники, на улице имелись магазины, а вся территория вокруг была засажена правильными рядами ухоженных на вид кустарников. Самое же главное – я увидел работавших в поле китайцев.При виде земляков у меня чуть глаза не вылезли на лоб от удивления. Я даже подумал, что здесь, должно быть, и находится знаменитая Золотая гора, где работают люди из Той-Шаня и загребают деньги лопатой. Я стал внимательно всматриваться в надежде обнаружить груды золота и серебра, но ничего кроме непривычных для меня кустов и людей, которые их окучивали, не заметил. С криками радости я помчался к ним, размахивая руками, они же, в свою очередь, оторвались от работы и принялись с удивлением рассматривать бегущего им навстречу маленького китайца в больших тяжелых ботинках. Вокруг меня собралось не менее нескольких дюжин соотечественников, и, пока они слушали мою историю, издавая время от времени возгласы негодования и ужаса и на чем свет стоит ругая гнусного капитана-убийцу, я понял, что место, до которого я добрался, не имеет ничего общего с волшебной Золотой горой. Здесь всего-навсего находились плантации винограда, из которого белые варвары готовили свой варварский напиток под названием «вино».Большей частью все эти китайцы трудились на шахтах под землей, но сегодня в связи с ранними заморозками их, в виде исключения, послали на виноградные плантации, чтобы спасти от мороза нежные молодые побеги.Я в упор рассматривал этих людей. Ни на ком из них не было богатой одежды из шелка и бархата. Они носили грубые штаны и куртки из хлопка, как обычные китайские крестьяне. Они обрабатывали мотыгами поле, чем занимались и у себя дома, в Китае. Они копались в шахтах глубоко под землей, а не искали серебро и золото. Но где же тогда Золотая гора? Я стал расспрашивать о ней, но люди только качали головами. Они не имели о ней никакого представления.Вечером они забрали меня с собой. Они говорили, что хотя я еще молод и мал ростом, но достаточно силен, чтобы работать землекопом не хуже их. Меня привели к хозяину. Как у большинства белых дьяволов, у него были плечи такой ширины, что, казалось, он мог бы унести на них целого буйвола. И уж копать он смог бы куда лучше любого из нас. Но он носил элегантные бриджи и куртку из тончайшей телячьей кожи, а уж восседал на чистокровном вороном жеребце, словно древний бог. Вся земля, насколько хватало глаз принадлежала ему, впрочем, как и люди, которые на нем трудились.– Пусть он начнет работать, а там посмотрим, – холодно заявил он.Вместе с другими китайцами я направился к длинному бараку, где они ели и спали. Китайский повар уже ставил на стол миски с рисом и вареными овощами, и мой рот наполнился слюной при одном только виде этих удивительных яств. Я съел две полные миски и думал, что мой желудок не выдержит и вот-вот лопнет. Потом, свернувшись клубочком и даже не подстелив матрас, которого у меня, впрочем, не было, я заснул мертвым сном, как и положено смертельно уставшему ребенку.Нас разбудили на рассвете, и мы, перехватив по миске кукурузной каши и по куску лепешки, отправились на работу в забой. Мастер вручил мне кирку и лопату, и я вместе с другими спустился вниз по узкому крутому спуску. В самом конце его люди долбили крепчайшую базальтовую скалу. Через час напряженной работы все тело у меня стало болеть, а сердце колотилось как сумасшедшее. Тем не менее, я боялся даже передохнуть. Я работал на равных со всеми, сначала разбивая породу кайлом, а потом убирая обломки лопатой. Через несколько часов мы сделали перерыв. Рабочие достали деревянные коробочки с рисом и принялись есть. У меня не было ни риса, ни коробочки, поэтому я предпочел отойти от толпы жующих людей, чтобы не смущать их своим жалким видом и не вынуждать делиться со мной своими скудными припасами. Я завернул за угол и стал растирать нестерпимо ноющие плечи. Я устал, и мне хотелось плакать, но я знал, что мне нельзя отставать от прочих, поскольку в противном случае я бы лишился работы.Так прошла неделя. День походил на день, как два листа с одного дуба, и заканчивался обыкновенно тяжким сном без сновидений, скорее напоминающим смерть, нежели отдых. Но я был молод, и мышечная боль пусть постепенно, но оставляла меня. В конце недели я получил заработную плату. Я смотрел на монеты, которые лежали у меня на ладони, и думал, что это первые в жизни деньги, безраздельно принадлежащие мне, поскольку не мог же я рассматривать как заработок серебряный доллар, подаренный мне дьяволом в облике капитана и выброшенный в океан. И тут я понял, на что я употреблю эти деньги.Вечером после получки рабочие собрались в кружок, как делали каждый вечер, и вытащили карты и принадлежности для игры в маджонг. Как и все прочие, я тоже занял место в кругу, решив проверить, насколько я постиг премудрости азартных игр, наблюдая на корабле за кули, резавшимися в карты и маджонг без перерыва.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71