Сэмми Моррис прекрасно помнил тот день, когда он впервые понял, насколько красив Джош и насколько безобразен он сам. В этот же день он также понял, что любит Джоша.Они отправились на прогулку в долину вместе с другими знакомыми ребятами. Джош, высокий и сильный, оказался во главе группы: высоко подняв красивую голову, он с улыбкой озирал красоты природы, раскинувшиеся перед ним. Он совершенно не нуждался в крепкой палке, которую держал на всякий случай в руках, чтобы перебираться с одного крутого утеса на другой или карабкаться на высокие валуны, имевшиеся в долине в изобилии. Он перепрыгивал с одного возвышенного места на другое, словно олень. Сэмми, который плелся в самом хвосте, с ревнивым чувством наблюдал, как другие парни с восхищением следили за каждым жестом своего кумира, обменивались с ним шуточками и похлопывали с приязнью по плечу. Сэмми не привык делить товарища с кем-либо еще. Раньше они проводили время только вдвоем.Когда они добрались до реки, он впал в состояние мрачной меланхолии и брел на значительном удалении от приятелей. Догнав наконец товарищей, он увидел, что они разделись и плещутся в прудике, образовавшемся от весеннего разлива бегущей рядом бурной реки. Джош, совершенно обнаженный, стоял на верхушке небольшой скалы, нависшей над прудом, и со своей неизменной легкой улыбкой изучал его темную, спокойную поверхность. Восторженное молчание установилось в маленькой группе, когда он, высоко подняв руки, готовился совершить прыжок в воду. Сэмми, затаив дыхание, вглядывался в его стройное, мускулистое тело юного атлета и с невинной бесстыдностью выставленные на всеобщее обозрение признаки мужественности. Откинув голову назад, Джош на мгновение застыл на скале, а затем, изогнувшись и напрягшись, словно натянутый лук, бросился вниз головой и идеально вошел в воду, почти без всплеска, разрезав темную поверхность пруда. Вынырнув на поверхность, Джош подплыл к берегу и ловко вскарабкался на согретую солнцем скалу, где его ждали товарищи. Со смехом он потряс мокрой головой, и целый водопад искрящихся капель пролился с его русых кудрей. Устроившись на скале, он дружески приобнял за плечи Мерфи, смуглого ирландского парня, жившего на соседней улице.Ревность уколола Сэмми прямо в сердце, потом она прожгла его до желудка и железной рукой сжала внутренности. Джош его друг! Он принадлежит только ему. Но Джош оказался ветреным парнем, он относится и к другим ребятам не хуже, чем к Сэмми, и теперь было похоже на то, что его лучшим другом стал Мерфи.Сэмми разделся, поеживаясь от прохладного северо-восточного ветра, который, казалось, дул в этом краю вечно, даже в самые жаркие дни. Как бы со стороны, он осмотрел свое тело, сравнивая собственный бочкоподобный торс и короткие мускулистые ноги с изящным и стройным силуэтом Джоша. Хорошо развитая, выпуклая мускулатура Сэмми выглядела тяжеловато по сравнению с гармонично развитыми мускулами его друга. После неутешительного осмотра Сэмми ощутил себя чуть ли не более уродливым, чем знаменитые монстры, украшавшие фасад собора Парижской Богоматери.А Джош и Мерфи с хохотом уже резвились в воде, то ныряя, подобно дельфинам, то стараясь оседлать один другого. Другие ребята просто барахтались рядом. Сэмми с робостью тоже попытался присоединиться к обществу, но, в сущности, он никогда не чувствовал себя своим в компании сверстников. Его всегдашним занятием было наблюдение. Оттого всем и показалось странным, когда позже он объявил, что ничего не знает о дальнейших событиях.Потом Сэмми рассказывал матери, что все они бултыхались в пруду, за исключением Джоша и Мерфи, которые, подначивая друг друга, старались нырнуть как можно глубже. Через некоторое время остальные парни замерзли или устали и уселись обсыхать на берегу. Сэмми утверждал, что Мерфи, должно быть, выплыл из пруда через узкий пролив в реку, чтобы еще больше выпендриться перед прочими, и особенно перед Джошем. Ничего больше Сэмми не мог рассказать, за исключением того, что Мерфи исчез. Прошло целых два дня, прежде чем нашли его тело, обмотанное скользкими зелеными водорослями. Его прибило к противоположному берегу. Голова Мерфи была размозжена, и люди решили, что, он ударился о подводную скалу во время ныряния.Когда Энни спрашивала о случившемся Джоша, тот просто пожимал плечами и ничего не отвечал, хотя старательно отводил глаза, чтобы не встретиться взглядом с сестрой. Энни решила, что его внутреннее замешательство объясняется глубокой печалью, и сочувственно похлопала его по плечу.– Все в порядке, Джош, – сказала она. – Мерфи нельзя было никак помочь, иначе, я уверена, ты сделал бы все возможное. Уж я-то знаю.С тех пор как Сэмми и Джош закончили учебу в возрасте четырнадцати лет, они оба трудились на Фрэнка Эйсгарта. Ребята начали карьеру с самого низа и вкалывали, как в свое время и Фрэнк, подсобными рабочими, разнося кирпичи по строительным лесам. Они также замешивали цементный раствор и учились ровно вести кирпичную кладку. Приятели уже умели проводить необходимые измерения, знали, как вставить оконную раму, покрыть черепицей крышу, и отлично справлялись со штукатуркой стен.Сэмми любил физический труд, а Джош ненавидел, хотя никогда бы не осмелился сказать об этом отцу. Но Энни знала о его отношении к работе. Никому, кроме нее и Сэмми, он не стал бы исповедоваться. Его братья уже обзавелись собственными семьями, поэтому на «Вилле, увитой плющом» проживали только Энни, Фрэнк и Джош.– Ну, хорошо, а чем бы ты хотел заняться, Джош? – спросила как-то Энни брата.Тот пожал плечами.– Я бы не прочь стать лесником, – лениво промолвил он, – в каком-нибудь богатом лесничестве. Или, на худой конец, фермером, который ухаживает за коровами и собирает урожай.– Эх, парень, а ведь ты типичный мечтатель, – рассмеялась Энни. – Что ты понимаешь в работе лесничего или в уборке урожая?Сэмми догадывался, что Энни беспокоится за Джоша.– Иногда я даже не знаю, где он пропадает, – жаловалась она товарищу брата, – или чем занимается. Он исчезает, вот и все.– Да ты не волнуйся, – пытался успокоить ее Сэмми. – Я постоянно за ним наблюдаю.Он вспомнил, как в возрасте семи лет они поклялись, что навсегда останутся лучшими друзьями и будут заботиться друг о друге, что бы ни случилось. И они закрепили потом свою клятву кровью, порезав большие пальцы рук и сцепив их таким образом, чтобы кровь перемешалась. Сэмми хранил клятву, даже когда Джошу пришла в голову фантазия проверить его чувства и он начал демонстративно проводить время с другими парнями, отодвигая друга на второй план. Сэмми, впрочем, тоже не раз устраивал всевозможные проверки, подбивая Джоша на поступки, сама мысль о которых в жизни бы не пришла ему в голову. Они балансировали на парапете железнодорожного моста или бегали наперегонки по железнодорожным путям в тот момент, когда за ними на огромной скорости шел мощный локомотив и только секунды отделяли их от смерти. Но более всего раздражал Сэмми интерес, который начал проявлять Джош по отношению к прекрасному полу.– Оставь ты девиц в покое, – с отвращением говорил он, глядя, как Джош со значением улыбается проходящим мимо юным дамам. Или:– Зачем тебе понадобилось назначать ей свидание? – недоумевал Сэмми, когда рядом с овощным магазином в Киркгейте Джош подцепил острую на язычок, но вполне готовую к услугам барышню.Именно тогда Сэмми ощутил уже знакомое жгучее чувство ревности, выворачивающее наизнанку, и подумал, что вот-вот умрет от страшной внутренней боли. Потом он сказал себе, в который уже раз, что в отношениях между ним и Джошем так сложилось, что страдать из них двоих придется ему, причем постоянно, и с этим фактом предстоит свыкнуться.Энни с некоторых пор не могла понять, почему Джош без видимых причин вдруг загрустил. Каждый вечер он приходил с работы, умывался и молча садился за стол пить чай, точно как его отец. Он стал не похож на самого себя. Целую неделю он просидел дома, никуда не отлучаясь, да и Сэмми не приходил навестить его. Энни полагала, что они поссорились, но в чем бы ни заключалась причина их разлада, Джош не считал нужным ей об этом рассказать. И вот она сидела вечерами и вязала, наблюдая за тем, как ее брат кидался к двери, стоило раздаться малейшему звуку, хотя бы отдаленно напоминавшему стук. Или же он просто смотрел в огонь, не говоря ни слова, даже не развернув свежий номер «Йоркширских вечерних новостей», лежавший на столе рядом с ним. Впрочем, все газеты писали только о нашумевшем недавнем убийстве в их краях, так что Энни не удивлялась равнодушию брата к прессе, вряд ли подобная тема могла поднять ему настроение. Сама она внимательно, хоть и со страхом, читала эти статьи. Произошло уже второе убийство, и жертвой снова оказалась молодая девушка. «Убийство при луне» – так окрестили газеты эти ужасные события. Дело в том, что оба убийства были совершены в полнолуние, и с тех пор ни одна молодая особа в Лидсе не чувствовала себя в безопасности.Часы на каминной полке – те самые часы в футляре из красного дерева, которые Фрэнк Эйсгарт подарил своей невесте перед свадьбой, – мелодично пробили девять. Энни со вздохом отложила вязание и поднялась с кресла.– Может, выпьешь чашку чаю, прежде чем я пойду спать? – спросила она, останавливаясь за стулом, на котором сидел Джош.Но он лишь отрицательно покачал головой. Энни начала было подниматься по лестнице, но вдруг заколебалась и спустилась вниз.– Я знаю, что-то произошло, – тихо сказала она. – Почему бы тебе не облегчить душу и не рассказать мне обо всем. Я уверена, что ничего страшного не случилось. Готова поспорить, что твое подавленное настроение связано с неудачей на любовном фронте. – И она ободряюще улыбнулась. – Ну, давай же, расскажи мне о ней. Вдруг я смогу тебе помочь?Но Джош в ответ опять покачал головой и откинулся на спинку стула, прикрыв глаза длинными стрельчатыми ресницами.– Никто мне не в состоянии помочь, – равнодушно бросил он. – И вообще, будь любезна, оставь меня в покое, я тебя очень прошу.Ночью стоял пронизывающий холод. Мороз разукрасил стекло сказочными причудливыми узорами, а порывы ледяного ветра буквально сотрясали дом, и даже плотные зимние шторы на окне в спальне Энни тихо колыхались от всепроникающих сквозняков. Энни быстро разделась и торопливо скользнула в розовую фланелевую ночную рубашку, а сверху надела теплую вязаную кофточку, связанную собственными руками. Затем она вымыла лицо и принялась расчесывать волосы жесткой щеткой. Салли советовала ей не менее ста раз сверху вниз проводить щеткой по волосам, утверждая, что от этого волосы будут лучше выглядеть и блестеть. Энни совершила ровно сто требуемых движений, после чего критически взглянула на себя в зеркало. Картина показалась ей не слишком утешительной.Салли Моррис обычно всегда передавала ей, о чем судачат соседи. А они стали поговаривать, что Энни уже не та, какой была шесть лет назад. Потускнела, подурнела, а по лицу пролегли усталые складки. Даже в ее походке проявилась накопленная с годами усталость. Престарелые соседи, жившие неподалеку, открыто говорили, что Фрэнк Эйсгарт загонял дочь. А еще они говорили, что ей уже двадцать шесть, но никто за ней не ухаживает. Если же Джош, не дай Бог, скоро женится, это будет означать конец Энни Эйсгарт. Ей придется посвятить свою жизнь уходу за отцом, готовить ему еду, сидеть у изголовья и коротать зимние вечера, занимаясь вязанием. Когда же он наконец отойдет в лучший мир, она останется одинокой и забытой своими братьями старой девой. У нее не будет собственных детей, которые могли бы стать утешением в старости. Она превратится в одинокую, никому не нужную старуху.Энни нырнула в постель, стараясь отогнать взявшиеся невесть откуда слезы. Ей исполнилось всего двадцать шесть, а жизнь казалась уже прожитой, и будущее не сулило ничего заманчивого.Через минуту она соскользнула из-под одеяла на пол, сложила руки перед собой и закрыла глаза. Энни молилась, она молилась за свою мать и за братьев Берти и Теда, она молилась за Джоша, чья внезапная грусть помогла высвободиться печали, глубоко запрятанной в ее сердце. И еще она молилась за себя, несчастную Энни. «Боже, – молила она творца, – пожалуйста, позволь мне узнать, что такое жизнь, как чувствует себя человек, которого любят. Позволь, о Боже, мне, недостойной, познать вкус приключений и увидеть разнообразие созданного тобой мира. Позволь также мне иметь собственных деток, чтобы я не осталась в одиночестве, когда придет время для Джоша покинуть родной дом…»Закончив молитву, она немного успокоилась и вернулась в постель. Горячий камень, завернутый в чистую фланелевую тряпочку, согревал лишь крохотный участок под одеялом, но Энни с благодарностью прижалась к нему ногами, чувствуя, как благодатное тепло растекается по телу. Через некоторое время она заснула, продолжая болеть душой за Джоша и задаваясь вопросом, изменится ли хоть что-нибудь в ее собственном существовании.Роковые события произошли через несколько недель. До того все выглядело так, будто жизнь семьи снова вошла в норму. Джош начал опять выходить на прогулки с Сэмми, и они часами пропадали вместе Бог знает где. Фрэнк Эйсгарт по-прежнему раскуривал по вечерам трубку и ворчал по поводу обедов, подаваемых ему дочерью. Энни все чаще и чаще задумывалась о том, насколько еще у нее хватит терпения продолжать опостылевшее ей существование домашней прислуги. Она уже принесла в жертву эгоистичным желаниям отца свою юность и вот теперь теряла Джоша, у которого появилась собственная жизнь, в которой для Энни не было места. Чувство обиды душило девушку.Зимние вечера становились все длиннее, а молчание, нависшее над коротавшими вместе время отцом и дочерью, все более зловещим. Пальцы Энни неустанно трудились над очередной теплой шалью, которую она вязала автоматически, привыкнув за долгие годы к мельканию спиц, но мысли ее уносились далеко от унылой гостиной, она мечтала о другой жизни, похожей на ту, сверкающую и изящную, о которой ей доводилось читать. В том блистательном и неизвестном ей мире дамы носили шелковые и атласные платья и танцевали с высокими привлекательными господами или же отправлялись в путешествие за границу на сказочных стремительных яхтах. Они выходили замуж за графов и принцев, а те дарили им, вместе с вечной любовью, огромные бриллианты и изумруды. Короче говоря, твердила про себя Энни, они жили полноценной жизнью.В один из таких, похожих один на другой, вечеров к тому времени, когда отец и дочь отправлялись спать, Джоша еще не было. Поэтому Энни не стала закрывать двери на засов, а ограничилась защелкой на замке, которую брат легко мог открыть своим ключом. На следующее утро в пять часов она была уже, как обычно, на ногах и, вздрагивая от холода, старалась получше закутаться в шерстяной халат, чтобы идти топить камин. Она наполнила чайник водой на кухне, Когда вдруг услышала странный шум под окном.– Сэмми, – чуть не вскрикнула она от удивления, распахивая настежь двери. – Что ты здесь делаешь в такой ранний час?– Т-с-с, – зашептал тот, приложив палец к губам, – не так громко, Энни.Она уставилась на товарища брата с широко открытым ртом, заметив, что тот явно не в себе: пальто на нем было разорвано, а ботинки в грязи. Его лицо напоминало восковую маску, а глаза расширились от страха.– Все дело в Джоше, – внезапно догадалась Энни и почувствовала, что вся похолодела от страха. – Неужели с ним что-нибудь случилось?Сэмми, поколебавшись, кивнул утвердительно, тогда Энни вцепилась в его рукав и побелевшими губами спросила:– Он ранен?Тот отрицательно покачал головой.– С Джошем все в порядке, – торопливо сообщил он. – Не спрашивай меня, что произошло, но могу сказать одно – Джош вляпался в нехорошее дело. Такое, что хуже не придумаешь. Он послал меня к тебе. И сказал, что если ты его любишь, то тогда обязательно поможешь. Ты ведь знаешь, что Джош не способен на дурной поступок, Энни, и это в самом деле так…– О чем ты говоришь? – задыхаясь, перебила его Энни. – В какое дело он вляпался? О чем это ты, Сэмми?Он втянул в себя с усилием воздух:– Энни, у твоего брата крупные неприятности. За ним гонится полиция и обязательно схватит его. Он сообщил мне, что ты прячешь наследство тетушки Джесси под матрасом. Он просил передать тебе, что эти деньги нужны ему для того, чтобы исчезнуть. – В отчаянии Сэмми схватил девушку за плечи и сильно встряхнул. – Ему необходимо смыться отсюда, Энни, и, чем дальше, тем лучше, уехать из страны. Он думает бежать в Сан-Франциско, где был ваш отец. Я поеду с ним, может быть, там нам повезет, и мы разбогатеем… если только сможем отсюда убраться подобру-поздорову. И больше не задавай мне вопросов, Энни, просто дай деньги. Я его не брошу. Жизнью клянусь, я никогда не оставлю Джоша.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71