Вот теперь все. Черта подведена. Теперь дело за тобой. Прыгнешь ли ты на рельсы - или будешь стоять и смотреть, пока кто-то сделает это за тебя? Эта публика тоже надеется, что придет кто-нибудь похрабрее их и с тем же недугом. У одного парнишки, между прочим, то же, что и у тебя. Вон у того, с голодными глазами. Если ты отправишься вниз - жить или умереть - то сможешь стать его спасителем. Или можешь присоединиться к нему и ждать, пока прибудет еще какая-нибудь дубина стоеросовая.
Взглянув на мужчину, Крис был потрясен. Голодные глаза - вот точное описание. Одни голодные глаза. На одно жуткое мгновение Крис представил себя рядом с этим несчастным.
- Но чего же ты, черт возьми, от меня хочешь? - простонал Крис. - Хоть намекни, что ли!
Он чувствовал, что Гея стремительно теряет к нему интерес. Глаза ее блуждали по мелькающим на экране образам. И все же она еще один, последний, раз к нему повернулась.
- Там, внизу, миллион квадратных километров всего, чего душе угодно. Там такая география, какой тебе в жизни не представить. На вершине стеклянной горы лежит алмаз размером с сотню твоих грязных задниц. Принеси мне этот алмаз. Есть там живущие в страшном угнетении племена - рабы низменных тварей с глазами красными и горячими как уголья. Освободи их. По всему моему ободу рассеяны сто пятьдесят драконов, причем все разные. Убей хоть одного. Там живут тысячи неправых, которых нужно наставить на путь истинный. Там мириады препятствий, чтобы преодолеть, мириады беспомощных, чтобы спасти. Советую тебе выступить в поход по моим внутренностям. К тому времени, как ты вернешься туда, откуда начал, твое рвение, могу гарантировать, множество раз подвергнется хорошей проверке.
Решить ты должен сейчас. Этот парнишка с горящими глазами и семьдесят два человека на Земле ждут твоего решения. Они крепко-накрепко привязаны к железнодорожным рельсам. От тебя зависит, спасутся они или нет. Может статься, и ты начнешь понимать, что тебе самому спастись не удастся. Но даже если ты погибнешь, твоя смерть тоже чему-то послужит.
Ну так как? Заказывай выпивку - или катись отсюда ко всем чертям!
ГЛАВА VIII
Летунья
Робин умела не только ножками сучить. Не зря она провела последние двенадцать лет изгнанницей в верхних ярусах Ковена. Но эмоционально она сейчас как раз ножками сучила.
Предполагалось, что кто-то проводит ее обратно к лифту, но Робин быстро отделалась от сопровождающей. Подобное букашке среди слонов, она торопливо кружила среди монументов.
Какие же все-таки нелепости! И они должны были произвести на нее впечатление? Ну, если пустая трата времени и сил производит впечатление, то она этим впечатлением, безусловно, полна до краев.
Соборы. Чечеточники. Жирная, непристойная тварь, выдающая себя за Великую Матерь, окруженная несчетной толпой грязных лизоблюдов. И что на закуску?
Геройство.
Робин смачно харкнула куда-то в сторону Нотр-Дам.
Чего ради хотеть ей спасения двадцати шести незнакомцев? Одним из них, несомненно, был ее отец. Гея сообщила ей это - и получила в ответ безразличие. Робин так же мало волновало отцовство, как цены на бирже.
Никто ничего не получает за так, сказала тогда Гея. А как насчет этих двадцати шести засранцев, которые рассчитывают, что Робин станет искать себе гнусную, недостойную смерть? Все ее существо восставало против этой идеи. Будь хоть один тот страдалец из Ковена, она призвала бы небо и землю себе на помощь. Но помогать посторонним?
С самого начала это была пустая затея! И какой теперь смысл умножать ошибки? Остаться ли среди этой жалкой своры подхалимов? Такого вопроса вообще не стояло. То же самое касалось и предложенной Геей игры. Робин должна вернуться на родину и жить так, как предписала Великая Матерь.
Наконец она нашла лифт и вошла. Неудачная конструкция, решила она, не найдя никаких поручней. На стенке было всего две кнопки - одна помечена как «Рай», другая - «вниз!» Робин треснула кулаком по второй и подняла руки, чтобы не влететь в потолок, если лифт рванет слишком быстро. Ожидая этого, она не очень испугалась, когда ноги вдруг оторвались от пола. Пролетело пустое мгновение - и Робин поняла, что потолок-то вовсе не приближается. Наоборот - он даже неторопливо удалялся. Она посмотрела вниз.
И увидела свои ботинки. А в шестистах километрах под ними - Нокс, Полночное море.
Время вдруг поползло как улитка. Робин ощутила, как адреналин бешено накачивается в ее жилы и ввергает ее в лихорадочное состояние. Перед глазами проносились разные образы - мимолетные и все же полные деталей. Воздух был превосходен. Она вдруг почувствовала в себе свежие силы и притянула к себе руки и ноги, вдруг ставшие бесконечно далекими. Затем Робин впала в прострацию, когда страх и отчаяние угрожали начисто ее стереть.
Она продолжала тонуть, изрыгая ругательства и исступленно визжа. До стен было не дотянуться - а потом они вообще ушли наверх. Кабина лифта казалась все уменьшающимся светлым квадратиком.
Вычисления свои Робин начала вовсе не в надежде, что ответ вернет ее в ряды живущих. Нет, в сотнях километрах внизу она уже видела свою смерть. Просто ей хотелось узнать - сколько секунд? Минут? А может, остались еще целые часы жизни?
Ковенское воспитание было большим подспорьем. Робин знала о центробежном движении, могла работать над этой задачей куда с большей готовностью, чем если бы пришлось иметь дело с гравитацией. Робин никогда не бывала в сколько-нибудь значительном гравитационном поле.
Она начала со всем известного параметра, а именно - с одной сороковой жэ - гравитации, распространенной по всей ступице. Когда под ней открылся пол лифта, она начала падать со скоростью в одну четверть метра в секунду. Но при таких темпах она особенно не ускорится. Движущееся тело в крутящемся объекте падает не по радиальной линии, а скорее, склонно двигаться против направления вращения. Соответственно, если смотреть снаружи, она станет двигаться по прямой, пока колесо будет под ней вращаться. Ее направленное вниз ускорение вначале будет очень невелико. И только когда она наберет значительную боковую скорость, темп ее падения начнет существенно увеличиваться, что она ощутит как ветер, задувающий от направления, противоположного вращению.
Робин торопливо огляделась. Ветер уже дул порядочный. Она даже разглядела верхушки деревьев, растущих из вертикальной стены спицы. Вот он, значит, знаменитый горизонтальный лес Геи. Вращайся Гея как-нибудь иначе, Робин разбилась бы уже через считанные секунды или минуты. А так, поскольку полет ее начался невдалеке от стены, у нее еще оставалось какое-то время.
Несколько упрощенных вычислений она вполне могла сделать. Главной помехой тут служило незнание точного атмосферного давления на Гее. Робин где-то читала, что оно достаточно высокое - что-то около двух атмосфер на ободе. Но с какой скоростью оно падает по мере приближения к ступице? Дышать там можно было вполне свободно, воздух нигде не становился очень уж разреженным - так что вполне допустимо было предположить, что в ступице одна атмосфера.
Странным утешением оказалось для Робин погружение в математику. Ей ничего не стоило начать все заново, хотя она и была уверена в тщетности всего проекта. Она продолжала вычисления, желая поточнее узнать, когда же все-таки смерть ее одолеет. Очень важно умереть как надо. Как подобает. И, покрепче ухватившись за сумку с Нацей, она все начала снова.
Однако ответ ее не удовлетворил. Она попробовала опять. Третий ответ с двумя предыдущими не совпал. Выведя среднее, она получила цифру в пятьдесят девять минут до столкновения. Добавочным параметром была ее скорость при ударе. Триста километров в час.
Она падала спиной к ветру. Но, раз она двигалась и к ободу, и к приближающейся стене, тело ее находилось под небольшим углом. Ступица находилась не точно под ногами. А удаляющаяся стена казалась ей не вполне вертикальной. Робин опять огляделась.
Дух захватывало. Как жаль, что ей так трудно оценить эту красоту.
Целый Ковен, если швырнуть его с того места, откуда стартовала она, показался бы консервной банкой, падающей по дымоходу. Спица Реи представляла собой полую трубку с расширением на нижнем конце, сплошь заросшую деревьями, рядом с которыми показалась бы карлицей самая громадная секвойя. Деревья, укореняясь в стенах, тянулись наружу. Робин уже не могла различить даже самые крупные из них как отдельные растения - внутренние стены вокруг нее казались ровным морем темнеющей зелени. Весь интерьер освещался двумя вертикальными рядами иллюминаторов, если такое название подходило для дыр по меньшей мере один километр в диаметре.
Робин вывернула шею, обращая лицо к потоку ветра. Нокс уже казался заметно ближе. Но теперь на глаза попалось что-то еще, в самом верху.
Наконец, Робин поняла. Это же тросы Реи. Они крепились на островах в Полночном море и возносились вертикально вверх, пока не сплетались в грандиозную косичку у основания спицы.
Она должна, должна их увидеть. Тросы были прямо перед ней, приближаясь с каждой секундой.
- О Великая Матерь, услышь меня! - Робин кое-как пробормотала первое предсмертное заклинание, не в силах отвести глаз от того, что казалось несущейся ей навстречу мрачной стеной. Еще казалось - трос вращается будто барбарисовый шест, но так было из-за ее стремительного продвижения мимо витых жил.
Целая минута потребовалась Робин, чтобы пронестись мимо тросов. При самом ближайшем приближении она даже прижала руку к правому боку, боясь задеть трос - хотя на самом деле он наверняка был значительно дальше. Пролетев мимо, она снова выгнулась в воздухе и наблюдала, как проклятая штуковина от нее удаляется.
Один час казался не слишком большим сроком. Хотя, конечно, никакой человек оставаться столько времени в абсолютном ужасе наверняка не сможет. Робин подумала, может быть, с ней что-то не так - ибо страха она больше не испытывала. Еще до приближения к тросам, она почувствовала какой-то странный покой, который ее окутывает, и страшно обрадовалась. Есть сладостное умиротворение, когда знаешь, что смерть уже точно придет, что она будет быстрой и безболезненной. Когда понимаешь, что ничего уже не остаться, кроме как, хватаясь за воздух и обливаясь холодным потом, на все лады проклинать судьбу.
Вечно полет длиться не мог. Но почему бы ему не продлиться хотя бы еще минут двадцать?
Робин скользила взад и вперед по колее меж страхом и обреченностью. Знания, что ничего не можешь поделать, всегда недостаточно. Робин хотела жить, но жизнь ей не светила - и не было у нее слов, чтобы выразить всю свою скорбь от этого тягостного понимания.
Религия ее была не из тех, где веруют в отклик Бога на молитву. В таком смысле в Ковене вообще не молились. Там ничего не просили. Там что-то могли потребовать - к примеру, особое положение в жизни последующей - но в жизни нынешней ты оказывался предоставлен самому по себе. Великая Матерь не собиралась вмешиваться в чью-либо судьбу, и Робин даже в голову не приходило ее об этом попросить. Но сейчас ей хотелось, страшно хотелось, чтобы все-таки было что-то, к чему можно обратиться за помощью, - какая-то добрая действенная сила в этой дикой беспредельности.
А потом она подумала - не этого ли самого добивается проклятая Гея? После первого страшного потрясения от этой мысли Робин не слишком удивилась своему подозрению, что Гея провернула это грязное дельце. Все вполне соответствовало тому бреду, который она у себя в ступице несла. Но теперь Робин задумалась, зачем Гее это понадобилось, - и мигом нашла единственно верную причину. Конечно же - устрашить Робин и во что бы то ни стало заставить ее признать Гею своим Господом.
Если это верно, следовательно, Гея может что-то сделать. Робин дико завопила. Путем какой-то духовной трансмутации страх ее обратился в гнев столь всепоглощающий, что затряс ее куда сильнее лютых ветров.
- Никогда! - орала она. - Никогда, никогда, никогда! Ах ты, зараза чертова! Жопа на ножках! Извращенка вонючая! Погоди, мы еще встретимся! Я тебя выпотрошу и забью глотку твоими же смердящими кишками, набью твое брюхо угольями! Насажу тебя на вертел и буду вечно поджаривать твои сволочные бока! Я тебя проклинаю! Услышь меня, о Великая Матерь! Услышь меня и отметь мое рвение! Клянусь посвятить мою тень вечной пытке грязной твари по имени Гея!
- Очень мило с твоей стороны.
- Сука, это еще только цветочки! Я…
И тут она посмотрела себе под ноги. Буквально в метре под ними виднелась ухмыляющаяся физиономия. С этого угла больше почти ничего видно не было. Только плечи, поразительная выпуклость груди - и сложенные за спиной крылья.
- Ты очень спокойно все переносила.
- А почему бы и нет? - спросила Робин. - Я считала, что все прикинула верно. И до сих пор, между прочим, так считаю. Так ты клянешься - тем, что считаешь для себя святым, - что тебя послала не Гея.
- Клянусь Стальной Эскадрильей! Вообще-то Гее известно, что она не бросила тебя на верную смерть, но в данном случае она ни при чем. Я делаю это сам, по собственной воле.
- По-моему, минут через пять я славно долбанусь об стену.
- А вот и нет. Основание спицы расширяется, наподобие колокола, разве ты забыла? Ты прекрасно пролетишь дальше - и под углом в шестьдесят градусов будешь падать над Восточным Гиперионом.
- Если ты пытаешься меня подбодрить… - Но слова ангела произвели эффект. Как выяснилось, первоначальный расчет Робин в пятьдесят восемь минут оказался точен. А вот ее цифра для конечной скорости полета оказалась слишком низкой, ибо падать ей придется дольше. Она стала гадать, чем может помочь ей ангел.
- Верно, вытащить я тебя не смогу, - сказал он. - Но будь я неладен, ты меня просто изумляешь. Я видел всевозможные людские реакции. Чаще всего мне говорят, что я должен делать, - если вообще к тому времени сохраняют здравый рассудок.
- Я в здравом рассудке. Может, стоит начать? А то вдруг времени не хватит.
- Время тут ни при чем, сама знаешь. В смысле, еще рано. Я смогу тебе помочь только, когда мы приблизимся к земле, - да и то лишь слегка тебя замедлю. А до тех пор можешь расслабиться. Хотя, пожалуй, мои советы излишни.
Робин не знала, что ему сказать. Она уже была на грани истерики.
Единственный способ справиться с этим, решила она, это прикидываться, что ты спокоен. Если сможешь притворяться так хорошо, что обманешь кого-то другого, то, быть может, обманешь и самого себя.
Ангел падал теперь прямо перед Робин. И, пока она его разглядывала, в голову ей пришли две мысли. Во-первых, он входил в число встреченных ею в жизни, быть может, пяти человек, которые были еще ниже ростом, чем она сама; а во-вторых, она искала и не находила никакой причины, чтобы считать его мужчиной. Интересно, почему же она с самого начала так решила? Никаких наружных половых органов у ангела не было; между ног у него был лишь клочок переливающихся зеленоватых перьев. Должно быть, дело было в его жилистости. За краткое время пребывания на Гее Робин привыкла связывать с мужчинами некоторую угловатость. Ангел же казался целиком составлен из костей и жил, покрытых равным количеством безволосой коричневой кожи и разноцветных перьев.
- Ты, часом, не ребенок? - спросила она.
- Не-а. А ты? - Он ухмыльнулся. - Ну вот. Теперь, по крайней мере, ты стала вести себя соответственно моим ожиданиям. Твой следующий вопрос будет: мужчина я или женщина? Будь уверена, я мужчина до мозга костей и весьма горд этим несчастьем. Про несчастье я упомянул потому, что ангелы-мужчины живут вдвое меньше ангелов-женщин. К тому же они еще и мельче. И размах крыльев у нас поменьше. Но есть и кое-какая компенсация. Ты когда-нибудь трахалась в воздухе?
- Я вообще никогда не трахалась. Ни в воздухе, ни в невесомости.
- А хочешь попробовать? У нас еще примерно минут пятнадцать, и я могу гарантировать тебе незабываемые впечатления. Ну так как?
- Нет, нет и нет. Не понимаю, с чего тебе вдруг загорелось.
- Такое уж у меня отклонение, - радостно признался ангел. - Ничего сладостней я просто не знаю. И никогда не смогу насытиться. Я вечно болтаюсь по округе, ожидая, пока тут будет пролетать еще одна жирная землянка. Ну а потом… Услуга за услугу.
- Значит, у тебя такса такая?
- Не-а. Не такса. Я все равно тебя спасу. Терпеть не могу смотреть, как люди расшибаются в лепешку. Но все-таки? А? Как насчет потрахаться? Подумаешь, жертва какая! Почти все-все с радостью платят мне за услугу.
- А я не хочу.
- Да ты странная какая-то, знаешь это? Никогда не видел человека с такой раскраской. Ты что, такая и родилась? Или, может, ты какая-то особая разновидность? Просто не понимаю, почему ты не хочешь со мной потрахаться. Это же так быстро. Раз-раз - и все. Какая-то минутка. Я что, многого прошу?
- Много вопросов задаешь.
- Я просто хочу… оба-на! Самое время поворачивать - или ты долбанешься… осторожно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49