Ее глаза закрылись, и она застонала от восхищения.
Внезапно Пекос выпустил ее затвердевший сосок изо рта. Его красивая голова взметнулась вверх, а серые глаза расширились и засверкали от возбуждения.
— Господи Иисусе, — пробормотал он сквозь сжатые зубы. — Детка, я ведь всего-навсего человек. Я не могу… я… — Его лицо исказилось. — Я сдерживаюсь ради тебя, дорогая, но я…
Анжи улыбнулась и прижала пальчик к его открытым губам.
— Любовь моя, не сдерживайся больше, — проворковала она. — Я хочу ощутить тебя в себе; я хочу наполниться тобой. Но… — улыбка исчезла с ее губ; ее голос понизился до шепота, — есть еще одна вещь, которую я хочу.
— Что? — простонал он, целуя ее пальчик на своих губах.
— Позволь мне, Пекос, — выдохнула она и снова потянула вниз руку, — ввести тебя в меня.
Восторженный стон сорвался с его пылающих губ, когда он приподнялся и подчинился маленькой руке, соблазнительно влекущей за собой. Пекос прикусил губу, чтобы не закричать, и посмотрел в ослепительно блестевшие изумрудные глаза. Анжи в это время повела бедрами, поднимая их к своему любимому, словно предлагая всю себя ему в жертву, моля его делать все, что он пожелает.
Прекрасное лицо Анжи пылало в свете пламени камина, а глаза превратились в два зеленых омута. Ее льняные волосы разметались по подушке, а нежная шея и спина изогнулись вверх.
— Пекос, — выдохнула она, убирая руку. И он почувствовал, как ее влажное тепло поглотило его.
— Дорогая, — простонал он и взял ее глубоким проникновением, которое вызвало у обоих глубокий вздох удовлетворения. Пекос начал медленно чувственно вращать бедрами.
Она опять принадлежала ему и вся раскрылась навстречу любви. Ее руки обвились вокруг его шеи. Она гладила широкие плечи своего возлюбленного; вздохи, срываясь с ее лихорадочно трепещущих губ, воздавали должное его достоинствам, перерастая в крики наслаждения.
С бешено колотящимся в груди сердцем Пекос двигался в ней, все убыстряя движения. И они слились в единое целое, стремясь к содрогающему обоих завершению.
Глава 32
После занятия любовью Анжи была счастливее, чем, как она предполагала, может быть простой смертный. Она запротестовала, когда Пекос, нежно целуя ее во влажный висок, мягко сказал:
— Я хочу, чтобы ты проспала все утро. Обещай, что так и сделаешь.
Он нехотя разжал объятия и сел, спустив ноги с края постели. Анжи тоже села. Придвинулась к нему поближе, обвила руками его талию и сцепила пальцы на животе, прижавшись щекой к его спине.
— Буду счастлива выполнить твое пожелание, но куда ты собрался? — Она поцеловала его в плечо.
Пекос расцепил ее руки, повернулся и положил ее к себе на колени.
— Дорогая, — мягко объяснил он, — на Дель Соль много дел, которыми надо бы заняться. Думаю, что сейчас самое время начать. — Он глубоко вдохнул запах ее волос.
— Но, Пекос, еще так рано! — Ее пальцы играли жесткими черными завитками волос на его груди.
— Детка, вот сейчас мы сидим здесь, а на дальних пастбищах скот на грани голода, разве ты не знаешь этого?
Глаза Анжи расширились от удивления.
— Но я… это ужасно. А что надо делать?
Пекос усмехнулся и опять усадил ее на кровати. Потом поднялся и взял ее за подбородок:
— Вы, моя дорогая выздоравливающая леди, останетесь в своей теплой постельке. А я разбужу управляющего, посмотрю, что сделано или не сделано, и начну работать.
Анжи смотрела, как он одевается. Она была зачарована тем, как напрягаются его мускулистые бедра, когда он поднимает ноги. Пекос заправил длинные полы рубашки в брюки и сел на кровать, чтобы натянуть высокие сапоги.
— Когда ты вернешься? — Анжи не могла оторваться от него. Ее маленькие пальчики скользили вверх и вниз по мягкой ткани его рубашки.
— Не раньше вечера.
Анжи нахмурилась и коснулась его лица, желая, чтобы он посмотрел на нее.
— Но это… Пекос, такое впечатление, что теперь так будет всегда. Я не хочу, чтобы ты проводил вдали от меня все дни напролет. Пожалуйста, дорогой, возвращайся к ленчу, и мы сможем…
— Сердечко мое, — прервал он ее, — мне не хочется расставаться с тобой даже на секунду, но я не могу быть нахлебником, тем более, когда здесь так много работы. — Он опять встал с кровати. Анжи смотрела, как он подходит к креслу, берет свой теплый пиджак и продевает руки в рукава. Потом на его лице появилось озадаченное выражение, глаза словно искали что-то в комнате.
— Что такое, Пекос? Что? — Анжи встала на постели на колени.
— Котик, не могу найти свою шляпу. Куда я ее засунул? Не понимаю…
Громкий смех заставил его обернуться на Анжи. Она упала на кровать и хохотала.
— Да что такое?.. — Пекос подошел к кровати. Приблизившись, он тоже засмеялся. Сцена, когда очаровательная обнаженная Анжи, на которой был одет только его стетсон, сидела верхом на нем и ритмично двигала своими соблазнительными бедрами, живо встала у него перед глазами.
— Как ты думаешь, что же все-таки произошло с моей доброй старой шляпой, дорогая? — Пекос не мог вспомнить, куда запропастился его стетсон.
Анжи, продолжая смеяться, перегнулась через дальний край кровати. Она легла на живот и потянулась вниз, доставая оттуда упавшую шляпу. Гордо подняв, она водрузила ее на голову и объявила:
— Я нашла ее.
— Прекрасно, малышка. Дай-ка мне. Пора идти. — Он стоял, глядя на смеющуюся обнаженную красавицу, вцепившуюся в его шляпу.
— Подойди и возьми, — предложила Анжи, дразняще опуская стетсон вниз и прикрываясь им.
Пекос, очарованный и без ума от любви, прополз по кровати и лег рядом с ней. Глядя в ее сверкающие гипнотизирующие глаза, он взял шляпу, надел ее на голову и поцеловал Анжи.
— Послушай меня, маленькая ведьма, — пробормотал он нежно, и его смуглая рука легла на золотистый треугольник волос между ее бедрами. — Я хочу, чтобы ты спрятала свое соблазнительное тело под одеяло, пока во мне не проснулся вулкан, и я не остался здесь с тобой. Ты меня слышишь? — Кончики его пальцев ласково погрузились во вьющиеся золотистые волосы. — Я твой раб; ты знаешь это, и я знаю. — Его пальцы продолжали щекотать ее, и дыхание Анжи стало учащаться. — Для меня нет ничего лучше, чем провести весь день с тобой. Но все же отпусти меня на сегодня, дорогая. Я в твоей власти; это зависит от тебя. — Пекос наклонился и поцеловал ее приоткрытые губы. Анжи задрожала.
Он поднял голову и улыбнулся ей. Анжи слабо улыбнулась в ответ, отодвинулась и скользнула под одеяло. Натянув его до подбородка, она прошептала:
— Ты можешь идти, я разрешаю. Но знай, мой дорогой Пекос, когда ты вернешься вечером… — Она притворно-застенчиво опустила ресницы.
— Даю слово, любимая, — заверил он ее и, поднявшись, направился к двери. Перед тем как открыть ее, он оглянулся.
— О, Пекос. — Анжи задохнулась. Она сбросила одеяло, соскочила с кровати и бросилась к нему, обвив его шею руками. Она встала на цыпочки и заглянула ему в глаза. — Я… прости; я просто хочу поцеловать тебя на прощание.
Тронутый ее порывом, Пекос ласково взял ее одной рукой за подбородок, а другая легла на ее обнаженные ягодицы.
— Знаешь, мне кажется, что ты и правда меня любишь.
— Я обожаю тебя, — прошептала она искренне и притянула его лицо ближе к своим губам. — Ты — все, что мне нужно, все, для чего я живу, — выдохнула она.
Пекос задрожал от волнения.
— Даже не думал, что жизнь может быть так прекрасна.
— Я тоже, — согласилась она и отпустила его.
Дыхание Пекоса превращалось в пар в холодном воздухе. Утопая в снегу, он шел к конюшням. Через полчаса дюжина ковбоев выехала верхом. Повозки, нагруженные сеном для голодного скота, следовали за ними. Они держали путь на юг. Никто не ворчал и не жаловался на то, что нужно ехать в такой холод. Пекос МакКлэйн вернулся, и люди этому радовались. Если уж Пекос не жалуется на холод и ранний час, то и им не пристало. Он был лидером от природы; люди послушно следовали за ним. Весело улыбаясь друг другу, ковбои покачивали головами и уверяли, что теперь дела на Дель Соль пойдут лучше. Ведь Пекос МакКлэйн вернулся.
Двигаясь с ними плечом к плечу, он вел своего коня по глубокому снегу. Его серые глаза скользили по тусклому горизонту в поисках стада. Крутя лассо над головой и громко посвистывая, Пекос сгонял замерзшую слабую скотину, чтобы быстрее продвигаться к загонам, где их ждали убежище, корм и вода. Несколько раз ему приходилось спешиваться, чтобы вытащить какого-нибудь перепуганного теленка из засыпанной снегом расщелины. Пекос и его люди работали весь длинный морозный день, лишь в полдень сделав перерыв, чтобы перекусить холодной пищей из своих седельных сумок. Столовой им служило место под заледеневшим навесом, который в жаркие летние дни был защитой от солнца для скота. Добрые глотки из бутылок с виски помогали согреть замерзшие руки ковбоев. И после короткого перерыва они снова вернулись к работе.
Анжи проспала все утро и провела долгий день, прислушиваясь, не раздадутся ли за дверью шаги Пекоса. Твердо решив его дождаться, она не притронулась к ужину.
— Дорогая, — терпеливо объясняла ей мисс Эмили, — боюсь, вы еще не привыкли к жизни на ранчо. Пекос и его работники — далеко на пастбище. Возможно, он вернется очень поздно, если вернется сегодня вообще. На отдаленных пастбищах есть несколько хижин, и он вполне может провести ночь там.
Анжи прикусила губу.
— Такое ощущение, что вы совсем о нем не беспокоитесь, тетя Эмили. — Анжи казалась обиженной.
— Нет, Анжи, я не беспокоюсь, и вам не нужно. Ведь вы оба провели недавно всю ночь в пустыне, и ничего не случилось. Пекос знает, как о себе позаботиться, и он к тому же не один.
— Конечно, вы правы, я веду себя как… как…
— Как влюбленная женщина. — Мисс Эмили понимающе улыбнулась.
Анжи покраснела.
— Именно. Тетушка, дорогая, не говорите Пекосу, какая я глупая.
Мисс Эмили потрепала Анжи по руке.
— Вы нисколько не глупая. Вы любите моего племянника, и я не могу не радоваться этому. Все, в конце концов, улаживается.
— Да, это так, — сказала, кивнув, Анжи. А про себя подумала, что в один из ближайших дней она поедет в Марфу и повидается с поверенным.
В начале десятого она сидела, скрестив ноги, на полу перед камином в библиотеке. На коленях лежала книга. Анжи подняла глаза на мисс Эмили, которая дремала на диване, и та тут же проснулась. Обе женщины чутко прислушивались к любому звуку, и улыбнулись друг другу.
Через несколько минут стремительный, как западный техасский ветер, Пекос МакКлэйн с растрепанными волосами и темной щетиной на красивом лице влетел в большую теплую комнату. Анжи, не говоря ни слова, смотрела на него. Ее живот возбуждающе сжался под его ясной теплой улыбкой. Он ловко бросил свою замасленную шляпу на верхний крюк вешалки, подмигнул Анжи и подошел к дивану. Нагнувшись, чмокнул просиявшую тетку в щеку, потом распрямился и направился к Анжи. Хитрые огоньки плясали в его глазах.
— Прости меня, тетя Эм, но плохих девочек наказывают. — Он опустился рядом с Анжи, взял книгу у нее из рук и отложил в сторону. Холодной рукой коснулся ее волос. — Вы, моя непослушная, это заслужили.
— Пекос, дорогой, — сказала мисс Эмили, улыбаясь, — ты должен быть теперь осторожен с ней.
Анжи не отрываясь смотрела на своего любимого, чьи холодные пальцы гладили ее волосы. Она не представляла, что он задумал, но догадывалась, что любое его шутливое наказание будет какой-нибудь новой любовной игрой, и заранее одобряла любую его затею. Желая вновь ощутить на себе его руки, она съязвила:
— Я взрослая женщина и поступаю так, как мне нравится, сэр.
— Возможно, это и так, пока вашего господина нет дома. Но теперь я вернулся. — Он взял ее на руки. — Вы должны были оставаться в постели, — он укоризненно поцокал языком.
Тетя Эмили приняла его сторону.
— Я старалась заставить ее, Пекос, — сказала она и встала с дивана. — Но что еще хуже, она ничего не ела за ужином.
Его черная бровь угрожающе приподнялась.
— Это непростительно. — Лицо Пекоса посуровело. Но его выражение смягчилось, когда он взглянул на тетушку. — Тетя Эм, ступай спать; я примерно накажу эту глупую девчонку.
— Пекос, дорогой, от ужина осталось много еды. Почему бы тебе и Анжи…
— Мы поужинаем, — заверил Пекос свою обеспокоенную тетку. — Перестань терзаться понапрасну. Увидимся утром.
— Да, дорогой. — Все понимающая маленькая женщина пошла к лестнице, подобрала юбки и улыбнулась им: — Спокойной ночи, дети.
— Спокойной ночи, — сказали они хором, и Пекос направился к спальне Анжи, крепко прижав ее к груди.
Они начали целоваться, еще не дойдя до ее комнаты.
— Я скучала по тебе, — пробормотала Анжи и прижала губы к его рту.
— Я тоже, — прошептал он в ее волосы. — Я люблю тебя. Ты — моя женщина.
Они остановились у тяжелой двери, и Пекос наклонился, чтобы повернуть ручку.
— А какое наказание вы для меня придумали, господин? — Анжи дразнила его, в ее животе нарастало возбуждающее напряжение.
— Подобающее, — заверил он ее голосом, в котором чувствовалась страсть.
Наконец дверь распахнулась, Пекос ступил в комнату и ногой захлопнул дверь за собой.
— Я собираюсь хорошенько отшлепать тебя по очаровательной маленькой попке. — Он смотрел ей в глаза.
Анжи побледнела.
— Отпусти меня! — Ее глаза стали испуганными, на лице появилось выражение ужаса. Она начала бешено молотить руками по груди Пекоса.
— Да что, черт возьми, тебя так взволновало? — Смеясь, он теснее прижал ее к себе.
— Я не позволю тебе отшлепать меня, Пекос МакКлэйн. — Ее изумрудные глаза светились гневом и ненавистью, и она яростно вырывалась из его рук. В голосе Анжи звучало отчаяние. — Никто никогда не выпорет меня больше.
Смех застыл на губах у Пекоса. Пораженный, он тут же опустил ее на пол и смущенно смотрел, как она пробежала по полу и бросилась на кровать лицом в подушки. Он услышал, как приглушенные звуки рыданий наполнили тишину освещенной огнем камина комнаты. Не отрывая от Анжи взгляда, Пекос снял свое теплое пальто и провел рукой по растрепанным волосам. Сердце болезненно сжималось в его груди. Ее хрупкие плечи вздрагивали от громкого плача, лицо было зарыто в подушку.
— Я не плохая, не плохая. Я хорошая девочка, хорошая девочка. Не пори меня снова, папа, пожалуйста… Пожалуйста, папа, не надо… — ее истерический плач перешел в рыдания. — Я сделаю все, что ты скажешь… я… пожалуйста, не пори меня, не…
Пекос стоял над кроватью, и страх наполнил его душу. В растерянных глазах застыла жалость. Она была такая уязвимая, такая беспомощная! Что же произошло с этой бедной девочкой, что ее так напугало? Всего лишь шутливое упоминание о порке? Что за ужасы ей пришлось перенести за свою короткую, но тяжелую жизнь? Неужели какой-нибудь мужчина в прошлом избивал ее? Ее отец? Любовник? Управляющий какого-нибудь публичного дома? Пекос содрогнулся от подобного предположения. Жалость перемешалась с любовью. Он сел на кровать и положил свою руку на ее вздрагивающее плечо. Прошептал нежно:
— Дорогая, это я, Пекос. Твой Пекос, детка. Я никогда, никогда не причиню тебе боль. Разве ты этого не знаешь? Я просто дразнил тебя, Ангел. Мне так жаль, что я напугал тебя. Я этого совсем не хотел. — Его рука утешающе поглаживала ее. — Больше никогда не буду говорить такие глупости, малышка. Никогда.
Ее рыдания ослабли, Анжи сказала дрожащим голосом:
— Я… так… прости, понимаешь, папа часто… он…
Пекос потянулся к ней. Она не сопротивлялась. Он бережно положил плачущую девушку к себе на колени, обнял и прижал к груди. Легонько поцеловав ее в висок, прошептал:
— Ч-ш-ш, дорогая, все хорошо. Обещаю, никто никогда не сделает тебе больно. Даю слово. — Его надежные руки гладили ее дрожащую спину, его глубокий добрый голос утешал ее. — Никогда не подниму на тебя руку, моя драгоценная любовь, никогда. Никто не причинит тебе боль, пока сердце бьется в моей груди, обещаю.
— Пекос, Пекос, — тихонько плакала она, прижимаясь лицом к его рубашке, — ты не знаешь всей правды о…
— Не надо, дорогая, — сказал он, останавливая ее. — Не надо ворошить прошлое. Весь остаток жизни мы проведем вместе. Давай не будем вспоминать о плохом. Тебе теперь не надо ни о чем беспокоиться. Ни о чем. — Его объятия стали крепче. — А знаешь, чем мы сейчас займемся, малышка?
— Ч-чем? — она перевела дыхание.
— Мы отправимся в твою большую теплую ванную, — сказал он и поднялся, держа ее на руках. Проходя через комнату, он прошептал у ее горячей, залитой слезами щеки:
— И мы разденем тебя и положим в горячую воду. — У ванны Пекос наклонился, все еще не выпуская ее из рук и открыл краны. — Потом, — улыбнулся и сел на обитую бархатом скамеечку, удобнее устраивая ее у себя на коленях, — мы съедим наш ужин прямо здесь. — Его руки потянулись к пуговицам на ее корсаже.
Потерев тыльной стороной ладони припухшие веки, Анжи слабо улыбнулась.
— Пекос, ты сошел с ума.
— Возможно, — согласился он и продолжал раздевать ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44