Новое розовое платье мягко струилось вдоль тела, и Анжи со светящимся от возбуждения лицом поспешила в теплицу, окликая бывшую там мисс Эмили.
Эмили, склонившаяся над клумбой с желтыми розами, распрямилась и повернулась на звук ее голоса. Анжи стояла в дверном проеме, очаровательно улыбаясь, ожидая похвалы и желая увидеть в добрых глазах пожилой женщины знак одобрения. Онемев на секунду от восхищения, Эмили смотрела на молодую женщину. Затем стала рассеянно стягивать белые рабочие перчатки, защищающие от шипов ее руки.
Анжи, нервничая, стояла перед ней, окутанная розовым облаком, с затаенным дыханием и вспыхнувшими щеками. Новое платье очень ей шло. Нежные с оборками рукава были украшены изысканным белым кружевом; точно такое же кружево обрамляло высокий круглый воротник. Нежная ткань ласкала благородные изгибы ее тела, двойной слой розовой материи застегивался пуговицами из натурального жемчуга от высокого узкого воротника до тоненькой талии. Блестящие волосы Анжи были уложены в великолепную прическу. Они падали густыми сверкающими волнами до пояса, а у шеи были перехвачены розовой лентой, стянутой на затылке.
Обретя, наконец, дар речи, Эмили уронила свои рабочие перчатки и всплеснула руками, одновременно вздохнув от восхищения:
— Моя дорогая, вы самая красивая молодая леди, какую я когда-либо видела. Я поражена тем, как вы изменились!
Сияя от удовольствия, Анжи ответила с улыбкой:
— Вы, правда, так думаете, тетя Эмили? — Такого рода комплименты были девушке в новинку, и она рассеянно спрашивала себя, так ли эта суета греховна и погибельна для души, как ее учили всю ее жизнь. Сегодня утром она чувствовала радость оттого, что на ней было надето такое красивое новое платье. Она ощущала себя очень хорошенькой, и это было приятно. Без сомнения, не такой уж это и грех — гордиться своей внешностью.
— Да. Я действительно думаю, что вы очень красивы, Анжи, — Эмили протянула к ней руки. — Пойдемте, такая красота может сравниться только с одной из моих лучших роз.
Счастливо кивнув, Анжи поспешила за ней по каменному полу. Аромат множества роз различных сортов наполнял теплый воздух. Подойдя к мисс Йорк, Анжи взяла протянутую руку, и вместе они медленно пошли вокруг усыпанных цветами клумб. Эмили тщательно осматривала каждый великолепный цветок, отыскивая как раз такую розу, которая самым лучшим образом подчеркнула бы нежную красоту Анжи.
— Ах, — вздохнула она, наконец, указывая на потонувшую в зелени клумбу, на которой росла только одна темно-розовая роза поистине прекрасной формы. — Это именно то, что вам нужно, Анжи.
Анжи покачала светловолосой головой:
— О нет, мэм, я не могу взять ее. Она здесь только одна такая, она особенная.
С мягкой улыбкой на губах тетушка Эмили посмотрела на неизбалованную девушку. Срезая розовый цветок у основания, она сказала то, о чем думала:
— Анжи, это вы особенная. Вы и эта роза словно созданы друг для друга.
— Вы так добры, — пробормотала Анжи, и дрожь пробежала по всему ее телу от мысли, что кто-то считает ее особенной. Она держала голову неподвижно, пока мисс Эмили продевала сладко пахнущую розу под розовой лентой над ее левым ухом.
— Вот так, — Эмили отступила на шаг назад и залюбовалась девушкой и розой. Точно такого же цвета, как и платье, цветок подчеркивал румянец щек Анжи и придавал ее маленькому ротику еще большую красоту.
Чувствуя, как сжимается ее горло, когда она смотрит на невинного прекрасного ребенка, Эмили сказала:
— А теперь, Анжи, почему бы вам не побежать в комнату Пекоса и не поторопить его? Он обещал отвезти нас в Марфу, и я уже хочу трогаться в путь. Пойду освежиться. Это займет не более получаса.
Не желая рассказывать доброй заботливой женщине о своем далеко не беспричинном страхе перед Пекосом, Анжи почувствовала неприятный холодок в животе. Больше всего она не хотела оставаться наедине с грубым самонадеянным Пекосом МакКлэйном. Такая перспектива вызвала у нее страх. Но все же она не осмелилась поделиться своими сомнениями с его тетей. Было очевидно, что Эмили Йорк испытывала большую нежность к своему единственному племяннику. И Анжи сомневалась, что она когда-нибудь поверит в то, что красавец Пекос силой вынуждает женщин сносить свои непрошенные объятия. У нее не было иного выхода, как выполнить пожелание мисс Эмили.
— Да, мисс Эмили, — сказала Анжи, улыбнувшись кончиками губ. — Я поговорю с ним через дверь. Спасибо за прекрасную розу. — Ее маленькая ручка коснулась бархатных лепестков, и она нехотя пошла прочь.
— Не за что, Анжи. — Эмили смотрела, как розовое облако исчезает в дверном проеме теплицы.
В ушах Анжи отдавалось тревожное биение сердца, когда она медленно шла по коридору по направлению к спальне Пекоса. Убеждая себя оставаться спокойной, надеясь, что ничего постыдного не произойдет, что все, что от нее требуется, — просто постучать в дверь и сказать ему, что она и тетя Эмили ждут Пекоса у экипажа, Анжи все же остановилась, не решаясь войти к нему в комнату. Ее сердце все еще громко колотилось, когда она, наконец, постучала, и низкий мужской голос спросил:
— Кто там?
— Это… это Анжи… Анжи Уэбстер, мистер МакКлэйн. — Она ненавидела себя за заикание. Страстно желая укрыться в холле, Анжи стиснула руки, готовая немедленно убежать.
Но не успела она и шагу ступить, как высокая дверь распахнулась, и Пекос встал перед ней, глядя сверху вниз. К смущению Анжи, он был без рубашки, хотя, казалось, нисколько не стыдился этого. Нижняя часть его лица была покрыта толстым слоем мыльной пены, а с шеи свисало белоснежное полотенце. Внезапно осознав, что смотрит на него во все глаза, Анжи смущенно пробормотала:
— О… простите, я не думала…
Чувственные губы Пекоса искривились в насмешливой улыбке, как будто он посчитал ее вторжение забавным. Он положил свою ладонь поверх ее руки.
— Вы не сделали ничего такого, за что нужно извиняться, Ангел. — Его голос был обычным, манеры спокойными и дружелюбными. Длинные пальцы ласково пожали ее руку, а серые глаза пристально разглядывали девушку. Он провел ее в комнату и закрыл дверь.
Звук закрываемой двери наполнил Анжи беспокойством. Она повернулась к нему так быстро, что наткнулась на упругую обнаженную грудь Пекоса и тут же почувствовала себя еще более неловко. Чтобы удержать равновесие, она инстинктивно приблизилась к нему. Пекос любезно поддержал ее за плечи, его сильное тело было хорошей опорой.
В смятении от его близости Анжи отступила на несколько шагов. Ей трудно было справиться со своими чувствами. Его широкая мускулистая грудь находилась на уровне ее глаз и волновала ее. На правой стороне груди Пекоса виднелся белый шрам, который начинался прямо над плоским соском, извивался вниз по жестким ребрам к талии и исчезал под поясом брюк.
Анжи не могла отвести глаз от этого шрама. Она сама не знала почему, но ей страстно хотелось прикоснуться к этому шраму. Пока ее глаза скользили по нему, запах теплого тела Пекоса взволновал ее, убыстряя и без того частый пульс. Полная решимости не поддаться его чарам, Анжи отвела взгляд в сторону и стала смотреть в пол.
Едва слышно, сосредоточив внимание на затейливых узорах терракотового ковра, она сказала:
— Пожалуйста, Пек… Мистер МакКлэйн… мне не подобает находиться в вашей спальне при закрытых дверях. Не будете ли вы так добры открыть их?
— Этот ковер представляет для вас исключительный интерес, Ангел? — пошутил он и сделал шаг к ней. Слегка дрожа, Анжи страдальчески сморщилась, когда твердые пальцы взяли ее за подбородок и приподняли его, заставляя взглянуть в глаза Пекоса. Эти насмешливые серые глаза поблескивали озорными огоньками, красивый рот растянулся в широкой ухмылке, сметая с лица мыльную пену. Его глаза поймали ее взгляд, а голос зазвучал тепло и приглушенно:
— Ангел, вы явились без приглашения в мою комнату в то самое время, когда я был не одет. И тут же бесстыдно прижались своим маленьким чудным телом к моему. Затем, как будто я во всем виноват, вы начинаете ругать меня, говоря, что это неприлично. — Он осуждающе поцокал языком и погладил руками ее шею. Его смуглые пальцы убрали прядь золотистых волос с ее плеча, затем прикоснулись к розе, заколотой за ухом. — Знаете, что я думаю, Ангел? — Анжи стояла, оцепенев, глядя на него испуганными глазами, в то время как его лицо медленно приближалось к ее лицу. — Я думаю, что вам так же, как и мне, доставляет удовольствие вести себя неподобающим образом. — Его улыбающиеся губы почти касались ее губ.
Анжи открыла было рот, чтобы возразить. Но еще до того, как она успела хоть что-то сказать, теплые губы Пекоса сковали поцелуем ее трепещущий рот, превратив крик о помощи в слабый стон. С широко открытыми от возмущения глазами Анжи смотрела на гладкую смуглую кожу, длинные густые ресницы и белую мыльную пену, касавшуюся ее лица. Она почувствовала, как эти длинные ресницы щекочут ее, когда Пекос закрыл глаза и прижался губами к ее губам. Он как будто совершенно забыл о мыльной пене на собственном лице.
Если для Пекоса казалось само собой разумеющимся целовать сладкие полуоткрытые губы, то для Анжи, у которой кружилась голова, это было совсем не так. Но скоро она перестала об этом думать. Она была слишком возбуждена его поцелуем и приятными ощущениями, которые он вызывал. Высокий полуобнаженный мужчина проник горячим влажным языком в ее рот, отчего ее шею и лицо бросило в жар. У нее возникло странное чувство пустоты в животе, которое возникает, когда падаешь с высоты. Анжи была абсолютно уверена, что то, что он делает, для нее должно быть ужасно греховным. Это было потворством страсти. Это было неправильно! Это было позорно! Это было ужасно! Это было… прекрасно!
Все попытки вырваться из его объятий, оторвать губы от его рта, выскользнуть из комнаты окончились лишь тем, что в душе Анжи проснулась ее врожденная чувственность и желание быть любимой. Страстный поцелуй Пекоса все продолжался, и Анжи почувствовала, как ее тело обмякло в его крепких руках. Она нетерпеливо ответила его горячему языку, который проник глубоко в ее рот, вызывая у нее головокружение, жар и страх одновременно. Пекос тихо застонал и прижал ее теснее к себе. Почувствовав, как ее груди распластываются под его покрытой волосками грудью, Анжи даже не представляла, как положение их тел влияет на Пекоса.
Его кровь закипела, когда мягкие полные груди, покрытые только двойным слоем розовой органзы, соблазнительно прижались к нему. Анжи выгнулась ему навстречу, в то время как он откинул ее голову назад, целуя ее жадно, требовательно, страстно. Когда Анжи почувствовала, что умрет, если его поцелуй не прекратится, жаркие губы Пекоса неохотно оторвались от нее, тогда она жадно глотнула воздух. И тут же почувствовала слабый привкус мыльной пены на губах и языке.
— Возьми полотенце, — низкий охрипший голос прозвучал над ее ухом. Пекос ласково ущипнул мягкую мочку, продолжая пачкать ее лицо пеной.
Полотенце, свисавшее с его шеи, было очень близко от ее лица. Ей нужно было только чуть-чуть наклониться вперед. И Анжи потерлась лицом о пушистую белую ткань, убирая остатки пены с лица. Пока она вытиралась, губы Пекоса уверенно скользили по ее длинной шее, прокладывая на ней белую мыльную тропинку.
— Пекос, — сказала она, отчаянно пытаясь взять себя в руки, — ты меня пачкаешь…
Его темная голова медленно поднялась, и он посмотрел на Анжи.
— Прости, котик, — пробормотал он, и его руки скользнули к ее бедрам, теснее прижимая девушку к себе. Верхняя часть его тела немного отклонилась назад, и он хрипло попросил:
— Вытри меня, малышка.
Это было подобно приказу для взволнованной дрожащей девочки, которая всю жизнь привыкла повиноваться. Не говоря ни слова, Анжи подняла один конец толстого полотенца и начала ласково вытирать его лицо. Она покорно терла его, стараясь не встречаться взглядом с его горящими глазами, которые смотрели на нее. Этот жаркий взгляд выводил ее из равновесия почти так же, как и его обжигающие поцелуи. Ее глаза остановились на его губах, когда она ласково стерла последний след пены с уголка его рта. Проведя по его полной нижней губе полотенцем последний раз, Анжи, к своему и его удивлению, выпустила его из рук, и оно упало на ковер. Дрожащие же ее пальцы оставались на его гладкой влажной губе, робко касаясь ее.
— Благодарю, — пробормотал Пекос. Она быстро убрала пальцы и почувствовала, что у нее вновь свело живот, когда чувственный теплый рот Пекоса приблизился к ней. Ненавидя себя за преступную слабость, Анжи подняла лицо, а ее губы приоткрылись в нетерпеливом ожидании. Пекос поцеловал ее, едва касаясь ее ожидающих губ, и еще раз, и еще… Затем он неожиданно впился в ее губы, дразнящими маленькими глотками потягивая ее рот к себе. Между этими мучительными волнующими поцелуями он хрипло шептал:
— Ангел, Ангел, давай встретимся, когда все улягутся спать. Мы поедем на реку Сиболо Крик. — Его рот снова впился в ее губы. Он ласково ущипнул ее нижнюю губу. — Искупаемся-ка мы при лунном свете, а, Ангел? — Пекос слегка прикасался к уголкам ее рта дразнящим языком. Пламя внутри нее все возрастало, несмотря на отчаянные усилия Анжи побороть это сумасшествие, стряхнуть с себя непрошенное желание и вырваться из его крепких объятий. — Мы поедем к огням Марфы; мы будем заниматься любовью в их жутком освещении и сделаем призраков свидетелями нашей страсти. — Его открытые губы скользили по ее горлу, и Анжи немного откинула голову назад.
Она не отвечала ему; она ничего не могла сказать. Она была смущена и еле дышала от волнения. Его обжигающий язык сводил ее с ума, вызывал в душе желание согласиться. Анжи лишь слабо вздохнула и вцепилась в его выпуклые бицепсы. Закрыв глаза, она почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног. Это произошло тогда, когда Пекос поднял ее прямо перед собой, взяв мощными руками за тоненькую талию. Анжи пыталась собраться с мыслями, что-то сказать онемевшими губами, сделать последнее решительное усилие, чтобы раз и навсегда положить этому конец. Но как она могла сделать это, когда голос Пекоса, глубокий и опьяняющий, произносил слова, которые каждая девушка так жаждет услышать?
— Ангел, ты так прекрасна. Ты пахнешь розами и медом. Я хочу тебя, девочка, я должен обладать тобою. Ты такая соблазнительная, тебя так хочется целовать, так…
— Пекос, — начала она трепетно, — я… я… Пекос! — повторяла она в смятении, когда его гладкое красивое лицо погрузилось в ложбинку меж ее грудей. Она начала вырываться из его объятий, колотить маленькими ножками по его коленям, царапать его голые плечи. Его лихорадочное дыхание, горячее, как ветер в пустыне, медленно проникало через розовую ткань, опаляя ее трепещущее тело. Анжи, потрясенная и возбужденная одновременно, чувствовала, как пылают ее щеки, а ее чувствительные соски напрягаются под корсажем. В ужасе, что Пекос поймет, что с ней происходит, она вцепилась ему в волосы и сильно потянула, умоляя:
— Пекос… не надо… пожалуйста.
— Расслабься, Ангел, — вкрадчиво проговорил он и снова приник к ней губами, бормоча ей в грудь:
— Я еще ничего не сделал. — Он продолжал жарко дышать сквозь тонкую материю.
— Ты сделал уже больше, чем допустимо! Отпустите меня, Пекос МакКлэйн! Я настаиваю, я не хочу…
Слова застряли у нее в горле. Пекос потянулся к жемчужным пуговицам на корсаже. Продолжая целовать ее грудь, она начал проворно расстегивать крошечные пуговки.
Анжи не понимала всего, что происходит. Она знала, что поцелуи Пекоса делают ее слабой и чересчур возбужденной, понимала, что и он испытывает запретную дрожь, когда они целуются. Она чувствовала его тяжелое дыхание, и подумала, что это оттого, что он хочет посмотреть на ее грудь. Ей и в голову не пришло, что он намеревается сделать больше, гораздо больше, чем просто взглянуть на нее.
Пекос медленно поднял голову. Его глаза потемнели от страсти. Анжи взглянула вниз и задохнулась от стыда. Ему удалось расстегнуть почти все пуговицы на ее корсаже. Только две или три около талии оставались застегнутыми. Ее рука потянулась, чтобы запахнуть платье.
— Ты ужасен, — вскрикнула она, готовая разрыдаться.
Отнюдь не испугавшись этих слов, Пекос игриво укусил ее за руку, которой она вцепилась в платье.
— Если ты не хочешь, чтобы я ударил тебя, Ангел, убери руку. — С этими словами он отклонился назад и посмотрел ей в глаза. — Убери руку, малышка, — сказал он мягко, — я не хочу сделать тебе больно.
Слезы обжигали ей глаза, Анжи чувствовала, как силы добра и зла яростно борются в ней. Разумом она понимала, что все, что происходит с ней, — это неправильно, что она должна закричать и позвать на помощь и выскользнуть из этих сильных мужских рук. Но сердце внутри кричало: «Еще несколько восхитительных поцелуев, несколько прекрасных мгновений в этих сильных руках!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Эмили, склонившаяся над клумбой с желтыми розами, распрямилась и повернулась на звук ее голоса. Анжи стояла в дверном проеме, очаровательно улыбаясь, ожидая похвалы и желая увидеть в добрых глазах пожилой женщины знак одобрения. Онемев на секунду от восхищения, Эмили смотрела на молодую женщину. Затем стала рассеянно стягивать белые рабочие перчатки, защищающие от шипов ее руки.
Анжи, нервничая, стояла перед ней, окутанная розовым облаком, с затаенным дыханием и вспыхнувшими щеками. Новое платье очень ей шло. Нежные с оборками рукава были украшены изысканным белым кружевом; точно такое же кружево обрамляло высокий круглый воротник. Нежная ткань ласкала благородные изгибы ее тела, двойной слой розовой материи застегивался пуговицами из натурального жемчуга от высокого узкого воротника до тоненькой талии. Блестящие волосы Анжи были уложены в великолепную прическу. Они падали густыми сверкающими волнами до пояса, а у шеи были перехвачены розовой лентой, стянутой на затылке.
Обретя, наконец, дар речи, Эмили уронила свои рабочие перчатки и всплеснула руками, одновременно вздохнув от восхищения:
— Моя дорогая, вы самая красивая молодая леди, какую я когда-либо видела. Я поражена тем, как вы изменились!
Сияя от удовольствия, Анжи ответила с улыбкой:
— Вы, правда, так думаете, тетя Эмили? — Такого рода комплименты были девушке в новинку, и она рассеянно спрашивала себя, так ли эта суета греховна и погибельна для души, как ее учили всю ее жизнь. Сегодня утром она чувствовала радость оттого, что на ней было надето такое красивое новое платье. Она ощущала себя очень хорошенькой, и это было приятно. Без сомнения, не такой уж это и грех — гордиться своей внешностью.
— Да. Я действительно думаю, что вы очень красивы, Анжи, — Эмили протянула к ней руки. — Пойдемте, такая красота может сравниться только с одной из моих лучших роз.
Счастливо кивнув, Анжи поспешила за ней по каменному полу. Аромат множества роз различных сортов наполнял теплый воздух. Подойдя к мисс Йорк, Анжи взяла протянутую руку, и вместе они медленно пошли вокруг усыпанных цветами клумб. Эмили тщательно осматривала каждый великолепный цветок, отыскивая как раз такую розу, которая самым лучшим образом подчеркнула бы нежную красоту Анжи.
— Ах, — вздохнула она, наконец, указывая на потонувшую в зелени клумбу, на которой росла только одна темно-розовая роза поистине прекрасной формы. — Это именно то, что вам нужно, Анжи.
Анжи покачала светловолосой головой:
— О нет, мэм, я не могу взять ее. Она здесь только одна такая, она особенная.
С мягкой улыбкой на губах тетушка Эмили посмотрела на неизбалованную девушку. Срезая розовый цветок у основания, она сказала то, о чем думала:
— Анжи, это вы особенная. Вы и эта роза словно созданы друг для друга.
— Вы так добры, — пробормотала Анжи, и дрожь пробежала по всему ее телу от мысли, что кто-то считает ее особенной. Она держала голову неподвижно, пока мисс Эмили продевала сладко пахнущую розу под розовой лентой над ее левым ухом.
— Вот так, — Эмили отступила на шаг назад и залюбовалась девушкой и розой. Точно такого же цвета, как и платье, цветок подчеркивал румянец щек Анжи и придавал ее маленькому ротику еще большую красоту.
Чувствуя, как сжимается ее горло, когда она смотрит на невинного прекрасного ребенка, Эмили сказала:
— А теперь, Анжи, почему бы вам не побежать в комнату Пекоса и не поторопить его? Он обещал отвезти нас в Марфу, и я уже хочу трогаться в путь. Пойду освежиться. Это займет не более получаса.
Не желая рассказывать доброй заботливой женщине о своем далеко не беспричинном страхе перед Пекосом, Анжи почувствовала неприятный холодок в животе. Больше всего она не хотела оставаться наедине с грубым самонадеянным Пекосом МакКлэйном. Такая перспектива вызвала у нее страх. Но все же она не осмелилась поделиться своими сомнениями с его тетей. Было очевидно, что Эмили Йорк испытывала большую нежность к своему единственному племяннику. И Анжи сомневалась, что она когда-нибудь поверит в то, что красавец Пекос силой вынуждает женщин сносить свои непрошенные объятия. У нее не было иного выхода, как выполнить пожелание мисс Эмили.
— Да, мисс Эмили, — сказала Анжи, улыбнувшись кончиками губ. — Я поговорю с ним через дверь. Спасибо за прекрасную розу. — Ее маленькая ручка коснулась бархатных лепестков, и она нехотя пошла прочь.
— Не за что, Анжи. — Эмили смотрела, как розовое облако исчезает в дверном проеме теплицы.
В ушах Анжи отдавалось тревожное биение сердца, когда она медленно шла по коридору по направлению к спальне Пекоса. Убеждая себя оставаться спокойной, надеясь, что ничего постыдного не произойдет, что все, что от нее требуется, — просто постучать в дверь и сказать ему, что она и тетя Эмили ждут Пекоса у экипажа, Анжи все же остановилась, не решаясь войти к нему в комнату. Ее сердце все еще громко колотилось, когда она, наконец, постучала, и низкий мужской голос спросил:
— Кто там?
— Это… это Анжи… Анжи Уэбстер, мистер МакКлэйн. — Она ненавидела себя за заикание. Страстно желая укрыться в холле, Анжи стиснула руки, готовая немедленно убежать.
Но не успела она и шагу ступить, как высокая дверь распахнулась, и Пекос встал перед ней, глядя сверху вниз. К смущению Анжи, он был без рубашки, хотя, казалось, нисколько не стыдился этого. Нижняя часть его лица была покрыта толстым слоем мыльной пены, а с шеи свисало белоснежное полотенце. Внезапно осознав, что смотрит на него во все глаза, Анжи смущенно пробормотала:
— О… простите, я не думала…
Чувственные губы Пекоса искривились в насмешливой улыбке, как будто он посчитал ее вторжение забавным. Он положил свою ладонь поверх ее руки.
— Вы не сделали ничего такого, за что нужно извиняться, Ангел. — Его голос был обычным, манеры спокойными и дружелюбными. Длинные пальцы ласково пожали ее руку, а серые глаза пристально разглядывали девушку. Он провел ее в комнату и закрыл дверь.
Звук закрываемой двери наполнил Анжи беспокойством. Она повернулась к нему так быстро, что наткнулась на упругую обнаженную грудь Пекоса и тут же почувствовала себя еще более неловко. Чтобы удержать равновесие, она инстинктивно приблизилась к нему. Пекос любезно поддержал ее за плечи, его сильное тело было хорошей опорой.
В смятении от его близости Анжи отступила на несколько шагов. Ей трудно было справиться со своими чувствами. Его широкая мускулистая грудь находилась на уровне ее глаз и волновала ее. На правой стороне груди Пекоса виднелся белый шрам, который начинался прямо над плоским соском, извивался вниз по жестким ребрам к талии и исчезал под поясом брюк.
Анжи не могла отвести глаз от этого шрама. Она сама не знала почему, но ей страстно хотелось прикоснуться к этому шраму. Пока ее глаза скользили по нему, запах теплого тела Пекоса взволновал ее, убыстряя и без того частый пульс. Полная решимости не поддаться его чарам, Анжи отвела взгляд в сторону и стала смотреть в пол.
Едва слышно, сосредоточив внимание на затейливых узорах терракотового ковра, она сказала:
— Пожалуйста, Пек… Мистер МакКлэйн… мне не подобает находиться в вашей спальне при закрытых дверях. Не будете ли вы так добры открыть их?
— Этот ковер представляет для вас исключительный интерес, Ангел? — пошутил он и сделал шаг к ней. Слегка дрожа, Анжи страдальчески сморщилась, когда твердые пальцы взяли ее за подбородок и приподняли его, заставляя взглянуть в глаза Пекоса. Эти насмешливые серые глаза поблескивали озорными огоньками, красивый рот растянулся в широкой ухмылке, сметая с лица мыльную пену. Его глаза поймали ее взгляд, а голос зазвучал тепло и приглушенно:
— Ангел, вы явились без приглашения в мою комнату в то самое время, когда я был не одет. И тут же бесстыдно прижались своим маленьким чудным телом к моему. Затем, как будто я во всем виноват, вы начинаете ругать меня, говоря, что это неприлично. — Он осуждающе поцокал языком и погладил руками ее шею. Его смуглые пальцы убрали прядь золотистых волос с ее плеча, затем прикоснулись к розе, заколотой за ухом. — Знаете, что я думаю, Ангел? — Анжи стояла, оцепенев, глядя на него испуганными глазами, в то время как его лицо медленно приближалось к ее лицу. — Я думаю, что вам так же, как и мне, доставляет удовольствие вести себя неподобающим образом. — Его улыбающиеся губы почти касались ее губ.
Анжи открыла было рот, чтобы возразить. Но еще до того, как она успела хоть что-то сказать, теплые губы Пекоса сковали поцелуем ее трепещущий рот, превратив крик о помощи в слабый стон. С широко открытыми от возмущения глазами Анжи смотрела на гладкую смуглую кожу, длинные густые ресницы и белую мыльную пену, касавшуюся ее лица. Она почувствовала, как эти длинные ресницы щекочут ее, когда Пекос закрыл глаза и прижался губами к ее губам. Он как будто совершенно забыл о мыльной пене на собственном лице.
Если для Пекоса казалось само собой разумеющимся целовать сладкие полуоткрытые губы, то для Анжи, у которой кружилась голова, это было совсем не так. Но скоро она перестала об этом думать. Она была слишком возбуждена его поцелуем и приятными ощущениями, которые он вызывал. Высокий полуобнаженный мужчина проник горячим влажным языком в ее рот, отчего ее шею и лицо бросило в жар. У нее возникло странное чувство пустоты в животе, которое возникает, когда падаешь с высоты. Анжи была абсолютно уверена, что то, что он делает, для нее должно быть ужасно греховным. Это было потворством страсти. Это было неправильно! Это было позорно! Это было ужасно! Это было… прекрасно!
Все попытки вырваться из его объятий, оторвать губы от его рта, выскользнуть из комнаты окончились лишь тем, что в душе Анжи проснулась ее врожденная чувственность и желание быть любимой. Страстный поцелуй Пекоса все продолжался, и Анжи почувствовала, как ее тело обмякло в его крепких руках. Она нетерпеливо ответила его горячему языку, который проник глубоко в ее рот, вызывая у нее головокружение, жар и страх одновременно. Пекос тихо застонал и прижал ее теснее к себе. Почувствовав, как ее груди распластываются под его покрытой волосками грудью, Анжи даже не представляла, как положение их тел влияет на Пекоса.
Его кровь закипела, когда мягкие полные груди, покрытые только двойным слоем розовой органзы, соблазнительно прижались к нему. Анжи выгнулась ему навстречу, в то время как он откинул ее голову назад, целуя ее жадно, требовательно, страстно. Когда Анжи почувствовала, что умрет, если его поцелуй не прекратится, жаркие губы Пекоса неохотно оторвались от нее, тогда она жадно глотнула воздух. И тут же почувствовала слабый привкус мыльной пены на губах и языке.
— Возьми полотенце, — низкий охрипший голос прозвучал над ее ухом. Пекос ласково ущипнул мягкую мочку, продолжая пачкать ее лицо пеной.
Полотенце, свисавшее с его шеи, было очень близко от ее лица. Ей нужно было только чуть-чуть наклониться вперед. И Анжи потерлась лицом о пушистую белую ткань, убирая остатки пены с лица. Пока она вытиралась, губы Пекоса уверенно скользили по ее длинной шее, прокладывая на ней белую мыльную тропинку.
— Пекос, — сказала она, отчаянно пытаясь взять себя в руки, — ты меня пачкаешь…
Его темная голова медленно поднялась, и он посмотрел на Анжи.
— Прости, котик, — пробормотал он, и его руки скользнули к ее бедрам, теснее прижимая девушку к себе. Верхняя часть его тела немного отклонилась назад, и он хрипло попросил:
— Вытри меня, малышка.
Это было подобно приказу для взволнованной дрожащей девочки, которая всю жизнь привыкла повиноваться. Не говоря ни слова, Анжи подняла один конец толстого полотенца и начала ласково вытирать его лицо. Она покорно терла его, стараясь не встречаться взглядом с его горящими глазами, которые смотрели на нее. Этот жаркий взгляд выводил ее из равновесия почти так же, как и его обжигающие поцелуи. Ее глаза остановились на его губах, когда она ласково стерла последний след пены с уголка его рта. Проведя по его полной нижней губе полотенцем последний раз, Анжи, к своему и его удивлению, выпустила его из рук, и оно упало на ковер. Дрожащие же ее пальцы оставались на его гладкой влажной губе, робко касаясь ее.
— Благодарю, — пробормотал Пекос. Она быстро убрала пальцы и почувствовала, что у нее вновь свело живот, когда чувственный теплый рот Пекоса приблизился к ней. Ненавидя себя за преступную слабость, Анжи подняла лицо, а ее губы приоткрылись в нетерпеливом ожидании. Пекос поцеловал ее, едва касаясь ее ожидающих губ, и еще раз, и еще… Затем он неожиданно впился в ее губы, дразнящими маленькими глотками потягивая ее рот к себе. Между этими мучительными волнующими поцелуями он хрипло шептал:
— Ангел, Ангел, давай встретимся, когда все улягутся спать. Мы поедем на реку Сиболо Крик. — Его рот снова впился в ее губы. Он ласково ущипнул ее нижнюю губу. — Искупаемся-ка мы при лунном свете, а, Ангел? — Пекос слегка прикасался к уголкам ее рта дразнящим языком. Пламя внутри нее все возрастало, несмотря на отчаянные усилия Анжи побороть это сумасшествие, стряхнуть с себя непрошенное желание и вырваться из его крепких объятий. — Мы поедем к огням Марфы; мы будем заниматься любовью в их жутком освещении и сделаем призраков свидетелями нашей страсти. — Его открытые губы скользили по ее горлу, и Анжи немного откинула голову назад.
Она не отвечала ему; она ничего не могла сказать. Она была смущена и еле дышала от волнения. Его обжигающий язык сводил ее с ума, вызывал в душе желание согласиться. Анжи лишь слабо вздохнула и вцепилась в его выпуклые бицепсы. Закрыв глаза, она почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног. Это произошло тогда, когда Пекос поднял ее прямо перед собой, взяв мощными руками за тоненькую талию. Анжи пыталась собраться с мыслями, что-то сказать онемевшими губами, сделать последнее решительное усилие, чтобы раз и навсегда положить этому конец. Но как она могла сделать это, когда голос Пекоса, глубокий и опьяняющий, произносил слова, которые каждая девушка так жаждет услышать?
— Ангел, ты так прекрасна. Ты пахнешь розами и медом. Я хочу тебя, девочка, я должен обладать тобою. Ты такая соблазнительная, тебя так хочется целовать, так…
— Пекос, — начала она трепетно, — я… я… Пекос! — повторяла она в смятении, когда его гладкое красивое лицо погрузилось в ложбинку меж ее грудей. Она начала вырываться из его объятий, колотить маленькими ножками по его коленям, царапать его голые плечи. Его лихорадочное дыхание, горячее, как ветер в пустыне, медленно проникало через розовую ткань, опаляя ее трепещущее тело. Анжи, потрясенная и возбужденная одновременно, чувствовала, как пылают ее щеки, а ее чувствительные соски напрягаются под корсажем. В ужасе, что Пекос поймет, что с ней происходит, она вцепилась ему в волосы и сильно потянула, умоляя:
— Пекос… не надо… пожалуйста.
— Расслабься, Ангел, — вкрадчиво проговорил он и снова приник к ней губами, бормоча ей в грудь:
— Я еще ничего не сделал. — Он продолжал жарко дышать сквозь тонкую материю.
— Ты сделал уже больше, чем допустимо! Отпустите меня, Пекос МакКлэйн! Я настаиваю, я не хочу…
Слова застряли у нее в горле. Пекос потянулся к жемчужным пуговицам на корсаже. Продолжая целовать ее грудь, она начал проворно расстегивать крошечные пуговки.
Анжи не понимала всего, что происходит. Она знала, что поцелуи Пекоса делают ее слабой и чересчур возбужденной, понимала, что и он испытывает запретную дрожь, когда они целуются. Она чувствовала его тяжелое дыхание, и подумала, что это оттого, что он хочет посмотреть на ее грудь. Ей и в голову не пришло, что он намеревается сделать больше, гораздо больше, чем просто взглянуть на нее.
Пекос медленно поднял голову. Его глаза потемнели от страсти. Анжи взглянула вниз и задохнулась от стыда. Ему удалось расстегнуть почти все пуговицы на ее корсаже. Только две или три около талии оставались застегнутыми. Ее рука потянулась, чтобы запахнуть платье.
— Ты ужасен, — вскрикнула она, готовая разрыдаться.
Отнюдь не испугавшись этих слов, Пекос игриво укусил ее за руку, которой она вцепилась в платье.
— Если ты не хочешь, чтобы я ударил тебя, Ангел, убери руку. — С этими словами он отклонился назад и посмотрел ей в глаза. — Убери руку, малышка, — сказал он мягко, — я не хочу сделать тебе больно.
Слезы обжигали ей глаза, Анжи чувствовала, как силы добра и зла яростно борются в ней. Разумом она понимала, что все, что происходит с ней, — это неправильно, что она должна закричать и позвать на помощь и выскользнуть из этих сильных мужских рук. Но сердце внутри кричало: «Еще несколько восхитительных поцелуев, несколько прекрасных мгновений в этих сильных руках!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44