— Похоже, посторонних тут нет, — проговорил я.— Точно, — откликнулся Чико, и мы притормозили на гравийной дорожке. Я выбрался из машины и отправился на поиски Генри Трейса. Уборщица, которую я встретил у входа в дом, сообщила мне, что он вон там, направо, у себя в офисе.Когда я вошел. Генри дремал в кресле. Мой приход разбудил его. Он сразу проснулся, как человек, привыкший спать урывками. Моложавый мужчина с безукоризненными манерами, короче, полная противоположность грубоватому, жесткому и лукавому Тому Гарви. Согласно бытующему мнению. Трейс считал выращивание лошадей настоящим большим бизнесом. Он полагал, что с кобылами способен управиться любой мало-мальски подготовленный человек. Однако его первые слова не соответствовали этому образу.— Простите. Я не спал полночи... А собственно говоря, кто вы такой? Мы когда-нибудь встречались?— Нет. — Я покачал головой. — Я просто надеялся вас повидать. Меня зовут Сид Холли.— Да? А вы не родственник... Боже мой. Вы — это он.— Я — это он.— Что я могу для вас сделать? Хотите выпить кофе? — Он протер глаза. Миссис Эванс вам сейчас сварит.— Не беспокойтесь. Если только...— Нет. Валяйте. — Он поглядел на часы. — Вам хватит десяти минут? У меня деловое свидание в Ньюмаркете.— В сущности, все очень неясно, — начал я. — Мне нужно узнать, в каком состоянии сейчас два жеребца, которых вам привезли.— Какие два жеребца?— Глинер, — проговорил я. — И Зингалу. Мне пришлось рассказать, почему это меня интересует и почему он должен сообщить мне о них. В конце концов он, подобно Тому Гарви, пожал плечами и ответил, что особой тайны тут нет.— Наверное, мне не следует это говорить, но я бы не советовал клиентам делать на них ставку, — признался он. Очевидно, Трейс решил, что цель моего визита именно такова. — У них могут возникнуть трудности со спариванием, хотя им всего по четыре года.— Почему?— У жеребцов плохо с сердцем. Они устают от долгих тренировок.— Оба?— Да. Потому-то они в три года и перестали участвовать в скачках. И, по-моему, с тех пор их здоровье еще ухудшилось.— Кто-то упоминал, что Глинер прихрамывает, — неуверенно произнес я.Генри Трейс с грустью посмотрел на меня.— У него артрит. В этом городе ничего нельзя сохранить в тайне.На столе зазвонил будильник. Трейс привстал и выключил его.— Боюсь, что мне пора. — Он зевнул. — В это время у меня особенно напряженный график.Он достал из ящика стола электробритву и занялся своим подбородком.— У вас все, Сид?— Да, — откликнулся я. — Спасибо.Чико захлопнул дверцу машины, и мы поехали назад в город.— У них плохо с сердцем, — поделился с ним я.— Плохо с сердцем.— Настоящая эпидемия, тебе так не кажется?— Давай спросим у ветеринара Бразерсмита. Чико прочел адрес. Он жил на Мидлтон-роуд.— Да, я знаю. Этот дом принадлежал старому ветеринару Фулетту. В свой последний приезд я еще застал его в живых.Чико улыбнулся.— Занятно, когда кто-то помнит тебя сопливым мальчишкой-подручным, которого дразнили старшие.— И у меня от страха мурашки по коже бегали.— Ну, что же, вполне обычная реакция. Я провел в Ньюмаркете пять лет приехал туда в семнадцать и покинул город в двадцать один год. Там я выучился ездить верхом, скакать, да и вообще понял, что такое жизнь. Мне попался хороший старый наставник, и, поскольку я каждый день видел его жену, знал, как он живет и как ему удается все организовать, постепенно превратился из оболтуса в человека с приличными манерами. Он научил меня обращаться с деньгами, когда я начал много зарабатывать. Потом он решил, что с меня довольно, и отпустил. Я осознал, что его конюшня была для меня лучшей школой. Иными словами, с его помощью я приобрел социальный статус. Да, мне повезло с наставником, и в дальнейшем моя судьба складывалась удачно — я достиг высот в деле, которое по-настоящему любил. Но вот когда после этого вам изменяет удача, такое, черт побери, трудно пережить.— Ты все вспоминаешь? — обратился ко мне Чико.— Да.На подъезде к городу мы миновали ипподром. Лошадей там было немного, что меня не удивило: позднее утро, они на привязи или в стойлах, а каких-то уже развезли по домам.Я свернул, осмотрев знакомые уголки. Мы выбрались из машины, и я отправился искать ветеринара.Мистера Бразерсмита на месте не оказалось. Мне сказали, что если я хочу срочно с ним связаться, то должен подъехать в конюшню на Бьюри-роуд. Его вызвали туда к заболевшей лошади. А если дело терпит, мне лучше зайти к нему домой, через полчаса он вернется завтракать. Мы поблагодарили служащих, снова сели в машину и начали ждать.— У нас есть и другая работа, — напомнил я Чико. — Нам надо проверить синдикаты.— А я думал, что этим занимается только Жокейский Клуб.— Да, обычно они все делают сами. Но у нас иная задача — проверить человека, который курирует синдикаты.— Рискованное дельце, — поразмыслив, отозвался Чико.— Но так, чтобы он об этом не догадался.— Неужели? Я кивнул.— Речь идет об отставном суперинтенданте Эдди Кейте.Чико разинул рот.— Ты шутишь.— Нет.— Но ведь он сыщик. Сыщик из Жокейского Клуба.Я поведал ему о сомнениях Лукаса Вейнрайта, и Чико заявил, что Лукас Вейнрайт, должно быть, ошибся. Вот нам и надо выяснить, спокойно принялся убеждать его я, прав он или нет.— И как мы это сможем сделать?— Не знаю. А ты как считаешь?— По-моему, мозговой центр нашей группы — ты, а не я.Параллельно Мидлтон-роуд тянулась грязная Рэндж-ровер. Мы повернули к дому Бразерсмита, одновременно выскочили из «Шимитара» и приблизились к мужчине в твидовом костюме, только что выбравшемуся из своего драндулета.— Мистер Бразерсмит?— Да. В чем дело?Он был молод, нервен и постоянно оглядывался через плечо, словно его там кое-что беспокоило. Я решил, что он или приехал раньше времени, или, наоборот, опоздал.— Вы не уделите нам несколько минут? — спросил я. — Это Чико Барнс, а я Сид Холли. Тут есть ряд вопросов...Услышав, как меня зовут, он мгновенно отреагировал и посмотрел на мои руки, остановив взгляд на левой.— Вы — человек с электропротезом?— Э... да, — смущенно пробормотал я.— Тогда заходите. Можно мне на него поглядеть?Он повернулся и уверенно зашагал к дому. Но я стоял на месте и мечтал поскорее отсюда выбраться.— Идем, Сид, — затормошил меня Чико, направившись вслед за Бразерсмитом.Он посмотрел на меня и остановился.— Покажи ему руку, Сид, если он так хочет, и, возможно, он нам чем-нибудь поможет.Услуга за услугу, мелькнуло у меня в голове... Допустим, но цена меня совсем не устраивает. Я нехотя побрел в хирургический кабинет Бразерсмита.Он задал мне массу вопросов, говоря четко и ясно, как с больным, а я отвечал ему с подчеркнутым безразличием. У меня накопился немалый опыт, как-никак я частенько посещал Инвалидный центр.— Вам не трудно вращать запястьем? — спросил он.— Да, немного. — Я показал ему, как это делается. — Там вставлено нечто вроде чашечки, которая соединяется с пальцами. Другой электрод, подключаясь, вызывает определенные импульсы, благодаря которым рука и поворачивается.Я понял — он хочет, чтобы я снял протез и показал его. Однако я не собирался этого делать. Наверное, он почувствовал и не стал меня просить.— Он очень прочно соединен с вашим локтем, — произнес он, постаравшись деликатно обойти острые углы.— Во всяком случае, не падает. Бразерсмит кивнул головой.— И вы легко снимаете и прикрепляете его?— Я пользуюсь пудрой из талька. Она хорошо скрепляет. — Я не стал подробно объяснять.Чико открыл рот, но тут же закрыл его, уловив мой неприязненный взгляд Он не сказал Бразерсмиту о том, что часто я снимаю протез с большим трудом.— Вы рассчитываете приспособить подобное устройство для лошадиных ног? поинтересовался Чико.Бразерсмит поднял голову. Лицо у него по-прежнему было напряженное. Он серьезно ответил:— Технически это вполне возможно, но я сомневаюсь, что кому-нибудь удастся вытренировать лошадь или заставить электроды реагировать на импульсы ее мозга.К тому же мы не оправдаем расходы.— Я просто пошутил, — небрежно заметил Чико.— Разве? Да, я понял. Но нередко случалось, что у лошади приживался протез. Я как-то прочел об удачном протезе передней ноги у одной породистой кобылы. Она с ним нормально бегала и даже родила здорового жеребенка.— Ага. — Поворот темы обрадовал Чико. — Знаете, за этим мы и приехали.Узнать о кобыле. Только эта в отличие от вашей недавно умерла.Бразерсмит без всякого удовольствия переключился с разговора об искусственных конечностях на расспросы о лошадях с больным сердцем.— Ее звали Бетезда, — проговорил я, опустил рукав и застегнул запонку.— Бетезда? — Он наморщил лоб, и его взгляд из беспокойного сделался огорченным. — Простите, я не в силах припомнить...— Это кобыла из конюшни Джорджа Каспара, — уточнил я. — В два года она считалась одной из лучших, а в три у нее начались сердечные спазмы, и она перестала выступать. Ее отправили на обследование, потом она ожеребилась, но во время родов у нее остановилось сердце.— Бедняга, — с явным сочувствием воскликнул он. — Какая жалость. Но я уже объяснял вам, что имею дело с массой лошадей и порой даже не знаю их клички.Вас, наверное, волнует вопрос со страховкой, или вы полагаете, что всему виной халатное обращение? Уверяю вас...— Нет, — успокоительно произнес я, — вы ошибаетесь. Мы имели в виду совсем иное. Но, может быть, вы припомните, как лечили Глинера и Зингалу?— Да, конечно. Этих двух я прекрасно помню. Настоящий позор для Джорджа Каспара. Такое разочарование.— Расскажите нам о них поподробнее.— Да тут и рассказывать, собственно, нечего. Обычная история, за исключением того, что в два года оба жеребца были в отличной форме.— Что вы имеете в виду? — недоуменно спросил я.Он нервно задергал головой, решая, как лучше выразить нелестное мнение, — Я не уверен, стоит ли мне так говорить о ведущих тренерах вроде Каспара, но дело в том, что сердце двухлетки нетрудно запороть, особенно если речь идет о призовых лошадях. Их можно заездить, а вы сами знаете, напряжение на скачках колоссальное. Когда жокей следует всем правилам, то загоняет лошадь, и хотя она побеждает, но слишком дорогой ценой — собственного будущего.— Глинер выиграл скачки в Донкастере, но пришел к финишу в грязи, задумчиво проговорил я. — Я его видел. Это был очень тяжелый заезд.— Верно, — согласился Бразерсмит. — Потом я его тщательно осмотрел.Болезнь не приходит сразу. До скачек в Гинеях он казался мне вполне здоровым.Но после них у него началось страшное истощение. На первых порах мы думали, что это вирус, но через несколько дней обнаружили у него сильное сердцебиение и поняли, в чем тут причина.— Какой вирус? — насторожился я.— Давайте разберемся... Вечером в Гинеях у него была легкая лихорадка, как бывает при простуде. Но вскоре озноб прошел. Значит, дело в другом, и у него разболелось сердце. Но мы не сумели это предвидеть.— У какого процента лошадей развиваются сердечные заболевания? — задал я вопрос.Не покидавшая его ни на минуту тревога уменьшилась, когда мы наконец затронули нейтральную тему.— Наверное, у десяти процентов учащенное сердцебиение. Но, как правило, это ни о чем не свидетельствует. Владельцы не любят покупать таких лошадей, но поглядите на Ночку. Она выиграла чемпионат в Харди, а ведь у нее сердечные спазмы.— Вам часто попадались лошади, переставшие выступать из-за болей в сердце?Он пожал плечами.— Может быть, одна или две из сотни. Джордж Каспар за все годы вытренировал сто тридцать лошадей, подумал я.— Как, по-вашему, скакуны с плохими сердцами встречались у Джорджа Каспара чаще, чем у других тренеров?Он опять заметно расстроился.— Не знаю, смогу ли я вам ответить.— Если «нет», то в чем проблема? — добродушно произнес я.— Но цель вашего вопроса...— Один клиент желал узнать, — на ходу сочинил я и с огорчением ощутил, как легко далась мне эта ложь, — может ли он послать Джорджу Каспару отличного годовалого жеребца. Он попросил меня проверить, как обстоят дела у Глинера и Зингалу.— Да. Понимаю. Нет, ему незачем волноваться. Ничего серьезного. Конечно, Каспар — замечательный тренер. Если ваш клиент не станет слишком жадничать, когда его лошади исполнится два года, то никакого риска не будет.— В таком случае спасибо. — Я встал и пожал ему руку. — Я полагаю, что у Три-Нитро здоровое сердце?— Абсолютно. Крепкий жеребец без всяких изъянов. И сердце у него стучит, как гонг, громко и четко. Глава 6 — Ну, вот и все, — проговорил Чико, когда нам принесли пиво и пирог из ресторана отеля. — Конец истории. У миссис Каспар поехала крыша, и к молодняку не подпустят никого, кроме Джорджа Каспара.— Услышав это, она явно не придет в восторг, — отозвался я.— А ты ей скажешь?— Прямо сейчас. Если она по-прежнему убеждена, мои слова могут ее немного отрезвить.Я набрал номер телефона Джорджа Каспара и попросил Розмари, передав, что звонит мистер Барнс. Она подошла и неуверенно спросила, как и всегда в разговоре с незнакомцем:— Мистер... Барнс?— Это Сид Холли.Она сразу перешла в наступление.— Я не собираюсь с тобой общаться.— Но, может быть, вы со мной встретитесь?— Конечно, нет. Мне незачем ехать в Лондон.— Мне надо вам многое сообщить, — пояснил я. — И, честно признаться, не думаю, что вам нужно маскироваться и вести себя в таком духе.— Я не желаю, чтобы кто-то в Ньюмаркете увидел меня вместе с тобой.Однако она все же согласилась подъехать, усадить в свою машину Чико и двинуться, куда он укажет. Мы с Чико отыскали на карте место, способное привести в чувство любого параноика. Кладбище в Бартон Миллс, в восьми милях от Норвича.Мы припарковались у ворот, и Розмари направилась со мной по дорожке вдоль могил. Она снова надела плащ и повязала шарф, но на сей раз обошлась без парика. От резкого ветра пряди ее светло-каштановых волос выбились из-под шарфа и упали ей на глаза. Она откинула их нетерпеливым жестом. Ее движения были не такими порывистыми, как во время визита ко мне, но по-прежнему слишком нервными.Я рассказал ей о встречах с Томом Гарви и Генри Трейсом на их фермах. Я рассказал ей о беседе с Бразерсмитом и передал все, что они говорили. Она слушала и покачивала головой.— Лошадей испортили, — упрямо заявила она. — Я в этом уверена.— Каким образом?— Я не знаю, каким образом, — отрывисто и злобно бросила Розмари. От волнения ее губы некрасиво подергивались. — Но я предупреждаю, скоро они доберутся и до Три-Нитро. Через неделю состоятся скачки в Гинеях. Вы должны сохранить его в безопасности хотя бы эту неделю.Мы шли по дорожке мимо могильных холмиков и серых, потускневших от дождей надгробных памятников.Траву скосили, но я не заметил на могилах цветов. Посетителей тоже не было видно. Казалось, что здесь покоятся лишь давно умершие и всеми забытые. Теперь хоронят, скорбят и оплакивают на муниципальном участке, далеко за городом, а тут — одни могильные холмики и пышные венки.— Джордж удвоил охрану Три-Нитро, — сообщил я.— Я знаю. Не мели чепухи. Я нехотя продолжил:— Если события будут развиваться нормально, ему придется хорошенько оттренировать Три-Нитро перед скачками в Гинеях. Возможно, вплоть до субботнего утра?— Я так полагаю. Что ты имеешь в виду? И почему ты спросил?— Ну... — Я помолчал, размышляя, разумно ли делиться с Розмари появившейся у меня теорией, пока та не подтвердилась, да, очевидно, и не сможет подтвердиться.— Продолжай, — неприязненно произнесла она. — Что ты хотел сказать?— Вы не могли бы понаблюдать и попросить Джорджа принять все меры предосторожности, когда он выведет Три-Нитро в последний раз перед скачками.Особенно если лошадь пустится галопом. — Я сделал паузу. — Проверить седло и тому подобное.— О чем ты говоришь? — с яростью напустилась на меня Розмари. — Ради Бога, разъясни. Почему ты так озабочен?— Множество скачек были проиграны, потому что лошадей чересчур загоняли на тренировках.— Разумеется, — торопливо вставила она. — Это всем известно. Но Джордж так не поступал. Никогда.— А что, если в седло положили свинец? А что, если трехлетка пустилась в галоп с пятью фунтами тяжелого груза? А потом через несколько дней ей предстояли тяжелейшие испытания в Гинеях? И от Напряжения у нее заболело сердце?— Боже мой! — воскликнула она. — Боже мой!— Я не утверждаю, что подобное случилось с Зингалу и Глинером. Я только высказал предположение. И если оно верно... то в этом замешан кто-то из вашей конюшни.Она опять затряслась нервной дрожью.— Ты должен продолжить расследование, — проговорила она. — Пожалуйста, попытайся еще что-нибудь узнать. Я привезла тебе деньги. — Она опустила руку в карман плаща и достала оттуда маленький коричневый конверт. — Тут наличные. Я не смогла выписать чек.— А я его и не заработал, — откликнулся я.— Нет. Да. Возьми их. — Она настаивала, и в конце концов я, не открывая конверт, положил его к себе в карман.— Позвольте мне посоветоваться с Джорджем, — предложил я.— Нет. Он страшно разозлится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30