— А кто говорил, что я могу приезжать сюда в любое время?Через час мы уложили Чико в постель, а я удобно устроился на золотистом диване, снял ботинки и с наслаждением вытянул ноги.Чарльз спустился в гостиную и сообщил, что врач осмотрел Чико и готов помочь мне. Я поблагодарил и наотрез отказался.— Он даст тебе что-нибудь болеутоляющее, как и Чико.— Вот этого-то я и не хочу. Надеюсь, что Чико его лекарство не повредило.— Но ты же сам просил вызвать врача. Целых шесть раз. — Чарльз немного помедлил. — Он тебя ждет.— Я знаю, Чарльз, — отозвался я. — Дайте мне подумать. Я хочу просто посидеть и подумать. Пожелайте врачу спокойной ночи и ложитесь спать.— Нет, — возразил он. — Так нельзя.— Как хотите, а я поступлю по-своему. Я до сих пор чувствую... — Я осекся.Я до сих пор чувствовал себя так, словно с меня содрали кожу, но не мог об этом сказать.— Ты ведешь себя неразумно.— Нет. Все, что случилось, неразумно. Вот в чем дело. Так что идите и оставьте меня в покое.Я и прежде обращал внимание, что, когда тело корчится от боли, сознание проясняется и мозг начинает активно работать. Это время необходимо использовать. Тратить его попусту — преступно.— Ты видел кожу Чико? — спросил он.— Несколько раз, — спокойно и даже довольно небрежно откликнулся я.— Твоя в таком же состоянии?— Я не смотрел.— Ну вот, ты и рассердился.— Да, — проговорил я. — Ложитесь спать.Когда он ушел, я сел и живо припомнил весь обрушившийся на меня кошмар.Это уж слишком, как сказал бы Чико.Слишком? Почему?Чарльз снова спустился в гостиную в шесть часов. Он по-прежнему был в халате и показался мне совершенно невозмутимым.— Ты еще здесь? — проговорил он.— Ага.— Хочешь кофе?— Лучше чай.Он вышел и вскоре принес две большие чашки. Одну из них поставил на столик прямо у дивана, а сам сел со своей чашкой в кресло. Он не отрывал от меня глаз, но их взгляд был невыразительным.— Ну, как? — осведомился он. Я вытер лоб.— Когда вы смотрите на меня, — нерешительно начал я. — Нет, не сейчас.Интересно, что вы во мне видите?— Ты же сам знаешь.— Вы видите мои страхи, сомнения, стыд, сознание бесполезности и неприспособленность?— Конечно, нет. — Кажется, его изумил мой вопрос. Он отпил глоток чая и серьезным тоном проговорил:— Ты никогда не выказывал таких чувств.— У каждого человека есть внешний и внутренний мир, — отозвался я. — И они могут не совпадать.— Это, что, окончательный вывод?— Нет. — Я взял чашку и подул на кипяток. — Для себя я просто комок нервов. Мне кажется, что я весь состою из страха, нерешительности и глупости. А для других... Что ж, это выглядит иначе. Поэтому мы с Чико и угодили в такую передрягу. — Я отпил глоток. Чарльз по обыкновению заварил чай так крепко, что у меня защипало язык. Впрочем, иногда мне это нравилось. — Когда мы начали расследование, нам подфартило. Иными словами, работа оказалась сравнительно легкой, и нас стали считать везунчиками. А на самом деле мы немногого добились.— И это, конечно, значит, что вы действовали наугад, — сухо заметил Чарльз.— Вы же знаете, что я хочу сказать.— Да, знаю. Томас Улластон звонил мне вчера утром. Он сказал, что хочет выяснить, как быть с распорядителями на скачках в Эпсоме. Полагаю, что это лишь предлог. Ему не терпелось сообщить, что он о тебе думает. По его мнению, ты нашел себя в расследованиях, и хорошо, что ты больше не жокей.— А вот мне жаль. Теперь я был бы жокеем экстра-класса, — со вздохом признался я.— Итак, кто-то напал вчера на тебя и Чико, испугавшись вашего нового успеха?— Это не совсем точно, — возразил я и рассказал ему, о чем думал ночью. Он жадно слушал, и его чай успел остыть.Когда я кончил, он долго молчал и глядел на меня, а потом произнес:— Похоже, что вчера у тебя был ужасный вечер.— Да, вы правы.Он снова замолчал, а через минуту спросил:— И что же дальше?— Я прикидываю, — робко сказал я, — сможете ли вы мне сегодня помочь. У меня есть несколько дел, а я...— Ну, конечно, — охотно отозвался он. — А что именно ты собирался сделать?— По четвергам вы бываете в Лондоне. Не трудно ли вам поехать на «Лендровере» вместо «Роллса», оставить его на стоянке и забрать мою машину?— Если ты так хочешь, — без особого энтузиазма откликнулся он.— Там в чемодане лежат новые батарейки, — пояснил я.— Разумеется, я поеду.— Не могли бы вы до этого забрать в Оксфорде фотографии? Я заснял Никласа Эша.— Сид!Я кивнул толовой.— Мы его отыскали. В машине есть и письмо с его новым адресом. Письмо с просьбой, как и прежние.Он покачал головой, удивившись глупости Никласа Эша.— У тебя есть еще какие-нибудь поручения?— Боюсь, что целых два. Первое — в Лондоне, и оно простое. Ну, а что касается второго... Вы не могли бы съездить в Танбридж-Уэллс?Когда я сказал, для чего мне это нужно, он согласился, хотя понял, что ему не придется участвовать в заседании совета.— И будьте добры, одолжите мне фотоаппарат. Мой остался в машине... Да и чистая рубашка мне бы не помешала.— В таком порядке?— Да, пожалуйста.Я мог бы пролежать на диване тысячу лет, но поборол себя, поднялся, забрал фотоаппарат и отправился наверх к Чико.Он тоже лежал на диване и бессмысленно глядел в потолок. Очевидно, воздействие лекарств постепенно уменьшилось. Когда я сообщил, что хочу его сфотографировать, он вяло запротестовал.— Да пошел ты...— Подумай об официантках.Я откинул одеяло и простыню и сфотографировал все его раны и синяки. Ну, а раны и синяки в душе Чико никакому измерению не поддавались. Я снова укрыл его.— Прости, — сказал я.Он не ответил, а я подумал, что мне в общем-то незачем извиняться. Зато, что не вовремя явился к нему, или за то, что втянул его в свои дела, и результат оказался страшным? Недавно он заявил, что никакой тайны синдикатов не существует, и был прав.Я вынул кассету с пленкой и протянул ее Чарльзу.— Попросите напечатать фотографии к завтрашнему, — сказал я. — Объясните, что это нужно для полиции.— Но ты же говорил, что обойдешься без полиции, — удивился Чарльз.— Да, но если он подумает, что в полиции уже есть показания, то к ним не побежит.— Наверное, тебе ни разу не приходило в голову, что ты себя мало ценишь, проговорил Чарльз и дал мне чистую рубашку.Я позвонил Льюис и сообщил, что не смогу сегодня с ней встретиться. Так сложились обстоятельства, уклончиво заметил я, и она отреагировала достаточно спокойно.— Ну, ничего.— А вот мне не «ничего», — не выдержал я. — Может быть, через неделю?Кстати, что ты будешь делать в ближайшие дни?— Дни?— И ночи?Она явно повеселела.— Работать над книгой.— О чем она?— О розах, облаках, звездах и их роли в жизни твоей приятельницы.— О, Льюис, как я хочу тебе помочь, — вздохнул я.Она рассмеялась и повесила трубку, а я отправился к себе в комнату и снял запыленную, окровавленную и потную рубашку. Окинул беглым взглядом свое отражение в зеркале и не обрадовался. Надел мягкую фланелевую рубашку Чарльза и улегся в постель. Подобно Чико, я лежал на боку и чувствовал то же, что и он. В конце концов мне удалось заснуть.Вечером я спустился в гостиную, сел на диван и стал ждать Чарльза, однако первой появилась Дженни.Она увидела меня и мгновенно вспыхнула. Потом посмотрела мне в лицо и сказала:— Нет, неужели снова?— Привет, — поздоровался я.— И что у тебя на этот раз? Вновь сломал ребра?— Нет, наверное.— Я тебя слишком хорошо изучила. — Она села на другой конец дивана, у моих ног. — Что ты здесь делаешь?— Жду твоего отца.Дженни уныло взглянула на меня.— Я собираюсь продать эту квартиру в Оксфорде, — сообщила она.— Неужели?— Она мне разонравилась. Льюис Макиннес уехала, и квартира постоянно напоминает мне о Ники...— А я не напоминаю тебе о Ники?Она удивилась и ответила:— Конечно, нет... — А потом неторопливо добавила:— Но он... — и оборвала себя.— Я его видел, — признался я. — Три дня назад, в Бристоле. Он здорово похож на меня. От изумления она лишилась дара речи.— Разве ты этого не замечала? — не отставал я. Дженни покачала головой.— Ты пыталась вернуться к самому началу нашего знакомства.— Это ложь. — Но по ее голосу я понял, что был прав. Она даже намекала мне на это сходство, когда я приехал в Эйнсфорд и взялся за поиски Эша.— И где ты намерена жить? — полюбопытствовал я.— А почему это тебя так волнует?Я подумал, что ее жизнь в той или иной мере всегда волновала меня.— Как ты его нашел? — задала она вопрос.— Он дурак.Мои слова не привели ее в восторг. Дженни метнула на меня враждебный взгляд, дав понять, кого из нас она до сих пор предпочитает.— У него есть другая женщина, — сказал я. Дженни гневно вскочила, и я с запозданием осознал, что наговорил лишнего и она может меня ударить.— Ты что, хотел меня разъярить? Тебе что, от этого лучше, да?— Ты должна выбросить его из головы, пока он еще не попал под суд и не загремел в тюрьму. Ты же проклянешь себя, если этого не сделаешь.— Я тебя ненавижу, — заявила она.— Это не ненависть, а оскорбленная гордыня.— Да как ты смеешь!— Дженни, — начал я. — Не стану скрывать, для тебя я готов на многое. Я долго любил тебя, и твоя судьба мне не безразлична. Зачем же мне было искать Эша и обвинять его в мошенничестве, если ты так ничего и не поняла? Открой глаза и посмотри, каков он на самом деле. Ты не на того разозлилась. Это он во всем виноват.— Ты ничего не добился, — неприязненно проговорила она.— Уходи, — бросил ей я.— Что?— Уходи. Я устал.Она не сдвинулась с места и то ли недоуменно, то ли с отвращением глядела на меня. В эту минуту в гостиную вошел Чарльз.— Хэлло, — сказал он. По выражению лица моего бывшего тестя я понял, что его насторожила, общая атмосфера.— Здравствуй, Дженни. Она приблизилась и поцеловала его в щеку.— Сид уже рассказал, что он отыскал твоего друга Эша? — спросил он.— Он не мог утерпеть.Чарльз принес большой коричневый конверт. Он открыл его, вынул его содержимое и передал мне. Там были три фотографии Эша и очередное письмо с просьбой. Фотографии получились удачными.Дженни выхватила два снимка и начала рассматривать верхний.— Ее зовут Элизабет Мор, — медленно произнес я. — А его настоящее имя Норрис Эббот. Она называет его Нед.На третьем снимке, который я взял в руки, они стояли в обнимку и смеялись.Их лица светились счастьем, и они не пытались этого скрыть.Я молча передал Дженни письмо. Она развернула его, посмотрела на подпись и сразу побледнела. Мне стало ее жаль, но я знал, что об этом нельзя говорить.Она бы мне не простила.Дженни перевела дух и протянула письмо отцу.— Ладно, — проговорила она после паузы. — Ладно. Отдай эти снимки в полицию.Она опять села на диван. По ее позе чувствовалось, что решение далось ей нелегко. Дженни вытянула ноги, выгнула спину, повернулась вполоборота и взглянула на меня.— Ты хочешь, чтобы я тебя поблагодарила? — спросила она.Я покачал головой.— Когда-нибудь я это сделаю.— Не стоит.Она покраснела от гнева и сказала:— Ты снова за свое.— За что?— Я не желаю чувствовать себя виноватой, а ты меня заставляешь. Я знаю, что часто обращалась с тобой по-свински. А ты играешь в благородство.— Виноватой в чем?— В том, что бросила тебя. Что наш брак распался.— Но это не твоя вина, — возразил я.— Да, не моя, а твоя. Твой эгоизм, твое упрямство, твоя проклятая жажда победы. Ради победы ты готов на все. Ты всегда должен быть первым. Ты такой тяжелый человек. Тяжелый для самого себя. Беспощадный к себе. Я не могла с тобой жить. Да и никто бы не смог. Женщинам нужны мужчины, которых надо утешать. Которые говорят, я не могу без тебя, помоги мне, успокой меня, поцелуй и мне станет легче. Но ты... Ты на это просто не способен. Ты всегда воздвигал стену и решал свои проблемы в одиночку, как и сейчас. И, пожалуйста, не доказывай мне, что ты не обидчив. Я тысячу раз видела, как ты мучался. Но ты привык высоко держать голову. Сегодня тебе очень плохо, и я это понимаю. Но ведь ты никогда не скажешь: Дженни, приди, помоги мне, а не то я заплачу?Дженни остановилась и с грустью махнула рукой.— Вот видишь, ты так и не смог мне возразить, — заключила она.Несколько минут я молчал, а потом выдавил:— Нет.— Ладно, — сказала она. — Мне нужен муж, который не контролирует каждый свой поступок. Я хочу жить с человеком, не боящимся собственной слабости, раскованным, не стыдящимся эмоций. Ты превратил свою жизнь в чистилище, а я так не могу. Мне нужен человек, способный сломаться. Мне нужен... обыкновенный человек.Она поднялась с дивана, наклонилась и поцеловала меня в лоб.— Мне понадобилось время, чтобы все это понять, — призналась она. — И сказать, что я думаю. Но я рада, что у меня нашлись силы. — Она повернулась к отцу. — Передай мистеру Квэйлу, что Ники для меня — пройденный этап и я не стану препятствовать следствию. А теперь мне пора ехать. Я себя гораздо лучше чувствую.Она направилась к двери вместе с Чарльзом, потом замедлила шаги, обернулась и попрощалась со мной.— До свидания, — откликнулся я. Мне хотелось сказать: «Дженни! Поддержи меня, помоги мне, а не то я заплачу!» Но я не смог. Глава 19 На следующий день Чарльз отвез меня в Лондон на своем «Роллсе». Я был еще очень слаб, и Чарльз сказал, что мы должны отложить расследование до понедельника.— Нет, — запротестовал я.— Но для тебя это опасно. Признайся, ты ведь боишься.Я подумал, что и правда боюсь Тревора Динсгейта, который не станет тянуть и выполнит свое обещание. Ему плевать, что у меня сейчас трудная пора. Страх слишком сильное слово для моего отношения к сегодняшней поездке, а нежелание слишком слабое.— Все-таки лучше сегодня, — предложил я. Он не стал спорить. Чарльз знал, что я прав, а иначе отказался бы со мной ехать.Он высадил меня у двери Жокейского Клуба, припарковал машину и вскоре присоединился ко мне. Я подождал его внизу, и мы вместе поднялись на лифте. Он был в выходном костюме, я в чистой рубашке, но без галстука. И без пиджака.Жара еще не спала. Ни одного прохладного дня за всю неделю. Мне казалось, что все, кроме меня, успели загореть и хорошо выглядели.В лифте было зеркало. Я погляделся в него и увидел, что лицо у меня землисто-серое, глаза за-пали, косая полоса шрама доходит почти до корней волос, а на подбородке красуется здоровенный синяк. Но в общем раны начали заживать. Короче, вид у меня был лучше, чем я себя чувствовал. От этого я испытал облегчение. Мне нужно было только держать себя в руках.Мы отправились в офис сэра Томаса Улластона. Он нас ждал. Мы пожали руки и обменялись приветствиями.— Твой тесть передал мне вчера по телефону, что ты хочешь сообщить мне какие-то неприятные новости, — сказал он. — Но какие именно, не уточнил.— Да, это не телефонный разговор, — согласился я.— Чарльз, Сид, прошу вас, садитесь. — Улластон предложил нам кресла, а сам примостился на краешке большого стола. — Чарльз сказал, что это очень важно.Итак, я весь слух и внимание. Давай.— Речь идет о синдикатах, — пояснил я и начал излагать то, что уже рассказал Чарльзу, однако через несколько минут сэр Томас остановил меня.— Знаешь, Сид, это же не просто разговор между нами. Думаю, надо пригласить все руководство. Пусть послушают.Лучше бы мы побеседовали наедине, мелькнуло у меня в голове, но он настаивал и созвал верхушку Жокейского Клуба: заведующего секретариатом, главу администрации, секретаря распорядителей, чиновника из отдела лицензий, регистрирующего владельцев лошадей, и главу отдела регулирования правил, следящего за дисциплиной на скачках. Они вошли в комнату, уселись и во второй раз за четыре дня озабоченно поглядели на меня. Конечно, их интересовал ход моего расследования. Я подумал, что они готовы меня выслушать из-за случившегося во вторник. Тревор Динсгейт, бесспорно, повысил мои акции среди руководства.— Лорд Фрайли, для которого я в прошлом объезжал лошадей, попросил меня проверить синдикаты, — начал я. — Дело в том, что он стоял во главе четырех из них и был недоволен результатами скачек. Не удивительно, ведь цены на его лошадей постоянно менялись. Лорд Фрайли почувствовал, что его используют как прикрытие для каких-то махинаций. Естественно, что это ему не понравилось.Я сделал паузу, понимая, что постарался на первых порах выбрать наиболее обтекаемые выражения. А потом должен был последовать настоящий взрыв.— В тот же день в Кемптоне капитан Вейнрайт попросил меня проверить эти четыре синдиката. Могу сказать, через них прокручивалось столько дел, что я не понимаю, как им до сих пор удавалось обойтись без скандалов.Я заметил на лицах удивление. Всем показалось странным, что капитан Вейнрайт обратился с просьбой о проверке синдикатов к Сиду Холли, а не к сотрудникам службы безопасности.— Лукас Вейнрайт сказал мне, что все четыре синдиката уже обследовались Эдди Кейтом. Он там ничего не обнаружил. А Лукас хотел, чтобы я выяснил, есть ли в синдикатах что-то неладное.Я снова попытался смягчить положение и не нагнетать страсти. Однако мои слова их явно шокировали. На скачках случалось разное, и мошенников всегда хватало, но коррупция среди руководства?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30