Я увидел комнату ее глазами: непропорциональные очертания, старомодный высокий потолок, рыже-коричневый кожаный диван, стол, уставленный бутылками и придвинутый к подоконнику, полки с книгами, гравюры в рамах и без рам. К стене была прислонена большая картина с изображением бегущих лошадей, которую я почему-то не удосужился повесить.Кофейные чашки и бокалы, не убранные со стола, пепельницы, полные окурков, груды Открыток на маленьком столике да и повсюду.Сама Льюис выглядела иначе: нарядная и совершенно непохожая на ту растрепанную девушку, которую я разбудил воскресным утром. Коричневый бархатный жакет, ослепительно белый свитер, мягкая коричневая юбка с широким кожаным поясом на тонкой талии. Светлые волосы хорошо вымыты и расчесаны, на розоватой английской коже легкая, в тон косметика. Но по ее глазам я догадался, что она приоделась отнюдь не из простого кокетства.— Мистер Холли.— Можете называть меня Сидом, — проговорил я. — Ведь вы успели меня неплохо узнать, хотя бы заочно.Она чуть заметно улыбнулась.— Сид.— Льюис.— Дженни говорит, что Сид — подходящее имя для водопроводчика.— Водопроводчики, как правило, симпатичные люди.— Вам известно, — спросила она, отвернувшись от меня и продолжив осмотр комнаты, — что по-арабски «Сид» означает «господин»?— Нет, я не знал.— Это правда.— Можете сказать Дженни, — предложил я. Она снова взглянула мне прямо в лицо.— Она у вас бывает, не так ли?Я усмехнулся.— Хотите кофе? Или чего-нибудь покрепче?— А чаю выпить нельзя?— Разумеется, можно.Она прошла со мной на кухню и пронаблюдала, как я поставил чайник. В отличие от большинства новых знакомых, открыто выражавших свое изумление, Льюис обошлась без замечаний о протезе. Вместо этого она с безобидным любопытством принялась разглядывать кухню и наконец устремила свое внимание на календарь, висевший на ручке двери деревянного буфета. Фотографии лошадей, рождественская распродажа букмекерской фирмы. Она перелистала страницы, посмотрев на картинки будущих месяцев, и задержала взгляд на декабрьской, где лошадь с жокеем брали препятствие в Эйнтри. Их силуэты эффектно вырисовывались на фоне неба.— Вот это хорошо, — сказала она, а затем с удивлением прочла. — Это вы.— Хороший фотограф.— Вы выиграли эту скачку?— Да, — спокойно ответил я. — Вам положить сахар?— Нет, спасибо. — Она кончила переворачивать страницы и закрыла календарь.— Как странно видеть в календаре знакомых.Для меня это не было странным. Я подумал, что привык к фотографиям и даже перестал обращать на них внимание. Вот это было действительно странно.Я вернулся с подносом в гостиную и поставил его на кипу открыток на столике.— Садитесь, — предложил ей я, и мы уселись.— Все это, — пояснил я, кивком указав на них, — открытки, которые приходили вместе с чеками за воск.Она сразу стала серьезной.— А от них есть хоть какой-нибудь прок?— Я надеюсь, — отозвался я и рассказал ей про список клиентов.— Господи, — она заколебалась. — Наверное, вам не понадобится то, что я принесла.Льюис взяла свою коричневую кожаную сумку и открыла ее.— Я не знала, заходить мне к вам или нет, но просто вы живете неподалеку от моей тетушки, у которой я сегодня была. Во всяком случае, я решила, что вам это может оказаться кстати, вот потому и прихватила.Она достала книгу в мягкой обложке. Льюис не составило бы труда послать ее по почте, но я был рад, что она этого не сделала.— Я попыталась привести мою спальню в порядок, — проговорила она. — У меня масса книг. Они громоздятся одна на другой.Я не стал напоминать ей, что видел их.— С книгами такое случается, — откликнулся я.— И среди них мне попалась вот эта. Она принадлежала Ники.Она подала мне книгу. Я взглянул на обложку, но тут же отложил ее в сторону и стал наливать чай.— "Навигация для начинающих". — Я подал ей чашку и блюдце. — Его интересовала навигация?— Понятия не имею. Но меня она интересовала. Я забрала ее у него из комнаты. Не думаю, чтобы он обнаружил потерю или догадался, что я позаимствовала книгу. У него был ящик, и он складывал туда вещи, вроде тайника у мальчишек. Но однажды, когда я зашла к нему в комнату, вещи были вынуты, словно он прибирался. Ну, в общем он отсутствовал, и я забрала книгу... Он бы не стал на меня сердиться, он на редкость легко ко всему относился... и, наверное, вышло так — я оставила ее у себя, а поверх положила что-то еще и просто забыла.— А вы ее прочли? — задал я вопрос.— Нет. Мне было не до того. Это случилось несколько недель назад.Я взял книгу и раскрыл ее. На форзаце кто-то черными чернилами написал:«Джон Вайкинг». Почерк был твердый и отчетливый.— Я не знаю, — сказала Льюис, предвосхитив мой очередной вопрос, — написал ли это Ники или кто-то другой.— А Дженни знает?— Она не видела книгу. В то время она уехала с Тоби в Йоркшир.Дженни вместе с Тоби. Дженни вместе с Эшем. Бог ты мой, подумал я, чего еще можно было ждать. Она ушла, она ушла, она тебе больше не принадлежит, вы разведены. И я не был один, во всяком случае, совсем один.— У вас очень усталый вид, — заметила Льюис. Я смутился.— Есть немного.Я полистал страницы, легонько постучав по ним большим пальцем. Это была, как и следовало ожидать, книга о навигации на море и воздухоплавании с чертежами и диаграммами. Непонятные мне подсчеты, секстанты и описание течений.Никаких заметок на полях я в ней не обнаружил, за исключением формулы из букв и цифр, написанной теми же чернилами на обороте задней обложки.+Подъем = 22,024xVхРх(1/T1 — 1/T2)Я показал формулу Льюис.— Как по-вашему, это что-нибудь значит? Чарльз говорит, что у вас диплом по математике. Она немного нахмурилась.— Ники требовался калькулятор, чтобы сложить два плюс два.Однако он отлично справился, когда пришлось складывать две и десять тысяч, мелькнуло у меня в голове.— Хм-м, — проговорила она. — Подъем равен 22.024, время объема, время сжатия, время... Мне кажется, здесь идет речь об изменениях температуры. Я этим никогда не занималась. Лучше обратитесь к физикам.— Но это имеет отношение к навигации? — спросил я.Она сосредоточилась. Я обратил внимание, как напряглись ее лицевые мускулы, пока она пыталась разобраться в формуле. Она не только хороша собой, но и быстро соображает, решил я.— Забавно, — произнесла она наконец. — Но я думало, в этой формуле говорится, сколько всего вы сможете поднять на аэростате.— Значит, тут имеется в виду дирижабль? — задумчиво сказал я.— Это зависит от того, что означает 22.024, — ответила она. — И особенно важно, — добавила Льюис, — что конкретно подразумевается в уравнении.— Я лучше разбираюсь в том, кто может победить в три тридцать.Она посмотрела на часы.— Вы опоздали на целых три часа. Завтра они покажут то же самое время.Льюис откинулась в кресле и вернула мне книгу.— Вряд ли это вам поможет, — проговорила она. — Но, по-моему, вы желаете узнать о Ники хоть что-нибудь.— Это может мне очень помочь. Заранее никогда не знаешь.— Но как?— Книга принадлежит Джону Вайкингу. А Джон Вайкинг может быть знаком с Ники Эшем.— Но вы-то не знакомы с Джоном Вайкингом.— Нет... — согласился я. — Но он специалист по аэростатам. А я знаю кое-кого, кто разбирается в аэростатах И, ручаюсь, мир любителей аэростатов невелик, как и мир любителей скачек.Она взглянула на кипу открыток, а затем вновь на книгу. И неторопливо проронила:— Я верю, что так или иначе вы его найдете. Я отвернулся от нее, поглядев куда-то вдаль.— Дженни утверждает, что вы не уступите и не бросите дела.Я чуть заметно улыбнулся.— Вы цитируете ее слова?Нет. — Я почувствовал изумление Льюис. — Упрямый, эгоистичный и твердо решивший идти своим путем.— Недалеко от истины. — Я постучал по книге. — Вы можете мне ее оставить?— Конечно.— Благодарю.Мы обменялись взглядами. Это было естественно для людей нашего возраста и разного пола, сидящих в спокойной, уютной квартире на исходе апрельского дня.Она уловила изменившееся выражение моего лица и угадала ход моих мыслей.— Когда-нибудь в другой раз, — суховато заметила она.— А сколько еще времени вы будете жить вместе с Дженни?— Неужели для вас это что-нибудь значит? — спросила она.— М-м-м...— Она считает вас твердым как кремень. Она говорит, что сталь — пушинка по сравнению с вами.Я подумал о страхе, горечи презрения к себе и покачал головой.— Ну а я сейчас вижу, — по-прежнему неторопливо заметила она, — человека, который всеми силами старается быть вежливым с незваной гостьей.— Я вас приглашал, — возразил я. — И со мной все в порядке.Однако она поднялась, и я встал вслед за ней.— Надеюсь, вы привязаны к вашей тетушке, — проговорил я.— Я ее обожаю.Она холодно, довольно иронически улыбнулась мне. Впрочем, в ее улыбке угадывалось также и удивление.— До свидания, Сид.— До свидания, Льюис.Когда она ушла, я включил одну или две настольные лампы — за окнами начало смеркаться. Напил виски. Посмотрел на бледную связку сосисок в холодильнике, но не стал их готовить.Больше никто не явится, подумал я. Но каждый из гостей оставил здесь свою тень, особенно Льюис. Да, никто больше не явится, но он будет со Мной, как и в Париже... Тревор Динсгейт. И никуда от него не скрыться. Он неотступно напоминает мне о том, о чем бы я предпочел забыть.Немного погодя я сбросил брюки и рубашку, надел короткий синий халат и на время расстался с протезом. Сейчас мне действительно было больно его снимать.Но я решил не придавать этому значения.Я вернулся в гостиную, чтобы заняться уборкой, но в таком хаосе никогда не знаешь, с чего начать. И я долго стоял и смотрел, поддерживая обрубок левой руки здоровой и целой правой. Я размышлял, какая ампутация хуже — внешняя, видимая всем, или незримая, когда у тебя удаляют душу.Унижение и отверженность, беспомощность и поражение... После всех этих лет я не позволю... с ожесточением подумал я, черт побери, я не позволю страху меня победить. Глава 9 Лукас Вейнрайт позвонил мне на следующее утро, когда я ставил чашки в мойку.— Ну, как, есть достижения? — с начальственно-военной интонацией обратился он ко мне.— Боюсь, — с сожалением отозвался я, — что я потерял эти заметки. И мне придется снова сделать выписки.— Сколько угодно. — Но мои слова его явно не обрадовали. Я не стал говорить ему, что потерял заметки, когда меня ударили по голове, и большой коричневый конверт, в котором они лежали, упал в канаву. — Заходи прямо сейчас.Эдди не будет до полудня.Я медленно, словно отключившись, закончил уборку, размышляя о Лукасе Вейнрайте и о том, что он сможет для меня сделать, если, конечно, соизволит.Затем я сел за стол и написал то, что хотел. Поглядел на написанное, на пальцы, держащие ручку, и вздрогнул. Сложил бумагу, сунул ее себе в карман и направился на Портмен-сквер, решив не отдавать ее Лукасу.Он уже достал папки и подготовил их для меня, я сел за тот же стол, что и раньше, и опять скопировал нужные мне документы.— Ты ведь больше не намерен тянуть, Сид?— Теперь я весь слух и внимание, — ответил я. — И завтра примусь за дело.Днем я поеду в Кент.— Ну и ладно. — Он поднялся, пока Я складывал выписки в новый конверт, и подождал меня. Лукас по-прежнему был встревожен и куда-то торопился, но вовсе не потому, что я его задерживал. Просто он вечно спешил, уж такой он человек.Кончал одно дело, сразу брался за другое и никогда ничего не откладывал.Я трусливо колебался и вдруг заговорил, еще не продумав как следует, стоит мне начинать или нет.— Капитан, помните, выговорили, что сможете отплатить мне за работу. Но не деньгами. Вы обещали мне помощь, если я буду в этом нуждаться.Он понимающе усмехнулся и отложил прощание со мной на минуту-другую.— Конечно, помню. Но ты даже не приступил к работе. О какой помощи может идти речь?— Да ничего особенного. Пустяк. — Я достал из кармана лист бумаги и протянул ему. Подождал, пока он прочтет несколько строк. Я чувствовал себя так, словно подложил мину и вот-вот на нее наступлю.— Почему бы и нет? — отозвался он. — Не вижу причин для отказа. Но если ты действительно что-то обнаружишь, дашь нам знать?Я жестом указал на бумагу.— Вы узнаете об этом, как только я все сделаю, если поможете мне. — Я не был доволен ответом, но он не отреагировал. — Я прошу вас лишь об одном, не упоминайте обо мне. Вообще не называйте моего имени. Не говорите, что это моя идея, никому не говорите. Я... вы можете меня убить, капитан, и я совсем не шучу.Он перевел взгляд с меня на бумагу, снова посмотрел на меня и нахмурился.— По-моему, Сид, дело отнюдь не смертельное.— Пока ты жив, об этом нельзя судить. Он рассмеялся.— Ладно. Я напишу письмо как бы от имени Жокейского Клуба. И я вполне серьезно воспринял твои слова о смертельном риске. Тебя это устраивает?— Да. В таком случае все в порядке. Мы пожали друг другу руки, и я покинул его кабинет, взяв с собой коричневый конверт. У выхода я столкнулся с Эдди Кейтом. Мы оба замедлили шаги. Я надеялся, что он не заметил моего испуга. Я и впрямь не рассчитывал, что он так рано вернется. А может быть, он решил, что я собираюсь выжить его с работы.— Эдди, — с улыбкой проговорил я и почувствовал себя предателем.— Хэлло, Сид, — весело откликнулся он и лукаво подмигнул мне, отчего его пухлые щеки сделались еще круглее. — Что ты здесь делаешь?Что ты здесь делаешь?Нормальный, доброжелательный вопрос. Без подозрений. Без трепета.— Подбираю разные крохи, — ответил я. Он громко хмыкнул.— Насколько я слышал, это мы подбираем твои. Еще немного, и ты нас всех оставишь без работы.— Ни в коем случае.— Не наступай нам на пятки, Сид. Он продолжал улыбаться, но в его голосе прозвучала угроза. Я посмотрел на его поредевшие волосы и большие усы. Широкое мясистое лицо казалось по обыкновению благодушным, но арктический холод незаметно подступил и уже улавливался в его взгляде. Я не сомневался, что получил серьезное предупреждение.— Такого никогда не будет, — без малейшей искренности проговорил я.— До встречи, приятель, — попрощался он, открывая дверь. Эдди кивнул, улыбнулся и напоследок, как водится, похлопал меня по плечу. — Береги себя.— И ты тоже, Эдди, — произнес я, посмотрел ему в спину и негромко, с сожалением повторил:— И ты тоже.Я благополучно добрался с документами до дома, немного подумал и позвонил знакомому специалисту по дирижаблям.Он сказал:— Привет, рад тебя слышать, не распить ли нам когда-нибудь бутылочку?Нет, ни о каком Джоне Вайкннге он и понятия не имеет. Я прочел ему формулу и спросил, говорит ли она ему хоть что-нибудь. Он расхохотался и ответил, что, наверное, по такой формуле наполненный горячим воздухом баллон можно отправлять даже на Луну.— Большое спасибо, я тебе очень признателен, — саркастически произнес я.— Нет, серьезно, Сид. Это расчет для максимальной высоты. Попробуй обратиться к аэростатчикам. Для них главное — побить рекорд. Высоты, дальности полета и все в таком духе.Я спросил, знает ли он кого-либо из аэростатчиков, но он ответил:— Увы, не знаю, я имею дело только с дирижаблями.Мы расстались, не слишком внятно и отчетливо пообещав встретиться где-нибудь, когда-нибудь, в какой-нибудь день. Мне стало ясно, что я потратил время даром. Я перелистал телефонный справочник, и вдруг передо мной обозначились невероятные слова: «Общество любителей воздухоплавания» с адресами офисов в Лондоне и номером телефона.Я позвонил. Приятный мужской голос ответил мне, что, разумеется, он знает Джона Вайкинга, кто же из аэростатчиков его не знает, он ведь настоящий сумасшедший.Сумасшедший?Джон Вайкинг, пояснил мне голос, привык рисковать. Ни один человек в здравом уме даже не мечтает с ним состязаться. Если я хочу с ним поговорить, заявил голос, то непременно нанду его на соревнованиях по полетам на аэростатах в понедельник в полдень.— А где будут проводиться соревнования по полетам на аэростатах в понедельник в полдень?— Скачки, соревнования по полетам на аэростатах, качели, карусели и прочие игры включены в программу майского пикника в парке Хайлейн в Йоркшире. Джон Вайкинг там будет. Обязательно.Я поблагодарил за помощь, повесил трубку и принялся размышлять о том, что совершенно забыл о майском пикнике. Национальные праздники всегда были для меня рабочими днями, как и для каждого жокея. Нам приходилось развлекать отдыхающих.Я даже не замечал, когда они наступали и когда кончались.Чико принес чипсы с рыбой в каких-то гигиенических, смазанных жиром упаковках. Он решил поджарить их в этих упаковках, отчего чипсы сразу размокли.— Ты знаешь, что в понедельник состоится праздничный пикник? — спросил я.— А чего ради я готовил к турниру по дзюдо своих оболтусов?Он выложил чипсы на тарелку, и мы съели их, орудуя главным образом руками.— Я вижу, ты снова возрождаешься к жизни, — заметил он.— Временно.— Лучше мы сейчас займемся делом, пока ты здесь.— Синдикаты, — начал я и рассказал ему о несчастном Мэсоне, которого отправили с тем же поручением, о том, как на него напали и превратили в полуидиота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30