Я всегда считал, что смогу, если постараюсь. Если бы я не был так перепуган.— Привет, Сид, — раздался голос где-то рядом. — Отличный день, не правда ли?— Да, отличный.Филипп Фрайли улыбнулся и поглядел вслед удалявшейся Розмари.— После этой катастрофы на прошлой неделе она зла на целый свет. Бедняжка Розмари. Она принимает все слишком близко к сердцу.— Ее незачем обвинять, — отозвался я. — Она предупреждала, что это случится, но ей никто не верил.— Она тебе говорила? — полюбопытствовал он. Я кивнул.— А, — с пониманием откликнулся он. — Она на тебя рассержена.Я глубоко вздохнул и попытался перевести разговор на другую тему.— Сегодня ваша лошадь здесь, — сказал я. — Вы решили потренировать ее и выпустить во флэте?— Да, — коротко ответил он. — Если ты спросишь, как она побежит, могу сказать — все зависит от того, кто будет отдавать распоряжения, а кто — их выполнять.— Это цинично.— Ты что-нибудь для меня отыскал?— Не очень много. Вот почему я сюда и приехал. — Я сделал паузу. — Вам известно имя и адрес человека, организовавшего ваши синдикаты?— Я не знаю точно, — сказал он. — Видишь ли, я не имел с ним дела.Синдикаты были уже сформированы, когда меня пригласили вступить. Лошадей к тому времени успели купить, а паи распродали.— Они использовали вас, — проговорил я. — Использовали ваше имя. Им был нужен респектабельный фасад.Он печально кивнул.— Боюсь, что так.— Вы знаете Питера Раммилиза?— Кого? — Он покачал головой. — Никогда о нем не слышал.— Он покупает и продает лошадей, — пояснил я. — Лукас Вейнрайт полагает, что именно он организовал ваши синдикаты и управлял ими. У него скверная репутация в Жокейском Клубе, и ему закрыт доступ на большинство скачек.— Господи! — Он очень расстроился. — Если уж Лукас этим занялся... Как ты думаешь, что я могу сделать, Сид?— По-моему, вам следует продать ваши паи, — начал я, — или вообще распустить синдикаты. И уж во всяком случае, поскорее выйти из них и дезавуировать ваши подписи.— Ладно, я попробую. И, Сид, если меня в будущем все же соблазнят, я попрошу тебя проверить членов синдиката. Я считал, что это дело службы безопасности, что они должны следить.— Кто сегодня поедет на вашей лошади? — задал я вопрос.— Ларри Сервер.Он ждал, как я выскажусь по этому поводу, но я промолчал. Ларри Сервер был посредственным жокеем, и его приглашали не слишком часто. Как правило, он выступал во флэте и лишь изредка в стипль-чезе. И еще его подозревали в незаконных сделках.— А кто отбирает жокеев? — поинтересовался я. — Ларри Сервер — не самый лучший вариант. — Я не знаю, — с сомнением отозвался Фрайли. — Разумеется, я оставил все на усмотрение тренера.Я скорчил легкую гримасу.— Ты этого не одобряешь? — спросил он.— Если хотите, — предложил я, — то я представлю список жокеев для ваших скакунов, которым вы, по крайней мере, сможете доверять и рассчитывать на их победу. Я ничего не гарантирую, да, как вы понимаете, это вряд ли и возможно. А теперь кто из нас циник? — Он улыбнулся и с горечью произнес:— Если бы ты по-прежнему объезжал их, Сид. Я часто мечтаю об этом.— Да, — со смехом откликнулся я, но он уловил в моих глазах тоску, которую я не сумел скрыть.— Мне так жаль, — сочувственно произнес он. Я не испытал от его отношения особой радости.— Пока это продолжалось, все было замечательно, — весело отозвался я. — А прочее не имеет значения.Он покачал головой, досадуя на свою бестактность.— Знаете, — заявил я, — если бы вы радовались, что я их больше не объезжаю, я бы почувствовал себя гораздо хуже.— Да, это было незабываемое время. Неповторимые дни.— Тут я с вами согласен.Между владельцем лошади и жокеем иногда возникали самые теплые отношения.Наша жизнь проходила на небольшом пространстве, скорость и победа значили для нас все. Неудивительно, что мы считали победу обшей и радовались вместе. И эта радость, словно цемент, скрепляла нашу дружбу. Я редко испытывал подобную симпатию к другим владельцам, для которых объезжал лошадей. С ними я был связан чисто формально, а вот с Филиппом Фрайли нет.Какой-то человек отошел от группы, собравшейся неподалеку, и с улыбкой двинулся нам навстречу.— Филипп, Сид. Я счастлив, что вы здесь. Мы любезно и вполне искренне откликнулись, потому что сэр Томас Улластон, распорядитель на скачках и глава Жокейского Клуба, глава в большей или меньшей мере всей конной индустрии, был умным человеком и как администратор предпочитал действовать в открытую.Временами он казался довольно суровым, во всяком случае, многие считали его таким. Впрочем, мягкий и безвольный человек никогда не справился бы с его работой. За короткий срок своего руководства он ввел несколько хороших правил и очистил нашу отрасль от злоупотреблений. Он проявил решимость в тех вопросах, где его предшественник откровенно спасовал.— Как ваши дела, Сид? — спросил он. — Поймали на днях каких-нибудь мошенников?— Увы, нет, — с грустью ответил я. Он улыбнулся Филиппу Фрайли.— Наш Сид основательно взялся за дело и скоро оставит службу безопасности с носом. Да, да. В понедельник ко мне в офис пришел Эдди Кейт. Он пожаловался, что мы дали Сиду слишком много воли и попросил меня проследить, чтобы он не командовал на скачках.— Эдди Кейт? — переспросил я.— Почему ты так шокирован, Сид, — поддразнил меня сэр Томас. — Я сказал ему, что скачки для тебя очень много значат, начиная с Сибури и все последующие, и я не позволю Жокейскому Клубу вмешиваться в твои дела. Ну, разве только если ты выкинешь какой-нибудь фортель, но, судя по прошлому, такое за тобой не водится.— Спасибо, — чуть слышно проговорил я.— И ты можешь считать, — уверенно произнес он, — что это официальная позиция Жокейского Клуба, равно как и моя собственная.— Почему Эдди Кейт хочет меня остановить? Сэр Томас пожал плечами.— Он намекнул на документы Жокейского Клуба. Вроде бы ты видел какие-то из них, и это его рассердило. Я сказал ему, что он должен привыкнуть, потому что я никоим образом не намерен препятствовать твоим расследованиям. Я считаю, что они пойдут скачкам лишь на пользу.Я почувствовал, что не заслужил подобную похвалу, но он не дал мне времени возразить.— Почему бы вам обоим не подняться наверх, выпить и закусить сандвичами.Прошу вас, Сид, Филипп... — Он повернулся и жестом пригласил нас следовать за ним, а сам направился первым.Мы прошли по лестнице, которая называлась «частной». После большинства скачек гости поднимались по ней в роскошно обставленный кабинет распорядителя комнату, украшенную коврами. Ее широкие окна выходили на спортивные дорожки.Там уже собралось немало гостей, раз бившихся на группы. Официант сновал между ними с подносом и подавал напитки.— Полагаю, что вы знакомы с большинством приглашенных, — сказал сэр Томас, любезно представив меня.— Мадлен, моя дорогая, — обратился он к жене. — Ты ведь знаешь лорда Фрайли и Сида Холли? — Мы пожали ей руку. — А, да, Сид, — проговорил он, взял меня под локоть и подвел к другому гостю так, что мы оказались с ним лицом к лицу. — Ты когда-нибудь встречался с Тревором Динсгейтом? Глава 13 Мы уставились друг на друга, и, наверное, оба были в одинаковой степени ошеломлены.Я подумал о том, каким он видел меня в последний раз, о том, как я, оцепенев от страха, лежал в сарае на соломе. Он и сейчас заметит, как я перепугался, решил я. Уж он-то знает, что сделал со мной. Я не могу стоять здесь с застывшими от напряжения мускулами, однако я должен.Мне представилось, что моя голова отделилась от тела и поплыла куда-то в сторону, а весь ужас происшедшего сконцентрировался в этих четырех секундах.— Вы знакомы? — с некоторым недоумением поинтересовался сэр Томас.— Да, мы встречались, — проговорил Тревор Динсгейт.Я не уловил насмешки ни в его интонациях, ни в выражении глаз. Не покажись это столь невероятным, я бы подумал, что взгляд у него был усталым.— Ты выпьешь, Сид? — сказал сэр Томас, и я заметил стоявшего рядом официанта с подносом. Я взял бокал виски и постарался унять дрожь в пальцах.Сэру Томасу захотелось поддержать разговор.— Я только что передал Сиду, как высоко Жокейский Клуб ценит его успехи, и от этого он просто лишился дара речи.Ни Тревор Динсгейт, ни я ничего не ответили. Сэр Томас приподнял брови и попытался продолжить:— Ладно, Сид, расскажи нам что-нибудь о скачках. Кто, по-твоему, должен победить?Я попробовал сосредоточиться и пошевелить плохо соображавшими мозгами, то есть сделать вид, что жизнь по-прежнему идет своим чередом.— Я полагаю... Уайнтестер.Мой голос прозвучал сдавленно, но сэр Томас, похоже, не обратил на это внимания. Тревор Динсгейт поглядел вниз на бокал, зажатый в его холеной руке, и покрутил кубики льда в золотистой жидкости. Кто-то из гостей обратился к сэру Томасу, он повернулся, а Тревор Динсгейт пристально посмотрел на меня, отчего я ощутил настоящий ужас. Он говорил быстро, низким голосом, исходившим из самых глубин его существа. В этом голосе чувствовались жестокость, мстительность, и в нем не было ни капли жалости.— Если вы нарушите ваше обещание, я сделаю все, о чем сказал.Он не отрывал от меня глаз, пока не убедился, что я понял, а потом повернулся, и я обратил внимание на его тяжелые плечи. Они отчетливо вырисовывались под пиджаком.— Сид, — Филипп Фрайли вновь направился ко мне, — леди Улластон хочет знать... хорошо ли ты себя чувствуешь?Я неуверенно кивнул.— Мой дорогой, ты страшно побледнел.— Я... я... — Я постарался взять себя в руки. — О чем вы говорите?— Леди Улластон хочет знать... — Он приблизился ко мне, я выслушал и ответил ему, ощущая полную нереальность происходящего. Душа человека может на время покинуть его и отлететь в какое-то иное измерение, пока он стоит, держа в руке бокал, и ведет светскую беседу с супругой главного распорядителя. Пять минут спустя я не мог вспомнить ни одного сказанного мной слова, Я не ощущал своих ног на ковре. Я схожу с ума, думал я.До конца дня было еще далеко. Начались скачки. Угольно-черная кобылица по кличке Миссис Хиллман победила в большом забеге Уайнтестера, а в следующих скачках Ларри Сервер пришел к финишу последним на «синдикатской» лошади Филиппа Фрайли. Никаких перемен к лучшему не чувствовалось, и после пятого заезда я решил, что оставаться здесь бессмысленно. К тому же я был внутренне оглушен и ни о чем не мог думать.Шоферы стояли рядом с машинами у ворот и по обыкновению громко переговаривались и шутили. Они поджидали своих хозяев. Среди них я заметил одного из знакомых жокеев. Раньше он участвовал в скачках с препятствиями, но его лишили лицензии, потому что он брал взятки у Раммилиза.Я кивнул ему:— Джекси.— Сид.Я подошел к машине и открыл дверцу, швырнув на заднее сиденье мой бинокль для скачек. Забрался внутрь, включил мотор, немного помедлил и дал обратный ход к воротам.— Джекси, — предложил я. — Садись. Я покупаю.— Что ты покупаешь? — Он приблизился, открыл заднюю дверцу и сел в «Шимитар». Я вытащил бумажник из кармана брюк и швырнул ему на колени.— Возьми все деньги, — сказал я и проехал через автомобильный парк, миновал ворота и направился к шоссе.— Но ты мне уже много дал в прошлый раз. Помнишь, это было совсем недавно, — заявил он. Я чуть заметно улыбнулся ему.— Да. Ну, что же. Это за оказанную помощь и на будущее. Он пересчитал банкноты.— Все это? — недоверчиво спросил он.— Я хочу узнать побольше о Питере Раммилизе.— Нет. — Он попытался открыть дверь, но к этому времени я уже разогнал машину.— Джекси, — начал убеждать его я. — Нас никто не слышит, и я никому не собираюсь говорить. Ответь мне лишь, сколько он тебе заплатил и за что именно.Если хочешь, можешь, конечно, что-нибудь добавить.Он немного помолчал. А потом проговорил:— Это стоит дороже жизни, Сид. Ходят слухи, что он нанял двух профи из Глазго для особого дела, и если кто-нибудь встанет у него на пути, то его непременно прикончат.— А ты видел этих профи? — спросил я и подумал, что уж я-то их не забуду.— Нет. Я просто узнал по тайным каналам.— А тайным каналам известно, что это за дело? Он покачал головой.— Оно связано с синдикатами?— Не будь ребенком, Сид. Все имеющее отношение к Раммилизу так или иначе связано с синдикатами. Он контролирует целых двадцать. А может быть, и больше.Двадцать, подумал я, и нахмурился.— Сколько он обычно платит таким жокеям, как Ларри Сервер, чтобы они пришли последними?— Сид, — возразил он.— А как же иначе он смог уговорить Ларри Сервера сесть на лошадь, на которой тот не умеет ездить?— Он обращается к тренерам и дает им уйму долларов.— Он подкупает тренеров?— А иногда им много и не требуется. — Джекси задумчиво поглядел на меня. Не ссылайся на меня, но на скачках прошлой осенью все лошади были от Раммилиза.Он даже украсил их как хотел.— Невероятно, — проговорил я.— Нет. Ты вспомни. Тогда был очень сухой и ясный день. На поле выехали четыре, пять или шесть жокеев, потому что земля пересохла. Я точно знаю, что в трех скачках все жокеи были его. А бедные букмекеры остались ни с чем и не понимали, почему им так не повезло. Джекси вновь пересчитал деньги.— Ты хоть знаешь, сколько мне дал? — полюбопытствовал он.— Приблизительно.Я окинул его беглым взглядом. Ему было двадцать пять лет. Бывший младший жокей, ставший чересчур тяжелым для флэта. Это его страшно расстраивало. Жокеи в стипль-чезе в общем зарабатывали меньше, чем ребята, ездившие «на ровняке», да к тому же постоянно падали и ходили все в синяках. Никому, кроме меня, стипль-чез не доставлял такого удовольствия. Джекси не любил его, но мог скакать совсем неплохо, и я нередко соревновался вместе с ним. Я знал, что он не подставит подножку и я не зацеплюсь о перекладину. Он мог сделать такое случайно, но из подлости — никогда.Деньги озадачили его. За десять или двадцать тысяч он соврал бы мне без всякого труда, но нас связывали годы, о которых мы не могли забыть. Мы менялись комнатами и лошадьми, скакали под дождем по грязи, падали и тащились назад в конюшню, хлюпая по размокшей земле в легких ботинках для верховой езды. И если ты не последний негодяй, то не станешь грабить старого приятеля.— Занятно, — произнес он, — что ты увлекся розыском.— Знаешь, это опасное дело.— Нет, если честно. Я хочу сказать... Ты же не ходишь по пятам за этими типами ради всякой мелочи.— Нет, не хожу, — согласился я. Мелочь в его понимании означала получение взяток. Меня же по преимуществу интересовали люди, которые их давали, — У меня сохранились газеты, — сказал он. — После того процесса.Я с горечью покачал головой. Слишком многие в мире скачек сохранили эти газеты, а суд в целом ряде отношений сделался для меня настоящим судилищем.Адвокат торжествовал, видя глубокую растерянность жертвы, а подсудимый был признан виновным в нанесении тяжких телесных повреждений согласно статье 18 «Преступлений против личности» (от 1861 г.), или, иными словами, в нанесении удара кочергой по левой руке бывшего жокея, и приговорен к четырем годам тюремного заключения. Трудно сказать, кого сильнее надломил этот процесс сидевшего в ложе для свидетелей или сидевшего на скамье подсудимых.Джекси продолжал о чем-то бессвязно вспоминать, по-моему, он просто тянул время, а сам прикидывал, стоит ли ему откровенничать.— Мне обещали вернуть лицензию, и я буду участвовать в скачках в следующем сезоне, — сообщил он.— Замечательно.— В Сибури хорошие дорожки. Я выступлю там в августе. Все ребята считают, что это хорошо, что ничего не изменилось, если только... — Он посмотрел на мою руку. — Ну... ты же больше не сможешь ездить как раньше, верно?— Джекси, — раздраженно проговорил я. — Ты скажешь что-нибудь или нет?Он опять похлопал по пачке банкнот, сложил их и сунул себе в карман.— Да. Все в порядке. Вот твой бумажник.— Положи его в коробку для перчаток. Он сделал это и поглядел в окно.— Куда мы едем? — спросил он.— Куда тебе хочется.— Я условился, что приятель подвезет меня в Честер. Но теперь уже ясно, он уехал без меня. Можешь отвезти меня на юг, и я немного передохну.Итак, я двинулся в Лондон, и Джекси разговорился.— Раммилиз десять раз платил мне гонорар за проигрыши. Сид, поклянись, что он ни о чем не узнает. — Во всяком случае, не от меня.— Ладно. Полагаю, тебе можно доверять.— Тогда выкладывай.— Он покупает хороших, здоровых лошадей, которые могут выиграть, а затем перепродает синдикатам. Я думаю, что вначале он получает от сделки пятипроцентную прибыль. У него есть двое знакомых зарегистрированных владельцев, и он устроил одного из них во все синдикаты. Они так раскрутили дело, что какой-то подставной начальник получает свою долю, а значит, придраться не к чему.— А кто они, эти двое?Он тяжело вздохнул, но все же назвал их. Первое имя мне ничего не говорило, но второе фигурировало во всех списках синдикатов Филиппа Фрайли.— Точно, — подтвердил я. — Продолжай.— Лошадей тренирует человек, к которому опять же не придерешься. Они отлично выглядят, и он получает за них двойной оклад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30