— В следующий раз плюнь на них и приезжай домой, — посоветовал я.
Домой… Это прозвучало так естественно, а ведь я совсем не собирался этого говорить. Я просто собирался предложить ей свой дом в качестве убежища… Я объяснился. Она кивнула. И только позднее, лежа в постели в обнимку с ней, я вспомнил о Зигмунде Фрейде и о том, что случайных оговорок не бывает.
В Бристоле моросил дождь. Мой шофер — «просто Джим», невысокий и коренастый, был оскорблен в лучших чувствах, когда я сообщил, что не люблю орущего радио и предпочитаю тишину.
Он резонно спросил, куда, собственно, нам надо. Я ответил, что для начала нам надо добыть телефонный справочник. «Райские путешествия» я нашел в справочнике без труда. Они сулили поездки по всему Корнуоллу, Девонширу и Сомерсетширу и экскурсии по Лондону.
Джим, с его опытом шофера «Скорой», был куда полезнее любого путеводителя. Он безошибочно отыскал гнездовье сиреневых автобусов и указал на него жестом фокусника, достающего кролика из волшебного цилиндра.
Когда дамы из «Райских путешествий» наконец поняли, чего я от них хочу, они сказали, что с удовольствием мне помогли бы, но боятся наговорить лишнего, нарушив тем самым правила компании. Вы ведь понимаете?
Да, я их прекрасно понимал.
И тогда дамы отворили шлюзы и рассказали мне все как на духу.
По вторникам члены Бристольской ассоциации клубов здоровья отправляются на автобусную экскурсию в Линтон, в «Холлердейский дом», чтобы пройти медицинское обследование и получить консультации относительно здорового образа жизни. Доктор Форс заведует этой клиникой, поскольку живет в Линтоне. Клубы здоровья и «Райские путешествия» оплачивают ему этот рабочий день. Посовещавшись между собой, дамы признались также, что, по слухам, доктора Форса попросили («ну, уволили, вы понимаете?!») из исследовательской лаборатории, в которой он работал до этого.
Из какой лаборатории? Этого они не знали. Все сотрудницы дружно покачали головами. Только одна сказала, что она вроде бы слышала, что доктор Форс занимался легочными заболеваниями.
Я позаимствовал у дам из «Райских путешествий» еще один телефонный справочник, со списком всех медицинских учреждений, и принялся обзванивать все учреждения, имеющие хотя бы отдаленное отношение к легочным заболеваниям, спрашивая, не работал ли у них доктор Форс. Доктор Форс? Не знаем такого… не знаем… не знаем… Перебрав все клиники, я остался сидеть у окна, глядя на отдаленный блеск Эйвона, разлившегося от морского прилива, и соображать, что делать дальше.
Легочные заболевания…
Корешки от чеков… Куча нулей… Беллоус. Бомбошка этого названия никогда не слышала. Я тоже.
В Бристольском телефонном справочнике никакого «Беллоуса» не значилось. В справочной о нем тоже не слышали.
Однако Мартин написал на чеке «БЕЛЛОУС». Именно так, отчетливыми заглавными буквами.
БЕЛЛОУС… Bellows… Мехи … Конечно, легкие можно назвать «мехами»…
Мысли путались. В окно стучался дождь. Дамы начали неловко ерзать, давая понять, что я засиделся.
БЕЛЛОУС…
Ну, в конце концов, а почему бы и не попробовать?
Я спросил, нельзя ли еще разок воспользоваться их телефоном. Дамы разрешили — уже не столь любезно, как раньше. И я набрал цифрами слово «Беллоус». Получился номер 235-56-97. Терять мне все равно было нечего.
Трубку долго не брали. Я уже готов был махнуть рукой, но после десятого звонка резкий женский голос поспешно произнес:
— Да? Кто говорит?
— Нельзя ли попросить доктора Форса? — спросил я.
Последовала долгая, очень долгая пауза. Я уже готов был бросить трубку, но тут другой голос, низкий, мужской, спросил, я ли хотел поговорить с доктором Форсом.
— Да, — ответил я. — Это он у телефона?
— Простите, нет. Доктор Форс уволился полтора месяца назад. А кто его спрашивает?
Я задумался, стоит ли отвечать. Я начинал привыкать к осмотрительности. Я пообещал, что сейчас перезвоню, и повесил трубку. Дамы из «Райских путешествий» забросали меня вопросами, но я только рассыпался в благодарностях и смылся, захватив с собой Джима.
— Куда теперь? — спросил Джим.
— В паб, обедать.
Джим просиял, как солнце на заре.
— Ну, такого клиента, как вы, я готов возить с утра до вечера!
Из питья он ограничился полупинтой пива пополам с лимонадом, как и полагается примерному водителю.
В пабе, как водится, был таксофон. Перед уходом я снова набрал номер «Беллоус». Мужской голос ответил немедленно.
— Я перезвонил в «Райские путешествия», — сообщил он.
— Я так и думал, что вы туда перезвоните, — улыбнулся я. — Сейчас у вас перед глазами, по-видимому, номер моего телефона-автомата. Чтобы сберечь время — почему бы нам не встретиться? Я подъеду — вы только скажите куда.
Я назвал Джиму место, куда нам предлагали подъехать. Джим кивнул.
— За полчаса довезу, — сказал он. И через двадцать две минуты он притормозил у самых ворот по-зимнему пустынного парка. Вопреки совместным наставлениям Уортингтона, Тома Пиджина и Джима не ходить в подозрительные места без кого-либо из них я вышел из машины, махнул Джиму, чтобы он проехал дальше (здесь стоянка была запрещена) и пошел в парк в одиночку.
Моросящий дождь мало-помалу перестал.
Мне было сказано «повернуть налево и идти до статуи». И действительно, под копытами вздыбленного бронзового коня ждал высокий, аккуратный, на вид вполне деловой и благоразумный мужчина, который спросил, не его ли я ищу.
Глава 8
Он сказал, словно бы для себя:
— Мужчина футов шести ростом, может быть, на дюйм или на два выше. Темно-русые волосы. Глаза карие. Возраст — от двадцати восьми до тридцати четырех лет. Весьма презентабельный, если не считать свежей ссадины справа от подбородка. Ссадина была обработана врачом и заживает.
Он говорил в небольшой микрофончик, который держал в кулаке. Я дал ему понять, что сознаю, что он описывает меня на случай, если я вздумаю на него напасть. В любых других обстоятельствах подобное предположение заставило бы меня только рассмеяться, но сегодня…
— Приехал на сером «Ровере».
Он повторил номер машины Джима, затем описал мой костюм.
Когда он закончил, я добавил:
— Он стеклодув по имени Джерард Логан. Его можно найти в любой день в «Стекле Логана», в поселке Бродвей в Вустершире. А вы кто такой?
Это был тот самый человек, с которым я говорил по телефону. Он рассмеялся, услышав мой резкий тон, и сунул микрофон в карман. Назвался он Джорджем Лоусон-Янгом и добавил, что он — профессор пульмонологии.
— А телефон 235-56-97? — спросил я. — По какому адресу он находится?
Все чудеса современной техники не помогли ему догадаться, как я его нашел.
— Старое доброе упорство и догадливость, — уклончиво ответил я. — Я вам потом расскажу, в обмен на рассказ об Адаме Форсе.
Профессор мне сразу понравился, тем более что у меня не было причин испытывать к нему недоверие, как к Форсу. Насколько я мог судить, профессор Лоусон-Янг тоже не питал ко мне никаких дурных чувств. Его первоначальная недоверчивость рассеялась. Мое первоначальное впечатление от него, как от человека добродушного и благоразумного, постепенно укреплялось, так что, когда профессор спросил, почему я интересуюсь Адамом Форсом, я сразу рассказал ему о том, что Мартин Стакли пообещал сберечь кассету доктора Форса.
— Мартин хотел, чтобы кассета хранилась у меня, и, когда он погиб, кассета попала в мои руки. Форс последовал за мной в Бродвей, забрал кассету, и где она теперь — я не знаю.
По дороге медленно проехал Джим в своем сером «Ровере». За стеклом бледным пятном виднелось его лицо. Он приглядывал за мной. Я успокаивающе помахал ему рукой.
— Я с телохранителем, — пояснил я.
Профессор Лоусон-Янг хмыкнул и признался, что ему достаточно будет крикнуть в микрофон, чтобы его люди подоспели к нему на помощь. Он, по всей видимости, был не менее моего доволен, что ему не придется воспользоваться этим. Его напряженные мускулы расслабились. Моя бдительность, взращенная Уортингтоном и Пиджином, тоже улеглась.
— Как это вы ухитрились так рассадить лицо? — поинтересовался профессор.
Я ответил не сразу. Мое поведение на заднем дворе дома номер 19 по Лорна-террас со стороны должно было выглядеть совсем дурацким. Видя, что я не отвечаю, Лоусон-Янг забросал меня вопросами с настойчивостью опытного репортера. Я прозаично ответил, что ввязался в драку, и противники оказались сильнее.
Профессор тут же поинтересовался, из-за чего была драка и с кем я дрался. Голос у него был властный — видно, в его работе без этого не обойтись.
Всю правду я решил не рассказывать и уклончиво ответил:
— Я искал доктора Форса и в процессе поисков налетел на водопроводный кран. Так уж неудачно вышло.
Он пристально поглядел на меня, склонив голову набок.
— Вынужден констатировать, что вы лжете.
— Почему вы так думаете?
— Ну, кто же дерется с водопроводными кранами?
Я вымучено улыбнулся.
— Ну хорошо, так и быть: меня им ударили. Это был кран на конце садового шланга. Это все неважно. Я узнал, где найти Адама Форса, и вчера поговорил с ним в Линтоне.
— Где? В этой новой клинике?
— Да. Такое впечатление, словно ее устроили с расчетом на детей.
— Не на детей. На пациентов с умственной неполноценностью. Мне говорили, что он очень успешно работает с пожилыми людьми.
— Да, они выглядят вполне довольными жизнью.
— Ну, и какое впечатление произвел на вас Адам Форс?
Я, не колеблясь, ответил:
— Форс может быть крайне обаятелен, когда захочет, но при этом несколько непорядочен.
— Несколько непорядочен? Это мягко сказано! — Профессор вздохнул. — У нас Адам Форс участвовал в проекте, связанном с излечением храпа с использованием волоконной оптики и микролазеров. Вам это, наверное, неинтересно…
Мне, однако, было как раз очень интересно. В свое время я поучаствовал в изготовлении оборудования для подобных опытов. Когда я объяснил, что тоже немного занимался этой проблемой, профессор, в свою очередь, был несколько ошарашен. И принялся излагать детали:
— Мы облучали мягкие ткани гортани лазером с помощью волоконной оптики. Микролазер нагревает ткани, и они твердеют, благодаря чему человек перестает храпеть. И Адам Форс похитил у нас результаты опытов, в которых мы определяли оптимальную длину волны лазера, требующуюся для проникновения в ткани и нагревания их до нужной температуры… Вы понимаете, о чем речь?
— Более или менее.
Профессор кивнул.
— Для тех, кто всерьез страдает храпом, надежный способ его исцеления будет бесценен. Так вот, Адам Форс похитил эти данные и продал фирме, которая занимается рекламой и сообщает потенциальным покупателям об имеющемся товаре. Форс продал наши последние, но неполные данные людям, с которыми мы уже имели дело раньше и у которых не было причин предполагать, что что-то не так. Адам представил им подлинные бумаги. Прошло больше месяца, прежде чем все открылось. Когда мы отправились в эту фирму, а нам ответили, что они уже приобрели эти материалы и заплатили Адаму Форсу за то, что теперь пытаемся продать им мы, мы буквально ушам своим не поверили.
— И вы его выставили.
— Ну, пришлось. Он наверняка догадывался, что мы его можем выставить, но, с другой стороны, он играл очень важную роль в нашей исследовательской программе…
Профессор, похоже, был скорее огорчен необходимостью уволить Форса, чем разгневан на него.
— То есть вы хотите сказать, что это воровство фактически сошло ему с рук? — уточнил я. — Вы не стали его преследовать, потому что он вам очень нравился?
Лоусон-Янг печально кивнул.
— Адам так извинялся… Буквально на коленях умолял не подавать на него в суд. Обещал вернуть деньги по частям.
— И что, вернул?
— Два месяца он аккуратно выплачивал оговоренную сумму, — уныло ответил профессор, — а потом мы обнаружили, что он пытается продать еще более секретную информацию… действительно бесценные сведения мирового уровня…
Он умолк, словно бы подавленный неизмеримой подлостью Адама Форса.
Наконец Лоусон-Янг заговорил снова:
— Он отплатил нам за наше великодушие тем, что похитил самые свежие, самые многообещающие данные, полученные в нашей лаборатории. Мы уверены, что он намеревается продать их за самую высокую цену, какую ему смогут предложить. Именно кассету с этими данными Форс у вас и забрал. Мы молились, чтобы вы ее нашли.
— Да ведь вы даже не подозревали о моем существовании! — недоверчиво возразил я.
— О вашем существовании мы знали. Наши сыщики поработали весьма тщательно. Но мы не были уверены, что Адам не подчинил вас себе, как вашего друга Стакли.
— Мартина?!
— Да-да. Форс может быть исключительно обаятелен и прекрасно умеет убеждать людей — впрочем, это вы и сами знаете. Есть вероятность, что он вытянул из Стакли крупную сумму денег, сказав, что они пойдут на наши исследования.
— Да что вы! — возразил я. — Мартин был не дурак.
— Вполне возможно, Стакли просто не догадывался, что сведения, содержащиеся на кассете, похищены. Для того чтобы попасться в сети мошенника, вовсе не обязательно быть дураком, уверяю вас. Я, к примеру, себя дураком не считаю, однако же он меня обошел. Ведь я относился к нему как к другу!
— А как Мартин познакомился с доктором Форсом? — спросил я. — Впрочем, этого вы можете и не знать.
— Нет, это я как раз знаю. Они встретились на благотворительном обеде, где Адам Форс собирал деньги на исследования, посвященные борьбе с раком, а Мартин был гостем человека, на чьих лошадях он ездил. Этот человек еще и крупный филантроп. Я, собственно, и сам занимаюсь благотворительностью, так что я тоже присутствовал на том обеде и мельком видел Мартина Стакли.
Да, я смутно помнил, как Мартин упоминал о том обеде, но тогда я не обратил на это особого внимания. Однако Мартину вообще было свойственно обзаводиться друзьями в самых невероятных местах. Я ведь и сам познакомился с ним в комнате для присяжных.
Помолчав, Лоусон-Янг продолжал:
— Где мы только не искали доказательств того, что в распоряжении Адама находятся материалы, принадлежащие лаборатории! Мы знаем… по крайней мере, уверены на девяносто процентов, что он записал все мало-мальски важные подробности на кассету, которую передал Мартину Стакли.
Я с облегчением понял, что профессор не станет пытаться заставить меня сообщить о местонахождении кассеты с помощью методов черных масок или выбивания зубов. Однако я заметил, что к нему вернулось прежнее напряжение. Неужели он думает, что я дурачу его, как Адам Форс?
— Кассета у Форса, — коротко ответил я. — Спросите у него. Однако вчера он мне сказал, что записал поверх ваших формул и выводов спортивную программу и теперь на той кассете только скачки.
— О боже!
— Не то чтобы я ему верю…
После короткой паузы профессор спросил:
— А часто ли вы можете определить, что человек лжет?
— Смотря что за человек и о чем он говорит.
— Угу… — задумчиво протянул он.
Я мысленно прокрутил в голове целую цепь полуправд, в том числе и мои собственные.
— Отбросьте ложь, — с улыбкой сказал Лоусон-Янг, — и то, что останется, вероятнее всего, будет правдой.
Помолчав, он повторил:
— Мы буквально повсюду искали доказательства того, что в распоряжении Адама находятся материалы, принадлежащие лаборатории. Мы полагаем, что он сумел заснять все важные детали на видеокамеру, потому что один из наших работников вроде бы видел, как он это делал. Но он работает в совершенно другой области и поэтому поверил Адаму, когда тот сказал, что просто делает заметки. Адам передал кассету Мартину Стакли на скачках в Челтнеме. Стакли погиб. Из расспросов нам удалось узнать, что его помощник передал кассету другу Стакли, как и было задумано.
Он помолчал.
— Стало быть, вы и есть тот друг. Не подскажете ли вы, где искать пропавшую кассету? Конечно, лучше было бы, если бы вы сами принесли ее нам… У нас сложилось впечатление, что вы это можете.
— Не могу, — напрямик ответил я. — Думаю, она у Форса.
Лоусон-Янг передернул плечами на холодном сыром ветру. Мои собственные мысли тоже начали стынуть. Я сказал, что, если нам еще есть что обсуждать, лучше найти местечко потеплее. Профессор, поразмыслив и посовещавшись со своим микрофоном, предложил мне заглянуть в его лабораторию — если я, конечно, не против.
Я был не против — отнюдь. Я был польщен этим приглашением. Очевидно, это чувство отразилось на моем лице, потому что профессор улыбнулся в ответ. Однако он все же не доверился мне настолько, чтобы сесть в мою машину. Он сел в свою машину, которая бесшумно появилась из ниоткуда, а мы с Джимом поехали следом.
Лаборатория профессора занимала первый этаж довольно-таки роскошного дома девятнадцатого века, с колоннами у входа. Впрочем, за порогом прошлый век кончался: в самой лаборатории царило будущее.
Джордж Лоусон-Янг с достоинством, подобающим профессору, который демонстрирует свои владения, представил меня нескольким молодым ученым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26