Казалось, тишина из операционной расползлась по всей клинике. Нам ничего не было слышно. Не хотелось ни о чем говорить. Время тянулось очень медленно.Потом к центральному входу подъехали еще две полицейские машины. Из первой вышли люди, вторая осталась закрытой. В клинику не спеша вошел полный мужчина, похожий на фермера. Его лицо было все в венозных прожилках. За ним следовал пожилой человек в большом, не по размеру, костюме со старомодным черным докторским саквояжем. Тяжелые очки в черной оправе все время съезжали ему на нос.Похожий на фермера коротко спросил:— Где офис?— Вниз по коридору, первая дверь направо, — ответил Джей.Он кивнул и направился туда. События наконец начали разворачиваться, хотя ничего радостного в этом не было. Во второй машине прибыли фотограф и другие специалисты. Они тоже прошли в направлении, указанном Джеем.По другому коридору, пошатываясь, шел Кен.— Они пошли в операционную. Питер, выйдем на улицу. Мне нужен свежий воздух.Я взглянул на часы: без десяти десять. Казалось, это утро будет длиться вечно. Воздух был свеж и холоден.— Ты не забыл о вскрытии? — спросил я.— Кэри позвонил им и сказал начинать без нас. — Он сделал глубокий вдох, как будто с воздухом вдыхал жизнь, а его собственная была на нуле.— А ты попросил их взять образцы тканей жеребенка?Он поднял брови.— Забыл. Разве это имеет теперь значение?— Сейчас это еще важнее, чем раньше. Ты ничего не можешь знать наперед.— О Господи! — Кен вытащил из-за пояса радиотелефон, нашел нужный номер в маленькой записной книжке и позвонил живодерам. Он попросил взять для него образцы тканей и вдруг, повинуясь какому-то порыву, добавил, что ему также нужны ухо и хвост жеребенка, а также волосы из гривы кобылы. На том конце провода его поняли с полуслова.— С чего это вдруг ухо и хвост? — спросил я, когда он убрал телефон.— Волосы, — коротко ответил он. — Можно сопоставить ДНК по волосам, к тому же волосы не разлагаются. Чтобы установить отцовство жеребенка, нужны его волосы, волосы его матери и волосы жеребца. Можно взять другие ткани. Получаешь образец ДНК кобылы, извлекаешь его из образца жеребенка. То, что осталось в образце жеребенка, должно соответствовать образцу жеребца. Это кропотливый и дорогостоящий процесс, но генетическое соответствие является прямым доказательством.Я посмотрел в серое небо.— Может, убийца Скотта тоже оставил на нем свои волосы?— Лучше бы Скотт боролся и царапался. Убийц и насильников часто находят по частичкам содранной кожи под ногтями жертвы. Это целая наука.— М-м-м… — Я слабо улыбнулся. — Это может сработать, если есть подозреваемый.Мы видели, как приезжали на прием кошки и собаки со своими хозяевами.— Как ты думаешь, полиция нас закроет?— Без понятия.— Знаешь, кто этот полицейский? Ну, который приехал во второй машине, — сказал Кен. — Он — старший детектив. Вся эта толпа, примчавшаяся до него, палец о палец не ударила, пока он не приехал. А я же им говорил, в каком состоянии Скотт. Просто свора подхалимов.— Скорее благоразумные и услужливые, — вздохнул я.— Ты привык к иерархии, а я нет, — возразил Кен.Я подумал, что сама организация фирмы «Хьюэтт и партнеры» была мини-иерархией. Вслух же спросил, не найдется ли у Кена какой-нибудь печатной машинки.— Зачем это?— Для писем и конвертов. Я же не могу работать в офисе, когда там полно полицейских.— Ах, да. Мы что, еще продолжаем эту затею с письмами?— Безусловно.— У меня дома есть старая машинка. Сойдет?— Да, и чем быстрее, тем лучше. Где ты живешь?— Но мы не можем поехать прямо сейчас. Полицейские попросили меня подождать.— А меня не просили, — возразил я. — Скажи, куда ехать, и дай ключи. Я возьму машинку и вернусь. Тогда я быстрее справлюсь с письмами.— Но что я скажу?..— Если кто-то спросит, скажи, что я проголодался. Я и тебе привезу каких-нибудь рогаликов.— А ты знаешь, по соседству со мной есть неплохая булочная.— Чудесно.Он дал мне ключи от дома и объяснил, где разыскать пишущую машинку. Я без проблем выехал со стоянки, затесавшись среди машин владельцев кошек и собак, которые разъезжались по домам. Попасть же назад без больного животного при себе оказалось значительно сложнее, но Кен поджидал меня и попросил полицейского, дежурившего на воротах, пропустить мою машину.Я запер машинку Кена в багажник вместе с конвертами и письмами. С собой я принес несколько больших пакетов с пирожными и угостил всю команду. Хоть все и заявляли, что у них нет аппетита, но с жадностью набросились на еду. Как всегда, углеводы оказались лучшим успокоительным. Я сам съел две плюшки, и даже Айвонн с благодарностью жевала и сказала, что чувствует себя лучше. Кен же заглатывал пирожные, как проголодавшийся удав.— Вы не должны были покидать здание, — с упреком обратился ко мне знакомый констебль, когда я шел в офис.— Я извиняюсь. Хотите пончик?Он посмотрел на соблазн, посыпанный сахаром, и с сожалением отказался, сказав, что он на службе. Больше никто не упомянул о моей экскурсии. Я ведь все равно не мог сообщить следствию ничего существенного.Кэри отрешенно сжевал кольцо с миндальной карамелью, как будто его мозг не отдавал себе отчета в том, что делал его рот. Он по-прежнему сидел на том же стуле и, казалось, все еще был в отключке. Оливер следил за ним, как разьяренный лев, но между делом расправился с двумя кексами. Джей Жарден, который к тому времени уже был в офисе, скоренько покончил с двумя пончиками и сидел, облизывая сахар с пальцев.Я заметил, что дверь в операционный блок закрыта и на ней все еще висит моя табличка. Я не хотел думать о том, что сейчас происходит за той дверью. Я просто был рад, что мне не надо этим заниматься.Кэри, Оливер и Джей молчали. Каждый из них был занят своими мыслями. Я вернулся к более приятной компании Айвонн и Кена. Через стеклянную входную дверь мы следили за потоком хозяев с собаками. Постепенно их становилось все меньше, и наконец ушел последний посетитель. Люси и Белинда вышли из вагончика, заперев за собой дверь, и через парковочную площадку направились к нам.На полпути они остановились и посмотрели в сторону ворот. Постояв минуту, они продолжили свой путь.Когда они вошли в холл, у Люси на глазах были слезы.— Они его увезли, — сказала она. — Они подогнали «скорую помощь» прямо к двери приемной Для крупных животных. Слава Богу, мы видели не все.Подошли Оливер и Джей с новостями. Кэри по просьбе полицейских пошел в операционную, чтобы посмотреть, все ли на своих местах. Айвонн попросили подождать в офисе, так как полицейские хотели побеседовать с ней. Они, то есть, Оливер и Джей, а также Люси могли ехать по вызовам. По поводу Белинды Оливер лишь передернул плечами, она могла поступать, как ей заблагорассудится, — насчет нее не было никаких указаний. Кена и его друга попросили оставаться в холле. Никому не разрешалось входить в операционную или пользоваться ею вплоть до особого распоряжения. В конце Оливер добавил, что кто-нибудь должен убрать лужу блевотины в коридоре.Конечно же, этим занялась Люси, несмотря на возражения Айвонн и наши с Кеном не вполне искренние предложения.Все разошлись и направились по своим делам, а я остался один. Кен и Белинда ушли на конюшню проверить своих пациентов. За закрытой дверью офиса Айвонн оживляла в памяти то, что ей больше всего хотелось забыть. Она вышла вся в слезах. Рядом с ней неуклюже шел констебль.— Теперь они хотят видеть тебя, — сказала Айвонн, глотая слезы. — Они говорят, что я могу ехать домой, но я должна присутствовать на обеде этих чертовых любителей собак и прочесть им лекцию по уходу за щенками. Разве я смогу?— А ты постарайся. Это поможет тебе забыться.— Сэр… — сказал констебль и указал на дверь офиса.— Иду. — Я обнял Айвонн. — Поезжай к любителям собак.В сопровождении констебля, который не любит пончиков, я вошел в офис.Похожий на фермера полицейский стоял у окна и, запрокинув голову, изучал облака. Когда я вошел, он обернулся и представился как старший детектив Рэмзи из полиции Глостершира. Его голос как нельзя больше соответствовал внешности — зычный, с деревенскими интонациями. Он посмотрел в список.— Вы — Питер Дарвин, работаете здесь ассистентом.— Я не работаю, а просто бесплатно помогаю. Он поднял брови и сделал какую-то пометку.— А вообще вы работаете где-нибудь?— В Министерстве иностранных дел, но сейчас я в отпуске.Его взгляд не выражал большой радости от знакомства со мной. Он записал информацию и задал мне вопрос, какую бесплатную работу я имею в виду.Я рассказал ему, что в больнице умерло несколько лошадей, и подозрение в непрофессионализме при проведении операций падает на моего друга Кена Макклюэра. А я пытаюсь помочь ему выяснить истинные причины гибели лошадей.— Ну и как, сэр, вы преуспели?— К сожалению, нет.— И как долго вы этим занимаетесь?— С прошлого четверга.Он поджал губы и легонько покачал головой, как будто извиняя меня за отсутствие результатов. Рэмзи сделал у себя еще одну пометку, затем посмотрел на меня и начал опять:— Как вы думаете, гибель лошадей и смерть анестезиолога как-то связаны между собой?— Не знаю, — вздрогнул я.— А как вы думаете, смерти лошадей как-то связаны с поджогом главного здания?— Не знаю.— Вы обсуждали с кем-нибудь подобные предположения, сэр?— Мне кажется, это не совсем безопасно. Его глаза сузились.— Как я понял, вы видели тело Сильвестра.— Да, — сглотнул я. — Отчего он умер?— Всему свое время, — вежливо ответил он. — Когда вы были в операционной, вы прикасались к чему-нибудь?— Нет.— Вы уверены, сэр?— Абсолютно.— Вы заметили что-нибудь необычное? Кроме Сильвестра, конечно.— На полу у операционного стола валялся хирургический степлер.— О… Вы знаете, как выглядит хирургический степлер?— Я однажды видел, как Кен им пользовался. Он сделал еще одну пометку.— Еще все двери не были заперты, что тоже очень странно. Я вышел на улицу проверить дверь приемной, ну, знаете, куда поступают больные животные. Она тоже была открыта. Я закрыл ее на ключ, чтобы никто не вошел и не увидел Скотта. — Я на секунду замолчал. — И когда мы с Кеном вошли в операционную, дверь послеоперационной палаты тоже была открыта, равно как и дверь оттуда в коридор, и дверь приемной.Он все записал.— Это вы повесили таблички и закрыли дверь между коридором и операционной?Я кивнул головой.— У вас есть ключи?— Нет, я брал ключи Кена Макклюэра.— Где вы были, сэр, вчера с девяти часов вечера до девяти утра сегодняшнего дня?Я про себя улыбнулся: это был классический допрос.— Я обедал в Лондоне, у меня была личная встреча. С одиннадцати до двух я находился в обществе заместителя шефа службы безопасности жокей-клуба. Затем я вернулся в Челтенхем и улегся спать. Я живу у родителей невесты Кена Макклюэра. Это примерно в миле отсюда.Он делал короткие заметки.— Спасибо, сэр.— Когда он умер? — снова спросил я.— Вы же не думаете, что я вам отвечу.Я вздохнул. Это произошло после трех, когда Кен оставил Скотта на дежурстве. У всех было такое же алиби, как и у меня, впрочем, весьма шаткое: дома, в постели.Детектив Рэмзи спросил, как долго я еще намерен жить у родителей невесты Кена Макклюэра.— Этот вопрос окончательно не решен, — ответил я. — Возможно, еще несколько дней.— Мы сможем еще раз вызвать вас?— Если я уеду, Кен будет знать, как меня найти.Он кивнул, снова сделал пометку, поблагодарил меня и попросил констебля пригласить в офис Кена. Выходя в коридор, я заметил Кэри с одним из полицейских. Я видел этого полицейского в воскресенье, но не знал, как его зовут. Они вышли из операционного блока. Кэри еле волочил ноги, его седая голова поникла. Он был в глубокой депрессии. Невидяще посмотрев на меня, он повернул к офису и с трудом произнес:— Все на своих местах.Воскресный полицейский провел Кэри в офис и закрыл дверь. Мы с констеблем вышли из больницы. Я увидел, как Кен с Белиндой бесцельно слонялись по конюшне и смотрели на своих пациентов.— О, да ты вращаешься в высшем обществе, — сказал я Кену.Вид у него был убитый.— Я возвращаюсь в Тетфорд. Если буду нужен, найдешь меня там.— А я остаюсь с Кеном, — заявила Белинда.Я улыбнулся ей, и, помедлив секунду, она, хотя и не слишком охотно, улыбнулась мне в ответ. Все-таки это была победа.Когда я приехал, Викки и Грэга не было дома. В некотором роде они решили проблему своего времяпрепровождения — вызывали такси и ехали кататься. У них не хватало смелости взять напрокат машину и самим ее водить. «Таксисты всегда знают, куда ехать. Они рассказывают нам, что нужно делать и куда смотреть», — говорила Викки.Я вошел, отнес в свою комнату пишущую машинку Кена и папку с письмами и приступил к работе.Все письма были отпечатаны на фирменной бумаге, и на каждом красовалась размашистая подпись Кена. В письмах говорилось, что полицейским нужен список сгоревших лекарств, затем следовала просьба о содействии. Письмо само по себе было неплохим, но оно не относилось к тем, на которые дают немедленный ответ. Я вставил в машинку первую копию, напечатал вверху адрес и название фирмы и протянул бумагу вниз, чтобы допечатать еще один абзац под подписью Кена.Я писал: «Это дело не терпит отлагательств. У полиции есть подозрения, что некоторые опасные, редкие и/или запрещенные вещества были украдены еще до поджога. Они могут оказаться в чьих угодно руках. Дайте ответ как можно скорее и вышлите, пожалуйста, копии соответствующих счетов. Маркированный конверт прилагается. Хьюэтт и партнеры выражают Вам глубокую признательность за Вашу отзывчивость и оперативное содействие».В Японии я бы еще прибавил несколько цветистых любезностей, но в британской торговле это было бы чересчур. Во всяком случае, так мне поведали многочисленные сбитые с толку японские бизнесмены. К примеру, поклон вызывал смущение, но никак не способствовал заключению контракта. В Японии дарить подарки гостю — обязанность хозяина, а не наоборот. Существует много способов поставить друг друга в неловкое положение.Я щедро налепил марки на конверты для ответов и написал адрес: «Хьюэтт и партнеры», коттедж Тетфорд (временный офис). Теперь письмо выглядело вполне официально. Я надеялся, что результат не заставит себя ждать.Затем я сложил вместе письмо и конверт для ответа и вложил их в конверт с адресом фармацевтической фирмы. Без ксерокса или, на худой конец, копирки (о чем я не подумал сразу), я прилично помучился с письмами. Напечатав дополнительный абзац в каждом из писем, я сгреб их в кучу, отвез на почту и отправил.Вернувшись в Тетфорд, я часок вздремнул, а затем наугад позвонил по мобильному телефону Кена.Он тут же ответил:— Кен Макклюэр слушает.— Где ты сейчас? — спросил я. — Это Питер.— Еду на вызов. Воспаление сухожилий. А почему ты спрашиваешь?— Я тут подумал, что нам надо бы повидать Макинтошей., или Нэгреббов.Было слышно, как он вздохнул.— Ты так и норовишь испортить мне день. Большое тебе спасибо.— Где я могу их найти?— Ты что, серьезно?— Я не понимаю, ты хочешь восстановить свою репутацию или нет?Помолчав, он рассказал мне, куда ехать, и добавил:— Зои Макинтош — настоящая тигрица, а ее папаша витает в облаках. Встретимся там минут через пятнадцать.— Хорошо.Я проехал через Риддлзкомб и остановился на холме, глядя вниз на деревню Макинтошей. Шиферные крыши, каменные желто-серые загоны для длинношерстных овец, еще не распустившиеся почки на зимних деревьях. Древесный уголь, сваленный в кучи под кремовым небом Поля, спящие в ожидании весны.У меня было такое чувство, что все это я вижу не впервые. Я уже взбирался на эти холмы и видел эти крыши. Я бегал вниз по дороге, где сейчас стоит моя машина. Мы с Джимми, хохоча до упаду над какой-то детской шуткой, стягивали с себя одежду и нагишом плескались в речке. Отсюда мне не было видно реки, но я знал, что она там есть.Когда подошло время встречаться с Кеном, я завел мотор, отпустил тормоза и съехал вниз Реки все еще не было. Может, я перепутал место, но почему-то я был уверен, что нет. Странная уверенность: ведь на память нельзя полагаться уже через неделю, а через двадцать лет — и вовсе безнадежно.Кен ждал меня у подъездной дороги к длинному серому дому с остроконечной крышей. Дом был весь увит плющом. Я бывал здесь когда-то. Кованые железные узоры на распахнутых воротах были мне хорошо знакомы.— Привет, — сказал я и вылез из машины.— Надеюсь, ты соображаешь, что делаешь, — смиренно сказал он, выглядывая из окна своей машины.— Иногда, — ответил я.— О Господи. Зои знает мою машину. Она меня разорвет, — простонал он.— Тогда садись в мою, негодник.Он выбрался из своего автомобиля, пересел ко мне и протестующе удержал мою руку, когда я хотел тронуться с места.— Кэри сказал, что уходит в отставку. Я думаю, тебе лучше знать об этом.— Это не совсем обдуманно.— Знаю. Хотя надеюсь, что он действительно так решил. Но он — единственное, что нас объединяет.— Когда он сообщил, что уходит в отставку?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33