Ц Потому что его не интересует некоторая разновидность рыб, Ц ответил
Гэмфри, отворяя калитку.
Они вошли в пустынный парк, где яростно спорили сойки и звонко свистели д
розды.
Ц Смотрите, Ц произнес Триггс, Ц красный домик открыт. Я бы сказал, что
в нем живут.
Они подошли к двери, и она распахнулась перед ними.
Ц Входите, господа!
Перед Триггсом стояли смущенно улыбающиеся дамы.
Ц Мисс Патриция… Мисс Руфь…
Ц Ну, ну. Сигма Тау, пора сорвать последние завесы с тайны, и вы поймете, по
чему следует оставить незапятнанной печальную память леди Хоннибингл.

Она была внучкой вашего благодетеля, сэра Бруди, а сестры Памкинс большу
ю часть жизни преданно служили ему, пытаясь наставить ее на путь истинны
й. И не стоит сердиться на них, Сигма Тау, если это им не всегда удавалось.
Но Триггс уже ничего не слышал; он увлеченно шептался с Руфью Памкинс, чьи
щеки приятно порозовели.
Ц Ну ладно, Ц проворчал Гэмфри, Ц готов поставить сто против одного, чт
о приключение закончится, как у Тима Линкинуотера и мисс Ла-Криви.
Мисс Патриция вопросительно взглянула на него.
Ц Это из «Николаев Никльби»! Ц разъяснил Баккет.
Ц А могу ли я вас спросить, мистер Баккет, чем кончилось это приключение?

Ц Свадьбой…
Ц Это действительно приключение, Ц серьезно подтвердила мисс Патрици
я, Ц но неизвестно, конец его или начало.


***

Ц А я, Ц проворчал Гэмфри Баккет, оказавшись один в парке, где еще сильне
е стрекотали сойки, Ц как я завершу свой рапорт?! Вдруг в один прекрасный
день он попадет на глаза какому-нибудь парню, сочинителю историй? Дувы ещ
е не перевелись на белом свете…


X

ОДИНОКИЙ СУМРАЧНЫЙ ДЖЕНТЛЬМЕН

Ветер забвения развеял декорации и персонажей нашего повествования, ли
шив их дыхания жизни. Время иначе не поступает, да и рассказчик тоже.
Устав от тайн, спит Ингершам. К нему вернулся глубокий сон без кошмаров. В
высокой башне ратуши начинают хрипеть все колесики курантов, собираясь
отбивать полночь Ц самую тяжкую повинность суток.
По крышам скользит луна, а тысячи звезд превращают Грини в ночное зеркал
о.
Двенадцать ударов… В основе вечных законов лежит традиция.
Сквозь витражи просачиваются лунные лучики, и по плитам коридора рассып
аются серебряные монетки бликов. Из сумрака возникает безмолвная, фигур
а и входит в луч серебристого света. И рясы, и колпак, и длинная борода прид
ают лицу важность и торжественность. Сей одинокий джентльмен не вызовет
у вас страха при столкновении с ним.
Однако это призрак, подлинный призрак, который обитал и будет обитать в И
нгершаме, не вмешиваясь в людские драмы.
Он проходит сквозь закрытые двери и каменные стены, ибо субстанция его т
онка и таинственна.
Ровным шагом, не похожим ни на змеиное скольжение, ни на человечью походк
у, он пересекает Залу Защитника бедняков, где было решено предать позорн
ой смерти роялистов. Он не обращает внимания на строгие ряды стульев, нав
ечно запомнивших роковой сеанс правосудия. Он входит в богатый, кабинет,
где на паркете еще виднеется пятно крови мистера Чедберна; его не трогае
т сие зловещее свидетельство.
Он проходит через застекленный кабинетик мистера Дува, не склонившись с
интересом над каллиграфическими строками, а когда идет по круглой заде,
откуда в мир вылетали обманчивые бабочки фальшивых банкнот, он даже не о
станавливается.
Ему безразлично все: ни радости, ни горести человеческие не трогают его.

Каков же смысл бродящего в ночи призрака? И есть ли он, этот смысл?
Безграничная Мудрость, которую равным образом интересует и жизнь ничто
жного клеща, и трепет травинки, и гибель целого мира, отвела ли она призрак
у свою роль?
Встреча с теми, кто умер, относится к странной привилегии, в которой сия Му
дрость отказывает живым, а если она иногда и происходит, то только по упущ
ению того же самого Божества, не так ли? Может ли Божество забывать?
Носят ли законы абсолютный характер?
Эйнштейновская теория, как кислота, разъела эвклидову безмятежность; по
ляризация нарушает лучистый кодекс оптики; равенство уровней жидкости
в сообщающихся сосудах опровергнуто капиллярами, а ученые мужи, пытаясь
скрыть свое невежество, создали из подручных материалов катализ.
Церкви скруглили острые углы Божьего законодательства. Из аксиом, сформ
улированных Богом, человек вывел свои собственные следствия.
В законе ночи могли образоваться трещины, и в них проскользнули призраки
.
Мы превратили Природу в истину, обожествили ее, а она кишит миражами и лож
ью. Ба, слова, одни слова!.. Эх, Шекспир!
Формы или силы, что-то приходит на смену мертвым, но эти формы не подчиняю
тся нашим законам, и вряд ли уравнении помогут нам рассчитать могущество
ночных форм.
Призрак есть.
Он бродит, приходит и уходит.
Поет петух, он исчезает.
Традиция.


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12