– Здесь холодновато, – сказал Флит. – Отопление сегодня почти не доходит до нас. Мы уже звонили в мэрию.– Кто это «мы»? – спросил Браун.– Ну, один парень из комитета жильцов. Через открытую дверь кухни они могли видеть неубранную постель. На полу у постели лежала куча грязной одежды. На стене над кроватью висела обрамленная картина с Иисусом, воздевшим руку для благословения.– Вы живете один? – спросил Браун.– Да, сэр, – сказал Флит.– У вас всего две комнаты?– Да, сэр.Он вдруг стал обращаться к ним «сэр». Они переглянулись: видимо, он боялся чего-то.– Можно вам задать несколько вопросов? – спросил Браун.– Конечно. Но... гм... вы знаете, как вы сказали, я как бы кое-кого жду.– Кого? – спросил Клинг. – Джонни?– Да, на самом деле, да.– Кто такой Джонни?– Мой друг.– Вы все еще употребляете героин? – спросил Браун.– Нет-нет. Кто вам сказал?– Ваш «послужной список», во всяком случае, – сказал Клинг.– У меня нет «послужного списка». Я в тюрьме не сидел.– Никто и не говорил, что вы сидели.– Вас арестовали в июле, – сказал Браун. – Вам было предъявлено обвинение в ограблении первой степени.– Да, но...– Вас отпустили, мы знаем.– Это был условный приговор.– Потому что вы были несчастным затюканным наркоманом, так?– Да, мне в ту пору очень не везло, это правда.– Но больше вы не употребляли?– Нет. Надо быть психом, чтобы баловаться этим.– Угу, – сказал Браун. – Так кто этот ваш друг Джонни?– Просто друг.– Не дилер случайно?– Нет-нет. Ладно вам, хватит.– Где вы были в субботу вечером, Эндрю? – спросил Клинг.– В прошлую субботу вечером?– Вернее, в ночь на воскресенье. В два часа ночи. А воскресенье было четырнадцатое число.– Да, – сказал Флит.– Что «да»?– Пытаюсь вспомнить. Почему вы спрашиваете? Что случилось в прошлую субботу вечером?– Расскажите нам, – сказал Браун.– В субботу вечером, то есть ночью... – сказал Флит.– Или в воскресенье утром, если вам так больше нравится.– В два часа утра... – сказал Флит.– Ну, вы поняли, – сказал Клинг.– Я был здесь, по-моему.– Кто-нибудь был с вами?– Это статья 220? – спросил Флит, имея в виду раздел уголовного кодекса, определяющий обращение с наркотиками.– Кто-нибудь был с вами? – повторил Клинг.– Разве вспомнишь? Это было... Когда? Три дня назад? Четыре?– Попытайтесь вспомнить, Эндрю, – сказал Браун.– Пытаюсь.– Вы помните, как звали того человека, которого вы ограбили?– Да.– Как его звали?– Эдельбаум.– Вы уверены?– Да, его звали так.– Вы видели его с тех пор?– Да, на суде.– И, по-вашему, его зовут Эдельбаум, а?– Да, его зовут Эдельбаум.– Вы знаете, где он живет?– Понятия не имеете, где он живет, а?– Откуда мне знать, где он живет?– Вы не помните, где его магазин?– Помню, конечно. На Норт-Гринфилд.– Но не помните, где он живет, а?– Да я и не знал никогда. Как же я могу помнить? – Но если бы вы захотели узнать его адрес, то заглянули бы в телефонную книгу, верно? – спросил Браун.– Ну конечно, но зачем бы мне это делать?– Где вы были четырнадцатого февраля в два часа утра? – спросил Клинг.– Я сказал: я был здесь.– Кто-нибудь был с вами?– Если это статья... Хорошо, мы подкуривали, – сказал Флит. – Вы об этом хотели узнать? Отлично, теперь вы знаете. Мы курили травку, и я по-прежнему наркоман. Большое дело! Обыщите квартиру, если желаете. Найдете разве чуток. Слишком мало для ареста, уж это точно. Ну, вперед! Ищите.– Кто это «мы»? – спросил Браун.– Что?– Кто был с вами в субботний вечер?– Ну, Джонни... Теперь вы довольны? Что же мы тут такое делали, от чего весь мир мог пострадать?– Джонни... как по фамилии?Раздался стук в дверь. Флит поглядел на двух полицейских.– Открой, – сказал Браун.– Послушайте...– Открой.Флит вздохнул и подошел к двери. Он повернул замок и открыл дверь.– Привет, – сказал он.Черная девушка, которая стояла в дверях, не могла быть старше шестнадцати. На ней была красная лыжная куртка поверх синих джинсов и сапоги на высоких каблуках. Она была привлекательной, но помада у нее на губах была слишком яркой, щеки ее были густо нарумянены, а глаза были оттенены и подведены по вечернему, хотя был полдень – двадцать минут первого.– Заходите, барышня, – сказал Браун.– Что стряслось? – спросила она, сразу узнав в них полицейских.– Ничего не стряслось, – сказал Клинг. – Не желаете поведать нам, кто вы?– Эндрю?.. – Она повернулась к Флиту.– Не знаю, что им нужно, – сказал Флит и пожал плечами.– У вас есть ордер? – спросила девушка.– Нам не нужен ордер. Это обычное расследование, и ваш друг пригласил нас в дом, – сказал Браун. – Почему вы спрашиваете про ордер? Вам есть что скрывать?– Это статья 220? – спросила она.– Вы оба, кажется, хорошо выучили статью 220, – сказал Браун.– Век живи – век учись, – пожала плечами девушка.– Как вас зовут? – спросил Клинг.Она снова посмотрела на Флита. Флит кивнул.– Корина, – сказала она.– А фамилия?– Джонсон.Постепенно до них дошло. Вначале просветлело лицо Брауна, а следом за ним – физиономия Клинга.– Джонни, так?– Да, Джонни, – сказала девушка.– Вы сами себя так зовете?– Если вас зовут Кориной, вы станете себя называть Кориной?– Сколько вам лет, Джонни?– Двадцать один, – сказала она.– Даю вам еще одну попытку, – сказал Клинг.– Восемнадцать, годится?– А не шестнадцать? – спросил Браун. – Или еще меньше?– Я достаточно взрослая, – сказала Джонни.– Для чего? – спросил Браун.– Для всего, что мне нужно делать.– Сколько времени вы работаете на улице? – спросил Клинг.– Не понимаю, о чем вы говорите.– Вы проститутка, верно, Джонни? – спросил Браун.– Кто вам это сказал?Ее глаза стали холодными и матовыми, как лед на оконном стекле. Руки она теперь держала в карманах лыжной куртки. Клинг с Брауном готовы были поспорить, что она сжимала кулаки.– Где вы были в прошлую субботу вечером? – спросил Клинг.– Джонни, они...– Замолчите, Эндрю! – сказал Браун. – Где вы были, барышня?– Когда именно?– Джонни...– Я велел вам молчать! – воскликнул Браун.– В прошлую субботу ночью. В два часа ночи, – сказал Клинг.– Здесь, – сказала девушка.– Что вы делали?– Подкуривали.– С какой стати? На улице плохо шли дела?– Шел снег, - со злобой сказала Джонни. – Все хряки попрятались в собственные постельки.– В котором часу вы пришли сюда? – спросил Браун.– Я здесь живу, дядя, – сказала она.– А мы думали, что вы живете здесь один, Эндрю, – сказал Клинг.– Да, я не хотел никого больше вовлекать. Понимаете?– Так что вы были здесь всю ночь, а? – спросил Браун.– Ну, я так не говорила, – ответила девушка. – Я вышла примерно... когда, Эндрю?– Оставьте в покое Эндрю. Рассказывайте нам.– Примерно в десять. Приблизительно в это время начинается работа. Но улицы были пусты, как сердце путаны.– Когда вы вернулись?– Примерно в полночь. Мы сели за стол около полуночи, верно, Эндрю?Флит хотел ответить, но Браун остановил его взглядом.– И вы находились здесь с полуночи до двух? – спросил Клинг.– Я была здесь с полуночи до следующего утра. Я сказала вам, дядя: я здесь живу. – А Эндрю не выходил из квартиры в эту ночь?– Нет, сэр, - сказала Джонни.– Нет, сэр, – повторил Флит, выразительно кивая.– Куда вы пошли на следующее утро?– На улицу. Посмотреть, смогу ли отыграться.– В какое время?– Рано. Около одиннадцати часов. Примерно так.– Удалось отыграться?– Снег затрудняет всякое движение. – Она говорила не про дорожное движение. – Клиенты приезжают из Флориды. Как только они оказываются в Северной Каролине, они уже по колено в снегу. В такую погоду не везет в двух ремеслах: путанам и торговцам травкой.Браун мог назвать еще пару-другую профессий, кому не везет в такую погоду.– Берт, – сказал он.Клинг глянул на парня с девушкой.– Поехали отсюда, – сказал он.Они прошли по улице молча. Два старика по-прежнему грели руки у огня. Когда Клинг завел мотор, печка снова залязгала.– Похоже, они чистые, ты как думаешь? – спросил Браун.– Да, – сказал Клинг.– Он даже перепутал фамилию того человека, – сказал Браун.Они ехали в сторону центра молча. Приближаясь к участку, Браун пробормотал:– Просто плакать хочется.Клинг понял, что тот говорит вовсе не о том, что в расследовании убийства Эдельмана они не продвинулись ни на йоту. Глава 10 Смотрителя здания, в котором жила Салли Андерсон, после ее убийства постоянно донимали полицейские. А теперь еще и монах явился. Смотритель не был религиозным человеком. Ни небеса, ни преисподняя его не интересовали, и с монахом ему говорить было не о чем. Он был занят важным делом – сыпал соль на тротуар, чтобы растопить наледь.– Что вам нужно от нее? – спросил он брата Антония.– Она заказала Библию, – сказал брат Антоний.– Что?– Библию. От «Ордена благочестивых братьев», – сказал он, полагая, что это звучит достаточно свято и торжественно.– Ну и что дальше?– Я из этого ордена, – торжественно произнес брат Антоний.– И что дальше?– Я хочу отдать ей Библию. Я поднимался наверх, но в ее квартире, если номер правильно указан на почтовом ящике, никто не отзывается. Мне подумалось, не сможете ли вы...– Вы убедились, что никто не отзывается, – сказал смотритель.– Верно, – сказал брат Антоний.– И никогда никто не отзовется. Во всяком случае, она сама.– Ах, мисс Андерсон переехала?– Разве у вас нет контакта?– Какого контакта?– С Богом.– С Богом?– Разве Бог не посылает вам с неба ежедневную сводку новостей?– Не понимаю, о чем вы говорите, сэр, – состроил обиженную гримасу брат Антоний.– Разве Бог не посылает вашему брату стандартный перечень по всей форме, как полагается? Ну, кто отдал концы и куда отправился? – воскликнул смотритель, с рвением атеиста разбрасывая соль по тротуару. – В какое место назначения: в рай, в ад или в чистилище?Брат Антоний молча глядел на него.– Салли Андерсон умерла, – сказал смотритель.– Очень прискорбно это слышать, – произнес брат Антоний. – Dominus vobiscum.– Et cum spiritu tuo Et cum spiritu tuo (лат.) – И в душе твоей.

, – сказал смотритель – он воспитывался в католической семье.– Да будет Господь милосерден к ее вечной душе, – сказал брат Антоний. – Когда она умерла?– В прошлую пятницу вечером.– Что явилось причиной смерти?– Три дырки от трех пуль – это три причины для смерти.Брат Антоний широко раскрыл глаза.– Прямо здесь, на тротуаре, – сказал смотритель.– А полиция знает, кто это сделал? – спросил брат Антоний.– Полиция не знает, как правильно сморкаться, – сказал смотритель. – Вы газет не читаете? Об этом писали все газеты.– Я не знал.– Латынь отнимает у вас слишком много времени, как мне кажется, – сказал смотритель, разбрасывая соль. – Ваши kyrie eleison Kyrie eleison (лат.). – «Господи, помилуй!» – короткая литургическая молитва.

.– Да, – сказал брат Антоний. Он никогда не слышал этих слов. Они хорошо звучали. Он решил использовать их в будущем. Употреблять kyrie eleison поочередно с Dominus vobiscum. Et cum spiritu tuo. Эта присказка - тоже очень хороша. И затем ему пришло в голову, что здесь наблюдается удивительное совпадение. Во вторник две пули получает Пако Лопес, а в пятницу три пули получает его поставщик.И вдруг все это перестало выглядеть как мелочь. Два убийства были похожи на почерк крупных наркодельцов – «латиносов». Он даже спросил себя, надо ли ему ввязываться в такие разборки. Конечно, ему не хотелось лежать убитым в багажнике автомашины на стоянке у аэропорта Спиндрифт. Тем не менее он чувствовал, что натолкнулся на что-то такое, что может дать ему с Эммой по-настоящему большие деньги. Если они будут вести правильную игру. Поначалу, во всяком случае. У них будет достаточно времени для того, чтобы вступить в игру, как только они поймут, как это все происходит.– Как она зарабатывала на жизнь? – спросил он смотрителя.– Она была танцовщицей, – ответил тот.Танцовщица, подумал брат Антоний. Ему тотчас представилось, как обучают танцам в школе Артура Марри. Когда-то, много лет назад, он был женат на одной даме, хозяйке закусочной. Она уговорила его ходить вместе на уроки танцев. Не в школу Артура Марри. И не в школу Фрэда Астора. Заведение называлось... Нет, не вспомнить. В общем, учиться танцевать «Ча-ча-ча». Она обожала «Ча-ча-ча». Когда брат Антоний в первый раз оказался в зале наедине с инструктором – хорошенькой брюнеточкой в облегающем платье, похожей скорее на шлюху, чем на учительницу танцев, он возжелал ее. Девушка сказала ему, что у него легкие ноги, что он знал и без нее. Он облепил руками ее маленькую атласную попку, и так они отрабатывали приемы. Но тут вошла жена, увидела их и решила прекратить уроки «Ча-ча-ча». «Легкий шаг» – вот как называлось то заведение. Но это было очень давно, еще до того, как с его женой произошел несчастный случай. В связи с этим случаем он отсидел год в тюрьме Кастлвью, по статье за убийство. Сколько воды утекло, подумал брат Антоний, kyrie eleison.– В этом известном мюзикле, который идет в деловом центре города, – сказал смотритель.– Что вы имеете в виду? – спросил брат Антоний.– "Жирную задницу".Брат Антоний никак не мог понять, о чем идет речь.– Представление, – сказал смотритель. – В театре.– Где именно? – спросил брат Антоний.– Я не знаю, как называется театр. Купите газету. Может быть, найдете какую-нибудь на латинском языке.– Благослови вас Господь, – сказал брат Антоний. * * * Телефон на столе Клинга зазвонил, как раз когда они с Брауном выходили из комнаты детективов. Он наклонился через перила и взял трубку.– Клинг слушает, – сказал он.– Берт, это Эйлин.– А, привет, – сказал он. – Я собирался позвонить тебе попозже.– Ты нашел ее?– Там, где ты сказала. На заднем сиденье машины.– Знаешь, сколько сережек я растеряла на задних сиденьях машин? – спросила Эйлин.Клинг промолчал.– Много лет назад, конечно, – сказала она.Клинг опять промолчал.– Когда была подростком, – сказала она.Тишина затягивалась.– Ну, – сказала она, – я рада, что ты нашел ее.– Что мне с ней делать? – спросил Клинг.– По-моему, ты не собираешься в мою сторону?– Ну...– В суд? В лабораторию? К окружному прокурору?– Нет, но...Она ждала.– Вообще я живу рядом с мостом.– Рядом с мостом Калм-Пойнт-бридж?– Да.– Ах, очень хорошо! Ты знаешь «Вид с моста»? На самом деле это под мостом. Маленький винный бар.– А-а...– Просто я не хочу нарушать твоих планов.– Ну...– Пять часов тебе подойдет? – спросила Эйлин.– Я как раз ухожу из конторы, не знаю, когда...– Этот бар находится в конце Лэмб-стрит, под мостом, прямо над рекой, его с другим не спутаешь. Итак, в пять часов. Хорошо? Я угощаю в награду за находку, скажем так.– Ну...– Или у тебя другие планы? – спросила Эйлин.– Нет, других планов нет.– Итак, в пять часов?– Хорошо, – сказал он.У Клинга было смущенное лицо.– Что это было? – спросил Браун.– Серьга Эйлин, – сказал Клинг.– Что? – спросил Браун.– Не важно, – ответил Клинг. * * * К трем часам дня они уже трижды обыскали маленькую контору Эдельмана на втором этаже, а может быть, и четырежды, если учитывать дополнительные полчаса, в течение которых они снова рылись в письменном столе. Браун хотел заканчивать. Клинг напомнил, что они еще не заглядывали в сейф. Браун заметил, что сейф заперт. Клинг позвонил в отряд «Сейфы и замки». Детектив, который взял трубку, сказал, что пришлют кого-нибудь в течение получаса. Браун закурил, и они снова принялись осматривать контору.Контора была первой по коридору от лестницы. Возможно, это объясняло, почему Эндрю Флит выбрал ее для ограбления в июле. Грабитель-наркоман беспокоился только о быстроте операции и о конкретной цели. На матовом стекле входной двери было выведено золотом «Братья Эдельманы» и ниже – «Драгоценные камни». Миссис Эдельман сказала им, что муж работал один. Браун с Клингом заключили, что фирма получила название, когда еще был брат-партнер. Может быть, брат умер, а может быть, больше не участвовал в деле. Каждый сделал себе пометку, каждый – в своем блокноте: позвонить миссис Эдельман и уточнить этот факт.Сразу за входной дверью была как бы прихожая шириной четыре фута, упиравшаяся в прилавок высотой до уровня груди. За прилавком была решетка – такая же стальная сетка, как и в клетке для содержания преступников в комнате детективов. Слева от прилавка находилась стеклянная дверь, укрепленная такой же защитной сеткой. Кнопка с обратной стороны прилавка при нажатии отпирала замок двери во внутреннее помещение. Но сетка не могла помешать грабителю просунуть дуло пистолета через любое отверстие, имевшее форму граненого алмаза, и потребовать, чтобы нажали кнопку, освобождающую дверной запор. Вероятно, так все и происходило в тот июльский вечер. Эндрю Флит ворвался в контору, наставил пистолет на Эдельмана и приказал ему отпереть дверь. Стальная сетка была столь же бесполезна, как и купальный костюм в метель.Обратная сторона разделительного прилавка напоминала аптекарский шкаф: в нем было множество крохотных ящичков, и на каждом – наклейки с названиями камней. Никто не был в конторе Эдельмана с тех пор, как его убили, но удивительным образом все ящички были пусты. Из чего Клинг с Брауном заключили, что Эдельман положил свое добро в сейф и лишь потом отправился домой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32