Честно, не нравится. Я бы предпочел загорать тут, на балкончике, и попивать холодный чаек. Но ваш бывший муж умер через три недели после того, как изменил завещание. Если кто-то знал об этом до того, как...– Я ничего не знала!– Я вовсе не хочу сказать, что вы имеете отношение к...– Не имею!– Но если вы знали о завещании и если вы сообщили об этом человеку, который мог извлечь выгоду из...– Я незнакома с этим Луи Керном. Я не знала о завещании. Вы что, забыли: это я сказала вам, что Джереми не мог принять таблетки по доброй воле?– Нет, мисс Герцог, не забыл.– А теперь вы подозреваете, что я или мой брат имеем отношение к его смерти. Из-за этого завещания. Хотя это именно я пришла к вам, детектив Карелла, сказать, что он не мог покончить жизнь самоубийством, приняв...– Да, мисс Герцог, я знаю.– Я не обязана отвечать на ваши вопросы!– Мисс Герцог...– Здесь вам не нацистская Германия! – повторила она и вдруг расплакалась.Для обоих детективов это было полной неожиданностью.– Не надо было мне к вам приходить вообще, – всхлипнула она. – Я просто думала исполнить свой гражданский долг, а вместо этого...Она на ощупь нашарила смятую салфетку, засунутую за вырез майки, и принялась вытирать глаза.– А теперь у всех у нас будут неприятности. Зря я вообще к вам полезла. Нечего было соваться не в свое дело.– У всех нас? – переспросил Карелла.– Да! – всхлипнула она, вытирая глаза. – У меня, у Луи, у всех нас...Детективы переглянулись.– Вы имеете в виду Луи Керна?– Ну да, – сказала она. – Господи, ну зачем я к вам пришла? Теперь начнутся сплошные неприятности!– Какие неприятности, мисс Герцог?– Он женат, у него двое детей...Они ждали.– Мы любовники.Детективы по-прежнему молчали.– Уже много лет. И когда брат сказал мне, что Луи может унаследовать такую огромную сумму, я, естественно... Ну, мы же любовники... Я ему сказала.– Значит, вы все-таки знали о завещании.– Да.– Когда ваш брат сообщил вам об этом?– Только на той неделе.– И вы сказали мистеру Керну?– Да.– Когда?– В прошлый четверг. Когда мы были вместе.Карелла кивнул.– Теперь будут неприятности, – повторила Джессика. – Я знаю. * * * «Галерея Керна» находилась на широкой прямой, как стрела, улице, ведущей от моста Маджеста на южном берегу Айсолы к докам на реке Гарб на севере. В витринах галереи висели картины французских импрессионистов и афиша, извещавшая прохожих, что нынешняя выставка открылась шестого августа и продлится до конца месяца. Карелла с Клингом остановились у стола сразу за дверью и спросили у блондинки, продававшей билеты, где можно найти мистера Керна. Она направила их в офис на третьем этаже.Они сели в лифт, поднялись на третий этаж и оказались в большом помещении размером с остров Гуадалканал, заставленном чем-то вроде обломков полудюжины бомбардировщиков времен второй мировой. На стене висел плакат с фотографией одного из бомбардировщиков, извещавший, что это произведение скульптора по имени Манфред Уиллс. Детективы прошли мимо останков задней турели, из которой выглядывал покореженный пулемет. За башенкой оказалась скромная табличка с надписью «Офисы» и маленькой стрелкой, указывавшей налево, к двери с аркой. В конце коридора Карелла предъявил свою бляху молодой брюнетке за столом.– Нельзя ли встретиться с мистером Керном?– Как о вас доложить, джентльмены?– Детективы Карелла и Клинг, восемьдесят седьмой участок.Девушка встала из-за стола. Стоя она оказалась выше, чем они сперва подумали. На ней были сшитые на заказ брючки в обтяжку, подчеркивавшие ее высокую, стройную фигурку. Она ушла – и тут же вернулась обратно. Сообщила Карелле, что мистер Керн говорит по телефону, но скоро сможет их принять.– Можно еще раз на нее взглянуть? – попросила она. – На вашу бляху.Карелла показал ей бляху и закатанное в пластик удостоверение.– Ух ты! – сказала девушка. – А знаете, я такую штуку в первый раз вижу. Там так и написано – «Детектив»?– Да, – сказал Карелла.– Ух ты! – повторила она. Телефон у нее на столе зазвонил. Она сняла трубку, выслушала и сказала детективам: – Входите.Луи Керн сидел за белым столом в современном стиле. Стены его кабинета были увешаны абстрактными картинами. В буйстве ярких красок совершенно терялся сам Керн – обычный бесцветный человек. Несмотря на то, что на дворе стояла жара под сто, на нем был темно-серый фланелевый костюм и белая рубашка с черным шерстяным вязаным галстуком. Он был лыс, только над ушами торчали пучки седеющих волос. Судя по его бледному, почти прозрачному лицу, на пляже он бывал не часто. Карелла прикинул, что ему, должно быть, под семьдесят или где-то около.– Мистер Керн, – сказал он, – мы расследуем самоубийство Джереми Ньюмена. Не могли бы вы уделить нам немного времени?– Да, конечно, – ответил Керн.У него был густой хриплый голос заядлого курильщика. В пепельнице на столе красовалась груда окурков. Керн распечатал новую пачку сигарет без фильтра, предложил их Карелле и Клингу – оба покачали головой – и закурил сам. Над головой Керна поднялось облако дыма, того же цвета, что волосы у него над ушами.– Мистер Керн, – спросил Карелла, – известно ли вам, что по завещанию мистера Ньюмена вы являетесь его наследником?– Известно, – ответил Керн.– Когда вы узнали об этом?– Вчера. Мне позвонили из банка.– Сказали ли вам, сколько именно вам предстоит унаследовать?– Да. Более двух миллионов.– Вас это удивило?– Что, сумма? Нет. Я знал, что Джерри преуспевает.– Нет, тот факт, что вы назначены единственным наследником.Керн поколебался.– На самом деле нет, – сказал он наконец. – Честно говоря, не очень.– Значит, вы знали об этом до того, как вам позвонили из банка?– Да, знал.– Вы узнали о завещании от Джессики Герцог?Керн был застигнут врасплох.– Мистер Керн!– Да, – кивнул он. – Джессика сказала мне об этом на той неделе.– Как бы вы определили свои отношения с ней, сэр?Керн снова заколебался. Потом вздохнул и сказал:– В последние пять лет мы находимся в очень близких отношениях.Выражение «близкие отношения» показалось Карелле ужасно старомодным. Старик Керн мог бы употребить его в те времена, когда по улицам Айсолы еще ездили кабриолеты, запряженные лошадьми. Но в двух миллионах долларов в городе, где могут убить человека за пару баксов – все, что отыщется в кошельке жертвы, – ничего старомодного не было. Два миллиона долларов – это вам не тыквенные семечки. Джерри Ньюмен подписал свое новое завещание восемнадцатого июля, а Луи Керн узнал об этом в четверг, перед тем как Ньюмена нашли мертвым.– Мистер Керн, – сказал Карелла, – я хотел бы, чтобы вы рассказали мне обо всех своих перемещениях в четверг, седьмого августа.– Что-что?– Я говорю, я хотел бы, чтобы вы...– Я слышал, что вы сказали, но почему я должен сообщать вам подобную информацию?– Потому что я – офицер полиции, проводящий расследование в установленном порядке, и был бы очень благодарен вам за содействие.– То есть вы предполагаете, что, поскольку я знал, что мне предстоит унаследовать крупную сумму денег, я...– Нет, сэр, не предполагаю.Керн пожал плечами.– Ну, мне скрывать нечего.И снова пожал плечами.– Прекрасно, сэр. Тогда не можете ли вы сказать...– Сейчас, достану свой календарь, – перебил его Керн.В послеобеденной тишине сурового белого кабинета Карелла с Клингом склонились над календарем-ежедневником Керна, в котором были расписаны встречи на неделю, предшествовавшую обнаружению трупа. Они начали с прошлого четверга, седьмого августа, когда Джерри Ньюмен позвонил в Калифорнию в 18.21.В календаре Керна на этот день были назначены встречи на десять, одиннадцать и двенадцать часов. Он объяснил, что люди, с которыми он встречался, – это, соответственно, художник, владелец галереи в Палм-Бич и хранитель частной коллекции из Бостона. На время ленча у него была назначена встреча с человеком, обозначенным просто как Дж. Г. – теперь Керн признался, что это была Джессика Герцог. После ленча он поехал к ней на квартиру, где, помимо прочих радостей, узнал приятную новость, что после смерти Джерри Ньюмена ему предстоит унаследовать два миллиона долларов. В четыре часа того же дня он встретился с человеком, желавшим продать галерее обширную коллекцию искусства доколумбовских времен.В шесть часов в тот же вечер он был на коктейле, а шесть тридцать отправился обедать – все это вместе женой и несколькими друзьями, которых Керн перечислил поименно. Потом они пошли на премьеру мюзикла «Капер» – если верить отзывам, появившимся в газетах на следующее утро, это была очередная безнадежная попытка скрестить музыку с мистерией. Когда они дошли до этого пункта в календаре, Керн высказал свое собственное мнение – музыка хреновая, содержание матерное. Он сообщил также, что после мюзикла они отправились к «Баффину» – в ресторан, где бывают в основном артисты и прочая театральная публика, и пробыли там до часа ночи. К этому времени уже вышли утренние газеты с отзывами; телевизионные критики тоже высказали свое мнение, и мюзикл был обречен.– Со мной была моя жена, – сказал Керн. – И еще человек пятьсот.– Куда вы отправились после «Баффина»? – спросил Клинг.– Прямо домой.– А где вы живете, мистер Керн?– На Южной Маккормик, дом 1241.– В доме есть швейцар?– Есть. Он видел, как мы с женой возвращались в квартиру.– Во сколько примерно это было?– Около половины первого.– А во сколько вы ушли из дома на следующее утро?– В половине десятого.– И куда вы направились?– Прямо сюда, в галерею.Керн казался таким же чистеньким, как его блестящая лысина. Детективы поблагодарили его за помощь и снова спустились в уличное пекло. Карелла забыл опустить табличку «Машина принадлежит полицейскому управлению», и какой-то ретивый патрульный уже успел сунуть под «дворник» извещение о штрафе за неправильную парковку.– Класс! – сказал Карелла, отпер дверь и наклонился, чтобы отключить охранное устройство, расположенное со стороны пассажирского сиденья. Заводя мотор, он спросил: – Ты еще не говорил с Огастой?– Говорил, – ответил Клинг. – Сегодня ночью.– И?– Мы во всем разобрались. – Он поколебался и добавил: – Все нормально.Карелла пристально взглянул на него.– Ну и хорошо.– Все нормально, как ты и говорил.– Хорошо, – повторил Карелла, но еще раз взглянул на Клинга перед тем, как влиться со своей машиной в сплошной поток автомобилей. * * * В тот же вечер без десяти девять Клинг стоял у дома на Хоппер-стрит и смотрел на его фасад. Первый этаж, второй, третий, четвертый, пятый, шестой. На каждом этаже, начиная со второго, по четыре окна. 3 окнах на четвертом и пятом этажах сейчас света не было. «Какие-нибудь ателье», – подумал Клинг. Быть может, она все же ездила сюда по делу? Но среди шести владельцев, списанных им с таблички в вестибюле, не было ни одного названия фотоателье или чего-нибудь в этом духе. Он подошел к двери подъезда и подергал за ручку. Заперто. Клинг нашел на косяке кнопку с надписью «Швейцар» и нажал ее. Где-то внутри раздался громкий звонок. Он позвонил еще раз.Внутри послышались шаги, приближающиеся к двери, и мужской голос крикнул:– Иду, иду!Клинг ждал.– Кто там? – спросили из-за двери.– Полиция! – сказал Клинг.Он услышал, как повернулся замок. «Хороший замок надежный», – подумал он, глядя на замочную скважину. Дверь чуть приоткрылась. В щелке появился глаз и кусок лица.– Покажите! – потребовал мужчина.Клинг предъявил свою бляху.– Детектив Атчисон, – сказал он.Такого детектива в 87-м участке не было. Своего имени Клинг называть не стал – этот неуловимый любовник Огасты наверняка его знает. Именами своих коллег он тоже решил не пользоваться – Огаста могла упоминать о них, когда болтала в постели с этим сукиным сыном. Удостоверение он предъявлять не собирался. На бляхе его имени не было. Кроме названия участка и герба города, там стояло только «Детектив» и регистрационный номер Клинга.Мужчина распахнул дверь.Белый, лет шестидесяти, в майке и мешковатых хлопчатобумажных штанах. Он окинул Клинга взглядом и сказал:– Я Генри Уоткинс, управдом. Что стряслось на этот раз?– Ничего не стряслось, – сказал Клинг. – Можно войти?– Как вы сказали, как вас зовут?– Атчисон.– Это как Атчисон в штате Миссури? – спросил Уоткинс.– Ну да.– Я раньше на железной дороге работал, – пояснил Уоткинс и отступил в сторону, давая Клингу пройти. – Так в чем же дело? – спросил он, закрывая и запирая дверь.– Я ищу девочку, которая сбежала из дома, – сказал Клинг. – К нам поступили сведения, что она может находиться в этом доме.Он обычно носил с собой под обложкой блокнота с десяток фотографий сбежавших из дому подростков, которые могли найти себе убежище на территории 87-го участка, где процветала торговля наркотиками, «травка» была зеленее и куда доступнее, чем где-либо еще в городе. Клинг достал блокнот из заднего кармана и выбрал выпускную фотографию круглощекой семнадцатилетней девчушки, улыбающейся в камеру. На конопатом носу – очки в черной оправе, светлые волосы аккуратно расчесаны, глаза блестят. Интересно, какая она теперь? Если она очутилась в городе...Он показал фото Уоткинсу:– Вот эта девочка. Ее зовут Хезер Лафлин. Не случалось ли вам видеть ее в этом здании?– Да тут куча народу шляется, – сказал Уоткинс, разглядывая фотографию. – У нас здесь два фотоателье, и девицы так и снуют туда-сюда.«Фотоателье... – подумал Клинг. – Может, Огаста все же действительно приходила сюда по делу». Он достал список имен, переписанный с таблички в вестибюле.– Кто из них – владельцы фотоателье? – спросил он.Уоткинс просмотрел список.– Вот, Питер Лэнг с четвертого этажа и Эл Каравелли с пятого. Они оба фотографы.– А почему же это не указано в табличке в вестибюле?– Ну, если вы коп, вы это должны знать.– Что именно?– Грабители очень часто заходят в вестибюль и смотрят на список жильцов. Если они видят, что в доме есть фотоателье, они могут вернуться ночью и попытаться ограбить студию. Там ведь куча камер и прочей аппаратуры – загнать ее ничего не стоит. А потом, многие фотографы работают под музыку. А это дорогие стереосистемы. Фотоателье очень часто грабят. Вы это должны знать.– Ну, теперь буду знать, – сказал Клинг и улыбнулся. – А живут они тоже здесь? Ну, эти Лэнг и Каравелли?– Нет, здесь они только работают. С девяти до пяти Правда, обычно они задерживаются. У меня есть их домашние адреса, если вам понадобится. На всякий случай, знаете ли. Мне надо знать, где в случае чего разыскивать своих квартиросъемщиков. Впрочем, это вы тоже должны знать.– А как насчет остальных? – спросил Клинг и снова показал ему список.– Ну, они тут живут.– Кто-нибудь из них сейчас есть дома?– Ну, вообще-то я не обязан следить, когда кто приходит и уходит. Вы должны это знать. У них у всех есть ключи от подъезда, они приходят и уходят, когда хотят. Как и везде в городе.– Мне надо с ними поговорить, – сказал Клинг.– Ну ладно, сейчас надену рубашку и провожу вас.– Да нет, зачем вам беспокоиться, – сказал Клинг.– Да ведь мне же за это и платят. Квартиросъемщикам не понравится, если кто-то будет шататься по дому без моего...– Но я же офицер полиции! – сказал Клинг.– Ну, вообще-то да, конечно...– Я уверен, что они не захотят, чтобы вы...– Ну, может, и так, – сказал Уоткинс. – На четвертом и пятом этажах света нету – это студии Лэнга и Каравелли. Поднимайтесь наверх, попытайте удачи у остальных.Он взглянул на часы.– Вообще-то уже почти десять, а люди не любят, когда копы ломятся к ним в дом посреди ночи. Вы должны это знать.– Извините, но, по моим сведениям...– Конечно, конечно, – сказал Уоткинс. – Постучитесь ко мне, когда управитесь, если это будет не слишком поздно. Я вам дам адреса Лэнга и Каравелли. И смотрите, не забудьте сказать жильцам, что я предлагал пойти с вами, слышите?– Скажу, конечно, – ответил Клинг. – Спасибо.– Пожалуйста, – сказал Уоткинс.Клинг поднялся по лестнице с железными ступенями на второй этаж. Он слышал, как Уоткинс внизу закрыл и запер дверь в свою квартиру. На лестнице и площадке второго этажа было почти темно. На площадку выходила только одна дверь. Клинг подошел к ней вплотную. Звонка нет. Он постучал. Тишина. Он постучал еще раз.– Че? – сонно спросили из-за двери. Голос был мужской.– Полиция.– Чего? – переспросил мужчина.– Полиция! – повторил Клинг.– Минуточку! – сказал мужчина.Клинг ждал.Дверь приотворилась, придерживаемая цепочкой.– В чем дело? – спросил мужчина.– Извините, можно войти? – спросил Клинг, сунув ему под нос свою бляху. – Я детектив Атчисон, полиция Айсолы. Я хотел бы задать вам несколько вопросов, сэр.Он не назвал номера участка и почти сразу сунул бляху в свой кожаный бумажник.– Ага, минуточку.Мужчина снял цепочку и отворил дверь.На нем были только спортивные трусы и кроссовки, больше ничего. Рост примерно пять футов восемь дюймов, сухощавый, лысеющий, белый, с темно-карими глазами, тонким носом и усами, черными, как и курчавые волосы на голой груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21