– У меня есть и те, и другие, так что на этот счет не беспокойтесь.– Хорошая пушечка, – сказал Галлоран.– Дуло семь с половиной дюймов, – продолжал Сэм. – «Магнум» 0,357 по сравнению с этим – дерьмо собачье. Этот в два раза мощнее.– Ага, – кивнул Галлоран.– Эту пушку еще называют «черный коршун-супер», – говорил Сэм. – Калибр как у карабина! В любом магазине за нее возьмут не меньше двух сотен. А я прошу всего-то сто пятьдесят!– Да у меня просто нет таких бабок! – сказал Галлоран.– Если эта пушка тебе нужна, ты ее получишь, – отрезал Джимми. Он обернулся к Сэму. – Патроны прилагаются, я правильно понял?– Сколько потребуется.– Ну, тогда по рукам, старый мошенник! – Джимми рассмеялся и полез в карман. Он достал пачку банкнот, стянутую резинкой, стянул резинку, надел ее на руку и отсчитал три бумажки по пятьдесят. И, все еще смеясь, заметил: – Дороговато заламываешь, мужик! Надо было отвести его к Никки Гарджеру.– У Никки «раджеров» нету! – возразил Сэм.– Вот погоди, зайдешь ты ко мне в бильярдную! – пригрозил Джимми, протягивая ему деньги. – Я с тебя сдеру двадцать баксов за час игры!– Джимми, я ж за него сам сотню выложил!Галлоран еще раз взвесил пистолет на ладони. Посмотрел Джимми в глаза и очень тихо сказал:– Спасибо тебе.«Ну точно, любовники! – сказал себе Сэм. – Я так и думал!» * * * В спальне на третьем этаже тихо гудел кондиционер. В комнате было прохладно, но Клингу не спалось. Два часа ночи, а на работу ему только к четырем вечера. Но он собирался встать пораньше, чтобы выйти из дому вместе с Огастой. Он хотел проверить, не пойдет ли она снова к своему дружку на Хоппер-стрит. Хотел выяснить, неужели она ходит к нему каждый день вместо ленча, трахается вместо того, чтобы обедать где-нибудь в китайском ресторанчике. Клинг испытывал искушение выложить ей все как есть, рассказать, что он выследил ее на Хоппер-стрит, видел, как она входила в дом 641, и спросить, что ей там было надо. Покончить с этим раз и навсегда! Он вспомнил совет Кареллы.– Огаста! – шепнул он.– М-м?– Гасси!– М-м...– Ты не спишь?– Сплю... – ответила она и повернулась на другой бок.– Гасси, мне надо с тобой поговорить.– Давай спать, а? – сонно пробормотала Огаста.– Гасси...– Спи!– Солнышко, это важно.– Черт!– Солнышко...– Черт, черт, черт, черт! – сказала Огаста, села, включила ночник. – В чем дело? – спросила она и посмотрела на часы на столе. – Берт, сейчас два часа ночи! А мне на работу к половине девятого. Это что, так срочно?– Мне нужно поговорить с тобой. Сейчас, – сказал Клинг.– Мне вставать в полседьмого!– Извини, Гасси, но это действительно важно.– Ну ладно. В чем дело? – со вздохом спросила она. Взяла пачку сигарет, лежавшую рядом с часами, вытряхнула одну и закурила.– Я беспокоюсь, – сказал Клинг.– Беспокоишься? О чем?– Насчет нас с тобой.– Насчет нас?– Мне кажется, мы с тобой потихоньку расходимся.– Смешно!– Серьезно.– С чего ты взял?– Ну, мы... Ну, хотя бы потому, что мы теперь занимаемся любовью куда реже, чем раньше.– У меня месячные, ты же знаешь, – сказала Огаста.– Знаю, но... раньше ведь это не мешало? Когда мы только что поженились?– Ну... – Огаста помолчала. – Мне лично казалось, что у нас все в порядке.Клинг покачал головой:– Не думаю.– Так, значит, все дело в сексе? В смысле, тебе кажется, что мы мало занимаемся сексом?– Дело не только в этом... – начал он.– Потому что, понимаешь, если тебе хочется...– Да нет, нет...– Мне казалось, что у нас все прекрасно, – повторяла Огаста, пожала плечами и затушила сигарету.– Ты знаешь эту девушку, которая работает у вас в агентстве? – спросил Клинг. «Вот оно! – подумал он. – Добрались до сути дела!»– Какую девушку?– Такую маленькую блондиночку. Она демонстрирует молодежные моды.– Монику, что ли?– Ну да.– Монику Торп? А что с ней такое?– Она была тогда на пляже во время приема. Четвертого. Помнишь?– И что?– Мы с ней разговорились, – сказал Клинг.– Угу... – Огаста потянулась за сигаретами и снова закурила. – Не понимаю, какой интерес болтать с этой дурехой?– Ты слишком много куришь, тебе не кажется? – спросил Клинг.– Это что, еще одна претензия? – осведомилась Огаста. – Мы не занимаемся сексом, я слишком много курю... Ты что, собрался предъявить мне весь список обвинений, и непременно в два часа ночи?– Я всего лишь забочусь о твоем здоровье!– Ну, так что там Моника? О чем вы с ней говорили?– О тебе.– Обо мне? Вот это новости! Я-то думала, Моника вообще не способна говорить ни о чем, кроме себя, хорошей. И что же она тебе сказала? Она тоже считает, что я слишком много курю?– Она сказала, что видела тебя в городе с разными мужиками! – проговорил Клинг на одном дыхании и остановился, чтобы перевести дух.– Чего-чего?– Она сказала...– Ах-х, сопливая сучонка! – воскликнула Огаста и затушила только что раскуренную сигарету. – Она видела меня, меня!..– Особенно с одним, – добавил Клинг.– Особенно с одним? Так-так...– Так она сказала.– И с каким же?– Не знаю. Скажи мне сама, Гасси...– Смешно! – сказала Огаста.– Я только повторяю то, что сказала мне она.– И ты ей поверил.– Я... скажем так, я прислушался к ее словам.– Но она тебе не сказала, с кем именно она меня якобы видела. Так, Берт?– Нет. Я спрашивал, но...– Ах, ты ее спрашивал! Значит, ты ей поверил, так?– Я только выслушал ее, Гасси.– Сопливую шлюшку, которая перетрахалась со всеми фотографами в городе и у которой хватает наглости...– Успокойся, – сказал Клинг.– ...Хватает наглости утверждать, что я...– Ну же, Гасси!– Я убью эту сучонку! Как Бог свят, убью!– Значит, это неправда?– Конечно, неправда! А ты что, поверил?– Ну... в общем, да.– Ну, спасибо, дорогой!Некоторое время они молчали. Клинг думал, что надо спросить ее насчет дома 641 по Хоппер-стрит. Зачем она ходила туда сегодня днем? Он думал, что выполнил совет Кареллы, но толку с этого никакого, потому что ответа, который успокоил бы его, он так и не получил. Только расковырял рану.– Гасси...– Я люблю тебя, Берт, – сказала она. – Ты же знаешь.– Я тоже думал, что любишь...– Я тебя люблю!– Но ты бываешь повсюду без меня...– Ты же сам это предложил, Берт, ты же знаешь! Ты терпеть не можешь этих вечеринок...– Да, но все-таки...– Ну хорошо, больше я без тебя не хожу. Договорились?– Но...«А днем? Или во время дежурств, когда я гоняюсь за какими-нибудь мелкими воришками? Во время ночной смены? Что ты будешь делать тогда? Вечеринки – это фигня. Если, конечно, не считать тех случаев, когда ты говоришь, что ужинала в китайском ресторане с толпой народу, а мистер А-Вонг лично сообщает мне, что в компании мисс Мерсье рыжих не было. Жаль, что ты не брюнетка, Гасси. Брюнетки не так бросаются в глаза...»– Все, обещаю, – сказала Огаста. – Без тебя – никуда. А теперь ляг.– Есть еще кое-какие вопросы...– Ложись, – перебила она. – На спину.Она стянула с него простыню.– Просто лежи спокойно, – сказала она.– Гасси...– Тише.– Солнышко...– Тс-с! – сказала она. – Те-с, малыш. Я сейчас поиграю с тобой. Бедный заброшенный мальчик! Мамочка сейчас с тобой поиграет, – сказала она и жадно склонилась над ним... * * * Когда расследуешь убийство или то, что может оказаться таковым, расписание не имеет значения. Ты приходишь в участок и грызешь это дело, иногда круглыми сутками, потому что у убийцы есть выигрыш во времени и каждый потерянный час дает ему лишний шанс.Во вторник Карелле полагалось выйти на работу только в четыре, но он явился в десять утра, и никого из дневной смены это не удивило. Труп был обнаружен в прошлую пятницу, а любой коп знает, что самоубийство без предсмертной записки – все равно что хот-дог без кетчупа. Карелла сообщил лейтенанту Бернсу о жаре в этой проклятой квартире, а Бернс сообщил всем прочим детективам – на случай, если кому-нибудь придет в голову блестящая идея насчет того, почему кондиционер оказался отключенным в середине самой жаркой недели за лето. Блестящих идей пока не возникло.Однако все от души сочувствовали Карелле, который появился на работе в десять ноль-ноль утра, когда ему полагалось прийти только в четыре часа дня. Они все не раз бывали в его шкуре. Приходилось расследовать дела, способные довести детектива до ручки, спать урывками на кушетке в комнате отдыха, трясти проклятое дело, как терьер полудохлую крысу, пока оно не сдохнет совсем – и когда его можно будет спокойно похоронить в папке под грифом «Закрыто». С Кареллой говорили вполголоса и приносили ему кофе из канцелярии. Все знали, что он очень озабочен. Коллеги думали, что его беспокоит только отсутствие предсмертной записки и неработающий кондиционер в комнате, раскаленной, как Сахара. Но, кроме того, Карелла был озабочен еще и тем, что предполагаемый самоубийца якобы проглотил двадцать девять капсул секонала, в то время как он на пушечный выстрел не подходил к обычному аспирину. Этого коллеги не знали, потому что Карелла пока не говорил этого лейтенанту Бернсу, а лейтенант Бернс не сообщал остальным.В то утро Карелла первым делом позвонил в лабораторию техэкспертизы на Хай-стрит. Разговаривал он с тем самым экспертом, который возглавлял группу, работавшую в квартире Ньюмена. Он был детективом третьего ранга, и звали его Джон Оуэнби. Он с самого начала испортил Карелле настроение, сообщив, что результаты еще не готовы.– То есть как? – удивился Карелла. – Это ведь было в пятницу, а сейчас вторник! В чем дело?– В жаре, – ответил Оуэнби.– Какое отношение имеет жара к...– Какое у вас дело? – спросил Оуэнби. – Что вы предположительно расследуете?– Самоубийство.– Вот именно, самоубийство.– Но существуют обстоятельства...– Не надо мне про обстоятельства, – сказал Оуэнби. – Вы не в суде. У вас имеется предполагаемое самоубийство, пустой пузырек из-под секонала...– Почти пустой, – уточнил Карелла.– С нашей точки зрения, – объяснил Оуэнби, – если в пузырьке осталась всего одна капсула, а все остальные этот мужик проглотил, пузырек считается пустым.– Ну так и что же вы возитесь столько времени? Вон, медэксперты уже сообщили причину смерти – а им, между прочим, пришлось вскрывать этот чертов труп...– Порядок срочности, – сказал Оуэнби. – Может, у медэкспертов порядок срочности другой. Давайте я вам объясню, как с этим у нас. Когда мы имеем...– Может, лучше вы мне расскажете, не нашлось ли в квартире неопознанных отпечатков пальцев?– До черта. Они сейчас в отделе отпечатков. Я с ними говорил сегодня утром. Они еще не успели сравнить их с отпечатками покойника и его жены, которые вы нам прислали. Порядок срочности, Карелла! Убийство важнее самоубийства, вооруженное ограбление важнее кражи со взломом, изнасилование важнее мелкого хулиганства. Вы знаете, сколько у нас убийств? Все из-за этой жары! Из-за жары у людей крыша едет. А в эту пятницу еще и полнолуние. Знаете, что будет? Все психи в городе повыползут! На нас свалится столько застреленных, зарезанных, зарубленных, задушенных и задавленных, что вы себе просто и представить не можете! Так что идите вы со своим паршивым самоубийством знаете куда? Результаты я вам завтра пришлю.– Где капитан Гроссман? – спросил Карелла. – Я хочу поговорить с ним.– Если вы собираетесь жаловаться начальству, это вам...– Где он?– В суде. И пробудет там до конца недели. Он проходит свидетелем по делу об убийстве. А убийство важнее самоубийства. Порядок срочности, Карелла!– Как вы думаете, когда я смогу получить результаты?– Через сутки или около того.– А завтра утром?– Я сказал – через сутки или около. Мы работаем над тем, что удалось заснять, мы проверяем эту капсулу...– Медэкспертиза уже определила состав...– Но мы должны провести свои анализы. Как только мы все подготовим...– Значит, завтра, договорились?– Сделаю все, что смогу, – сказал Оуэнби и повесил трубку. * * * Минут через десять Карелле вручили конверт из телефонной компании. Патрульный, принесший конверт в помещение детективов, подождал, пока Карелла распишется в получении, и бросил конверт на стол, на кучу всякой ерунды, включавшую распечатанное на компьютере приглашение на ежегодный праздник полицейского управления с пикником и танцами, запрос из 31-го участка обо всех известных случаях применения револьвера «смит-и-вессон» калибра 0,38, послание от копов из Сарасоты, штат Флорида, и пачку полученных из фотолаборатории глянцевых снимков восемь на десять, отснятых в пятницу в квартире Ньюмена.Карелла разорвал конверт.В нем было четыре страницы ксерокса со списком всех звонков, сделанных с телефона Ньюмена со времени последней оплаты, имевшей место быть в июле. Здесь, как и в большинстве американских городов, счет телефонной компании представлял собой табличку, в графах которой были указаны даты междугородных звонков, город, в который звонили, телефон в этом городе, время звонка, продолжительность разговора в минутах и сумма оплаты.Карелла начал с последней страницы.Энн Ньюмен ушла из квартиры на Сильвермайн-Овал первого августа в восемь сорок пять и вернулась только восьмого. Следовательно, можно было предположить, что за это время из квартиры не мог звонить никто, кроме самого Джерри Ньюмена, пока он был еще жив.Последний пункт гласил:дата: междугородный звонок: время: мин.: сумма:07.08 Беверли-Хиллз, Кал. 18.21 ЗБ 35 (213)-275-42-82 * * * Стало быть, седьмого августа Джерри Ньюмен звонил в Беверли-Хиллз в 18.21 по местному времени, или в 15.21 по калифорнийскому. Он говорил в течение трех минут, и разговор обошелся ему в тридцать пять центов. Карелла не знал, что означает буква в в колонке «время», но номер телефона показался ему знакомым. Карелла позвонил в калифорнийскую справочную и спросил номер отеля «Беверли-Уилшир». «(213)-275-42-82», – ответила дежурная. Он поблагодарил дежурную и позвонил в телефонную компанию, от души надеясь, что там не будет ни мисс Корнинг, ни мисс Шульц. Вместо них он застал некую безымянную дежурную, которая сообщила ему, что буква "Б" означает всего-навсего, что звонок производился вечером либо в выходные и оплачивается по льготному тарифу. Карелла поблагодарил и повесил трубку.Итак, можно предположить, что в 18.21 накануне того дня, когда было обнаружено тело Джерри Ньюмена, он был еще жив. Он звонил в отель «Беверли-Уилшир» и, предположительно, разговаривал со своей женой в 15.21 по тихоокеанскому летнему времени. Карелла достал свой блокнот. В 17.00 по тихоокеанскому летнему времени того же дня Энн Ньюмен звонила своей свекрови и сообщила ей, что подумывает о разводе. Потом она, предположительно, собрала вещи и отбыла в аэропорт, чтобы сесть на самолет в 22.30, прилетающий в город в 6.30 следующего дня. Но если она разговаривала со своим мужем в четверг, почему же тогда она сказала Карелле, что в последний раз говорила с ним во вторник, когда сообщила ему время своего прибытия?Карелла снова снял трубку и набрал номер Сьюзен Ньюмен. Телефон прозвонил раз десять. Карелла уже собирался повесить трубку, когда запыхавшийся голос Энн Ньюмен ответил:– Алло?– Миссис Ньюмен?– Да. Минутку, пожалуйста.Карелла подождал.Когда Энн снова взяла трубку, она сказала:– Извините, я была в душе. Кто это спрашивает?– Детектив Карелла.– А, здравствуйте!– Если я не вовремя...– Нет, все в порядке. В чем дело?– Миссис Ньюмен, передо мной лежит телефонный счет, из которого следует, что ваш муж звонил в отель «Беверли-Уилшир» седьмого августа – то есть в четверг – в 18.21 по нашему времени, в 15.21 по калифорнийскому.– И что? – спросила она.– Когда мы говорили с вами в прошлую пятницу, вы мне сказали, что в последний раз разговаривали с мужем во вторник, пятого августа. Не так ли?– Да, именно тогда я с ним и разговаривала.– Но ведь он, видимо, звонил в «Беверли-Уилшир» в четверг, седьмого?– Во сколько он звонил, вы говорите?– В 15.21 по Калифорнии.– Меня не было, – сказала она.– Вас не было?– Да, я уходила гулять.– Понятно. А когда вы вернулись к себе?– Наверно, незадолго до пяти.– Перед тем, как вы позвонили своей свекрови, так?– Да. Я много размышляла в тот день, и мне хотелось обсудить с ней принятое решение.– Понятно. А вам не передавали, что вам звонил муж?– Мне никто ничего не передавал.– Значит, вы не знали, что он пытался с вами связаться.– Нет, я узнала об этом только от вас. Вы уверены, что он?..– Ну, у меня тут счет за телефон, – сказал Карелла.– Значит, в четверг он был еще жив.– Похоже, что да.– О Господи!– Ну, спасибо вам, – сказал Карелла. – Я просто хотел проверить. Простите, что побеспокоил.– Ничего-ничего, – ответила Энн и повесила трубку.Карелла подумал о том, что скажет муниципалитет по поводу всех его междугородных звонков, послал муниципалитет к черту и позвонил в отель «Беверли-Уилшир» в Лос-Анджелесе. Дежурный сообщил ему, что все, что передают по телефону клиентам, записывается, один экземпляр послания кладется в личный ящик постояльца через несколько минут после звонка, а другой просовывается под дверь вскоре после этого. Дежурный не думал, что клиент, пришедший в отель около пяти, мог не увидеть сообщения о звонке, имевшем место быть в 15.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21