Так что если ты имеешь в виду что-то конкретное, какое-то определенное преступление, о котором хочешь разузнать поподробнее, то скажи, что именно тебя интересует. А уж я покопаюсь в кладовой своей памяти и вытащу именно то, что надо. Так о каком преступлении идет речь?
— А почему бы тебе не покопаться в кладовой своей памяти вслух? — предложила Нэнни. — И когда ты дойдешь до того, что мне надо, я так и скажу.
— Нэнни, ты такая милая девушка, настоящая леди, — процедил сквозь зубы Нюхалка, — но ты даром тратишь мое время.
Или мы с тобой придем к какому-то согла…
— Есть у тебя сведения о каком-то преступлении, которое было совершено совсем недавно, скажем, в течение последних двух дней?
— То есть вчера?
— Да, вчера или позавчера.
— Позавчера? То есть ты хочешь сказать, во вторник?
— Именно.
— То есть, если я правильно понял, тебя интересует преступление, совершенное во вторник?
— Да.
— Утром или вечером?
— Вечером.
— Очень хорошо, — удовлетворенно кивнул он, — это уже кое-что. Осталось еще немного сузить круг наших поисков, и мы у цели. Преступление серьезное или так себе, не очень?
— Серьезное.
— Серьезнее, чем, скажем, обычное нарушение?
— Да.
— Серьезнее, чем преступление категории А?
— Да.
— Стало быть, если я тебя правильно понял, речь идет о тяжком уголовном преступлении?
— Да.
— Очень хорошо, — кивнул Нюхалка. — Теперь мне бы хотелось, чтобы ты ясно поняла одну очень важную вещь: есть преступления и преступления. То, о котором идет речь, тяжкое или не очень?
— Тяжкое.
— Тогда ответь мне на такой вопрос: то, о чем мы говорим, карается лишением свободы на срок более двадцати лет или менее?
— Думаю, более.
— Понятно. Иначе говоря, мы можем смело исключить такие преступления, как вооруженное нападение, подлог и кража в особо крупных размерах. Если основываться на твоих словах, то все это тяжким уголовным преступлением не считается.
— Да.
— Стало быть, то, о чем идет речь, либо вооруженное ограбление, либо поджог, либо убийство, либо и то и другое вместе.
Или что-то вроде этого.
— Да.
— Так, пошли дальше. Преступление, о котором идет речь, относится к одной из перечисленных мной категорий?
— Нет.
— Ясно. Тогда в связи с этим позволь задать тебе один вопрос, — попросил Нюхалка.
— Конечно.
— Ты ведь уже несколько лет служишь в доме мистера Гануччи. Почему бы тебе не обратиться прямо к нему, раз тебе так уж до смерти хочется разузнать об этом преступлении?
— Мистер Гануччи сейчас в Италии.
— Позвони ему, — предложил Нюхалка.
— Не хочу прерывать его отдых. Ему это не понравится.
— Ну и зря! Уверен, он был бы только рад помочь тебе докопаться…
— Не уверена, что он был бы так уж рад, — перебила его Нэнни.
Нюхалка впился изучающим взглядом в ее лицо. И вдруг глаза его подозрительно сузились.
— Похоже, это что-то такое, — прошипел он, — о чем мистеру Гануччи лучше вообще не знать? Я угадал?
— О чем это ты?
— Например, о преступлении, совершенном кем-то из его людей, особенно если этот человек из тех, с кем мистер Гануччи связан тесными деловыми отношениями… да еще совершенном без его санкции, либо так, что ему об этом вообще ничего не было известно. Может, это что-то такое, что вызвало бы его крайнее раздражение, случись ему узнать о нем.
— Нет, — покачала головой Нэнни.
— Нет? Значит, я ошибся? — разочарованно протянул Нюхалка.
— Нет.
Стащив с головы шляпу, Нюхалка растерянно почесал в затылке.
— Черт, ну и задала ты мне задачку! — пробурчал он.
— Так, значит, ты ничего не слышал?
— Во всяком случае, ничего похожего на то, о чем мы сейчас с тобой говорили.
— Думаю, мы с тобой поняли друг друга, — сказала Нэнни.
— Придется поразнюхать, что к чему, — задумчиво сказал Нюхалка.
— Стало быть, пока говорить не о чем, — подытожила Нэнни.
— Пока да. Попытаюсь что-нибудь разузнать.
— Спасибо. — Нэнни встала. Одернув юбку, она повернулась к нему:
— До свидания, мистер Делаторе, — и быстрыми шагами направилась в сторону Первой авеню.
Провожая девушку задумчивым взглядом, Нюхалка чертыхнулся про себя, пытаясь понять, о чем они, собственно, говорили все это время.
Глава 7
ГАРБУГЛИ
Но уже к половине двенадцатого Нюхалка и думать забыл обо всей этой истории и о Нэнни в том числе. У него на уме были куда более важные дела. А более важными, чем какое-то гипотетическое преступление, были (соответственно): его бывшая жена Роксана (сучка паршивая), человек из Амарилло, штат Техас, работающий сейчас самым обычным зазывалой на Бродвее, и несусветные алименты, которые по-прежнему пыталась выманить у него бывшая жена — и это несмотря на то, что давным-давно жила с тем мерзким типом из Техаса, который не стеснялся курить собственноручно скрученные сигареты!
— Где же тут справедливость?! — возопил Нюхалка. — Мистер Гарбугли! Платить этой шлюхе, которая Бог знает сколько времени уже согревает постель другому?!
— Согласен, справедливостью тут и не пахнет. Но закон есть закон, — возразил Вито Гарбугли.
Он был очень занятым человеком и ни за что на свете не согласился бы уделить какому-то Нюхалке хотя бы минуту своего драгоценного времени (да и кто бы согласился?!), если бы не звонок из полицейского управления. Звонил лейтенант Александер Боццарис, в прошлом не раз оказывавший ему разного рода услуги и попросивший сейчас оказать ответную услугу «одному из особо доверенных консультантов полицейского управления».
Поговорив с лейтенантом, Гарбугли прошел по коридору в соседнюю комнату, где был кабинет его партнера Аззекки, чтобы спросить, известен ли ему человек по имени Фрэнк Делаторе.
— Так это небось Нюхалка Делаторе! — воскликнул Аззекка. — А тебе зачем? — Естественно, пришлось во всех подробностях рассказать про звонок из полиции. Аззекка, выслушав до конца, возмущенно покачал головой:
— Крыса он, этот самый Делаторе!
Надо было отказаться, вот и все!
Ничего не оставалось, как напомнить взбеленившемуся Аззекке, что как-то раз Джо Дириджере, директор страховой компании, пожертвовал семь тысяч четыреста долларов на столь любимую Боццарисом благотворительность, за что тому пришлось отдать приказ выпустить на свободу всех, кого задержали во время ночного полицейского рейда. «Какая к черту услуга», — считал здравомыслящий Гарбугли, и Аззекке пришлось с ним согласиться. Ты — мне, я — тебе, обычная коммерческая сделка! Слава Богу, вздохнул он, что этот Нюхалка, хоть и крыса, так по крайней мере не самая опасная. К этому выводу, правда, он пришел нескоро, предварительно убедившись, что их новый клиент не сказал ничего такого, что могло бы заинтересовать полицию.
Услышав, что его так напугало, Гарбугли равнодушно пожал плечами:
— Он пришел просто посоветоваться относительно алиментов для бывшей жены. Вот и все.
Да и потом, признался он, по сути дела все десять минут Нюхалка не переставая горько сетовал на легкомыслие бывшей супруги, положившей глаз на этого зазывалу, при этом заламывал руки да мученически заводил глаза, время от времени вскрикивая: «Разве это справедливо?! Мистер Гарбугли?!»
— Все то время, пока ваша бывшая супруга официально считается незамужней, — объяснил Гарбугли совсем сникшему Нюхалке, — она будет иметь право претендовать на алименты.
— Но она же живет с этим громилой-техасцем! — негодующе завопил Нюхалка.
— Да Бога ради! Хоть со всеми семью гномами разом! — пожал плечами Гарбугли. — Все равно вам придется платить.
— Платить я не буду, — заупрямился Нюхалка.
— В этом случае она пошлет вам вызов в суд, а потом вы попадете за решетку. И пока вы будете любоваться небом в крупную клетку, ваша бывшая женушка продолжит наслаждаться жизнью с этим парнем! Хотите услышать мой совет? Заплатите!
— Но это несправедливо! — возопил Нюхалка.
— Мой добрый друг, — вздохнул Гарбугли, — в наше печальное время в том мире, в котором, увы, мы с вами живем, существует много… очень много несправедливостей! Но что делать?
Нам всем приходится нести свой тяжкий крест.
— Мистер Гарбугли… — вдруг начал Нюхалка.
— Да?..
И в эту минуту раздалась пронзительная трель, телефонного звонка.
— Простите, — пробормотал Гарбугли, поднимая трубку. — Вито Гарбугли слушает, — сказал он. — Что? О, конечно, я буду, Марио! — Бросив трубку, он вскочил со стула и проворно выбежал из-за стола. — Мой партнер. Простите, я на минутку. Сейчас вернусь, — пробормотал Гарбугли на ходу.
Дверь, отделявшая его кабинет от кабинета Аззекки, с шумом захлопнулась. Нюхалка тяжело вздохнул и поудобнее устроился в кожаном кресле, с тоской размышляя о том, сколь много несправедливостей в этом мире. Так прошло не меньше пяти минут. Он уже начал было подумывать, что Гарбугли и вовсе не намерен возвращаться — само собой, это стало бы еще одной несправедливостью, от которых не застрахован никто! Но тут дверь широко распахнулась, и длинноногое, очаровательное рыжеволосое создание в коротюсенькой кремовой юбке и зеленой блузке проскользнуло в кабинет, промаршировало прямо к письменному столу Гарбугли, уронило на него сложенный вчетверо желтый листок, кокетливо вильнуло кругленьким задом, улыбнулось оцепеневшему Нюхалке и направилось к двери. Хлопнула дверь, и в кабинете воцарилась тишина.
Нюхалка встал и подошел к окну. Там, далеко внизу, честные люди вроде него самого весело и беззаботно торопились по своим делам. Им не надо было портить себе кровь, платить алименты наглой шлюхе, которая не считает зазорным ложиться в постель с верзилой-техасцем, без конца дымящим собственноручно свернутыми сигаретами. Он вдруг хмыкнул. Подумать только — семеро гномов! А у этого адвоката с чувством юмора все в порядке! Нюхалка покосился в сторону желтой бумажки, оставленной секретаршей на столе Гарбугли. Похоже на телеграмму, вдруг подумал он. И, движимый исключительно самым невинным любопытством, сунул в нее нос.
«Телеграмма
Вестерн Юнион
АЗЗГАР (Аззекка & Гарбугли)
Очень важно и срочно — немедленно переведите пятьдесят к субботе 21 августа уведомлением
Кармине Гануччи».
Ну конечно, горько усмехнулся Нюхалка, Гануччи даже на отдыхе рассылает телеграммы по всему свету, и его мальчики срываются с места как ошпаренные, тогда как горемыкам вроде меня приходится платить бешеные деньги женщине, которую я вряд ли еще увижу. Господи ты Боже мой, неужели я был женат на ней целых шестнадцать месяцев?! Он снова уселся в кожаное кресло. За окном монотонно и приглушенно жужжал кондиционер. Прождав еще немного, он неожиданно для себя задремал.
Когда запыхавшийся Гарбугли наконец вернулся в кабинет, то первое, что он услышал, был храп его клиента. На столе он обнаружил телеграмму от Гануччи. Быстро сунув ее в карман, он нетерпеливо потряс храпевшего Нюхалку за плечо и, дождавшись, пока тот проснется, спросил, хочет ли он обсудить с ним еще что-нибудь. Нюхалка не сразу пришел в себя. Вначале ему показалось, что он снова в Чикаго и ему снова пришлось пережить несколько самых страшных минут в своей жизни, когда его разбудили посреди ночи, чтобы спросить, почему у него такой большой рот. Он тогда еще возмутился: «У кого это большой рот?» И чей-то голос в темноте рявкнул: «У тебя!
У кого же еще!» — «Да пошел ты! С чего ты взял?» — ответил тогда Нюхалка. Поморгав, он наконец сообразил, где находится, уверил Гарбугли, что выяснил все, что хотел (умолчав, само собой, что не собирается платить ни цента дрянной шлюхе), еще раз с жаром поблагодарил адвоката за совет и откланялся.
Внизу, у столика, за которым восседала очаровательная рыжеволосая красотка, которой он уже имел счастье раз полюбоваться, он прикурил сигарету, подмигнул и вышел на улицу.
День обещал быть жарким.
Интересно, а как сейчас в Италии? — подумал он. Тоже, наверное, жарковато. А может, и нет. Что это за пятьдесят, которые Кармине Гануччи просит перевести, и почему это так важно и срочно? Пятьдесят чего? Ведь не долларов же, в самом деле? В этом он был абсолютно уверен. Да вся телеграмма небось обошлась ему раз в десять дороже. Особенно срочная, да еще из Италии. Может, имеется в виду пятьдесят тысяч? И почему тогда так важно, чтобы Кармине Гануччи получил эти пятьдесят тысяч именно к субботе? Это ведь чертова пропасть денег! В конце концов, пятьдесят кусков в канаве не валяются.
И к тому же… и к тому же гувернантка, пользующаяся доверием Гануччи, тоже ведь не приходит к нему каждый день и не цепляется, как репей, выспрашивая про все тяжкие преступления, совершенные во вторник вечером.
Длинный нос Нюхалки, зашевелился, учуяв запах жареного.
.То же самое восхитительное чувство он испытывал в незабываемый день 14 февраля. Дело было в 1929 году в Чикаго. Он тогда едва удержался, чтобы не пуститься в пляс прямо на Уоллстрит. Да, тогда в воздухе тоже пахло жареным, еще как пахло!
Да и сейчас Нюхалка прекрасно знал, кто отдаст все на свете, лишь бы услышать об этом!
И если бы не финансовые затруднения, он непременно взял бы такси, чтобы добраться до Антуана.
* * *
А над его головой, в адвокатской конторе, Марио Аззекка и Вито Гарбугли пытались разобраться, что же все-таки происходит. Вернее, разобраться пытался один Аззекка, а Вито Гарбугли в основном слушал. Свидетельницей Аззекки была Мария Пупаттола, длинноногая, рыжеволосая секретарша, которая и принесла телеграмму в офис его партнера, чтобы просто оставить ее на столе. Мария испуганно приоткрыла рот, слегка ошеломленная градом вопросов, которыми забросал ее Аззекка. Ко всему прочему у бедняжки как раз были «критические дни».
— Так он спал, когда вы вошли? — спрашивал Аззекка.
— Угу… а вообще я не помню, — заикаясь, ответила Мария]
— Так попробуйте вспомнить! — заорал он. — Так спал он или нет, когда вы вошли? Вот в этом самом кресле?!
— Ну, ну, советник, — примирительным тоном протянул Гарбугли.
— Я не помню, — промямлила Мария, отлично между тем помнившая, что Нюхалка не спал. Да и с чего бы она стала ему улыбаться?! У нее вовсе не было привычки улыбаться людям, которые спят!
— Глаза у него были закрыты?
— Может быть.
— Так были они закрыты или же открыты, черт вас возьми?!
— Иногда, — глубокомысленно изрекла Мария, — у кого-то глаза закрыты, а он вовсе и не спит.
— Так у него они были закрыты или открыты?!
— Похоже, закрыты, — промямлила она. Чистейшая ложь — еще как открыты, особенно когда он перехватил на лету посланную ему улыбку.
— Стало быть, вы уверены, что он спал?
— Может быть, и спал, — неуверенно ответила она, — ох, ей-богу, не знаю.
— Как вам кажется, Мария, он мог прочесть эту телеграмму?
— Ей-богу, не знаю, — пробормотала Мария, — да и с чего бы он стал ее читать?
— Да потому что вы оставили ее на столе прямо у него перед носом! А он был один в кабинете черт знает сколько времени!
— Тише, тише, советник, — пробормотал Гарбугли.
— Мог ли он прочесть ее? — недоумевающе протянула Мария. — Вы имеете в виду, если бы он спал?!
— Так он все-таки спал?! Или нет?!
— Он определенно спал, — пробормотала она — Так вы уверены в этом?
— Ну, я же вижу, спит человек или нет, верно? — Она вздернула брови.
— Спасибо, Мария, — сказал Гарбугли.
— Не за что, — ответила она, подарив ему такую же сияющую улыбку, как незадолго до этого Нюхалке, и отправилась к себе.
— Ну и что ты думаешь? — поинтересовался Гарбугли.
— Уверен, что девчонка врет, как нанятая. Будь я проклят, если он спал, и будь я трижды проклят, если Нюхалка не сунул в нее свой длинный нос, — проворчал Аззекка.
— Во-во, — мрачно кивнул Гарбугли. — Слушай, может быть, позвонить Нонаке и попросить его проследить за нашим приятелем Делаторе?
— От Нонаки меня просто в дрожь бросает, — признался Аззекка. — Ладно, об этом после. Так что делать с деньгами, которые вдруг позарез понадобились Гануччи?
— Послать, — пожал плечами Гарбугли.
— Интересно, для чего ему вдруг понадобилось столько денег и при этом непременно к субботе?
— Не знаю, — вздохнул Гарбугли. — Но если уж он решился дать телеграмму с Капри, стало быть, дело срочнее срочного…
— Если это он послал телеграмму, — с некоторой долей сомнения в голосе протянул Аззекка.
— Подписано Кармине Гануччи, советник.
— Это же не его подпись, — махнул рукой Аззекка. — Просто листок бумаги, который мог послать кто угодно и подписаться «Кармине Гануччи». Господи, да я сам знаю полсотни таких, кто мог устроить такую штуку! Даже в полиции, черт возьми!
— Полиции Неаполя, ты имеешь в виду?
— А почему бы и нет?!
— Да потому что полиция Неаполя по-итальянски-то с трудом пишет, а уж по-английски!..
— Бог с ней, с полицией! Я просто хотел сказать, что все это запросто может оказаться обычной западней.
— Какой еще западней?
— А мне откуда знать? Знай я об этом заранее, уж, наверное, не полез бы в нее.
Гарбугли пожал плечами:
— Может, Гануччи просто решил сделать Стелле подарок… купить какую-то побрякушку?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19