Вся эта история — сплошная лажа.
— Вот и я так думаю, — подтвердил Альфред, — просто мамаша зачала дважды. Подумаешь!
— И возможно, оба раза от папаши, — хмыкнул Винни.
— Только с интервалом в четырнадцать часов, — добавил Альфред.
— Тогда все понятно, — хихикнул Винни.
— Скорее всего, так оно и было, — подытожил Альфред.
— Так что, сами видите, ничего такого особенно удивительного во всем этом нет. Людям приходится принимать нас такими, какие мы есть. В конце концов, когда речь идет о таких ярких и запоминающихся личностях, как мы с ним, разве может броситься в глаза какое-то незначительное сходство? И вообще, Бен, мы с ним совершенно разные люди.
— Ничуть не сомневаюсь.
— Хотя, конечно, во многом похожие.
— Но разные, — вмешался Альфред.
— Разные, но не очень, — запротестовал Винни.
— Конечно, не очень, и все-таки разные, — упрямо заявил Альфред.
— Вот, к примеру, — пояснил Винни, — я тут с тобой болтаю как ни в чем не бывало, а выведи меня на сцену — буду молчать, будто язык проглотил. Стесняюсь, понимаешь? Поэтому молоть языком приходится старине Альфу! Заметил, наверное?
— Заметил, — кивнул Бенни.
— А с другой стороны, — продолжал Винни, — я бы в жизни не смог начертить прямую линию, тогда как старина Альфред у нас просто талант!
— Вот и отлично. Именно поэтому-то я вас И искал.
— Зачем? — поинтересовался Альфред.
— Мне срочно нужны пятьдесят тысяч долларов… фальшивых, разумеется.
— Ничего не выйдет, — замотал головой Альфред. — Я с этим покончил.
— В самом деле? — удивился Бенни. — Почему?
— Ну что ж, могу рассказать, если хочешь, — кивнул Альфред. — Первый заказ, который я получил, был на десятидолларовые банкноты. Да только тем парням, что решили сбыть их с рук, малость не повезло. Вот и придется им задарма целых десять лет гнуть спину, причем не где-то там, а в Синг-Синге!.
— Господи ты Боже мой! — сочувственно присвистнул Бенни. — А что же случилось?
— Я сделал одну маленькую ошибку, — смущенно признался Альфред. — Видите ли, дело было так: у меня случилось сразу два заказа, поэтому приходилось одновременно работать с двумя клише — для пяти — и десятидолларовых купюр. Ну и запутался совсем — воткнул старика Линкольна на десятидолларовую!
— Что ж, все мы ошибаемся, — философски покачал головой Бенни.
— Во-во! Так и ребята мне сказали, когда я пошел их навестить!
— Жаль… очень жаль это слышать. А я-то рассчитывал, что ты мне поможешь.
— У меня и инструмента-то не осталось, — пояснил Альфред, — уж сколько лет прошло, как я продал и пресс, и все остальное.
— И кому продал?
— Косому Ди Страбизме.
— Почему бы тебе не попытать счастья у него? — предложил Винни. — Держу пари, он с радостью поможет!
— Да… возможно, — пробормотал Бенни. — Да, кстати, если вдруг ненароком услышите, что у кого-то есть на продажу фальшивая «капуста», притом недорого, дайте мне знать, идет?
— А позволь спросить, чего это ради ты вдруг заинтересовался таким товаром? — полюбопытствовал Винни. — Или это… кхм… личное?
— Нет… это связано с выкупом за ребенка. Его похитили, а теперь требуют деньги.
— А чей ребенок?
— Мальчишка Гануччи.
— Господи! — ахнул Альфред. — Какому идиоту взбрело такое в голову?!
* * *
— Слушайте меня внимательно, — прогнусавил в трубке чей-то голос.
— Да, — пробормотала Нэнни.
— Вы знаете, кто я?
— Нет, а кто?
— Я — тот самый, кто похитил мальчишку. С кем я говорю?
— Это Нэнни… его гувернантка.
— Отлично. А теперь пригласите к телефону мистера Гануччи. И быстро!
— Мистера Гануччи сейчас нет дома.
— А где он?
— Его… он уехал. Его нет в городе.
— А, старая уловка! — просипел голос. — И куда же он поехал?
— В Италию.
— В Италию? — повторил голос. — Вот как? А я, к вашему сведению, говорю на семи языках, так что даже не пытайтесь обвести меня вокруг пальца! Так где же он сейчас?
— На Капри.
— Чушь! Позовите его к телефону сию же минуту, или я избавлюсь от этого мальчишки!
— Нет, прошу вас! — взмолилась Нэнни, — Клянусь, он…
— У меня тут голодный доберман-пинчер, который перегрызет парню горло, стоит мне только приказать, да так быстро, что вы и опомниться не успеете! И все, что мне для этого нужно, это скомандовать «Фас!» Так что прекратите валять дурака и быстренько позовите мистера Гануччи.
— Но, говорю же вам — он в Италии!
— Мадам…
— Прошу вас, подождите! Мы как раз стараемся собрать деньги. Нужно только немножко времени.
— Кто это мы? — недовольно переспросил голос, — Вы что, позвонили в полицию?
— Нет, — в ужасе залепетала перепуганная Нэнни. — А вы?
— Я… что?! Не звонил ли копам?! Да вы, мадам, никак, рехнулись!
— Простите, ради Бога, я…
— А теперь слушайте, только внимательно, — оборвал ее голос. — Даю вам время до завтра, до пяти вечера, чтобы приготовить эти деньги. В пять я вам позвоню и скажу, куда и когда их привезти. Понятно? Да… и хотите маленький совет, мадам?
— Прошу вас, — заискивающе пробормотала Нэнни.
— Надеюсь, у вас хватит ума дать телеграмму вашему хозяину… где он там — на Капри? Посоветуйте ему вернуться, и поскорее!
Глава 5
КОСОЙ
— Кто там? — раздался за дверью чей-то голос.
— Это я, Бенни Нэпкинс.
— Секундочку, — проворчал голос.
Зазвенела цепочка, с легким шорохом приоткрылся дверной глазок, и Бенни представилась возможность полюбоваться одним из необыкновенных глаз Косого. Через мгновение глаз исчез и Бенни услышал, как в замке повернулся ключ. С лязганьем упала цепочка, и дверь распахнулась.
— Как дела, Бен? — спросил Косой.
— У нас большие проблемы, — поспешно пробормотал Бенни.
Он шагнул в прихожую. За его спиной раздался скрип и скрежет, потом снова загрохотала цепочка — это Косой торопился закрыть дверь. Чердак, на котором он жил, казалось, простирался в бесконечность. До недавних пор его занимал один скульптор, чьей страстью было копировать самые разные части человеческого тела, только делал он их не в натуральную величину, а куда больше. Собравшись съехать, скульптор решил оставить в квартире кое-что из своих самых ранних работ. И теперь прихожую загромождали чудовищных размеров носы самой разной формы — крючковатые, приплюснутые, прямые, плоские, как утиный клюв, изогнутые, сломанные, как у боксера, носы картошкой и кнопкой. Связки носов свешивались с потолка и гроздьями украшали стены, на пьедесталах тут и там красовались исполинские переносицы, а в пластиковых коробках на полу раздувались огромные ноздри. Пока они пробирались через завалы, у Бенни почему-то возникло странное и неприятное чувство, будто кто-то огромный дышит ему в шею. Он облегченно вздохнул, только когда они взобрались на самый верх. Здесь на металлическом столе, где Косой обычно резал клише, одиноко стоял его пресс. Напротив, в нише, образовавшейся в результате причудливого замысла архитектора, Косой поставил старый диван и колченогий столик. Посреди длинной полки на горячей плитке красовалась миска, вместо крышки накрытая чем-то, в чем Бенни с содроганием узнал еще один чудовищный нос.
— Это все, что осталось от того парня? — удивился Бенни. — Он что — только носы и делал?
— Еще пупки, — с мрачным видом заявил Косой, — но их он забрал с собой, когда уехал, — и вдруг что-то вспомнил:
— Постой, один остался. В ванной висит.
— Господи помилуй, для чего они ему?!
— Понятия не имею. — Косой пожал плечами. — Может, надеялся в один прекрасный день сложить всю эту дребедень вместе, чтобы получился второй Колосс Родосский?!
Бенни с некоторым сомнением покосился в сторону огромного носа.
— Узнаешь его? — кивнул Косой, в сторону носа.
— Нет, — вздрогнул Бенни. — А чей он?
— Нюхалки. Знаешь его?
— Шутишь!
— Я серьезно. Явился раз сюда, да давай вынюхивать, что да как… в общем, ты его знаешь. Уж такая у него привычка. А случилось это как раз перед тем, как тому парню пришло время съезжать и он носился как шальной, пакуя в коробки эти самые свои пупки. Взглянул он, значит, на Нюхалку, и его будто током шибануло. «Я обязан вылепить этот нос!» — заорал он. Ну вот, слово за слово, дал он, значит, Нюхалке пятерку, чтобы тот посидел на стуле с задранным кверху носом, — и Косой опять бросил задумчивый взгляд в сторону чудовищного органа обоняния, — так, значит, ты его сперва даже не признал?
— Еще бы… такого-то размера, — пробормотал Бенни.
— Именно пропорции наполняют новым значением знакомые с детства предметы, — заявил Косой, все еще не в силах оторвать задумчивого взгляда от носа, — кофе хочешь?
— Чашечку выпью с удовольствием, — кивнул Бенни.
Подойдя к плитке, Косой поставил на нее чайник.
— У меня только растворимый. Ничего, ты не против?
— Ну что ты!
— Вот и славно. Так что тебя привело ко мне? — с интересом спросил Косой, облокачиваясь на колченогий столик.
— Мне нужно пятьдесят тысяч зеленых, — заявил Бенни.
— Большой заказ, — поцокал языком Косой. — А когда надо, скоро?
— Немедленно.
— Какими купюрами?
— Не важно. Не имеет значения. Но, думаю, лучше мелкими.
Обычно все они так и требуют.
— А кто клиент? — осведомился Косой.
— Честно говоря, я точно не знаю.
— Кто-то из наших друзей?
— М-м-м… я бы так не сказал.
— Поскольку, если речь идет о ком-то из наших, я бы сделал скидку. В общем, ты понимаешь…
— А сколько ты обычно берешь за пятьдесят косых и к Тому же , в мелких купюрах? — спросил Бенни.
— Одну десятую процента, — ответил Косой, — точнее, пятьдесят хрустов, — и замялся, — но это в зависимости от риска.
Если риск велик, то больше. — Он снова помолчал и вдруг спросил:
— А позволь поинтересоваться, для чего тебе вдруг понадобились деньги?
— Заплатить выкуп за похищенного ребенка.
— 0-хо-хо, — закряхтел Косой. — Это кого ж похитили, интересно знать?
— Сына Кармине Гануччи.
У Косого с хрустом отвалилась челюсть.
— Во-во, — многозначительно подмигнул Бенни.
— Сына Кармине?! — едва шевеля губами, пролепетал Косой.
— Точно.
— Господи, да какому ненормальному это понадобилось?! Он что, самоубийца?!
— Говоришь, ненормальному? — задумчиво произнес Бенни.
Вскочив с дивана, он принялся расхаживать из угла в угол. — Сам Гануччи сейчас в Италии, слава тебе Господи хоть за это! И если удастся вернуть мальчика прежде, чем он пронюхает об этом…
— Бенни, будь я проклят, если решусь вмешиваться во что-то, что имеет хоть самое отдаленное отношение к мальчишке Гануччи!
— Но ты уже вмешался! — жестко заявил Бенни.
— Вмешался? Я?! Это как?!
— Ты уже слышал, что я сказал. А мне сегодня утром позвонила Нэнни…
— Нэнни? Вот оно что! — протянул Косой.
— Да, Нэнни. Она рассказала мне, и вот как я попал в эту историю. А теперь пришел к тебе, и, следовательно, ты тоже теперь с нами заодно. И если, не дай Господи, что-то случится с сыном Гануччи…
— Господи помилуй! — возопил Косой, округлив свой вечно таращившийся в небеса глаз.
— …тогда любой из тех, кто замешан в этом деле, горько пожалеет, что вообще услышал о нем. Можешь мне поверить.
— Я так уже жалею, — проворчал Косой.
— Точно. Да и я тоже, — подхватил Бенни, — но в этом и есть, так сказать, ирония судьбы.
— Это как же?
— Ну, это когда человек вроде тебя, который, кажется, никак с этим не связан, и вдруг на тебе — оказывается, увяз в этом деле по самое это самое! И если такое, упаси Господи, дойдет до кого-нибудь наверху…
— Боже упаси! — опять округлив глаз, взвизгнул Косой.
— Так что, сам понимаешь, надо поворачиваться да вернуть его парнишку домой. И молиться, чтобы все закончилось, пока сам папаша в отъезде. А иначе просто не знаю…
— Само собой, Бенни. Деньги будут ждать тебя завтра, в это самое время.
— Вот и хорошо. Задаток нужен?
— Только не от такого старого приятеля, как ты.
— Ага, — Бенни кивнул и уже светским тоном поинтересовался:
— А над чем ты последнее время работал?
— Делал долларовые купюры, — ответил Косой. — Возни с ними немного, но чтобы напечатать, уходит чертова бездна времени. А последнее мое творение видел, Бенни?
— Нет, не пришлось, — покачал головой Бенни. — А если честно, то и вообще ни одного не видел. Но с радостью бы посмотрел, если не возражаешь…
— Я как раз печатал, когда ты пришел, — кивнул Косой и направился к прессу. — Сейчас покажу. А потом будем пить кофе. — Осторожно, двумя пальцами он снял с валика еще влажную долларовую купюру. — Мокрая еще, — досадливо поморщился он, — так что, гляди, осторожнее. — В глазах его сверкала гордость истинного творца, он протянул банкнот Бенни. — Только взгляни, — самодовольно усмехнулся он.
Бенни посмотрел на влажный банкнот. Выглядел он как настоящий. Поморгав, он снова взглянул на него, на этот раз внимательнее. И ему вдруг почему-то сразу расхотелось кофе. На Бенни будто снизошло прозрение, он понял, что вызволить у бандитов мальчишку Гануччи будет куда более сложно, чем он полагал вначале, рассчитывая просто привезти пятьдесят тысяч фальшивых банкнотов и забрать Льюиса. Он ведь почти ничего не знал об этих ненормальных. Ужас приковал его к месту, и Бенни застыл, тупо разглядывая на влажном еще банкноте портрет генерала Джорджа Вашингтона.
— Ну, и что ты о нем думаешь? — пыжась от гордости, спросил Косой.
— М-м-м… — промычал Бенни, — слушай, а тебе не; кажется, что он у тебя слегка того? Немного косит?..
— Честно? — изумился Косой и поднес к глазам банкнот. — А ну-ка, покажи…
Глава 6
НЮХАЛКА
Во вторник с утра пораньше Нэнни отправилась повидать Нюхалку Делаторе, питая в душе слабую надежду, что, может, юн слышал, кто похитил маленького Льюиса. Конечно, надежды на это было мало, поскольку похищение произошло совсем недавно и вряд ли кто успел уже рассказать об этом Нюхалке.
Но Нэнни, в жутком отчаянии, готова была ухватиться за любую соломинку. Звонок от Бенни Нэпкинса прошлым вечером развеял ее последние иллюзии насчет этого дела. Оказалось, что раздобыть в этом городе фальшивые купюры, да еще в таком количестве, вовсе не так просто, как они рассчитывали. Бенни сказал, что ему придется заняться другим делом, а с нее взял обещание немедленно дать ему знать, как только вымогатель позвонит и скажет, куда и когда доставить деньги. Она и понятия не имела, что это за другое дело, а Бенни ей не сказал.
Честно говоря, Нэнни уже потихоньку начинала жалеть, что вообще связалась с ним.
Вскоре она уже жалела и о том, что пошла к Нюхалке Делаторе. Разговаривать с подобным типом было делом нелегким. Да и потом ее не раз предупреждали — упаси Бог забыться и наговорить лишнего, рассказывая о чем-то такому человеку, как Нюхалка, если, конечно, она не хочет, чтобы все это в виде рапорта прямехонько попало на стол начальника полиции. Нэнни с самого начала твердо настроилась не говорить ему больше, чем необходимо.
Но она не учла, с кем имеет дело. Нюхалка, считавший благородное занятие добывания информации не только делом чести, но и призванием, решил вытянуть из Нэнни все, что та знала.
Итак, они вдвоем сидели на залитой солнцем скамейке в парке Плаза, рассеянно поглядывая на сплошной поток машин, двигавшийся через Ист-Ривер, и разговаривали. Если бы кто-нибудь мог подслушать их разговор, ему бы показалось, что эти двое, так сказать, ходят вокруг да около.
— Так объясни, Бога ради, для чего я тебе понадобился, — сказал Нюхалка.
— Хотела узнать, может, ты что-нибудь слышал, — ответила Нэнни.
— О чем? — удивился Нюхалка.
— Ну… обо всем.
— М-да… ну что ж, слышал кое-что кое о чем, — протянул Нюхалка, что было откровенным враньем, поскольку он вообще не понимал, о чем это она. — Только не знаю, что именно тебя интересует.
— Я не могу сказать, что меня интересует, до тех пор, пока не узнаю, что ты знаешь, — несколько туманно объяснила Нэнни.
— Угу, — протянул Нюхалка. — Понятно. Но как мне знать, что именно ты хочешь знать, если я не знаю, что ты знаешь?
Нэнни уставилась вдаль, на реку, туда, где тяжело груженная угольная баржа натужно пыхтела от напряжения, выплевывая огромные клубы дыма прямо в нежно синеющее небо. Она вдруг вспомнила родную Темзу и с тоской подумала, какой ничем не омраченной, простой и бесхитростной была когда-то ее жизнь.
В те времена она жила в Мэйфере. Может быть, положение у нее было не столь блестящее, как теперь, в «Кленах», но тогда ей, по крайней мере, не приходилось иметь дело с такими типами, как Нюхалка.
— То, что меня интересует, — наконец после секундного колебания произнесла Нэнни, — касается одного преступления.
— Какого преступления? — насторожился Нюхалка.
— А о каких именно преступлениях тебе известно?
— А какие именно тебя интересуют?
— Любые, о которых ты что-нибудь знаешь.
— А я знаю о многих.
— О каких именно?
— Сначала скажи, какие тебя интересуют.
— Любые, о которых тебе хоть что-то известно.
— М-м-м, в конце концов, в этом городе совершается немало преступлений, — промямлил Нюхалка, — раз ты здесь, значит, тебе известно, что я как раз и есть тот самый человек, которому положено знать о каждом из них.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
— Вот и я так думаю, — подтвердил Альфред, — просто мамаша зачала дважды. Подумаешь!
— И возможно, оба раза от папаши, — хмыкнул Винни.
— Только с интервалом в четырнадцать часов, — добавил Альфред.
— Тогда все понятно, — хихикнул Винни.
— Скорее всего, так оно и было, — подытожил Альфред.
— Так что, сами видите, ничего такого особенно удивительного во всем этом нет. Людям приходится принимать нас такими, какие мы есть. В конце концов, когда речь идет о таких ярких и запоминающихся личностях, как мы с ним, разве может броситься в глаза какое-то незначительное сходство? И вообще, Бен, мы с ним совершенно разные люди.
— Ничуть не сомневаюсь.
— Хотя, конечно, во многом похожие.
— Но разные, — вмешался Альфред.
— Разные, но не очень, — запротестовал Винни.
— Конечно, не очень, и все-таки разные, — упрямо заявил Альфред.
— Вот, к примеру, — пояснил Винни, — я тут с тобой болтаю как ни в чем не бывало, а выведи меня на сцену — буду молчать, будто язык проглотил. Стесняюсь, понимаешь? Поэтому молоть языком приходится старине Альфу! Заметил, наверное?
— Заметил, — кивнул Бенни.
— А с другой стороны, — продолжал Винни, — я бы в жизни не смог начертить прямую линию, тогда как старина Альфред у нас просто талант!
— Вот и отлично. Именно поэтому-то я вас И искал.
— Зачем? — поинтересовался Альфред.
— Мне срочно нужны пятьдесят тысяч долларов… фальшивых, разумеется.
— Ничего не выйдет, — замотал головой Альфред. — Я с этим покончил.
— В самом деле? — удивился Бенни. — Почему?
— Ну что ж, могу рассказать, если хочешь, — кивнул Альфред. — Первый заказ, который я получил, был на десятидолларовые банкноты. Да только тем парням, что решили сбыть их с рук, малость не повезло. Вот и придется им задарма целых десять лет гнуть спину, причем не где-то там, а в Синг-Синге!.
— Господи ты Боже мой! — сочувственно присвистнул Бенни. — А что же случилось?
— Я сделал одну маленькую ошибку, — смущенно признался Альфред. — Видите ли, дело было так: у меня случилось сразу два заказа, поэтому приходилось одновременно работать с двумя клише — для пяти — и десятидолларовых купюр. Ну и запутался совсем — воткнул старика Линкольна на десятидолларовую!
— Что ж, все мы ошибаемся, — философски покачал головой Бенни.
— Во-во! Так и ребята мне сказали, когда я пошел их навестить!
— Жаль… очень жаль это слышать. А я-то рассчитывал, что ты мне поможешь.
— У меня и инструмента-то не осталось, — пояснил Альфред, — уж сколько лет прошло, как я продал и пресс, и все остальное.
— И кому продал?
— Косому Ди Страбизме.
— Почему бы тебе не попытать счастья у него? — предложил Винни. — Держу пари, он с радостью поможет!
— Да… возможно, — пробормотал Бенни. — Да, кстати, если вдруг ненароком услышите, что у кого-то есть на продажу фальшивая «капуста», притом недорого, дайте мне знать, идет?
— А позволь спросить, чего это ради ты вдруг заинтересовался таким товаром? — полюбопытствовал Винни. — Или это… кхм… личное?
— Нет… это связано с выкупом за ребенка. Его похитили, а теперь требуют деньги.
— А чей ребенок?
— Мальчишка Гануччи.
— Господи! — ахнул Альфред. — Какому идиоту взбрело такое в голову?!
* * *
— Слушайте меня внимательно, — прогнусавил в трубке чей-то голос.
— Да, — пробормотала Нэнни.
— Вы знаете, кто я?
— Нет, а кто?
— Я — тот самый, кто похитил мальчишку. С кем я говорю?
— Это Нэнни… его гувернантка.
— Отлично. А теперь пригласите к телефону мистера Гануччи. И быстро!
— Мистера Гануччи сейчас нет дома.
— А где он?
— Его… он уехал. Его нет в городе.
— А, старая уловка! — просипел голос. — И куда же он поехал?
— В Италию.
— В Италию? — повторил голос. — Вот как? А я, к вашему сведению, говорю на семи языках, так что даже не пытайтесь обвести меня вокруг пальца! Так где же он сейчас?
— На Капри.
— Чушь! Позовите его к телефону сию же минуту, или я избавлюсь от этого мальчишки!
— Нет, прошу вас! — взмолилась Нэнни, — Клянусь, он…
— У меня тут голодный доберман-пинчер, который перегрызет парню горло, стоит мне только приказать, да так быстро, что вы и опомниться не успеете! И все, что мне для этого нужно, это скомандовать «Фас!» Так что прекратите валять дурака и быстренько позовите мистера Гануччи.
— Но, говорю же вам — он в Италии!
— Мадам…
— Прошу вас, подождите! Мы как раз стараемся собрать деньги. Нужно только немножко времени.
— Кто это мы? — недовольно переспросил голос, — Вы что, позвонили в полицию?
— Нет, — в ужасе залепетала перепуганная Нэнни. — А вы?
— Я… что?! Не звонил ли копам?! Да вы, мадам, никак, рехнулись!
— Простите, ради Бога, я…
— А теперь слушайте, только внимательно, — оборвал ее голос. — Даю вам время до завтра, до пяти вечера, чтобы приготовить эти деньги. В пять я вам позвоню и скажу, куда и когда их привезти. Понятно? Да… и хотите маленький совет, мадам?
— Прошу вас, — заискивающе пробормотала Нэнни.
— Надеюсь, у вас хватит ума дать телеграмму вашему хозяину… где он там — на Капри? Посоветуйте ему вернуться, и поскорее!
Глава 5
КОСОЙ
— Кто там? — раздался за дверью чей-то голос.
— Это я, Бенни Нэпкинс.
— Секундочку, — проворчал голос.
Зазвенела цепочка, с легким шорохом приоткрылся дверной глазок, и Бенни представилась возможность полюбоваться одним из необыкновенных глаз Косого. Через мгновение глаз исчез и Бенни услышал, как в замке повернулся ключ. С лязганьем упала цепочка, и дверь распахнулась.
— Как дела, Бен? — спросил Косой.
— У нас большие проблемы, — поспешно пробормотал Бенни.
Он шагнул в прихожую. За его спиной раздался скрип и скрежет, потом снова загрохотала цепочка — это Косой торопился закрыть дверь. Чердак, на котором он жил, казалось, простирался в бесконечность. До недавних пор его занимал один скульптор, чьей страстью было копировать самые разные части человеческого тела, только делал он их не в натуральную величину, а куда больше. Собравшись съехать, скульптор решил оставить в квартире кое-что из своих самых ранних работ. И теперь прихожую загромождали чудовищных размеров носы самой разной формы — крючковатые, приплюснутые, прямые, плоские, как утиный клюв, изогнутые, сломанные, как у боксера, носы картошкой и кнопкой. Связки носов свешивались с потолка и гроздьями украшали стены, на пьедесталах тут и там красовались исполинские переносицы, а в пластиковых коробках на полу раздувались огромные ноздри. Пока они пробирались через завалы, у Бенни почему-то возникло странное и неприятное чувство, будто кто-то огромный дышит ему в шею. Он облегченно вздохнул, только когда они взобрались на самый верх. Здесь на металлическом столе, где Косой обычно резал клише, одиноко стоял его пресс. Напротив, в нише, образовавшейся в результате причудливого замысла архитектора, Косой поставил старый диван и колченогий столик. Посреди длинной полки на горячей плитке красовалась миска, вместо крышки накрытая чем-то, в чем Бенни с содроганием узнал еще один чудовищный нос.
— Это все, что осталось от того парня? — удивился Бенни. — Он что — только носы и делал?
— Еще пупки, — с мрачным видом заявил Косой, — но их он забрал с собой, когда уехал, — и вдруг что-то вспомнил:
— Постой, один остался. В ванной висит.
— Господи помилуй, для чего они ему?!
— Понятия не имею. — Косой пожал плечами. — Может, надеялся в один прекрасный день сложить всю эту дребедень вместе, чтобы получился второй Колосс Родосский?!
Бенни с некоторым сомнением покосился в сторону огромного носа.
— Узнаешь его? — кивнул Косой, в сторону носа.
— Нет, — вздрогнул Бенни. — А чей он?
— Нюхалки. Знаешь его?
— Шутишь!
— Я серьезно. Явился раз сюда, да давай вынюхивать, что да как… в общем, ты его знаешь. Уж такая у него привычка. А случилось это как раз перед тем, как тому парню пришло время съезжать и он носился как шальной, пакуя в коробки эти самые свои пупки. Взглянул он, значит, на Нюхалку, и его будто током шибануло. «Я обязан вылепить этот нос!» — заорал он. Ну вот, слово за слово, дал он, значит, Нюхалке пятерку, чтобы тот посидел на стуле с задранным кверху носом, — и Косой опять бросил задумчивый взгляд в сторону чудовищного органа обоняния, — так, значит, ты его сперва даже не признал?
— Еще бы… такого-то размера, — пробормотал Бенни.
— Именно пропорции наполняют новым значением знакомые с детства предметы, — заявил Косой, все еще не в силах оторвать задумчивого взгляда от носа, — кофе хочешь?
— Чашечку выпью с удовольствием, — кивнул Бенни.
Подойдя к плитке, Косой поставил на нее чайник.
— У меня только растворимый. Ничего, ты не против?
— Ну что ты!
— Вот и славно. Так что тебя привело ко мне? — с интересом спросил Косой, облокачиваясь на колченогий столик.
— Мне нужно пятьдесят тысяч зеленых, — заявил Бенни.
— Большой заказ, — поцокал языком Косой. — А когда надо, скоро?
— Немедленно.
— Какими купюрами?
— Не важно. Не имеет значения. Но, думаю, лучше мелкими.
Обычно все они так и требуют.
— А кто клиент? — осведомился Косой.
— Честно говоря, я точно не знаю.
— Кто-то из наших друзей?
— М-м-м… я бы так не сказал.
— Поскольку, если речь идет о ком-то из наших, я бы сделал скидку. В общем, ты понимаешь…
— А сколько ты обычно берешь за пятьдесят косых и к Тому же , в мелких купюрах? — спросил Бенни.
— Одну десятую процента, — ответил Косой, — точнее, пятьдесят хрустов, — и замялся, — но это в зависимости от риска.
Если риск велик, то больше. — Он снова помолчал и вдруг спросил:
— А позволь поинтересоваться, для чего тебе вдруг понадобились деньги?
— Заплатить выкуп за похищенного ребенка.
— 0-хо-хо, — закряхтел Косой. — Это кого ж похитили, интересно знать?
— Сына Кармине Гануччи.
У Косого с хрустом отвалилась челюсть.
— Во-во, — многозначительно подмигнул Бенни.
— Сына Кармине?! — едва шевеля губами, пролепетал Косой.
— Точно.
— Господи, да какому ненормальному это понадобилось?! Он что, самоубийца?!
— Говоришь, ненормальному? — задумчиво произнес Бенни.
Вскочив с дивана, он принялся расхаживать из угла в угол. — Сам Гануччи сейчас в Италии, слава тебе Господи хоть за это! И если удастся вернуть мальчика прежде, чем он пронюхает об этом…
— Бенни, будь я проклят, если решусь вмешиваться во что-то, что имеет хоть самое отдаленное отношение к мальчишке Гануччи!
— Но ты уже вмешался! — жестко заявил Бенни.
— Вмешался? Я?! Это как?!
— Ты уже слышал, что я сказал. А мне сегодня утром позвонила Нэнни…
— Нэнни? Вот оно что! — протянул Косой.
— Да, Нэнни. Она рассказала мне, и вот как я попал в эту историю. А теперь пришел к тебе, и, следовательно, ты тоже теперь с нами заодно. И если, не дай Господи, что-то случится с сыном Гануччи…
— Господи помилуй! — возопил Косой, округлив свой вечно таращившийся в небеса глаз.
— …тогда любой из тех, кто замешан в этом деле, горько пожалеет, что вообще услышал о нем. Можешь мне поверить.
— Я так уже жалею, — проворчал Косой.
— Точно. Да и я тоже, — подхватил Бенни, — но в этом и есть, так сказать, ирония судьбы.
— Это как же?
— Ну, это когда человек вроде тебя, который, кажется, никак с этим не связан, и вдруг на тебе — оказывается, увяз в этом деле по самое это самое! И если такое, упаси Господи, дойдет до кого-нибудь наверху…
— Боже упаси! — опять округлив глаз, взвизгнул Косой.
— Так что, сам понимаешь, надо поворачиваться да вернуть его парнишку домой. И молиться, чтобы все закончилось, пока сам папаша в отъезде. А иначе просто не знаю…
— Само собой, Бенни. Деньги будут ждать тебя завтра, в это самое время.
— Вот и хорошо. Задаток нужен?
— Только не от такого старого приятеля, как ты.
— Ага, — Бенни кивнул и уже светским тоном поинтересовался:
— А над чем ты последнее время работал?
— Делал долларовые купюры, — ответил Косой. — Возни с ними немного, но чтобы напечатать, уходит чертова бездна времени. А последнее мое творение видел, Бенни?
— Нет, не пришлось, — покачал головой Бенни. — А если честно, то и вообще ни одного не видел. Но с радостью бы посмотрел, если не возражаешь…
— Я как раз печатал, когда ты пришел, — кивнул Косой и направился к прессу. — Сейчас покажу. А потом будем пить кофе. — Осторожно, двумя пальцами он снял с валика еще влажную долларовую купюру. — Мокрая еще, — досадливо поморщился он, — так что, гляди, осторожнее. — В глазах его сверкала гордость истинного творца, он протянул банкнот Бенни. — Только взгляни, — самодовольно усмехнулся он.
Бенни посмотрел на влажный банкнот. Выглядел он как настоящий. Поморгав, он снова взглянул на него, на этот раз внимательнее. И ему вдруг почему-то сразу расхотелось кофе. На Бенни будто снизошло прозрение, он понял, что вызволить у бандитов мальчишку Гануччи будет куда более сложно, чем он полагал вначале, рассчитывая просто привезти пятьдесят тысяч фальшивых банкнотов и забрать Льюиса. Он ведь почти ничего не знал об этих ненормальных. Ужас приковал его к месту, и Бенни застыл, тупо разглядывая на влажном еще банкноте портрет генерала Джорджа Вашингтона.
— Ну, и что ты о нем думаешь? — пыжась от гордости, спросил Косой.
— М-м-м… — промычал Бенни, — слушай, а тебе не; кажется, что он у тебя слегка того? Немного косит?..
— Честно? — изумился Косой и поднес к глазам банкнот. — А ну-ка, покажи…
Глава 6
НЮХАЛКА
Во вторник с утра пораньше Нэнни отправилась повидать Нюхалку Делаторе, питая в душе слабую надежду, что, может, юн слышал, кто похитил маленького Льюиса. Конечно, надежды на это было мало, поскольку похищение произошло совсем недавно и вряд ли кто успел уже рассказать об этом Нюхалке.
Но Нэнни, в жутком отчаянии, готова была ухватиться за любую соломинку. Звонок от Бенни Нэпкинса прошлым вечером развеял ее последние иллюзии насчет этого дела. Оказалось, что раздобыть в этом городе фальшивые купюры, да еще в таком количестве, вовсе не так просто, как они рассчитывали. Бенни сказал, что ему придется заняться другим делом, а с нее взял обещание немедленно дать ему знать, как только вымогатель позвонит и скажет, куда и когда доставить деньги. Она и понятия не имела, что это за другое дело, а Бенни ей не сказал.
Честно говоря, Нэнни уже потихоньку начинала жалеть, что вообще связалась с ним.
Вскоре она уже жалела и о том, что пошла к Нюхалке Делаторе. Разговаривать с подобным типом было делом нелегким. Да и потом ее не раз предупреждали — упаси Бог забыться и наговорить лишнего, рассказывая о чем-то такому человеку, как Нюхалка, если, конечно, она не хочет, чтобы все это в виде рапорта прямехонько попало на стол начальника полиции. Нэнни с самого начала твердо настроилась не говорить ему больше, чем необходимо.
Но она не учла, с кем имеет дело. Нюхалка, считавший благородное занятие добывания информации не только делом чести, но и призванием, решил вытянуть из Нэнни все, что та знала.
Итак, они вдвоем сидели на залитой солнцем скамейке в парке Плаза, рассеянно поглядывая на сплошной поток машин, двигавшийся через Ист-Ривер, и разговаривали. Если бы кто-нибудь мог подслушать их разговор, ему бы показалось, что эти двое, так сказать, ходят вокруг да около.
— Так объясни, Бога ради, для чего я тебе понадобился, — сказал Нюхалка.
— Хотела узнать, может, ты что-нибудь слышал, — ответила Нэнни.
— О чем? — удивился Нюхалка.
— Ну… обо всем.
— М-да… ну что ж, слышал кое-что кое о чем, — протянул Нюхалка, что было откровенным враньем, поскольку он вообще не понимал, о чем это она. — Только не знаю, что именно тебя интересует.
— Я не могу сказать, что меня интересует, до тех пор, пока не узнаю, что ты знаешь, — несколько туманно объяснила Нэнни.
— Угу, — протянул Нюхалка. — Понятно. Но как мне знать, что именно ты хочешь знать, если я не знаю, что ты знаешь?
Нэнни уставилась вдаль, на реку, туда, где тяжело груженная угольная баржа натужно пыхтела от напряжения, выплевывая огромные клубы дыма прямо в нежно синеющее небо. Она вдруг вспомнила родную Темзу и с тоской подумала, какой ничем не омраченной, простой и бесхитростной была когда-то ее жизнь.
В те времена она жила в Мэйфере. Может быть, положение у нее было не столь блестящее, как теперь, в «Кленах», но тогда ей, по крайней мере, не приходилось иметь дело с такими типами, как Нюхалка.
— То, что меня интересует, — наконец после секундного колебания произнесла Нэнни, — касается одного преступления.
— Какого преступления? — насторожился Нюхалка.
— А о каких именно преступлениях тебе известно?
— А какие именно тебя интересуют?
— Любые, о которых ты что-нибудь знаешь.
— А я знаю о многих.
— О каких именно?
— Сначала скажи, какие тебя интересуют.
— Любые, о которых тебе хоть что-то известно.
— М-м-м, в конце концов, в этом городе совершается немало преступлений, — промямлил Нюхалка, — раз ты здесь, значит, тебе известно, что я как раз и есть тот самый человек, которому положено знать о каждом из них.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19