— По имеющейся у нас достоверной информации, — начал он, — мы подозреваем, что на территории, принадлежащей мистеру Гануччи, недавно было совершено особо тяжкое преступление. Я прибыл сюда, чтобы провести расследование на месте.
— А что за преступление? — с любопытством спросила молодая женщина.
— Был похищен ребенок, — ответил лейтенант.
— Чепуха! — отрезала женщина.
— По имеющимся у нас достоверным данным, — возразил Боццарис, — во вторник вечером из этого дома был похищен сын мистера Гануччи. Вы позволите мне войти, мэм?
— Я гувернантка мальчика, — представилась молодая «женщина, — а сам он сейчас в постели, читает комиксы.
— Если это правда, — выдавил из себя ошеломленный Боццарис, — могу я увидеть предполагаемую жертву преступления?
— Следуйте за мной, — скомандовала гувернантка.
Боццарис проследовал за ней в дом. Мысли вихрем кружились у него в голове. Только взгляните на это, думал он, взгляните на плоды зла! Богатство, добытое нечестным путем, просто бросалось в глаза на каждом шагу. Нечестивое зрелище, подумал он.
— Льюис, — окликнула гувернантка, — познакомься — это лейтенант Боццарис. Детектив лейтенант Александер Боццарис.
— Добрый день. — отозвался воспитанный Льюис.
— Тебя кто-нибудь похищал? — спросил Боццарис.
— Нет, — покачал головой Льюис.
— Очень хорошо, — кивнул лейтенант, с грустью констатируя, что зло опять торжествует.
* * *
«Фольксваген» Доминика свернул на подъездную аллею, ведущую к «Кленам», когда мимо него пронеслась уже знакомая ему патрульная машина. Издалека заметив синюю мигалку, испуганный Доминик панически шарахнулся в сторону, так что его миниатюрный автомобильчик чуть было не съехал в кювет. Подавив в себе желание укрыться между высоких деревьев и подождать, пока копы проедут, Доминик с трудом заставил себя ехать вперед, поскольку ничуть не сомневался, что любому полицейскому покажется подозрительным, если он, словно затравленный кролик, метнется в рощу. Объехав овальную клумбу перед самым крыльцом, он заглушил мотор и вышел из машины. Уже остановившись возле дверей, Доминик выждал несколько минут, своим чутким ухом вора-домушника пытаясь уловить звуки сирены удалявшейся в сторону города патрульной машины. Наконец она стихла вдали. И только после этого, окончательно убедившись, что опасность миновала, Доминик позвонил в дверь.
— Кто там? — спросил женский голос.
— Доминик Дигрума, — это было его подлинное имя.
— Минутку, — попросила женщина. Щелкнул замок, и дверь открылась.
— Вы — Нэнни?
— Да. Нэнни — это я, — ответила женщина.
Доминик сунул руку в карман и вытащил пухлый белый конверт.
— Это просил передать вам Бенни Нэпкинс, — пробормотал он. — И еще… он просил вам сказать, что молит Бога, чтобы он помог вам вызволить малыша из лап кровожадного маньяка.
— Спасибо, — улыбнулась Нэнни.
— Рад был помочь, — кивнул Доминик.
Нэнни закрыла дверь. Прижавшись к ней, она затаила дыхание.
Из-за двери доносились шаги Доминика. Она слышала, как под его ногами шуршал гравий, когда он торопливо шел по дорожке к автомобилю. Через некоторое время громко взревел мотор. Скрипнув тормозами, машина развернулась, зашуршали шины, и «фольксваген» унесся прочь. Звук работающего мотора становился все тише, пока наконец окончательно не стих вдали. Нэнни прождала еще несколько минут, чтобы быть полностью уверенной, что он уехал, и только тогда осмелилась заглянуть в конверт.
Глаза ее удивленно расширились. В конверте была толстая пачка денег — никак не менее пятидесяти тысяч долларов.
Кроме денег, в конверте лежал еще билет на самолет до Неаполя и обратно.
Нэнни лукаво усмехнулась.
* * *
Бенни Нэпкинс уже собирался войти в терминал «Алиталии», даже не подозревая, что через несколько секунд ему суждено испытать величайшее потрясение в своей жизни. В мужчине, махавшем рукой в сторону такси, который у него на глазах только что быстрым шагом вышел из здания аэропорта, ему вдруг почудилось что-то страшно знакомое. За ним по пятам семенила женщина с невероятно пышным бюстом и в изящном, строгого покроя платье явно от известного модельера. Вслед за ними носильщик катил тележку, на которой громоздилось не менее дюжины объемистых чемоданов.
Человек этот как две капли воды был похож на Кармине Гануччи.
— Эгей! — завопил он вдруг, заметив остолбеневшего Бенни. — Эй ты, чучело!
Бенни, казалось, прирос к земле. Даже если это не были бы те же самые слова, которые в незабываемом 1966 году он услышал из уст разгневанного Гануччи, когда тот собственной персоной прилетел в Чикаго разобраться с ним, Бенни, после разгрома, учиненного в ресторане его брата, то уж голос этот не смог бы спутать ни с каким другим. В глазах у Бенни помутилось.
И снова, как много лет назад, перед его внутренним взором пронеслись ужасающие картины: его собственное изувеченное до неузнаваемости тело, которое сбрасывают с моста в канал. Страх охватил его с такой силой, что он понял только одно: Ганук дома!
Вероятно, он все-таки каким-то непонятным образом пронюхал о том, что случилось с его сыном!
Вспотев от ужаса, Бенни забормотал молитву святому Иакову и Пресвятой Богородице, молясь о том, чтобы Доминик, упаси Господи, без помех добрался до Ларчмонта и чтобы пятьдесят тысяч долларов наличными были благополучно вручены Нэнни.
С трудом выдавив на лице страдальческую улыбку и покачиваясь на подгибающихся ногах, он подошел к Гануччи, чтобы поздороваться.
— Добрый день! Здравствуйте, миссис Гануччи! Какая встреча! Какими судьбами? А я почему-то был уверен, что вы еще в Италии!
Сделав вид, что не замечает робко протянутую ему руку, Гануччи проворчал:
— А ты что здесь делаешь?
— Лечу в Неаполь, — пролепетал Бенни.
— За каким чертом, интересно знать?
Бенни понизил голос.
— Передать кое-что, — пробормотал он.
— Кому?
— Вам.
— Ну, вот он я, — нетерпеливо буркнул Гануччи. — Валяй, передавай.
Непослушными пальцами Бенни нащупал в кармане второй из переданных ему пухлых конвертов с деньгами, подумав про себя, что будет только справедливо, если пятьдесят тысяч долларов вернутся к их истинному хозяину.
— Спасибо, — проворчал Гануччи, — молодец! — Сунув конверт к себе в карман, он отвернулся от Бенни и оглушительно заорал:
— Такси! г-Машина возникла как из-под земли. Гануччи сунул голову в приоткрытое окно. — За город возите? — спросил он.
— Нет, — ответил таксист.
— Ну конечно возите, — кивнул Гануччи и открыл заднюю дверцу:
— Полезай, Стелла!
А в уже знакомой гостиной, в квартире на Вест-Энд-авеню Лютер налил себе выпить и уселся в любимое кресло за письменным столом. Ему было о чем подумать. Нет, ему чертовски о многом надо было подумать… понять хотя бы для начала, кто разбил в щепки их дверь. Не мог же он, обезумев от желания поскорее доставить мальчишку в Ларчмонт, разнести ее сам?! Впрочем, Бог с ней, с дверью, устало решил он. Консьерж уже поднялся наверх, сокрушенно качая головой, осмотрел разбитую дверь и пообещал, что утром все будет в порядке.
А уже перед уходом посоветовал на ночь заклинивать дверь стулом — никогда ведь не знаешь, что может случиться, да еще когда по ночам на улицы выползает всякое отребье, верно?
Лютер со вздохом глотнул из стакана.
Да, нелепо было бы отрицать, что это необыкновенное приключение так и останется без последствий. Нет, тут было о чем подумать. И Лютер решил, что постарается извлечь из случившегося полезный урок.
— Ты собираешься спать? — окликнула его с порога Ида.
— Да. Чуть погодя, — ответил он, только сейчас заметив, что на ней та самая черная нейлоновая сорочка, которую он лет шесть назад купил жене у «Констэбла».
— Только недолго, — попросила она и, прикрыв за собой дверь, направилась в спальню.
Лютер задумчиво уставился на стакан. Если кто и выиграл в результате этого нелепого происшествия, так только Ида. Он со вздохом покачал головой. Ничего подобного он никогда не видел. Вдруг проснувшийся в ней страстный материнский инстинкт поставил его в тупик. И теперь Лютеру было о чем поразмыслить на досуге. Впрочем, он уже сейчас понимал, что так просто все это не кончится. И даже в какой-то степени смирился с этим.
Оставалось понять, что ждало его впереди. Станет ли вскорости он сам отцом и, охваченный родительскими чувствами, будет так же страстно защищать этого пока еще не родившегося ребенка, как прежде — драгоценное детище своего разума, план похищения?
Даже сейчас Лютер верил в то, что держался замечательно от начала и до конца. Впрочем, он всегда гордился собственным хладнокровием и смелостью, умением с честью выйти из любой неприятности. И так бывало всегда; точно так же умело и ловко Лютер справился бы с чем угодно, не говоря уж о таком пустяковом деле, как сделать Иду матерью.
Отставив стакан, он встал и медленно направился к книжным полкам. Не глядя, привычным жестом протянул руку и нащупал знакомый тяжелый альбом — «Избранные статьи и эссе» Мартина Левина. Раскрыв его, Лютер нетерпеливо перелистал несколько страниц, скользя глазами по строчкам. Наконец взгляд его наткнулся на давно знакомый абзац. Но только сейчас Лютер наконец понял глубинный смысл, заложенный в этих нескольких строках. Как верно, как точно они отображали то, что произошло с ним совсем недавно! И с какой замечательной прозорливостью предсказывали, что ждет его в ближайшем будущем!
«Загадочное обаяние, заложенное в каждом представителе сильного пола, чувствуется здесь особенно отчетливо. Мужество, хладнокровие, стремление пожертвовать собой, милосердие и сострадание, а также прочие добродетели, неизменно остающиеся в тени до тех пор, пока в них не возникнет нужда».
Закрыв книгу, он со вздохом поставил ее на полку и вернулся к столу. Помолчал немного, потом, подняв стакан, встал и, обратившись куда-то вверх, где пребывал его незримый собеседник, громко сказал:
— Тут нам всем есть чему поучиться, верно, Джон? Что скажешь, Мартин? Преступление не всегда бывает наказано.
Одним глотком опрокинув в себя содержимое стакана, он отправился в спальню, где его ждала Ида.
* * *
К тому времени как Бенни вернулся домой и на цыпочках прокрался в квартиру, Жанетт Кей уже спала. Украдкой бросив взгляд на спящую девушку, он бесшумно удалился на кухню сделать себе бутерброд. И застыл на месте. Жанетт Кей терпеть не могла оставлять записки. И все же превозмогла себя — на двери холодильника, прикрепленная к ней магнитной скрепкой в виде маргаритки, красовалась записка, написанная ее почерком. У Бенни появилось нехорошее предчувствие. Взяв ее в руки, он прочел:
«Дорогой Бенни,
Нэнни позвонила еще раз. Просила поблагодарить тебя за труды — мальчик, слава Богу, снова дома. Пожалуйста, не буди меня, поскольку я сейчас не в том настроении, чтобы общаться с такой задницей, как ты, которая не стесняется исчезать из дому на целый день.
С дружеским приветом,
Жанетт Кей».
Ладно, с облегчением вздохнул Бенни, по крайней мере, хоть тут все уладилось. Слава тебе Господи, мальчишка снова дома, а, стало быть, Гануччи не из-за чего сходить с ума. Только разве что из-за вторых пятидесяти грандов. Ладно, подумал Бенни, он подождет до утра, а там попробует разыскать Придурка. Мысль о том, что в эту самую минуту Придурок блаженствует где-то, нежась в мягкой постели посреди всей этой кучи денег, из которых шесть тысяч были его кровными, привела Бенни в ярость.
«Ну да ладно, — решил он, — у меня найдется что сказать этому ублюдку!» Только сначала он возьмет себя в руки, а потом спокойно объяснит этому недоноску, что, хотя мальчик вернулся и все, слава Богу, обошлось, «преступление есть преступление и зависит вовсе не от цепи случайных событий, а от дурных намерений отдельных личностей».
Сделав себе бутерброд, он с наслаждением проглотил его, а потом отправился в постель.
* * *
— Сюрприз! — гаркнул Кармине Гануччи.
— Сюрприз! — вслед за ним звонко пропела Стелла. — Мы дома, мы дома! А где же Льюис?
— У себя в спальне, мадам, — почтительно ответила Нэнни.
— Ох, просто дождаться не могу, когда увижу его! — прошептала Стелла. Торопливо сняв шляпу, она бросила ее на подзерхальник и помчалась бегом в задние комнаты, где была спальня Льюиса.
— Привет, Нэнни, — улыбнулся Гануччи.
— Здравствуйте, мистер Гануччи, — кивнула Нэнни.
— Знаешь, я немало поснимал, пока мы были в Италии, — похвастался он.
— Прекрасно, — улыбнулась она.
— Кармине, — послышался голос Стеллы. — Иди же, поздоровайся с сыном!
Гануччи вышел в коридор и поспешно зашагал туда, где была спальня Льюиса. Стелла, крепко обнимая сына, устроилась на краешке постели. На лице Гануччи расплылась широкая улыбка.
Парнишка, хоть и не был ни капельки похож на Гэри Гранта, с каждым днем все больше напоминал его самого.
— Ну, как ты тут жил без нас, Льюис? — спросил он и ласково взъерошил мальчику волосы. Затем в свою очередь сжал сына в объятиях и от избытка чувств расцеловал в обе щеки.
— Неплохо, папа, — улыбнулся тот. — Жалко, только часы потерял — Да наплевать — махнул рукой Гануччи. — Что за беда?
Другие купим.
— Ты скучал без нас? — перебила Стелла.
— Еще бы! — воскликнул Льюис.
— Да неужели? — лукаво улыбнулась Стелла.
— Ну вот мы и дома наконец, — сказал Гануччи, — и я чертовски этому рад! Стелла, а ну, угадай, чем мне сейчас хочется заняться?
— И чем же, Кармине?
— Проявить и напечатать то, что я снимал в Италии.
— Прямо сейчас?
— Прямо сейчас, дорогая, — поцеловав на прощанье мальчика, он шепнул ему на ухо:
— До завтра, малыш! — и с этими словами вышел из спальни. В коридоре возле кухни он чуть было не столкнулся с Нэнни, которая явно поджидала его. — Нэнни, — сказал он, — я хотел бы напечатать пленки, которые привез из Италии.
— Прямо сейчас? — спросила она — Прямо сейчас. Ты не могла бы пойти со мной в «темную комнату» и помочь мне немного?
— Что ж, с удовольствием, мистер Гануччи, — сказала она, — конечно.
Она последовала за ним, шагая неслышно, точь-в-точь также, как всегда ходил он сам По губам Нэнни скользнула усмешка при мысли о пятидесяти тысячах, надежно спрятанных на самом дне одного из ящиков в ее гардеробе. Лежал там и билет до Неаполя с пересадкой в Риме, который она без проблем смогла бы обменять на билет до Лондона, если жизнь в «Кленах», скажем, вдруг ей наскучит. Да и мадам Гортензия, подумала она лукаво, наверняка примет ее с распростертыми объятиями.
— Кармине! — окликнула его Стелла с верхней ступеньки лестницы — Так ты что же, собираешься заниматься пленками всю ночь?
— Нет, дорогая, — светил он, — напечатаю парочку, и все! — Предупредительно распахнув дверь перед Нэнни, он галантно пропустил ее вперед и шагнул вслед за ней в темноту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
— А что за преступление? — с любопытством спросила молодая женщина.
— Был похищен ребенок, — ответил лейтенант.
— Чепуха! — отрезала женщина.
— По имеющимся у нас достоверным данным, — возразил Боццарис, — во вторник вечером из этого дома был похищен сын мистера Гануччи. Вы позволите мне войти, мэм?
— Я гувернантка мальчика, — представилась молодая «женщина, — а сам он сейчас в постели, читает комиксы.
— Если это правда, — выдавил из себя ошеломленный Боццарис, — могу я увидеть предполагаемую жертву преступления?
— Следуйте за мной, — скомандовала гувернантка.
Боццарис проследовал за ней в дом. Мысли вихрем кружились у него в голове. Только взгляните на это, думал он, взгляните на плоды зла! Богатство, добытое нечестным путем, просто бросалось в глаза на каждом шагу. Нечестивое зрелище, подумал он.
— Льюис, — окликнула гувернантка, — познакомься — это лейтенант Боццарис. Детектив лейтенант Александер Боццарис.
— Добрый день. — отозвался воспитанный Льюис.
— Тебя кто-нибудь похищал? — спросил Боццарис.
— Нет, — покачал головой Льюис.
— Очень хорошо, — кивнул лейтенант, с грустью констатируя, что зло опять торжествует.
* * *
«Фольксваген» Доминика свернул на подъездную аллею, ведущую к «Кленам», когда мимо него пронеслась уже знакомая ему патрульная машина. Издалека заметив синюю мигалку, испуганный Доминик панически шарахнулся в сторону, так что его миниатюрный автомобильчик чуть было не съехал в кювет. Подавив в себе желание укрыться между высоких деревьев и подождать, пока копы проедут, Доминик с трудом заставил себя ехать вперед, поскольку ничуть не сомневался, что любому полицейскому покажется подозрительным, если он, словно затравленный кролик, метнется в рощу. Объехав овальную клумбу перед самым крыльцом, он заглушил мотор и вышел из машины. Уже остановившись возле дверей, Доминик выждал несколько минут, своим чутким ухом вора-домушника пытаясь уловить звуки сирены удалявшейся в сторону города патрульной машины. Наконец она стихла вдали. И только после этого, окончательно убедившись, что опасность миновала, Доминик позвонил в дверь.
— Кто там? — спросил женский голос.
— Доминик Дигрума, — это было его подлинное имя.
— Минутку, — попросила женщина. Щелкнул замок, и дверь открылась.
— Вы — Нэнни?
— Да. Нэнни — это я, — ответила женщина.
Доминик сунул руку в карман и вытащил пухлый белый конверт.
— Это просил передать вам Бенни Нэпкинс, — пробормотал он. — И еще… он просил вам сказать, что молит Бога, чтобы он помог вам вызволить малыша из лап кровожадного маньяка.
— Спасибо, — улыбнулась Нэнни.
— Рад был помочь, — кивнул Доминик.
Нэнни закрыла дверь. Прижавшись к ней, она затаила дыхание.
Из-за двери доносились шаги Доминика. Она слышала, как под его ногами шуршал гравий, когда он торопливо шел по дорожке к автомобилю. Через некоторое время громко взревел мотор. Скрипнув тормозами, машина развернулась, зашуршали шины, и «фольксваген» унесся прочь. Звук работающего мотора становился все тише, пока наконец окончательно не стих вдали. Нэнни прождала еще несколько минут, чтобы быть полностью уверенной, что он уехал, и только тогда осмелилась заглянуть в конверт.
Глаза ее удивленно расширились. В конверте была толстая пачка денег — никак не менее пятидесяти тысяч долларов.
Кроме денег, в конверте лежал еще билет на самолет до Неаполя и обратно.
Нэнни лукаво усмехнулась.
* * *
Бенни Нэпкинс уже собирался войти в терминал «Алиталии», даже не подозревая, что через несколько секунд ему суждено испытать величайшее потрясение в своей жизни. В мужчине, махавшем рукой в сторону такси, который у него на глазах только что быстрым шагом вышел из здания аэропорта, ему вдруг почудилось что-то страшно знакомое. За ним по пятам семенила женщина с невероятно пышным бюстом и в изящном, строгого покроя платье явно от известного модельера. Вслед за ними носильщик катил тележку, на которой громоздилось не менее дюжины объемистых чемоданов.
Человек этот как две капли воды был похож на Кармине Гануччи.
— Эгей! — завопил он вдруг, заметив остолбеневшего Бенни. — Эй ты, чучело!
Бенни, казалось, прирос к земле. Даже если это не были бы те же самые слова, которые в незабываемом 1966 году он услышал из уст разгневанного Гануччи, когда тот собственной персоной прилетел в Чикаго разобраться с ним, Бенни, после разгрома, учиненного в ресторане его брата, то уж голос этот не смог бы спутать ни с каким другим. В глазах у Бенни помутилось.
И снова, как много лет назад, перед его внутренним взором пронеслись ужасающие картины: его собственное изувеченное до неузнаваемости тело, которое сбрасывают с моста в канал. Страх охватил его с такой силой, что он понял только одно: Ганук дома!
Вероятно, он все-таки каким-то непонятным образом пронюхал о том, что случилось с его сыном!
Вспотев от ужаса, Бенни забормотал молитву святому Иакову и Пресвятой Богородице, молясь о том, чтобы Доминик, упаси Господи, без помех добрался до Ларчмонта и чтобы пятьдесят тысяч долларов наличными были благополучно вручены Нэнни.
С трудом выдавив на лице страдальческую улыбку и покачиваясь на подгибающихся ногах, он подошел к Гануччи, чтобы поздороваться.
— Добрый день! Здравствуйте, миссис Гануччи! Какая встреча! Какими судьбами? А я почему-то был уверен, что вы еще в Италии!
Сделав вид, что не замечает робко протянутую ему руку, Гануччи проворчал:
— А ты что здесь делаешь?
— Лечу в Неаполь, — пролепетал Бенни.
— За каким чертом, интересно знать?
Бенни понизил голос.
— Передать кое-что, — пробормотал он.
— Кому?
— Вам.
— Ну, вот он я, — нетерпеливо буркнул Гануччи. — Валяй, передавай.
Непослушными пальцами Бенни нащупал в кармане второй из переданных ему пухлых конвертов с деньгами, подумав про себя, что будет только справедливо, если пятьдесят тысяч долларов вернутся к их истинному хозяину.
— Спасибо, — проворчал Гануччи, — молодец! — Сунув конверт к себе в карман, он отвернулся от Бенни и оглушительно заорал:
— Такси! г-Машина возникла как из-под земли. Гануччи сунул голову в приоткрытое окно. — За город возите? — спросил он.
— Нет, — ответил таксист.
— Ну конечно возите, — кивнул Гануччи и открыл заднюю дверцу:
— Полезай, Стелла!
А в уже знакомой гостиной, в квартире на Вест-Энд-авеню Лютер налил себе выпить и уселся в любимое кресло за письменным столом. Ему было о чем подумать. Нет, ему чертовски о многом надо было подумать… понять хотя бы для начала, кто разбил в щепки их дверь. Не мог же он, обезумев от желания поскорее доставить мальчишку в Ларчмонт, разнести ее сам?! Впрочем, Бог с ней, с дверью, устало решил он. Консьерж уже поднялся наверх, сокрушенно качая головой, осмотрел разбитую дверь и пообещал, что утром все будет в порядке.
А уже перед уходом посоветовал на ночь заклинивать дверь стулом — никогда ведь не знаешь, что может случиться, да еще когда по ночам на улицы выползает всякое отребье, верно?
Лютер со вздохом глотнул из стакана.
Да, нелепо было бы отрицать, что это необыкновенное приключение так и останется без последствий. Нет, тут было о чем подумать. И Лютер решил, что постарается извлечь из случившегося полезный урок.
— Ты собираешься спать? — окликнула его с порога Ида.
— Да. Чуть погодя, — ответил он, только сейчас заметив, что на ней та самая черная нейлоновая сорочка, которую он лет шесть назад купил жене у «Констэбла».
— Только недолго, — попросила она и, прикрыв за собой дверь, направилась в спальню.
Лютер задумчиво уставился на стакан. Если кто и выиграл в результате этого нелепого происшествия, так только Ида. Он со вздохом покачал головой. Ничего подобного он никогда не видел. Вдруг проснувшийся в ней страстный материнский инстинкт поставил его в тупик. И теперь Лютеру было о чем поразмыслить на досуге. Впрочем, он уже сейчас понимал, что так просто все это не кончится. И даже в какой-то степени смирился с этим.
Оставалось понять, что ждало его впереди. Станет ли вскорости он сам отцом и, охваченный родительскими чувствами, будет так же страстно защищать этого пока еще не родившегося ребенка, как прежде — драгоценное детище своего разума, план похищения?
Даже сейчас Лютер верил в то, что держался замечательно от начала и до конца. Впрочем, он всегда гордился собственным хладнокровием и смелостью, умением с честью выйти из любой неприятности. И так бывало всегда; точно так же умело и ловко Лютер справился бы с чем угодно, не говоря уж о таком пустяковом деле, как сделать Иду матерью.
Отставив стакан, он встал и медленно направился к книжным полкам. Не глядя, привычным жестом протянул руку и нащупал знакомый тяжелый альбом — «Избранные статьи и эссе» Мартина Левина. Раскрыв его, Лютер нетерпеливо перелистал несколько страниц, скользя глазами по строчкам. Наконец взгляд его наткнулся на давно знакомый абзац. Но только сейчас Лютер наконец понял глубинный смысл, заложенный в этих нескольких строках. Как верно, как точно они отображали то, что произошло с ним совсем недавно! И с какой замечательной прозорливостью предсказывали, что ждет его в ближайшем будущем!
«Загадочное обаяние, заложенное в каждом представителе сильного пола, чувствуется здесь особенно отчетливо. Мужество, хладнокровие, стремление пожертвовать собой, милосердие и сострадание, а также прочие добродетели, неизменно остающиеся в тени до тех пор, пока в них не возникнет нужда».
Закрыв книгу, он со вздохом поставил ее на полку и вернулся к столу. Помолчал немного, потом, подняв стакан, встал и, обратившись куда-то вверх, где пребывал его незримый собеседник, громко сказал:
— Тут нам всем есть чему поучиться, верно, Джон? Что скажешь, Мартин? Преступление не всегда бывает наказано.
Одним глотком опрокинув в себя содержимое стакана, он отправился в спальню, где его ждала Ида.
* * *
К тому времени как Бенни вернулся домой и на цыпочках прокрался в квартиру, Жанетт Кей уже спала. Украдкой бросив взгляд на спящую девушку, он бесшумно удалился на кухню сделать себе бутерброд. И застыл на месте. Жанетт Кей терпеть не могла оставлять записки. И все же превозмогла себя — на двери холодильника, прикрепленная к ней магнитной скрепкой в виде маргаритки, красовалась записка, написанная ее почерком. У Бенни появилось нехорошее предчувствие. Взяв ее в руки, он прочел:
«Дорогой Бенни,
Нэнни позвонила еще раз. Просила поблагодарить тебя за труды — мальчик, слава Богу, снова дома. Пожалуйста, не буди меня, поскольку я сейчас не в том настроении, чтобы общаться с такой задницей, как ты, которая не стесняется исчезать из дому на целый день.
С дружеским приветом,
Жанетт Кей».
Ладно, с облегчением вздохнул Бенни, по крайней мере, хоть тут все уладилось. Слава тебе Господи, мальчишка снова дома, а, стало быть, Гануччи не из-за чего сходить с ума. Только разве что из-за вторых пятидесяти грандов. Ладно, подумал Бенни, он подождет до утра, а там попробует разыскать Придурка. Мысль о том, что в эту самую минуту Придурок блаженствует где-то, нежась в мягкой постели посреди всей этой кучи денег, из которых шесть тысяч были его кровными, привела Бенни в ярость.
«Ну да ладно, — решил он, — у меня найдется что сказать этому ублюдку!» Только сначала он возьмет себя в руки, а потом спокойно объяснит этому недоноску, что, хотя мальчик вернулся и все, слава Богу, обошлось, «преступление есть преступление и зависит вовсе не от цепи случайных событий, а от дурных намерений отдельных личностей».
Сделав себе бутерброд, он с наслаждением проглотил его, а потом отправился в постель.
* * *
— Сюрприз! — гаркнул Кармине Гануччи.
— Сюрприз! — вслед за ним звонко пропела Стелла. — Мы дома, мы дома! А где же Льюис?
— У себя в спальне, мадам, — почтительно ответила Нэнни.
— Ох, просто дождаться не могу, когда увижу его! — прошептала Стелла. Торопливо сняв шляпу, она бросила ее на подзерхальник и помчалась бегом в задние комнаты, где была спальня Льюиса.
— Привет, Нэнни, — улыбнулся Гануччи.
— Здравствуйте, мистер Гануччи, — кивнула Нэнни.
— Знаешь, я немало поснимал, пока мы были в Италии, — похвастался он.
— Прекрасно, — улыбнулась она.
— Кармине, — послышался голос Стеллы. — Иди же, поздоровайся с сыном!
Гануччи вышел в коридор и поспешно зашагал туда, где была спальня Льюиса. Стелла, крепко обнимая сына, устроилась на краешке постели. На лице Гануччи расплылась широкая улыбка.
Парнишка, хоть и не был ни капельки похож на Гэри Гранта, с каждым днем все больше напоминал его самого.
— Ну, как ты тут жил без нас, Льюис? — спросил он и ласково взъерошил мальчику волосы. Затем в свою очередь сжал сына в объятиях и от избытка чувств расцеловал в обе щеки.
— Неплохо, папа, — улыбнулся тот. — Жалко, только часы потерял — Да наплевать — махнул рукой Гануччи. — Что за беда?
Другие купим.
— Ты скучал без нас? — перебила Стелла.
— Еще бы! — воскликнул Льюис.
— Да неужели? — лукаво улыбнулась Стелла.
— Ну вот мы и дома наконец, — сказал Гануччи, — и я чертовски этому рад! Стелла, а ну, угадай, чем мне сейчас хочется заняться?
— И чем же, Кармине?
— Проявить и напечатать то, что я снимал в Италии.
— Прямо сейчас?
— Прямо сейчас, дорогая, — поцеловав на прощанье мальчика, он шепнул ему на ухо:
— До завтра, малыш! — и с этими словами вышел из спальни. В коридоре возле кухни он чуть было не столкнулся с Нэнни, которая явно поджидала его. — Нэнни, — сказал он, — я хотел бы напечатать пленки, которые привез из Италии.
— Прямо сейчас? — спросила она — Прямо сейчас. Ты не могла бы пойти со мной в «темную комнату» и помочь мне немного?
— Что ж, с удовольствием, мистер Гануччи, — сказала она, — конечно.
Она последовала за ним, шагая неслышно, точь-в-точь также, как всегда ходил он сам По губам Нэнни скользнула усмешка при мысли о пятидесяти тысячах, надежно спрятанных на самом дне одного из ящиков в ее гардеробе. Лежал там и билет до Неаполя с пересадкой в Риме, который она без проблем смогла бы обменять на билет до Лондона, если жизнь в «Кленах», скажем, вдруг ей наскучит. Да и мадам Гортензия, подумала она лукаво, наверняка примет ее с распростертыми объятиями.
— Кармине! — окликнула его Стелла с верхней ступеньки лестницы — Так ты что же, собираешься заниматься пленками всю ночь?
— Нет, дорогая, — светил он, — напечатаю парочку, и все! — Предупредительно распахнув дверь перед Нэнни, он галантно пропустил ее вперед и шагнул вслед за ней в темноту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19