Я быстро посмотрел вверх. Прогалина в облаках была обширной, так что несколько минут будет светло. Теперь я мог оценить противника. Пантелей, был довольно высок, широкоплеч, стоял, широко расставив ноги, в правой руке держал кнут с длинной плетью. Тотчас внизу живота у меня предательски похолодело.
Мы почти сошлись. Он оставался на месте, покачивая кнутовищем. Главное для меня было не попасть под его первый удар. Чем это кончилось в прошлый раз, я запомнил крепко. Не знаю, что в эту минуту думал противник, но нож у меня в правой руке разглядел и насмешливо фыркнул, посчитав такое оружие несерьезным.
Теперь мы стояли друг против друга, и оба ждали, кто рискнет напасть первым. Самым опасное, если Пантелей попадет утяжеленным концом кнута мне по голове. Тогда вариантов для меня просто не будет. Я не знал, как хорошо он владеет своим оружием. При том, что одно дело шарахнуть по голове нечего не подозревающего человека, совсем другое, подготовленного.
– А вот ты кто такой! – насмешливо сказал он, разглядев меня. – А мне сказали, что ты подох!
– Пока на твою беду жив, – ответил я, потом быстро наклонился вперед и выбросил навстречу ему правую руку, имитируя нападение.
Расстояние между нами было чуть больше двух метров, так что мой нож был ему совершенно безопасен, однако он инстинктивно отскочил назад.
– Что страшно? – спросил я, делая небольшой шажок в его сторону. – Скоро страшнее будет, когда тебя черти начнут на сковороде поджаривать!
Пантелей не ответил, но я заметил, как он повернулся ко мне левым плечом, чтобы удобней было бить. Наступал, как говорится, момент истины. Если я пропущу его первый удар, он меня просто забьет.
– А ну, брось кнут! – закричал я, снова делая ложный выпад.
И тут он не выдержал ожидания и хлестнул меня кнутом по правой руке. Задумка была хорошей, обвить плетью руку и лишить оружия. На это я, собственно, и рассчитывал. Кожаный ремень с утяжеленным концом просвистел в воздухе и несколькими кольцами обвил мне запястье. Я выпустил из руки нож, и, не давая противнику опомниться, схватился за ремень плети и рванул на себя. Пантелей в ответ сильно дернул за кнутовище. Я не стал сопротивляться, поддался, сделал к нему два быстрых шага и воткнул свой короткий нож ему в середину бедра, чуть выше колена.
Думаю, что этого он никак не ожидал, но сумел сориентироваться и ударил меня в лицо левой, свободной рукой. На мое счастье, никакого боксерского навыка у Пантелея не оказалось, так что досталось мне меньше, чем следовало ожидать от такого здорового мужика. Однако после недавней встряски, полученной от этого же типа, в глазах вспыхнули искры, все поплыло и я едва не грохнулся на землю.
– Берегись! – предупреждающе закричал кто-то из наших пленных.
А беречься было чего. На крики от избы уже бежали оставшиеся стражники.
– Ну, теперь тебе конец! – свирепо прорычал Пантелей, еще не понимая, в каком отчаянном положении сам очутился.
Отвечать ему ни сил, ни времени не было. К тому же я придерживаюсь принципа не разговаривать во время боя. Плохой парень должен получить по заслугам, и жизнь не кино, чтобы в самый ответственный момент произносить назидательный монолог.
Я сумел взять себя в руки и сквозь муть в глазах, рассмотреть широкое лицо Пантелея, его растрепанную бороду и оскаленные белые зубы. Удар ножом пришелся точно в нижнюю часть бороды. А я еще прежде чем услышать омерзительный звук рвущийся мышечной ткани, ощутил рукой мягкие волосы. Потом в глазах потемнело, и меня начало рвать.
Кругом отчаянно кричали люди, звенели цепи, мелькали какие-то тени, а я стоял на коленях, упираясь ладонями во влажную землю и всеми силами старался не потерять сознание. И, вдруг, все стихло. Я попытался поднять лицо и посмотреть что происходит, но в глазах плыли разноцветные круги, через которые ничего нельзя было рассмотреть.
– Вставай, все кончено, – сказал испуганный, как мне показалось, голос, и меня аккуратно подняли на ноги.
– Кто-нибудь, дайте ему воды! – потребовал тот же человек, но никто не откликнулся.
– Надо бежать! – истерично закричал давешний трусливый мужик. – Теперь нам всем конец!
Вокруг загалдели.
– Погодите, – пробормотал я, но меня не услышали.
– Бежим! – опять крикнул его противно-знакомый голос, и меня куда-то потащили.
– Стойте! – сумел довольно громко попросить я. Потом повторил, но уже еле слышно. – Стойте, вам нужно снять цепи!
Эта мысль мне пришла в голову давно, когда только заговорили о побеге. Поймать скованных людей будет легче легкого. Меня, наконец, услышали.
– Как же их снять? – спросил один из колодников, Оказалось, что это он, с кем-то еще, ведет меня под руки.
– В избе должны быть кузнечные инструменты.
– Стойте вы все! – закричал колодник, и все остановились. – А ты в этом понимаешь? – спросил он меня.
– Понимаю, и покажу, как сделать, – ответил я, практически теряя сознание.
Пленники начали совещаться. Как водится, одни тянули в лес, другие по дрова. В таких случаях, командование на себя нужно брать кому-то одному, иначе толку не будет. Я же после недавней оплеухи пребывал в таком плачевном состоянии, что мне было не до командирских амбиций. И все равно, приказал:
– Ведите меня обратно в избу.
Глава 3
Ночное приключение окончилось довольно мирно. Оставшихся в живых стражников крестьяне связали по рукам и ногам и заперли в избе. Кое у кого, правда, была мысль, избу вместе с ними сжечь, но я, пока мы с рукастым колодником занимались слесарными работами, расковывали узников, постарался убедить самых агрессивных не перебарщивать с местью.
Когда все оказались свободны, то вопрос, как дальше спасаться, всем вместе или каждому по отдельности, не возник. Бродяги были народом тертым, привыкли рассчитывать только на себя и, освободившиеся от оков, сразу же исчезали, как говорится, во мраке ночи.
Я постепенно приходил в себя. Восстановиться помогло то, что нельзя было расслабляться, и это в свою очередь, мобилизовало организм. Наконец мы с Николаем, так звали рукастого колодника, выбили последнюю кандальную заклепку и освободили последнего пленника. Им оказался удивительно спокойный мужик в ветхом армяке, лаптях и посконных портках. Тогда как все торопились обрести свободу как можно быстрее, он один не суетился, не просил заняться им в первую очередь и вел себя, что называется не адекватно. Лишь только Николай разогнул железную полосу его кандалов, как он перекрестился, поднял свой браслет, внимательно его рассмотрел, и заискивающе заглядывая мне в глаза, сказал:
– Цепь – то хороша! Ты ее себе возьмешь или как?
– Зачем она мне нужна? – удивился я.
– Ну, мало ли, в хозяйстве все пригодится. Так если она тебе не нужна, может, я себе заберу?
Мы с Николаем переглянулись и невольно засмеялись.
– А ты разве не беглый? – спросил он.
– Какой там беглый, я здесь неподалеку живу.
– А как на цепь попал?
– Как все, поймали и приковали.
– Сказал бы что ты крестьянин, назвал у кого в холопах, – наивно посоветовал я.
– Скажешь им, – угрюмо буркнул он, искоса поглядывая в сторону избы, в которой лежали связанные стражники, – сразу же в зубы и молчи! Так можно цепь забрать?
– Бери, – разрешил я.
Мужик обрадовался и низко поклонился.
– Вот за это спасибо, так спасибо!
– А за освобождение? – поинтересовался я.
Он удивленно посмотрел, не понимая, как можно благодарить за такую пустую услугу. Однако вежливо повторил слова благодарности и, не теряя времени начал скручивать длинную, тяжелую цепь.
– Как же ты ее потащишь? – сочувственно спросил Николай.
– Ничего, как-нибудь, своя ноша не тянет.
Теперь можно было уходить и мне.
– Ладно, прощайте, – сказал я товарищам по несчастью, – желаю удачи!
– Послушай, друг, – вдруг сказал колодник, – ты сейчас куда пойдешь?
– Туда, – махнул я рукой в сторону юга, – мне нужно выйти к Оке.
– Можно мне с тобой?
Меня просьба удивила. Николай никак не походил на нерешительного человека не знающего, что с собой делать или склонного кому-то подчиняться.
– Куда со мной? У меня путь далекий, да нами и не по пути.
– А мне все равно куда идти, а вдвоем все-таки веселее.
Это было сущей правдой, ходить в одиночку по нашим дорогам было рискованно. Другое дело, что в мои планы напарники не входили, потому я отказался:
– Ничего не получится, да и врагов у меня так много, что находиться со мной вместе опасно.
– А у кого их мало! – осклабился он. – Доберемся вместе до Оки, переберусь на ту сторону, а там подамся в казаки, все лучше, чем здесь на цепи сидеть. А тебе, пока не выздоровеешь, цыпленок голову свернет. Давай попробуем вместе, а там как придется. Разойтись никогда не поздно.
По поводу цыпленка я уверен не был, но чувствовал себя и, правда, отвратительно. Нервное напряжение прошло, и теперь навалилась слабость, тошнота. Голова временами куда-то уплывала. Короче говоря, у меня было самое нормальное состояние человека после черепно-мозговой травмы и сотрясения мозга.
– Ладно, давай выходить к Оке вместе, – не очень раздумывая, согласился я. – Пойдем отсюда лесом.
– Это само собой, по дорогам сейчас не пробраться.
Разговаривать нам больше было не о чем, и мы пошли к воротам. Там на связанной в груду цепи сидел ее новый владелец.
– Говорил тебе, что не утащишь, – сказал ему я.
– Не изволь беспокоиться, – ответил он вполне бодрым голосом. – Как-нибудь донесу.
Мы вышли за ворота и сразу свернули к лесу. Над головой щебетали птицы. Уже начинало светать, но под деревьями еще было совсем темно, так что мы сразу будто ослепли, шли, как ни попадя, продираясь сквозь кустарник и мелколесье.
– А бьемся об заклад, что тот мужик сейчас спалит стражников, – неожиданно сказал Николай.
Я понял, о ком он говорит, но мне так не казалось.
– Вряд ли, он же крестьянин, а не разбойник.
– Спалит. Больно жаден. В конюшне осталась лошаденка, вот он и ждал, когда мы уйдем, чтобы ее забрать. Ему же нужно цепь домой отвезти, а стражники ему полная помеха.
– Что же ты сразу не сказал! Надо было его прогнать!
– Не пойму я тебя, – задумчиво сказал Николай. – Тебе-то что за дело? Ну, сгорят эти, что других гадов на Руси на смену не найдется?
– Я вообще против душегубства, – сердито ответил я, понимая, что сейчас ни скажу, ему будет, по крайней мере, непонятно. – Не для того человек на землю приходит, чтобы из него головешки делали. И не тому скопидому решать, кому жить, кому умирать!
Дальше мы шли молча, но Николай, оказывается, обдумывал мои слова и неожиданно сказал:
– Сам-то ты не прошло и часа, как человека убил, это как понимать?
– Я убил не просто так, а защищая свою и ваши, между прочим, жизни. А вот вы зачем забили двоих стражников, когда можно было их просто разоружить!
Николай посмотрел на меня и засмеялся.
– Мы же таких как ты зароков не давали! И как было не убить сгоряча, когда они тебя хотели бердышами на куски покромсать! Простой народ тоже нужно понять, мы другие, чем вы бояре.
– С чего ты решил, что я боярин? – удивился я.
– С того что, гордый очень.
Гордость на Руси испокон века не почиталась добродетелью, и я внимательнее посмотрел на напарника. Он для простого бродяги оказался излишне склонен к рассуждениям и обобщениям. Я о нем, как и он обо мне, ничего не знал и подумал, что возможно, недаром его посадили не только на цепь, но и забили в колодки.
– Может быть и гордый, но не боярин, – буркнул я, и дальше шел молча. Наконец стало совсем светло. Теперь идти по лесу было значительно легче. Вскоре нам попалась подходящая тропа, и я перестал опасаться, что нас смогут нагнать преследователи, ежели таковые найдутся. По расчетам, до нужной мне дороги было не более часа пути, а там можно будет купить лошадей и на них за пару дней добраться до Оки. Там, вблизи реки находилось заветное место, откуда я рассчитывал вернуться домой.
Вопрос правомочности прерывания моего нахождения в смутном времени, был не однозначен даже для меня, не говоря уже об организаторах этой гуманитарной акции. Когда они предложили мне отправиться в эту трудную для страны эпоху, то, как компенсацию или награду, обещали встречу с пропавшей женой. Собственно это и было главной причиной, по которой я согласился участвовать в эксперименте. Однако наша встреча если и состоялась, то чисто формально. Как-то меня подобрали после тяжелого ранения, отвезли в чье-то имение и там, в полубессознательном состоянии, я встретил очень старую женщину, похожую на мою жену.
После выздоровления я так ни у кого и не смог узнать, кто она была на самом деле. Возможно, она и была моей женой, только постаревшей лет на шестьдесят. Конечно, меня это не устроило. Однако спросить было не с кого. С того времени, как я попал сюда, мне не удалось столкнуться ни с одним из кураторов акции. Опять таки, формально, они были правы. Мне выдали карт-бланш на любые действия соотносящиеся с собственным здравым смыслом и нравственной позицией, и не о какой помощи или вмешательстве в мои дела речи не велось. Поэтому никаких требований или претензий предъявить я не имел морального права.
Но теперь, было похоже на то, что силы мои оказались на исходе. К тому же внешние обстоятельства сложились таким образом, что мне нужно было несколько лет прятаться, пока про меня не забудут сильные этого мира, многим из которых я умудрился наступить на мозоли. Вести же где-нибудь в глуши растительную жизнь я не хотел. Для того чтобы передохнуть и набраться сил, можно было подобрать более комфортабельное и спокойное время.
– Осторожнее, там какие-то люди, – прервал мои размышления колодник, стремительно скрываясь за толстым стволом дерева. Я не раздумывая, автоматически, последовал его примеру. Мы затаились. Никаких людей я не увидел и вопросительно посмотрел на товарища. Николай прижал палец к губам и указал пальцем куда-то в заросли кустарника. Я осторожно выглянул из-за ствола березы. Оказалось, что он был прав. Довольно далеко от нас, так что разглядеть что-либо подробно я не сумел, цепочкой друг за другом, шли несколько мужичин. Я увидел четверых, хотя позже товарищ утверждал, что их было не меньше десяти человек.
Встреча в лесу с превосходящими силами противника всегда чревата неожиданностями. Не только в такие бесправные, суровые времена, но даже в наш просвещенный век. Вдалеке от человеческого жилья, законы как-то сразу перестают действовать. Как говорится в таких случаях в Сибири: «тайга – закон, медведь – хозяин». Мало ли что может придти в головы десятку вооруженных людей, при виде безоружных, а значит и беззащитных путников.
Минут десять мы стояли неподвижно, стараясь слиться с лесом. Наконец, когда показалось, что опасность прошла, я задал риторический, а потому и необязательный вопрос:
– Интересно, что они здесь делают? !
– Беглых ловят, – уверено ответил Николай. – А может быть и разбойники, хотя это вряд ли.
– Почему? – спросил я.
– Разбойники разбойничают на больших дорогах, а не в глухих лесах, – ответил он, употребив подряд два однокоренных слова.
– Нужно быть осторожнее, – сказал я, хотя это было и так очевидно, – а то еще попадем под раздачу... У нас на Руси не очень отличишь разбойников от стражников! Мы пошли дальше. Лес постепенно светлел. Николай насторожено крутил головой внимательно осматриваясь по сторонам. У меня после всех передряг все еще болела голова, хотелось есть и настроение снизилось до глубокой апатии к окружающему.
– Скоро будет дорога, – обернувшись ко мне, предупредил колодник.
Я посмотрел вперед, но никаких признаков того, что лес кончается, не увидел. Хотел спросить, с чего он так решил, но говорить не хотелось, и я просто кивнул, Дорога, так дорога.
– Нужно переждать, – опять проговорил он, остановился и сел на поваленный ствол дерева.
Я опустился рядом и сразу закрыл глаза. В голове творилось черте что, и самое правильное было бы хоть немного поспать. Сон наваливался против воли и я на какое-то время просто отключился. Разбудил голос напарника.
– Что с тобой? – спросил он, трогая меня за плечо.
– Мне нужно отдохнуть, – ответил я, с трудом приходя в себя, – я уже которую ночь без сна.
– Давай сначала выйдем к людям, здесь спать опасно, – сказал он. – Без еды и отдыха мы далеко не уйдем.
– Ладно, пошли, – согласился я, заставляя себя встать на ноги. – Ты эти места знаешь?
– Бывал когда-то, – ответил он, продолжая сидеть. – Тут неподалеку есть маленькая деревушка. Я знаю избу, где за пару московок можно поесть и отдохнуть...
Он замолчал, напряженно глядя на меня. Мне это начинало сильно не нравиться. Николай вел себя, по меньшей мере, странно.
– Ты что? – спросил я, не понимая причину его тревоги. – Пойдем скорее, я тоже умираю с голода.
– У меня нет денег, – помедлив, ответил он и отвернулся.
– Пара московок у меня найдется, – сказал я, удивляясь такой щепетильности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Мы почти сошлись. Он оставался на месте, покачивая кнутовищем. Главное для меня было не попасть под его первый удар. Чем это кончилось в прошлый раз, я запомнил крепко. Не знаю, что в эту минуту думал противник, но нож у меня в правой руке разглядел и насмешливо фыркнул, посчитав такое оружие несерьезным.
Теперь мы стояли друг против друга, и оба ждали, кто рискнет напасть первым. Самым опасное, если Пантелей попадет утяжеленным концом кнута мне по голове. Тогда вариантов для меня просто не будет. Я не знал, как хорошо он владеет своим оружием. При том, что одно дело шарахнуть по голове нечего не подозревающего человека, совсем другое, подготовленного.
– А вот ты кто такой! – насмешливо сказал он, разглядев меня. – А мне сказали, что ты подох!
– Пока на твою беду жив, – ответил я, потом быстро наклонился вперед и выбросил навстречу ему правую руку, имитируя нападение.
Расстояние между нами было чуть больше двух метров, так что мой нож был ему совершенно безопасен, однако он инстинктивно отскочил назад.
– Что страшно? – спросил я, делая небольшой шажок в его сторону. – Скоро страшнее будет, когда тебя черти начнут на сковороде поджаривать!
Пантелей не ответил, но я заметил, как он повернулся ко мне левым плечом, чтобы удобней было бить. Наступал, как говорится, момент истины. Если я пропущу его первый удар, он меня просто забьет.
– А ну, брось кнут! – закричал я, снова делая ложный выпад.
И тут он не выдержал ожидания и хлестнул меня кнутом по правой руке. Задумка была хорошей, обвить плетью руку и лишить оружия. На это я, собственно, и рассчитывал. Кожаный ремень с утяжеленным концом просвистел в воздухе и несколькими кольцами обвил мне запястье. Я выпустил из руки нож, и, не давая противнику опомниться, схватился за ремень плети и рванул на себя. Пантелей в ответ сильно дернул за кнутовище. Я не стал сопротивляться, поддался, сделал к нему два быстрых шага и воткнул свой короткий нож ему в середину бедра, чуть выше колена.
Думаю, что этого он никак не ожидал, но сумел сориентироваться и ударил меня в лицо левой, свободной рукой. На мое счастье, никакого боксерского навыка у Пантелея не оказалось, так что досталось мне меньше, чем следовало ожидать от такого здорового мужика. Однако после недавней встряски, полученной от этого же типа, в глазах вспыхнули искры, все поплыло и я едва не грохнулся на землю.
– Берегись! – предупреждающе закричал кто-то из наших пленных.
А беречься было чего. На крики от избы уже бежали оставшиеся стражники.
– Ну, теперь тебе конец! – свирепо прорычал Пантелей, еще не понимая, в каком отчаянном положении сам очутился.
Отвечать ему ни сил, ни времени не было. К тому же я придерживаюсь принципа не разговаривать во время боя. Плохой парень должен получить по заслугам, и жизнь не кино, чтобы в самый ответственный момент произносить назидательный монолог.
Я сумел взять себя в руки и сквозь муть в глазах, рассмотреть широкое лицо Пантелея, его растрепанную бороду и оскаленные белые зубы. Удар ножом пришелся точно в нижнюю часть бороды. А я еще прежде чем услышать омерзительный звук рвущийся мышечной ткани, ощутил рукой мягкие волосы. Потом в глазах потемнело, и меня начало рвать.
Кругом отчаянно кричали люди, звенели цепи, мелькали какие-то тени, а я стоял на коленях, упираясь ладонями во влажную землю и всеми силами старался не потерять сознание. И, вдруг, все стихло. Я попытался поднять лицо и посмотреть что происходит, но в глазах плыли разноцветные круги, через которые ничего нельзя было рассмотреть.
– Вставай, все кончено, – сказал испуганный, как мне показалось, голос, и меня аккуратно подняли на ноги.
– Кто-нибудь, дайте ему воды! – потребовал тот же человек, но никто не откликнулся.
– Надо бежать! – истерично закричал давешний трусливый мужик. – Теперь нам всем конец!
Вокруг загалдели.
– Погодите, – пробормотал я, но меня не услышали.
– Бежим! – опять крикнул его противно-знакомый голос, и меня куда-то потащили.
– Стойте! – сумел довольно громко попросить я. Потом повторил, но уже еле слышно. – Стойте, вам нужно снять цепи!
Эта мысль мне пришла в голову давно, когда только заговорили о побеге. Поймать скованных людей будет легче легкого. Меня, наконец, услышали.
– Как же их снять? – спросил один из колодников, Оказалось, что это он, с кем-то еще, ведет меня под руки.
– В избе должны быть кузнечные инструменты.
– Стойте вы все! – закричал колодник, и все остановились. – А ты в этом понимаешь? – спросил он меня.
– Понимаю, и покажу, как сделать, – ответил я, практически теряя сознание.
Пленники начали совещаться. Как водится, одни тянули в лес, другие по дрова. В таких случаях, командование на себя нужно брать кому-то одному, иначе толку не будет. Я же после недавней оплеухи пребывал в таком плачевном состоянии, что мне было не до командирских амбиций. И все равно, приказал:
– Ведите меня обратно в избу.
Глава 3
Ночное приключение окончилось довольно мирно. Оставшихся в живых стражников крестьяне связали по рукам и ногам и заперли в избе. Кое у кого, правда, была мысль, избу вместе с ними сжечь, но я, пока мы с рукастым колодником занимались слесарными работами, расковывали узников, постарался убедить самых агрессивных не перебарщивать с местью.
Когда все оказались свободны, то вопрос, как дальше спасаться, всем вместе или каждому по отдельности, не возник. Бродяги были народом тертым, привыкли рассчитывать только на себя и, освободившиеся от оков, сразу же исчезали, как говорится, во мраке ночи.
Я постепенно приходил в себя. Восстановиться помогло то, что нельзя было расслабляться, и это в свою очередь, мобилизовало организм. Наконец мы с Николаем, так звали рукастого колодника, выбили последнюю кандальную заклепку и освободили последнего пленника. Им оказался удивительно спокойный мужик в ветхом армяке, лаптях и посконных портках. Тогда как все торопились обрести свободу как можно быстрее, он один не суетился, не просил заняться им в первую очередь и вел себя, что называется не адекватно. Лишь только Николай разогнул железную полосу его кандалов, как он перекрестился, поднял свой браслет, внимательно его рассмотрел, и заискивающе заглядывая мне в глаза, сказал:
– Цепь – то хороша! Ты ее себе возьмешь или как?
– Зачем она мне нужна? – удивился я.
– Ну, мало ли, в хозяйстве все пригодится. Так если она тебе не нужна, может, я себе заберу?
Мы с Николаем переглянулись и невольно засмеялись.
– А ты разве не беглый? – спросил он.
– Какой там беглый, я здесь неподалеку живу.
– А как на цепь попал?
– Как все, поймали и приковали.
– Сказал бы что ты крестьянин, назвал у кого в холопах, – наивно посоветовал я.
– Скажешь им, – угрюмо буркнул он, искоса поглядывая в сторону избы, в которой лежали связанные стражники, – сразу же в зубы и молчи! Так можно цепь забрать?
– Бери, – разрешил я.
Мужик обрадовался и низко поклонился.
– Вот за это спасибо, так спасибо!
– А за освобождение? – поинтересовался я.
Он удивленно посмотрел, не понимая, как можно благодарить за такую пустую услугу. Однако вежливо повторил слова благодарности и, не теряя времени начал скручивать длинную, тяжелую цепь.
– Как же ты ее потащишь? – сочувственно спросил Николай.
– Ничего, как-нибудь, своя ноша не тянет.
Теперь можно было уходить и мне.
– Ладно, прощайте, – сказал я товарищам по несчастью, – желаю удачи!
– Послушай, друг, – вдруг сказал колодник, – ты сейчас куда пойдешь?
– Туда, – махнул я рукой в сторону юга, – мне нужно выйти к Оке.
– Можно мне с тобой?
Меня просьба удивила. Николай никак не походил на нерешительного человека не знающего, что с собой делать или склонного кому-то подчиняться.
– Куда со мной? У меня путь далекий, да нами и не по пути.
– А мне все равно куда идти, а вдвоем все-таки веселее.
Это было сущей правдой, ходить в одиночку по нашим дорогам было рискованно. Другое дело, что в мои планы напарники не входили, потому я отказался:
– Ничего не получится, да и врагов у меня так много, что находиться со мной вместе опасно.
– А у кого их мало! – осклабился он. – Доберемся вместе до Оки, переберусь на ту сторону, а там подамся в казаки, все лучше, чем здесь на цепи сидеть. А тебе, пока не выздоровеешь, цыпленок голову свернет. Давай попробуем вместе, а там как придется. Разойтись никогда не поздно.
По поводу цыпленка я уверен не был, но чувствовал себя и, правда, отвратительно. Нервное напряжение прошло, и теперь навалилась слабость, тошнота. Голова временами куда-то уплывала. Короче говоря, у меня было самое нормальное состояние человека после черепно-мозговой травмы и сотрясения мозга.
– Ладно, давай выходить к Оке вместе, – не очень раздумывая, согласился я. – Пойдем отсюда лесом.
– Это само собой, по дорогам сейчас не пробраться.
Разговаривать нам больше было не о чем, и мы пошли к воротам. Там на связанной в груду цепи сидел ее новый владелец.
– Говорил тебе, что не утащишь, – сказал ему я.
– Не изволь беспокоиться, – ответил он вполне бодрым голосом. – Как-нибудь донесу.
Мы вышли за ворота и сразу свернули к лесу. Над головой щебетали птицы. Уже начинало светать, но под деревьями еще было совсем темно, так что мы сразу будто ослепли, шли, как ни попадя, продираясь сквозь кустарник и мелколесье.
– А бьемся об заклад, что тот мужик сейчас спалит стражников, – неожиданно сказал Николай.
Я понял, о ком он говорит, но мне так не казалось.
– Вряд ли, он же крестьянин, а не разбойник.
– Спалит. Больно жаден. В конюшне осталась лошаденка, вот он и ждал, когда мы уйдем, чтобы ее забрать. Ему же нужно цепь домой отвезти, а стражники ему полная помеха.
– Что же ты сразу не сказал! Надо было его прогнать!
– Не пойму я тебя, – задумчиво сказал Николай. – Тебе-то что за дело? Ну, сгорят эти, что других гадов на Руси на смену не найдется?
– Я вообще против душегубства, – сердито ответил я, понимая, что сейчас ни скажу, ему будет, по крайней мере, непонятно. – Не для того человек на землю приходит, чтобы из него головешки делали. И не тому скопидому решать, кому жить, кому умирать!
Дальше мы шли молча, но Николай, оказывается, обдумывал мои слова и неожиданно сказал:
– Сам-то ты не прошло и часа, как человека убил, это как понимать?
– Я убил не просто так, а защищая свою и ваши, между прочим, жизни. А вот вы зачем забили двоих стражников, когда можно было их просто разоружить!
Николай посмотрел на меня и засмеялся.
– Мы же таких как ты зароков не давали! И как было не убить сгоряча, когда они тебя хотели бердышами на куски покромсать! Простой народ тоже нужно понять, мы другие, чем вы бояре.
– С чего ты решил, что я боярин? – удивился я.
– С того что, гордый очень.
Гордость на Руси испокон века не почиталась добродетелью, и я внимательнее посмотрел на напарника. Он для простого бродяги оказался излишне склонен к рассуждениям и обобщениям. Я о нем, как и он обо мне, ничего не знал и подумал, что возможно, недаром его посадили не только на цепь, но и забили в колодки.
– Может быть и гордый, но не боярин, – буркнул я, и дальше шел молча. Наконец стало совсем светло. Теперь идти по лесу было значительно легче. Вскоре нам попалась подходящая тропа, и я перестал опасаться, что нас смогут нагнать преследователи, ежели таковые найдутся. По расчетам, до нужной мне дороги было не более часа пути, а там можно будет купить лошадей и на них за пару дней добраться до Оки. Там, вблизи реки находилось заветное место, откуда я рассчитывал вернуться домой.
Вопрос правомочности прерывания моего нахождения в смутном времени, был не однозначен даже для меня, не говоря уже об организаторах этой гуманитарной акции. Когда они предложили мне отправиться в эту трудную для страны эпоху, то, как компенсацию или награду, обещали встречу с пропавшей женой. Собственно это и было главной причиной, по которой я согласился участвовать в эксперименте. Однако наша встреча если и состоялась, то чисто формально. Как-то меня подобрали после тяжелого ранения, отвезли в чье-то имение и там, в полубессознательном состоянии, я встретил очень старую женщину, похожую на мою жену.
После выздоровления я так ни у кого и не смог узнать, кто она была на самом деле. Возможно, она и была моей женой, только постаревшей лет на шестьдесят. Конечно, меня это не устроило. Однако спросить было не с кого. С того времени, как я попал сюда, мне не удалось столкнуться ни с одним из кураторов акции. Опять таки, формально, они были правы. Мне выдали карт-бланш на любые действия соотносящиеся с собственным здравым смыслом и нравственной позицией, и не о какой помощи или вмешательстве в мои дела речи не велось. Поэтому никаких требований или претензий предъявить я не имел морального права.
Но теперь, было похоже на то, что силы мои оказались на исходе. К тому же внешние обстоятельства сложились таким образом, что мне нужно было несколько лет прятаться, пока про меня не забудут сильные этого мира, многим из которых я умудрился наступить на мозоли. Вести же где-нибудь в глуши растительную жизнь я не хотел. Для того чтобы передохнуть и набраться сил, можно было подобрать более комфортабельное и спокойное время.
– Осторожнее, там какие-то люди, – прервал мои размышления колодник, стремительно скрываясь за толстым стволом дерева. Я не раздумывая, автоматически, последовал его примеру. Мы затаились. Никаких людей я не увидел и вопросительно посмотрел на товарища. Николай прижал палец к губам и указал пальцем куда-то в заросли кустарника. Я осторожно выглянул из-за ствола березы. Оказалось, что он был прав. Довольно далеко от нас, так что разглядеть что-либо подробно я не сумел, цепочкой друг за другом, шли несколько мужичин. Я увидел четверых, хотя позже товарищ утверждал, что их было не меньше десяти человек.
Встреча в лесу с превосходящими силами противника всегда чревата неожиданностями. Не только в такие бесправные, суровые времена, но даже в наш просвещенный век. Вдалеке от человеческого жилья, законы как-то сразу перестают действовать. Как говорится в таких случаях в Сибири: «тайга – закон, медведь – хозяин». Мало ли что может придти в головы десятку вооруженных людей, при виде безоружных, а значит и беззащитных путников.
Минут десять мы стояли неподвижно, стараясь слиться с лесом. Наконец, когда показалось, что опасность прошла, я задал риторический, а потому и необязательный вопрос:
– Интересно, что они здесь делают? !
– Беглых ловят, – уверено ответил Николай. – А может быть и разбойники, хотя это вряд ли.
– Почему? – спросил я.
– Разбойники разбойничают на больших дорогах, а не в глухих лесах, – ответил он, употребив подряд два однокоренных слова.
– Нужно быть осторожнее, – сказал я, хотя это было и так очевидно, – а то еще попадем под раздачу... У нас на Руси не очень отличишь разбойников от стражников! Мы пошли дальше. Лес постепенно светлел. Николай насторожено крутил головой внимательно осматриваясь по сторонам. У меня после всех передряг все еще болела голова, хотелось есть и настроение снизилось до глубокой апатии к окружающему.
– Скоро будет дорога, – обернувшись ко мне, предупредил колодник.
Я посмотрел вперед, но никаких признаков того, что лес кончается, не увидел. Хотел спросить, с чего он так решил, но говорить не хотелось, и я просто кивнул, Дорога, так дорога.
– Нужно переждать, – опять проговорил он, остановился и сел на поваленный ствол дерева.
Я опустился рядом и сразу закрыл глаза. В голове творилось черте что, и самое правильное было бы хоть немного поспать. Сон наваливался против воли и я на какое-то время просто отключился. Разбудил голос напарника.
– Что с тобой? – спросил он, трогая меня за плечо.
– Мне нужно отдохнуть, – ответил я, с трудом приходя в себя, – я уже которую ночь без сна.
– Давай сначала выйдем к людям, здесь спать опасно, – сказал он. – Без еды и отдыха мы далеко не уйдем.
– Ладно, пошли, – согласился я, заставляя себя встать на ноги. – Ты эти места знаешь?
– Бывал когда-то, – ответил он, продолжая сидеть. – Тут неподалеку есть маленькая деревушка. Я знаю избу, где за пару московок можно поесть и отдохнуть...
Он замолчал, напряженно глядя на меня. Мне это начинало сильно не нравиться. Николай вел себя, по меньшей мере, странно.
– Ты что? – спросил я, не понимая причину его тревоги. – Пойдем скорее, я тоже умираю с голода.
– У меня нет денег, – помедлив, ответил он и отвернулся.
– Пара московок у меня найдется, – сказал я, удивляясь такой щепетильности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32