– Хорошо, дам тебе пол-ефимки и по рукам! – предложил я, переводя взгляд на Полкана. Он лежал на боку, с закрытыми глазами, вытянув связанные задние лапы и повернув настороженное ухо в нашу сторону, слушал разговор.
– Барин, это я Ульянка! – опять закричала та же женщина.
Я опять посмотрел на пленных крестьян. Оттуда махала рукой какая-то женщина. Причем, подавала знаки именно мне.
– Не может этого быть! – воскликнул я и, оставив удивленного Дикого, быстро направился к пленным. – Ульянка, неужели ты!
Встреча действительно была для меня неожиданной. Знакомы мы с Ульяной были так давно, что страшно подумать! Первый раз я встретил ее старухой в 1799 году. Он жила в деревне принадлежащей моему предку и слыла знахаркой и колдуньей. Вторая встреча произошла значительно позже, в двадцатом веке, говоря точнее в 1919 году. За сто двадцать лет она постарела, но была еще вполне бодрой старушкой. Тогда я ее сразу не узнал, но она напомнила о себе. Она же мне и рассказала, что встреча наша не последняя, и я узнаю ее не только старухой.
Ульяна помнила свое прошлое, в котором мы с ней когда-то встречались. Я не знал своего будущего, так что получалось какое-то замкнутое кольцо. Она в старости предупредил меня, что я встречусь с ней в юности. Если учитывать мои прыжки из эпохи в эпоху, то ничего парадоксального в этом не было.
Разговор со старухой я запомнил, поэтому, когда мне встретилась девочка, с необыкновенными способностями, по имени Ульяна, понял что это та самая будущая знакомая старуха. На Ульяну, кстати, племянницу Григорию Гривову, были в деревне гонения, крестьяне подозревали ее в колдовстве. Я взял девочку под свое покровительство. Впрочем, ее необыкновенных способностей вполне хватало, чтобы постоять за себя самой. Глаза она умела отводить не хуже фокусника Дэвида Копперфильда, причем безо всяких технических средств.
Какое-то время мы вместе с ней скитались по здешним лесам, потом я пристроил девочку на станцию службы времени у тамошнего оператора, тоже давнишнего приятеля. Как она умудрилась попасть в руки стрельцов, оставалось только догадываться. Я даже думать не хотел, что эти охотники за людьми смогли пробраться в заповедный лес и разгромили станцию.
– Здравствуй, барин! – радостно закричала Ульяна, когда я подбежал к ним. – Никак узнал?
За то время, что мы не виделись, она повзрослела, подросла, стала почти девушкой.
Сказать, что она похорошела, я не могу: один глаз у нее был подбит, нос распух, непокрытые волосы всклочены. Так же, впрочем, выглядели и остальные пленники.
– Это что же такое делается! – закричал я, режа веревку, которой были связаны руки Ульяны. – Кто разрешил моих дворовых и крестьян в плен брать!
– Барин они меня вон как избили, снасильничать хотели! – включилась в спектакль девочка. – Они хуже татар!
Стрельцы, охранявшие крестьян, смутились, не зная чем противостоять такому уверенному в себе самовольству незнакомого оборванца.
Остапа понесло!
– Да вы знаете что наделали? !– возмущался я, кромсая веревки, которыми были связаны беглые. – Хотите, что бы я всю родню против вас поднял, всех Юрьевых, Захарьиных и Кошкиных! Я до самого государя дойду! Без ушей и языков хотите остаться?!
Иногда нахальство бывает вторым счастьем, но в этот раз, я кажется немного переборщил. Если простые стрельцы сразу же отступились, то Дикий, похоже, не очень испугался.
– Ты, Юрьев, чего это так разоряешься! – сказал он, не торопясь, подходя к нашей группе. – Мы что, мужиков себе ловим? Для Афанасия Ивановича стараемся. Велико дело, парни девку немного помяли. Может она тебе после этого работника родит!
Моя праведное негодование оказалась против его цинизма, и увяло. Действительно, если рассматривать людей как рабочий скот, то он был вполне прав.
– Вот веревки нам все попортил, – сетовал Дикий, – а они, поди, просто так на деревьях не растут, а денег стоят!
– Разберемся с деньгами, – остывая, сказал я. – Больно, я смотрю, ты жаден. Как бы не подавился!
– Это не твоя забота, – усмехнулся он. – Хочешь беглых забрать, выкупай. Мы их не по деревням, а по лесам ловили. Кошкин не возьмет, другие найдутся. А кричать нечего, все равно цену не сбавлю. Что договаривались, то и получу.
«Вот сволочи, – подумал я, – они торговлю людьми поставили на поток, прямо как в наше время!»
Я мельком оглядел диспозицию. Стрельцы, или кто там они на самом деле были, вели своих лошадей к конюшням. На нас с Диким внимание никто не обращал. Видно сцена для них была обычная.
– Вы идите в людскую, – сказал я беглым крестьянам, удивленным всем здесь происходящим, – пусть вас накормят. Ты Ульяна останься. А ты, – обратился я к Дикому, – говори, что за них хочешь получить. Только не ври. Афанасий Иванович, если что, тебя под землей достанет, ты его знаешь!
– Его то я знаю, а вот тебя нет, – осклабился сотник.
– Тогда считай, что тебе повезло. Знаешь, с кого я этот камзол снял?
– С нищего! – подсказал он.
– Да не очень-то он нищим был, если такой кинжал имел, – сказал я, показывая оружие, – ты о Селимке-крымчаке слышал? Так вот это его камзол!
Кажется, покойный Селим и правда, был легендарной личностью. Лицо у Дикого сразу стало серьезным.
– Ты с Селимкой совладал? – недоверчиво спросил он, – Быть того не может!
– Кинжала мало, могу его саадак показать. Ты не смотри, что я так одет, меня спящего обокрали. Пришлось селимкины тряпки надеть. Это его кровь, – указал я на бурые пятна на груди.
– Да! – только и смог сказать стрелец и почесал затылок. – Сколько воинов за ним гонялось, а он, значит, тебе, Юрьев, достался. Повезло!
– Лучше бы я не его, а тебя в лесу встретил, – подмигнул я, – теперь бы в красном бархатном кафтане щеголял!
Дикий сначала не понял юмора, потом шутка до него дошла, и он рассмеялся. Напряжение прошло, и мы теперь улыбались друг другу.
– А теперь говори, сколько хочешь за всех чохом? – спросил я. – Сначала дело, все остальное потом.
– Твой родич по две ефимки за мужика платит, по одной за бабу. Всего значит десять. Собаку, я тебе как своему уступлю, давай за все десять монет и в расчете.
Вообще-то с деньгами в эту пору была большая путаница. Своих монет на Руси не чеканили, пользовались европейскими, реже восточными, потому на разнице в курсе всегда можно было нажиться или погореть. В доставшейся мне от Селима казне, были только золотые монеты, серебра не было. Искать же по карманам в присутствие стрельца ефимки убитого разбойника, я не хотел, незачем ему было знать, сколько у меня денег.
– Хочешь за всех получить червонец? – спросил я, показывая ему венецианский цехин.
– Маловато будет, – равнодушно ответил стрелец, – плати лучше серебром.
– Хорошо, бери два, этого будет с избытком.
Дикий кивнул и забрал золотые монетки.
– Мы у вас тут отдохнем до вечера, – не столько спросил, сколько довел он до сведения. – А потом пойдем на охоту. Афанасию Ивановичу еще беглых приводить?
– Пока не нужно, – ответил я, с нетерпением ожидая, когда он, наконец, уйдет. – Иди, отдыхай, а мне еще собаку посмотреть нужно, что вы ей сделали.
Я кивнул Ульяне и мы с ней пошли к плененному псу.
– Что случилось? – спросил я, как только мы с ней остались одни.
– А, – девушка беззаботно махнула рукой, – заснула в лесу, они меня и схватили.
– Почему же ты им глаз не отвела, у тебя же это здорово получалось?
– Как же я могла, что ты такое говоришь? – притворно удивилась она, но, увидев, что я спрашиваю серьезно, объяснила коротко. – Нельзя было.
– А что со станцией, ну, с дедом Антоном?
Антоном звали диспетчера со станции времени, который очень умело, прикидывался стариком лешим.
– Его отозвал совет, – грустно объяснила Ульяна, – а на его место прислали такого...
Она не придумала, как лучше, вернее, хуже, охарактеризовать приемника Антона, просто, пренебрежительно махнула рукой:
– Скоро сам его увидишь...
Когда средневековая девочка – колдунья говорит, что лешего «отозвал совет», поневоле откроешь рот и остановишься как вкопанный.
– Отозвали, – повторил я фальшивым голосом и пошел дальше. – Ну, надо же...
– У него ведь уже пенсионный возраст, – объяснила она.
– Ну да, если пенсионный, – повторил я, больше не останавливаясь от удивления, – тогда другое дело...
– На его место прислали Юникса, а он полный отстой, – тараторила она, – он так меня достал...
– Приставал что ли? – спросил я уже ничему не удивляясь, даже жаргонным словечкам из совсем другой эпохи.
– Если бы, – совсем по-женски, усмехнулась она. – Он просто редкая зануда и отстой. Когда мне надоело сидеть с ним на болоте, я решила развеяться и дядьку навестить...
– Теперь понятно, – сказал я, садясь перед Полканом на корточки. – Погоди, потом расскажешь, я сначала собаку освобожу.
– Как же тебя, Полкан, в волчью яму провалиться угораздило?
Пес тяжело вздохнул, отвернул морду и терпеливо ждал, когда я его распутаю.
– Говорил я тебе, оставайся со мной, – упрекнул я, проверяя, нет ли у пса серьезных повреждений. – Встать можешь?
Полкан с трудом поднялся на широко расставленные лапы, Стоял покачиваясь. Потом покрутил головой и широко зевнул.
– Он кто, оборотень? – заинтересовавшись, спросила Ульяна.
– Нет, просто очень умная собака, поумней некоторых людей.
Девушку такое объяснение не удовлетворило, и она долго пристально рассматривала пса, потом покачала головой:
– Что-то не похож он на собаку, Точно не оборотень?
– Точно, как и ты не колдунья и не ведьма. Или, все-таки, ведьма?
– Не... Скажешь тоже...
– Ладно, ты мне не мешай, я Полкана лечить буду. Иди, помойся и поешь. О своем Юниксе потом расскажешь. Тебе стрельцы ничего плохого не сделали? Ну, в смысле, не обидели, – напоследок спросил я.
– Не, один правда попытался, так я его так заколдовала, что теперь он до конца жизни больше ни одной бабы не обидит, – хихикнула она.
Ульяна ушла, а сел прямо на землю, благо состояние платья это позволяло, уложил рядом пса и провел легкий сеанс экстрасенсорной терапии. Долго заниматься этим на глазах у всех было нельзя. Судя по моим внутренним ощущениям, Полкана сильно избили, скорее всего, палками, но ничего опасного для его жизни, я не почувствовал.
– Все, вставай, – сказал я ему, – жить будешь.
Теперь он встал довольно легко и больше не качался. Я тоже поднялся с земли, и мы вместе пошли к господской избе. Непрошенных гостей здесь видно не было. Возле дома праздно шаталось только несколько дворовых. Один из них мне сказал, что все стрельцы в гостевой избе. Стряпухи отнесли им туда еду, и теперь они, скорее всего, обедают.
Все как-то начало образовываться, нервное напряжение отпустило, и я решил передохнуть.

Глава 20

Марфа, спала, глубоко зарывшись в перину. Я, на нее полюбовался и чтобы не разбудить, на цыпочках пошел к дверям, но она проснулась и спросила, кто шумел внизу.
– Дворовые решали, что им делать дальше, – ответил я. – Пока все тихо, поспи еще.
– А ты сейчас куда?
– Схожу к Дарье и Степану, узнаю, как у них дела.
– Может, останешься? – невинным голосом спросила девушка и так сладко потянулась, широко разводя руки в стороны, что я чуть не поддался соблазну и не вернулся к ней. Однако чувство долга победило.
– Не могу, – не скрывая сожаления, ответил я, – мне нужно быть наготове. На нашу голову еще стрельцы свалились. Да, знаешь, Полкан вернулся. Его стрельцы в волчью яму поймали.
– Вот чудесно, – обрадовалась девушка, вскакивая с постели, – значит, он теперь с нами останется?!
– Хорошо бы, – ответил я, и с трудом отведя от нее взгляд, пошел разбираться с Дарьей Кошкиной.
Сироты в полном составе оказались в господской светлице. Малыши возились на полу, бегали по лавкам, сестры-погодки отделились от мальчишек и маленькой сестренки, спрятались в углу и обсуждали важные девчоночьи проблемы. Особой грусти по родителям я ни у кого не заметил. Дарья и Степан сидели рядышком возле дальнего окна, подальше от шалящих детей, и о чем-то разговаривали.
Я подошел к ним и, похоже, помешал. Степан даже крякнул с досады. Видимо, все у них решалось и без моего участия.
– Я на минутку, – успокоил я запорожца, – хотел вам сказать, что приехали стрельцы, пригнали беглых крестьян. Я их выкупил. Их покормили и отправили мыться.
– Кого отправили мыться, стрельцов или крестьян? – рассеяно спросила девушка.
– Крестьян. Ну, не буду вам мешать.
– Погоди, – остановила меня Дарья. – Мы тут со Степой говорили, что бы он со мной... с нами остался, – она посмотрела на парня, тот смутился, покраснел и спрятал глаза. – А он не хочет...
– Не могу я, мне в Сечь нужно вернуться, – обреченным голосом сказал он.
– Мне трудно без мужской помощи, – продолжила девушка. – Как думаешь, можно ему на время задержаться?
– Пусть остается хоть совсем, – небрежно ответил я, как будто дело уже давно решилось. – На его место в Сечь другой человек пойдет, он сам вызвался.
– Это кто такой? – удивился парень.
– Один местный, – не стал уточнять я. – Так что ты можешь с чистым сердцем остаться. Человек ты серьезный, знатный, шляхецкого рода...
– Кто знатный? Я? ! Да с чего ты... – начал он, но я его перебил, объясняя не ему а Дарье:
– Род у Степана старинный, рыцарский, известный во всей Европе. Так что если захочет, сможет на любой московской боярышне жениться. С таким рыцарем сочтет за честь породниться любой русский род.
– Я не знала, он не говорил, – удивленно воскликнула Дарья, но я ее перебил.
– Да я за него любую красавицу высватаю!
– Не нужно ему никого сватать, – нервно сказала девушка. – Нельзя ему жениться!
– Да? – грустно сказал я. – Ну, как знаешь, а я хотел тебя за него посватать, тем более что и покойный отец тебя за него благословил...
На бедного запорожца жалко было смотреть, он стал красным как вареный рак, приставь лучину, запылает.
– За меня? Но как же... – начала Дарья, стыдливо пряча глаза.
– После сорока дней и повенчались бы, – сказал я вставая. – Ну, нет, так нет.
– Погоди, – попросила девушка, – сядь. А он сам-то хочет? – спросила она меня, будто запорожца тут не было и в помине.
– Хочу, королевна моя! Еще как хочу! – вдруг во весь голос заговорил он. – Больше жизни я тебя люблю. На всем свете краше дивчины не видел. Откажешь, так и жить мне незачем!
После такой поэтической речи в светлице наступила полная тишина. Даже дети притихли, не сводя взглядов со старшей сестры и пылкого влюбленного.
– Ну, вот вам и хэппи энд, – сказал я, направляясь к выходу. – Поздравляю с обручением!
Мне не ответили, то ли не поняли слов, то ли влюбленным было не до меня.
– Казак, тебя девчонка ищет, – ленивым голосом сказала мне полная баба, лишь только я вышел во двор. Я уже не раз заставал ее здесь, на одном и том же месте. Эта женщина обычно неподвижно стояла возле крыльца, сложив под высокой грудью руки, и смотрела в глубь двора. Бог его знает, что она там высматривала. Двор в той стороне усадьбы обычно был пуст.
– Спасибо, – ответил я, – не знаешь, куда она пошла?
Монументальное создание повело круглым, полным подбородком в сторону общей трапезной. Я вспомнил, что со вчерашнего дня у меня во рту не было даже маковой росинки, и пошел искать Ульяну, намереваясь за одно подхарчиться.
Богатый Кошкин, набивая добром сундуки, видимо, в быту экономил на всем. Трапезная у него помещалась в обычном бревенчатом сарае с земляным полом. Не знаю, как там можно было усидеть зимой, если уже теперь ранней осенью, пронзительно дуло изо всех сквозных щелей между бревнами, двери могли только номинально считаться таковыми, как и стол, сплоченный из разной толщины грубо отесанных досок.
Две стряпухи кормили дворовых полбой. Общего обеденного времени в имении заведено не было, всяк кормился, когда ему вздумается. Когда я вошел, за столом сидело пять человек, и черпали кашу из одной большой миски. Все они были из партии беглых крестьян.
Ульяна успела слегка привести себя в порядок, но оставалась по-прежнему всклоченной. Она жадно ела вместе со всеми и мне едва кивнула. Я ей ответил, пристраиваясь к общей компании. Полба оказалось пресной, постной, остывшей и несоленой. «Вернусь домой, до смерти никакой каши в рот не возьму», – подумал я.
– А господа что едят? – спросил я стряпуху, не старую еще женщину с апатичным выражением лица.
– Что все то и они, – с замедлением в минуту, ответила, – на каждого не наготовишься. Никаких рук не хватит!
Ульяна подмигнула мне подбитым глазом, улыбнулась, но от каши не оторвалась, глотала ложку за ложкой. Я с трудом пропихнул в себя немного пищи и вылез из-за стола.
– Доедай, я тебя на улице подожду, – сказал я девочке и вышел из сарая. Там хотя бы светило солнце.
То, что неведомый мне совет отозвал старичка лешего, меня огорчило. С дедом Антоном мы давно уже стали приятелями, и я рассчитывал, с его доброхотной помощью без проблем вернуться в свое время. Теперь нужно было разбираться с неизвестным Юниксом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32