он изобразил труп, и мы знаем, каким образом Саладен получил тысячу франков наличными и ренту в сто франков ежемесячно.
В Париже Саладену пришлось выжидать дольше, чем он думал. Герцог и герцогиня де Шав вернулись в Европу, однако по некоей прихоти, причину которой читатель вскоре угадает, герцогиня увлекла мужа в бесконечное странствие по всем нашим провинциям. Они исколесили Францию вдоль и поперек, словно задавшись целью познакомиться со всеми достопримечательностями.
Не подозревавший об этом Саладен в течение трех лет рыскал по Парижу, но, к изумлению своему, не мог напасть на след. Он поступил по примеру ловких и осторожных генералов, использующих часы ожидания для укрепления своей позиции: он очень напоминал Веллингтона, наш Саладен, и осмотрительный герой англичан, без сомнения, одобрил бы искусные редуты, возведенные бывшим шпагоглотателем вокруг своего дела.
Дело, впрочем, уже раз десять меняло свое обличье, оставаясь при этом неизменным по сути. Саладен крутил его так и эдак, изучал с двадцати точек зрения, сжился с ним настолько, что, по совести говоря, миллионам господина де Шава и деваться было некуда, как только попасть ему в руки.
Теперь нужно было встретиться с врагом лицом к лицу. Вот каким образом Саладен нашел способ перейти к рукопашной.
Он вел дела на бирже в качестве агента ясновидящей сомнамбулы, которая проживала на улице Тиктон и звалась мадам Любен. Почет, оказываемый сомнамбулам в окрестностях улицы Тиктон, являет собой одну из самых странных загадок Парижа.
Однажды утром сияющая мадам Любен подошла к Саладену под сень больших деревьев на Биржевой площади и поручила произвести несколько торговых операций, добавив при этом:
– Я откопала одну дамочку, потерявшую браслетик ценой в тридцать су, она меня озолотит.
Саладен, ни на секунду не забывавший о своей идее-фикс, застыл на месте, как пораженный громом. Вечером, когда было уже темно, он явился к сомнамбуле под предлогом, что хочет рассказать о ходе дел.
Славная женщина все еще смаковала свою удачу.
– Прекрасное дельце, – сказала она, – хотя дама эта прибыла в фиакре вместе с каким-то недоучившимся лицеистом… очень миленький мальчик, право! Мы, стало быть, неравнодушны к молодежи. Но сама-то красива, красива до невозможности! Такая, знаете, без возраста… то ли ей двадцать восемь, то ли на десять лет больше. Юнца зовут граф Гектор де Сабран.
– А даму? – спросил Саладен, которого совсем не интересовал лицеист-недоучка.
– Нискет! – ответила мадам Любен. – Да разве назовет такая свое настоящее имя и адрес? Они заедут ко мне, через три дня, а если я узнаю что-то раньше, то должна сообщить об этом маленькому графу Гектору, Гранд-Отель, номер 38. Заплатили три луидора.
Когда Саладен, простившись с мадам Любен, оказался один на улице, он был взволнован, словно накануне большого сражения. Вернувшись к себе, он провел ночь без сна, размышляя о своем деле, подобно адвокату, который перелистывает досье перед началом судебного разбирательства.
На следующее утро он вышел из дома вместе с Симилором – тот тщетно досаждал ему вопросами, доискиваясь причин его озабоченности. Заговорил он с отцом только на углу бульвара и Шоссе д'Антен. Остановившись здесь, он обнял Симилора за плечи и небрежно произнес:
– Надо провернуть одно маленькое дельце. Ничего особенного, но требуется аккуратность. Сейчас ты войдешь в Гранд-Отель, вот он рядом, и спросишь господина графа Гектора де Сабрана.
– Господина графа Гектора де Сабрана, – повторил Симилор, чтобы лучше запомнить.
Саладен протянул ему клочок бумаги, где перед этим самолично написал: «Граф Гектор де Сабран, Гранд-Отель».
– Этот молодой человек, – продолжал он, – живет в номере 38, ты постучишься к нему в дверь. Если откроет тебе сам граф, ты скажешь: «Я имею честь говорить с господином Женгено?»
– Как в водевиле? – прервал его Симилор.
– Именно! Только в данном случае речь идет о торговой сделке. Если, напротив, появится лакей, ты спросишь господина графа.
– Вот как? – воскликнул Симилор. – А это еще зачем?
– Затем, что ты должен увидеть господина графа лично; главная твоя задача – как следует его разглядеть, чтобы узнать впоследствии.
– Вот как? – повторил Симилор. – Ты меня заинтриговал… что дальше?
Саладен пояснил:
– Тебя впустят, ты взглянешь на молодого человека и скажешь: «Простите, но мне нужен граф Гектор, а не вы».
– А он ответит: «Я и есть граф Гектор!»
– А ты всплеснешь руками и воскликнешь: «Значит, меня обворовали!» Откланяешься и испаришься, если только у тебя не потребуют объяснений.
– И тогда я, – поторопился вставить Симилор, – расскажу, как некий господин явился в лавку, накупил всякой всячины и назвался господином графом. Дело нехитрое, что дальше?
– Это все. Ступай.
Симилор вошел под своды Гранд-Отеля. Саладен позаботился прилично одеть его, впрочем, в Гранд-Отеле порой шныряли весьма странные личности.
В ожидании отца Саладен стал прогуливаться по бульвару.
Через десять минут появился Симилор – с тем торжествующим видом, который сохранял даже в дни поражений.
– Готово! – сказал он. – Этот граф Гектор очень миленький юнец. Он крайне рассердился, узнав, что какой-то проходимец заказал у нас три пары лакированных сапог от его имени.
– Ты уверен, что сможешь узнать его?
– Без всякого сомнения.
Саладен усадил отца на скамью прямо перед входом в Гранд-Отель и сам поместился рядом.
– Следи за выезжающими каретами, – сказал он. Примерно через полчаса вышел очень элегантный юноша – карету он брать не стал, а двинулся пешком.
– Вот! – тут же воскликнул Симилор. – Правда, господин граф очень миленький?
Он хотел встать, но Саладен удержал его. Только когда господин граф прошел около пятидесяти метров, поднимаясь к Шоссе д'Антен, Саладен направился за ним со словами:
– Хоть весь день будем его выслеживать, но узнаем все, что нам нужно знать.
Первый этап завершился быстро: господин граф просто зашел в кафе «Дезире», выпить чашку шоколада и просмотреть газеты.
Саладен искрился весельем. Когда же Симилор, не в силах сдержать любопытства, потребовал объяснений, Саладен отечески потрепал его по щеке и промолвил:
– Старушка, дело это очень тонкое и длительное; позднее все необходимые признания будут излиты в твою душу, а пока тебе доверена весьма важная роль, и ты должен быть на высоте доверенной тебе миссии.
Миссия состояла в том, что нужно было неотступно торчать у второго выхода из кафе «Дезире», на улице Ле Пелетье, тогда как Саладен оставался сторожить выход на улицу Лафит.
– Тогда мы его не упустим, – сказал бывший шпагоглотатель. – Приказ таков: если он выходит с твоей стороны, ты крадешься за ним, даже если ему вздумается отправиться к антиподам; отмечай все дома, куда он зайдет, а потом ты отчитаешься передо мной.
– Но зачем нам понадобился этот герой-любовник? – спросил Симилор.
– Придет время, узнаешь, и это станет твоей наградой. А теперь вперед, галопом!
Оставшись один, маркиз де Саладен стал прохаживаться на тротуаре напротив кафе. Биржевые спекулянты, его почтенные собратья, давно облюбовавшие этот квартал, разумеется, не преминули отметить это любопытное обстоятельство, однако не стали тревожить молодого дельца, подумав, впрочем:
– Господин маркиз, видно, глотает очередную шпагу на завтрак! Да, не скоро удастся ему составить конкуренцию дому Ротшильда.
Саладен, возможно, никогда не намеревался составить конкуренцию дому Ротшильда, но в его приятно возбужденном воображении возник большой, прочный и глубокий сундук, доверху набитый золотыми монетами и банкнотами, с самыми крепкими и надежными засовами, какие только можно вообразить.
Ему пришлось ждать около часа, о чем неоднократно напоминал голодный желудок, но ожидание его не было напрасным – из кафе «Дезире» выбежал мальчик в ливрее, чтобы нанять фиакр на бульваре. Фиакр предназначался господину графу, который появился на пороге свежим и отдохнувшим после того, как откушал свой шоколад.
Фиакр повернул за угол бульвара, и лошади неторопливо потрусили по направлению к Мадлен.
– Папаша на стену полезет, – сказал себе Саладен, – но это мелочи. Конечно, я предпочел бы дать работенку его ногам, а не своим. Экая досада!
Предупредить Симилора не было никакой возможности. К несчастью, господину графу попались довольно сносные лошади, и Саладену оставалось только устремиться в погоню, чтобы не потерять их из виду.
Наш Саладен был худощав, у него были длинные, как у оленя, ноги, а легкие такие сильные, что он мог бы пробыть под водой три минуты. Когда фиакр, проехав примерно половину лье, остановился у ворот великолепного дворца в пригороде Сент-Оноре, на лбу Саладена появилась лишь легкая испарина.
Господин граф, расплатившись с кучером, исчез за открывшейся перед ним элегантной дверью, которая тут же захлопнулась.
Сердце Саладена билось ровно, когда он бежал, – сейчас же оно вдруг подпрыгнуло.
«Мне везет! – сказал он про себя. – Ставлю три франка, что с первого захода нашел гнездышко нашей птички».
Он стал внимательно разглядывать дворец. Это было величественное сооружение, окруженное садом: фасад его выходил в пригород, а тыловая часть, еще более роскошная, на проспект Габриэль.
Не могу сказать, отчего Саладен подумал:
«Совсем близко от дворца Прален, где некогда один герцог убил герцогиню».
Когда он мысленно произносил это, его толкнул какой-то прохожий.
Саладен, как человек осторожный и вежливый, снял шляпу и посторонился. Толкнувший же его господин даже не соизволил извиниться. Это был высокий смуглокожий мужчина, а в его черных волосах и бороде уже проскальзывала седина.
Многие скажут вам, что богатого можно узнать независимо от одежды и прочих внешних признаков, включающих в себя, например, благородство облика и манер. Более того, неуловимый признак, похожий скорее на цвет или запах богатства, очень часто представляет собой полную противоположность благородству.
Саладен готов был держать пари на что угодно, что этот смуглый человек является по меньшей мере миллионером.
А тот вошел на аллею, расположенную прямо напротив великолепного дворца, и спрятался среди деревьев с неуклюжестью старого мужа из комедии, который выслеживает неверную жену так, что всем видны его хитрости, шитые белыми нитками.
Саладен никоим образом не был романтической натурой; поэтому он отверг слишком уж удобную версию, что этот человек мог быть тем пресловутым герцогом, что дал ему монетку в двадцать франков у выхода из Ботанического сада на улицу Кювье. Слишком уж невероятной казалась такая удача – сразу стать свидетелем драмы, которая так удачно замутила бы воду, где он собрался ловить рыбу.
Тем не менее в нем пробудились смутные воспоминания: он был уверен, что человек у выхода на улицу Кювье, человек, предложивший награду полицейским агентам за розыски Королевы-Малютки, иными словами, герцог де Шав, нынешний муж Глорьетты, имел такой же смуглый цвет лица и бороду черную, как смоль.
Саладен невольно повторил про себя, но на сей раз с жестокой улыбкой:
«Совсем близко от дворца Прален, где некогда один герцог убил герцогиню!»
XXII
ГЕРЦОГ ДЕ ШАВ
Прошло довольно много времени. Круглые глаза Саладена пожирали аппетитное блюдо, выставленное в окне соседнего ресторана, но он был слишком осторожен, чтобы упустить подобный шанс из-за воплей обезумевшего желудка. Поискав взглядом какого-нибудь булочника с лотком поблизости от дворца и никого не обнаружив, он стоически решил не поддаваться чувству голода, оставаясь на своем посту.
Разумеется, он исходил из весьма неясных соображений. Отправной пункт был таким: сомнамбула с улицы Тиктон сказала ему только, что некая знатная дама готова заплатить значительную сумму, дабы разыскать грошовый браслетик. Было названо одно имя – молодого графа Гектора де Сабрана. Что до самой знатной дамы, то у Саладена не было ни малейших оснований предполагать, будто это именно ее дом; если же он действительно стоял у дверей ее дворца, то это еще не означало, что хозяйкой является именно Глорьетта – иными словами, госпожа герцогиня де Шав.
С другой стороны, встреча с предполагаемым миллионером, толкнувшим Саладена, имела значение лишь в том случае, если расположенный напротив дворец действительно принадлежал чете де Шав.
Это напоминало порочный круг.
Однако Саладен, по мере того как минута проходила за минутой, ощущал растущее и крепнущее убеждение, что это именно так. Он мог сколько угодно злиться на самого себя и повторять, что надежду нельзя подкрепить никаким реальным фактом – это была уже не надежда, а почти уверенность.
Граф Гектор отпустил свою карету у ворот дворца примерно в полдень. На соседних часах пробило два удара.
Саладен решительно произнес:
– Проведем здесь ночь, если нужно. Время у нас есть.
И он добавил мысленно:
«У моего черного миллионера терпения не хватило: ему надоело сторожить».
На аллее действительно никого не было.
Тут к ногам Саладена упала наполовину выкуренная сигара, и он, инстинктивно подняв голову, увидел два сверкающих глаза за приоткрытыми ставнями мансарды.
– Смотри-ка, – пробормотал он, – дело осложняется, мой богатей нашел другую дыру.
В этот момент двери дворца широко распахнулись.
В жизни маркиза Саладена было совсем немного волнений. Он никогда не любил ни отца, ни мать, ни брата, ни сестру – однако сердце может биться и без этого. Саладен любил только себя несравненного, а в этот момент речь шла о нем самом – поэтому ему пришлось ухватиться за стену, ибо у него подгибались ноги.
Что предстояло ему увидеть? Богатство? Или крушение всех надежд? Был ли удачным или роковым первый его ход в сложной партии, которую он готовил в течение четырнадцати лет?
Двери были распахнуты, но никто не показывался. За ставнями мансарды покашливал, раскуривая вторую сигару, человек с черной седеющей бородой.
Вся душа Саладена сосредоточилась в глазах. Он не строил иллюзий: Лили он видел четырнадцать лет назад и то мельком – один раз в балагане мадам Канады, второй раз на площади Мазас, в тот момент, когда она передавала Королеву-Малютку на попечение мадам Нобле – прогулочницы.
Он не надеялся узнать ее в обычном смысле этого слова; для этого он был слишком рассудителен; но он представил себе в мельчайших деталях лицо мадемуазель Сапфир, повторяя с некоторым основанием: я узнаю мать при помощи дочери.
На крыльце показались двое, затем по булыжному двору застучали копыта: в воротах возникли скакуны, укрытые длинными попонами смородинового цвета – на одном восседал граф Гектор, на втором амазонка в костюме черного сукна и в широком сомбреро с небольшой вуалеткой.
Саладен, повинуясь безотчетному желанию, в котором любопытство занимало лишь весьма скромное место, вышел на середину улицы навстречу всадникам – те уже выезжали из ворот, тут же закрывшихся за ними.
Первой его мыслью было: «Слишком молода!»
В самом деле, счастливого графа Гектора сопровождала молодая, изящная, прелестная женщина.
Под вуалеткой можно было разглядеть слегка бледное, но улыбающееся лицо, а большие глаза сияли тем мягким блеском, что бывает только в юности.
Саладен оказался так близко, что графу Гектору пришлось придержать лошадь, чтобы не толкнуть его.
– Посторонись же, дурень, – вырвалось у молодого дворянина.
Саладен не обиделся, но не посторонился, ибо оцепенел от изумления.
Второй его мыслью было: «Она! Такая же, как прежде! Ничуть не постарела!»
В ней даже не было намека на сходство с мадемуазель Сапфир, на которое он так рассчитывал в надежде узнать ее. Но это не имело значения. Каким-то чудом Саладену явилось юное, прелестное создание, нисколько не изменившееся за четырнадцать лет: именно эта женщина сидела в нескольких шагах от него на жалких скамейках Французского Гидравлического театра; именно она на следующий день обнимала на прощание Королеву-Малютку, свою обожаемую дочку, которую ей больше не суждено было увидеть, потому что об этом позаботился он, Саладен.
Только в одном заметна была разница – да и она могла объясняться роскошным нарядом Лили.
Саладен невольно восхитился тем, с какой непринужденностью носила Глорьетта новый для себя костюм – и это было его третьей мыслью.
– Можно подумать, что она ничего другого не надевала! – проворчал он сквозь зубы, провожая взглядом двух красивых лошадей, неторопливо шествовавших по пригороду Сент-Оноре.
– Поберегись! – закричал ему кучер омнибуса. Саладен, стоявший посреди улицы, отпрыгнул в сторону.
– Поберегись! – закричал ему кучер фиакра.
Саладен едва успел вскочить на тротуар, и взор его невольно обратился к мансарде дома, возле которого он устроил наблюдательный пункт. Смуглый господин распахнул ставни и, удобно облокотившись о подоконник, с довольным, но несколько насмешливым видом следил за удалявшимися всадником и амазонкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
В Париже Саладену пришлось выжидать дольше, чем он думал. Герцог и герцогиня де Шав вернулись в Европу, однако по некоей прихоти, причину которой читатель вскоре угадает, герцогиня увлекла мужа в бесконечное странствие по всем нашим провинциям. Они исколесили Францию вдоль и поперек, словно задавшись целью познакомиться со всеми достопримечательностями.
Не подозревавший об этом Саладен в течение трех лет рыскал по Парижу, но, к изумлению своему, не мог напасть на след. Он поступил по примеру ловких и осторожных генералов, использующих часы ожидания для укрепления своей позиции: он очень напоминал Веллингтона, наш Саладен, и осмотрительный герой англичан, без сомнения, одобрил бы искусные редуты, возведенные бывшим шпагоглотателем вокруг своего дела.
Дело, впрочем, уже раз десять меняло свое обличье, оставаясь при этом неизменным по сути. Саладен крутил его так и эдак, изучал с двадцати точек зрения, сжился с ним настолько, что, по совести говоря, миллионам господина де Шава и деваться было некуда, как только попасть ему в руки.
Теперь нужно было встретиться с врагом лицом к лицу. Вот каким образом Саладен нашел способ перейти к рукопашной.
Он вел дела на бирже в качестве агента ясновидящей сомнамбулы, которая проживала на улице Тиктон и звалась мадам Любен. Почет, оказываемый сомнамбулам в окрестностях улицы Тиктон, являет собой одну из самых странных загадок Парижа.
Однажды утром сияющая мадам Любен подошла к Саладену под сень больших деревьев на Биржевой площади и поручила произвести несколько торговых операций, добавив при этом:
– Я откопала одну дамочку, потерявшую браслетик ценой в тридцать су, она меня озолотит.
Саладен, ни на секунду не забывавший о своей идее-фикс, застыл на месте, как пораженный громом. Вечером, когда было уже темно, он явился к сомнамбуле под предлогом, что хочет рассказать о ходе дел.
Славная женщина все еще смаковала свою удачу.
– Прекрасное дельце, – сказала она, – хотя дама эта прибыла в фиакре вместе с каким-то недоучившимся лицеистом… очень миленький мальчик, право! Мы, стало быть, неравнодушны к молодежи. Но сама-то красива, красива до невозможности! Такая, знаете, без возраста… то ли ей двадцать восемь, то ли на десять лет больше. Юнца зовут граф Гектор де Сабран.
– А даму? – спросил Саладен, которого совсем не интересовал лицеист-недоучка.
– Нискет! – ответила мадам Любен. – Да разве назовет такая свое настоящее имя и адрес? Они заедут ко мне, через три дня, а если я узнаю что-то раньше, то должна сообщить об этом маленькому графу Гектору, Гранд-Отель, номер 38. Заплатили три луидора.
Когда Саладен, простившись с мадам Любен, оказался один на улице, он был взволнован, словно накануне большого сражения. Вернувшись к себе, он провел ночь без сна, размышляя о своем деле, подобно адвокату, который перелистывает досье перед началом судебного разбирательства.
На следующее утро он вышел из дома вместе с Симилором – тот тщетно досаждал ему вопросами, доискиваясь причин его озабоченности. Заговорил он с отцом только на углу бульвара и Шоссе д'Антен. Остановившись здесь, он обнял Симилора за плечи и небрежно произнес:
– Надо провернуть одно маленькое дельце. Ничего особенного, но требуется аккуратность. Сейчас ты войдешь в Гранд-Отель, вот он рядом, и спросишь господина графа Гектора де Сабрана.
– Господина графа Гектора де Сабрана, – повторил Симилор, чтобы лучше запомнить.
Саладен протянул ему клочок бумаги, где перед этим самолично написал: «Граф Гектор де Сабран, Гранд-Отель».
– Этот молодой человек, – продолжал он, – живет в номере 38, ты постучишься к нему в дверь. Если откроет тебе сам граф, ты скажешь: «Я имею честь говорить с господином Женгено?»
– Как в водевиле? – прервал его Симилор.
– Именно! Только в данном случае речь идет о торговой сделке. Если, напротив, появится лакей, ты спросишь господина графа.
– Вот как? – воскликнул Симилор. – А это еще зачем?
– Затем, что ты должен увидеть господина графа лично; главная твоя задача – как следует его разглядеть, чтобы узнать впоследствии.
– Вот как? – повторил Симилор. – Ты меня заинтриговал… что дальше?
Саладен пояснил:
– Тебя впустят, ты взглянешь на молодого человека и скажешь: «Простите, но мне нужен граф Гектор, а не вы».
– А он ответит: «Я и есть граф Гектор!»
– А ты всплеснешь руками и воскликнешь: «Значит, меня обворовали!» Откланяешься и испаришься, если только у тебя не потребуют объяснений.
– И тогда я, – поторопился вставить Симилор, – расскажу, как некий господин явился в лавку, накупил всякой всячины и назвался господином графом. Дело нехитрое, что дальше?
– Это все. Ступай.
Симилор вошел под своды Гранд-Отеля. Саладен позаботился прилично одеть его, впрочем, в Гранд-Отеле порой шныряли весьма странные личности.
В ожидании отца Саладен стал прогуливаться по бульвару.
Через десять минут появился Симилор – с тем торжествующим видом, который сохранял даже в дни поражений.
– Готово! – сказал он. – Этот граф Гектор очень миленький юнец. Он крайне рассердился, узнав, что какой-то проходимец заказал у нас три пары лакированных сапог от его имени.
– Ты уверен, что сможешь узнать его?
– Без всякого сомнения.
Саладен усадил отца на скамью прямо перед входом в Гранд-Отель и сам поместился рядом.
– Следи за выезжающими каретами, – сказал он. Примерно через полчаса вышел очень элегантный юноша – карету он брать не стал, а двинулся пешком.
– Вот! – тут же воскликнул Симилор. – Правда, господин граф очень миленький?
Он хотел встать, но Саладен удержал его. Только когда господин граф прошел около пятидесяти метров, поднимаясь к Шоссе д'Антен, Саладен направился за ним со словами:
– Хоть весь день будем его выслеживать, но узнаем все, что нам нужно знать.
Первый этап завершился быстро: господин граф просто зашел в кафе «Дезире», выпить чашку шоколада и просмотреть газеты.
Саладен искрился весельем. Когда же Симилор, не в силах сдержать любопытства, потребовал объяснений, Саладен отечески потрепал его по щеке и промолвил:
– Старушка, дело это очень тонкое и длительное; позднее все необходимые признания будут излиты в твою душу, а пока тебе доверена весьма важная роль, и ты должен быть на высоте доверенной тебе миссии.
Миссия состояла в том, что нужно было неотступно торчать у второго выхода из кафе «Дезире», на улице Ле Пелетье, тогда как Саладен оставался сторожить выход на улицу Лафит.
– Тогда мы его не упустим, – сказал бывший шпагоглотатель. – Приказ таков: если он выходит с твоей стороны, ты крадешься за ним, даже если ему вздумается отправиться к антиподам; отмечай все дома, куда он зайдет, а потом ты отчитаешься передо мной.
– Но зачем нам понадобился этот герой-любовник? – спросил Симилор.
– Придет время, узнаешь, и это станет твоей наградой. А теперь вперед, галопом!
Оставшись один, маркиз де Саладен стал прохаживаться на тротуаре напротив кафе. Биржевые спекулянты, его почтенные собратья, давно облюбовавшие этот квартал, разумеется, не преминули отметить это любопытное обстоятельство, однако не стали тревожить молодого дельца, подумав, впрочем:
– Господин маркиз, видно, глотает очередную шпагу на завтрак! Да, не скоро удастся ему составить конкуренцию дому Ротшильда.
Саладен, возможно, никогда не намеревался составить конкуренцию дому Ротшильда, но в его приятно возбужденном воображении возник большой, прочный и глубокий сундук, доверху набитый золотыми монетами и банкнотами, с самыми крепкими и надежными засовами, какие только можно вообразить.
Ему пришлось ждать около часа, о чем неоднократно напоминал голодный желудок, но ожидание его не было напрасным – из кафе «Дезире» выбежал мальчик в ливрее, чтобы нанять фиакр на бульваре. Фиакр предназначался господину графу, который появился на пороге свежим и отдохнувшим после того, как откушал свой шоколад.
Фиакр повернул за угол бульвара, и лошади неторопливо потрусили по направлению к Мадлен.
– Папаша на стену полезет, – сказал себе Саладен, – но это мелочи. Конечно, я предпочел бы дать работенку его ногам, а не своим. Экая досада!
Предупредить Симилора не было никакой возможности. К несчастью, господину графу попались довольно сносные лошади, и Саладену оставалось только устремиться в погоню, чтобы не потерять их из виду.
Наш Саладен был худощав, у него были длинные, как у оленя, ноги, а легкие такие сильные, что он мог бы пробыть под водой три минуты. Когда фиакр, проехав примерно половину лье, остановился у ворот великолепного дворца в пригороде Сент-Оноре, на лбу Саладена появилась лишь легкая испарина.
Господин граф, расплатившись с кучером, исчез за открывшейся перед ним элегантной дверью, которая тут же захлопнулась.
Сердце Саладена билось ровно, когда он бежал, – сейчас же оно вдруг подпрыгнуло.
«Мне везет! – сказал он про себя. – Ставлю три франка, что с первого захода нашел гнездышко нашей птички».
Он стал внимательно разглядывать дворец. Это было величественное сооружение, окруженное садом: фасад его выходил в пригород, а тыловая часть, еще более роскошная, на проспект Габриэль.
Не могу сказать, отчего Саладен подумал:
«Совсем близко от дворца Прален, где некогда один герцог убил герцогиню».
Когда он мысленно произносил это, его толкнул какой-то прохожий.
Саладен, как человек осторожный и вежливый, снял шляпу и посторонился. Толкнувший же его господин даже не соизволил извиниться. Это был высокий смуглокожий мужчина, а в его черных волосах и бороде уже проскальзывала седина.
Многие скажут вам, что богатого можно узнать независимо от одежды и прочих внешних признаков, включающих в себя, например, благородство облика и манер. Более того, неуловимый признак, похожий скорее на цвет или запах богатства, очень часто представляет собой полную противоположность благородству.
Саладен готов был держать пари на что угодно, что этот смуглый человек является по меньшей мере миллионером.
А тот вошел на аллею, расположенную прямо напротив великолепного дворца, и спрятался среди деревьев с неуклюжестью старого мужа из комедии, который выслеживает неверную жену так, что всем видны его хитрости, шитые белыми нитками.
Саладен никоим образом не был романтической натурой; поэтому он отверг слишком уж удобную версию, что этот человек мог быть тем пресловутым герцогом, что дал ему монетку в двадцать франков у выхода из Ботанического сада на улицу Кювье. Слишком уж невероятной казалась такая удача – сразу стать свидетелем драмы, которая так удачно замутила бы воду, где он собрался ловить рыбу.
Тем не менее в нем пробудились смутные воспоминания: он был уверен, что человек у выхода на улицу Кювье, человек, предложивший награду полицейским агентам за розыски Королевы-Малютки, иными словами, герцог де Шав, нынешний муж Глорьетты, имел такой же смуглый цвет лица и бороду черную, как смоль.
Саладен невольно повторил про себя, но на сей раз с жестокой улыбкой:
«Совсем близко от дворца Прален, где некогда один герцог убил герцогиню!»
XXII
ГЕРЦОГ ДЕ ШАВ
Прошло довольно много времени. Круглые глаза Саладена пожирали аппетитное блюдо, выставленное в окне соседнего ресторана, но он был слишком осторожен, чтобы упустить подобный шанс из-за воплей обезумевшего желудка. Поискав взглядом какого-нибудь булочника с лотком поблизости от дворца и никого не обнаружив, он стоически решил не поддаваться чувству голода, оставаясь на своем посту.
Разумеется, он исходил из весьма неясных соображений. Отправной пункт был таким: сомнамбула с улицы Тиктон сказала ему только, что некая знатная дама готова заплатить значительную сумму, дабы разыскать грошовый браслетик. Было названо одно имя – молодого графа Гектора де Сабрана. Что до самой знатной дамы, то у Саладена не было ни малейших оснований предполагать, будто это именно ее дом; если же он действительно стоял у дверей ее дворца, то это еще не означало, что хозяйкой является именно Глорьетта – иными словами, госпожа герцогиня де Шав.
С другой стороны, встреча с предполагаемым миллионером, толкнувшим Саладена, имела значение лишь в том случае, если расположенный напротив дворец действительно принадлежал чете де Шав.
Это напоминало порочный круг.
Однако Саладен, по мере того как минута проходила за минутой, ощущал растущее и крепнущее убеждение, что это именно так. Он мог сколько угодно злиться на самого себя и повторять, что надежду нельзя подкрепить никаким реальным фактом – это была уже не надежда, а почти уверенность.
Граф Гектор отпустил свою карету у ворот дворца примерно в полдень. На соседних часах пробило два удара.
Саладен решительно произнес:
– Проведем здесь ночь, если нужно. Время у нас есть.
И он добавил мысленно:
«У моего черного миллионера терпения не хватило: ему надоело сторожить».
На аллее действительно никого не было.
Тут к ногам Саладена упала наполовину выкуренная сигара, и он, инстинктивно подняв голову, увидел два сверкающих глаза за приоткрытыми ставнями мансарды.
– Смотри-ка, – пробормотал он, – дело осложняется, мой богатей нашел другую дыру.
В этот момент двери дворца широко распахнулись.
В жизни маркиза Саладена было совсем немного волнений. Он никогда не любил ни отца, ни мать, ни брата, ни сестру – однако сердце может биться и без этого. Саладен любил только себя несравненного, а в этот момент речь шла о нем самом – поэтому ему пришлось ухватиться за стену, ибо у него подгибались ноги.
Что предстояло ему увидеть? Богатство? Или крушение всех надежд? Был ли удачным или роковым первый его ход в сложной партии, которую он готовил в течение четырнадцати лет?
Двери были распахнуты, но никто не показывался. За ставнями мансарды покашливал, раскуривая вторую сигару, человек с черной седеющей бородой.
Вся душа Саладена сосредоточилась в глазах. Он не строил иллюзий: Лили он видел четырнадцать лет назад и то мельком – один раз в балагане мадам Канады, второй раз на площади Мазас, в тот момент, когда она передавала Королеву-Малютку на попечение мадам Нобле – прогулочницы.
Он не надеялся узнать ее в обычном смысле этого слова; для этого он был слишком рассудителен; но он представил себе в мельчайших деталях лицо мадемуазель Сапфир, повторяя с некоторым основанием: я узнаю мать при помощи дочери.
На крыльце показались двое, затем по булыжному двору застучали копыта: в воротах возникли скакуны, укрытые длинными попонами смородинового цвета – на одном восседал граф Гектор, на втором амазонка в костюме черного сукна и в широком сомбреро с небольшой вуалеткой.
Саладен, повинуясь безотчетному желанию, в котором любопытство занимало лишь весьма скромное место, вышел на середину улицы навстречу всадникам – те уже выезжали из ворот, тут же закрывшихся за ними.
Первой его мыслью было: «Слишком молода!»
В самом деле, счастливого графа Гектора сопровождала молодая, изящная, прелестная женщина.
Под вуалеткой можно было разглядеть слегка бледное, но улыбающееся лицо, а большие глаза сияли тем мягким блеском, что бывает только в юности.
Саладен оказался так близко, что графу Гектору пришлось придержать лошадь, чтобы не толкнуть его.
– Посторонись же, дурень, – вырвалось у молодого дворянина.
Саладен не обиделся, но не посторонился, ибо оцепенел от изумления.
Второй его мыслью было: «Она! Такая же, как прежде! Ничуть не постарела!»
В ней даже не было намека на сходство с мадемуазель Сапфир, на которое он так рассчитывал в надежде узнать ее. Но это не имело значения. Каким-то чудом Саладену явилось юное, прелестное создание, нисколько не изменившееся за четырнадцать лет: именно эта женщина сидела в нескольких шагах от него на жалких скамейках Французского Гидравлического театра; именно она на следующий день обнимала на прощание Королеву-Малютку, свою обожаемую дочку, которую ей больше не суждено было увидеть, потому что об этом позаботился он, Саладен.
Только в одном заметна была разница – да и она могла объясняться роскошным нарядом Лили.
Саладен невольно восхитился тем, с какой непринужденностью носила Глорьетта новый для себя костюм – и это было его третьей мыслью.
– Можно подумать, что она ничего другого не надевала! – проворчал он сквозь зубы, провожая взглядом двух красивых лошадей, неторопливо шествовавших по пригороду Сент-Оноре.
– Поберегись! – закричал ему кучер омнибуса. Саладен, стоявший посреди улицы, отпрыгнул в сторону.
– Поберегись! – закричал ему кучер фиакра.
Саладен едва успел вскочить на тротуар, и взор его невольно обратился к мансарде дома, возле которого он устроил наблюдательный пункт. Смуглый господин распахнул ставни и, удобно облокотившись о подоконник, с довольным, но несколько насмешливым видом следил за удалявшимися всадником и амазонкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51