Было шумно и весело.
Болдини пил и становился все более и более неприятным. Его иностранный акцент выступал все резче, и я видел, как с него слезает лоск его напускного джентльменства.
Он кончил тем, что залез на оцинкованный прилавок и спел совершенно неприличную песню, переполненную сальностями и лишенную какой-либо соли. Его слушали, бурно приветствовали эту песню, но на меня она произвела тошнотворное впечатление.
- Что вы думаете по поводу этой песенки, сэр? - икая, спросил он меня. Я ответил, что предпочитаю ничего не думать.
Хэнк и Бедди пили вдвое больше любого из присутствующих и оставались молчаливыми зрителями. По их лицам было видно, что они не понимают, из-за чего поднялся весь этот шум и почему «бедные чужестранцы» волнуются.
- Можно бы подумать, что они выпили лишнее, - заявил наконец Бедди, на что Хэнк ответил:
- Делают вид, что это виски. Виски им не дают. Стараются поднять настроение и играют в пьяных.
Мы веселились до тех пор, пока во дворе не прозвучал сигнал. Тогда, обнявшись и с песнями, мы пошли в казарму. Когда я раздевался, сидя на своей койке, Бедди подошел ко мне и спросил:
- Не все деньги пропустил?
- Конечно нет, партнер, - ответил я. - Если хочешь…
- Ни черта не хочешь, - оборвал он меня. - Если остались деньги, засунь их в подушку и завяжи наволочку или засунь во внутренний карман жилета и спи на них…
- Едва ли это необходимо, - сказал я. - Не стоит обижать товарищей подозрительностью, знаешь…
- Воля твоя, друг, - ответил Бедди. - Клади их на видное место. Пусть их заберет мистер Умнара Тарара Каскара Саграда. - И он многозначительно взглянул на Болдини, лежавшего одетым на своей койке.
- Глупости. Не такой уж он прохвост, - сказал я.
- Хуже, - ответил Бедди и ушел.
Я разделся, положил деньги под подушку и накрылся грязным одеялом. Я долго не мог уснуть и думал об Изабель, о Брендон-Аббасе и о странной и страшной судьбе «Голубой Воды». Это было только неделю тому назад… Только восемь человек, и кто-то из них был вором… подлым и гнусным вором… Где сейчас Майкл и Дигби? Вместе ли они? Может быть, через сорок восемь часов я с ними встречусь на пути к славе, который, по словам Болдини, ведет к неизбежной смерти… Я заснул.
Утром меня разбудил пронзительный сигнал горниста.
- Вставать, вставать, - кричал стоявший в дверях капрал. Покричав, он повернулся и ушел.
Одевшись наполовину, я засунул руку под подушку. Моих денег там не было.
«Ограбили… прохвосты», - я испытывал бешенство и тошноту.
- Вот твои деньги, - сказал сзади меня голос Бедди. - Я решил присмотреть за ними, ты слишком здорово храпел… Так и вышло: в четыре утра к тебе в гости пришел мистер Каскара Саграда. «Деньги у меня, - говорю я во сне, - не беспокойся понапрасну». А он отвечает: «Ах, как хорошо, а я боялся, что кто-нибудь попробует его ограбить». «Я тоже боялся, - отвечаю, - и теперь вижу, что не зря боялся». Тогда этот хорек вильнул хвостом и уполз в свою нору… Вот.
- Спасибо Бедди, - сказал я, чувствуя себя дураком, и взял у него мои деньги. Мне не пришло в голову сомневаться в его правдивости.
После обычного завтрака нас выгнали на двор, там выстроили во фронт с новой партией рекрутов и устроили перекличку. Потом повели фронтом в гавань и посадили на пароход «Генерал Негрие» общества Мессажери Маритим. Нас согнали на нос этого пожилого парохода. Находившийся при нас капрал предложил нам не стесняться, если мы будем себя плохо чувствовать и пользоваться всем океаном в качестве плевательницы.
«Мы кормили наши моря тысячи лет», - подумал я и с радостью констатировал, что в этот превосходный день море отнюдь не выглядело голодным.
Но мы были голодны. И даже очень. По мере того как время шло, мы становились еще более голодными. К вечеру, когда замок Иф и высокий маяк скрылись за кормой, мы начали разговаривать о еде. Мы слонялись по палубе между полубаком и мостиком, нюхали соблазнительные запахи из кухни и слушали с ума сводящий звон вилок и ножей из кают-компании.
Я с грустью думал о столовой в Брендон-Аббасе, где как раз в это время накрывали на стол.
- Когда нам дадут есть? - спросил я Болдини, вылезшего из люка кубрика.
- Полагается нас кормить в пять вечера. Суп, хлеб и пол-литра вина, - ответил он. - Боюсь только, что повар собирается на нас заработать. Эти прохвосты часто зарабатывают на рекрутах.
В камбузе у полубака, в том, где готовят пищу команде, появился какой-то человек и начал греметь посудой. Мы надеялись на лучшее, приготовившись к худшему.
Через час мы были еще голоднее и злее. Гигантское терпение Хэнка быстро приходило к концу.
- Послушай, Каскара Саграда, - заявил он, расталкивая группу людей, стоявших вокруг Болдини и слушавших его разглагольствования о наших правах, - ты знаешь правила. Почему нам не дают жрать?
- Повар - свинья и вор, он хочет на нас заработать, - ответил Болдини.
- Вот как, - мягко сказал Хэнк. - Вот оно что. Но мне кажется, что ему не дожить до тех дней, когда он сможет насладиться своим заработком. Нет, он может с собой попрощаться. Если я не получу обеда, то он больше с собой не увидится.
Болдини объяснил, что мне не удастся пройти к капралу, как я предполагал. Капрал сидит во втором классе, и меня туда не пустят.
- Но я могу дать вам булку, - заявил он, - это будет стоить вам один франк. Я не хочу, чтобы вы умерли с голоду, - и он улыбнулся добрейшей улыбкой, напомнившей мне портрет милого дяди Сэма из сказочки о детках, заблудившихся в лесу.
Оказывается, он, предвидя развернувшиеся события, стащил в форту Сен-Жан четыре булки. Я дал ему три франка, взял одну булку и дал по одной Бедди и Хэнку.
- У вас великая душа, Болдини, - сказал я, покупая у него булки. Бедди был со мной не согласен.
Через час деятельность в камбузе замерла. По-видимому, никакой еды в этот вечер не предвиделось. Рекруты ворчали, жаловались и ругались на всех языках. Наступила темнота.
Огромное жирное существо с омерзительной физиономией, грязное и вонючее, вылезло из камбуза. Оно посмотрело на нас с нескрываемым презрением. Это был наш повар.
Я спросил у Болдини, согласится ли он продать нам то, что обязан был дать даром. Болдини ответил, что он так и сделает, но не раньше завтрашнего утра, когда мы проголодаемся, как следует, и заплатим, сколько он спросит.
Хэнк вышел вперед.
- Повар? - спросил он тихо.
- Да, - ответил Болдини.
- Пойдем, будешь переводчиком, - сказал Хэнк, и они пошли к повару, сопровождаемые Бедди.
- Когда мы получим нашу законную еду, мразь? - спросил Хэнк.
Повар не обратил на него никакого внимания и повернулся, чтобы величественно уйти. Раньше, чем он успел двинуться, огромные руки Хэнка схватили его за руку и за жирный затылок и быстро подвели его к борту.
- Спроси бедного человека, умеет ли он плавать? - попросил Хэнк, держа голову повара за фальшбортом.
Болдини спросил.
Повар отчаянно брыкался, но не отвечал.
- Бедди, ноги! - крикнул Хэнк, и Бедди, нырнув, схватил повара за ноги и вынес их за борт.
Толпа рекрутов бурно выражала свое удовольствие.
Я попросил Хэнка не торопиться, а сперва узнать, умеет ли он готовить, жаль терять повара, если он хороший.
- Верно, - сказал Хэнк. - Пусть сперва даст поесть, - и бросил повара на палубу. Повар с трудом встал на ноги, и Хэнк, мгновенно схватив его, отвел к двери камбуза и толкнул.
Повар схватил сковородку, но увы, не в качестве прибора для приготовления пищи, а в качестве оружия. Он выскочил обратно и бросился на Хэнка. Сковородка была сразу вырвана из его рук и со звоном опустилась на его голову.
- Он нервный, - сказал Хэнк. - Не понимает без намеков. - Поэтому Хэнк стал серьезен. Он взял повара за горло и начал его душить.
- Скажи ему, что я голоден, - обратился он к Болдини. - Когда я сыт - я очень добрый, так и скажи.
Болдини сообщил повару, что Хэнк будет рвать его по кусочкам, если он немедленно не подаст обед, и что толпа рекрутов будет следить за тем, чтобы никто ему не помешал.
Повар перестал сопротивляться, и Хэнк швырнул его в камбуз. Неожиданно появился какой-то боцман и с ним матрос. Я почувствовал неизбежность скандала и мысленно увидел всех нас в кандалах перед военным судом в Оране.
- Насилие? Нападение на повара? - спросил человек в форме. - Так. Бейте его прохвоста и вора насмерть, и да поможет вам Всевышний.
Я понял, что он тоже не был другом повара.
- Его помощи не потребуется, господин квартирмейстер, - сказал улыбающийся Болдини.
Повар со страшными ругательствами достал ведро холодного крошева, несколько хлебов и блюдо макарон.
- Надо будет все это согреть, - сказал Болдини.
Повар заявил, что он ничего греть не собирается, и подкрепил свое заявление несколькими крепкими словами. Толпа зарычала.
Хэнк, когда ему сообщили ответ, попросил перевести повару, что если он не будет в точности исполнять получаемых им приказаний, то он плохо кончит. Если будет слушаться, его простят. Крошево было брошено на сковородку и поставлено на огонь.
- Пусть добавит луку, - заявил Бедди и полез в камбуз. Увидев очень маленького человека, повар яростно толкнул его в грудь. Бедди вылетел на палубу.
- Мы поговорим впоследствии, - спокойно сказал Бедди. - Ты нам пока что нужен.
- Вон, шавка, вон, гнусь… - рычал повар по-французски.
Под руководством Болдини и Хэнка повар достал вязанку лука и добавил его в крошево.
- Смотри за ним. Смотри, не то он нас отравит, - советовал Глок, тот самый немец, который еще вчера называл Хэнка вором, а сегодня, видимо, любил его, как родного брата.
Хэнк следил. Следил внимательно и подбадривал.
Вскоре каждый из нас сидел на палубе с полной миской и хорошим куском хлеба в руках, благословляя Хэнка. Вогэ пробовал даже его поцеловать.
Повар вылез из камбуза и, выругавшись в наш адрес, попробовал уйти.
- Он должен выдать нам вина. Он хочет его продать, - сказал Болдини.
- Эй, - крикнул Хэнк. - Не уходи - нам скучно будет. Что ты нам подашь: вина или кофе?
Болдини перевел.
- Дьявол! - закричал повар, поднимая руки над головой. - Ступайте к чертям, скоты… Рвань подзаборная… Хулиганы…
- Звучит хорошо, - сказал Бедди.
- Он, кажется, говорит «нет», - сказал Хэнк и встал. - Пойду намекну…
Повар прыгнул назад в камбуз, закрывал горло рукой.
- Берегись ножа, - крикнул Болдини.
Но повар был напуган. Он появился на палубе с деревянным ведром, наполненным вином, и передал его Хэнку с пожеланием этим вином подавиться.
Потом он попросил Болдини сообщить нам всем, что мы банда трусов и апашей и что он охотно набил бы морду каждому из нас. Он охотно будет драться с любым, только не с огромным человеком.
- Я самый маленький, - сказал Бедди и задумался.
Мне, дисциплинированному человеку, эта варварская картина была противна. Но что же было делать?
Болдини рассказал, что этот повар всегда делал вид, будто рекрутам никакого пайка не полагается, и они, если хотят есть, должны платить за свою пищу. Если же у них вовсе не оказывалось денег, то они просто оставались без еды все сорок восемь часов перехода. Тогда он продавал их провизию.
Бедди и Хэнк серьезно размышляли о том, следует ли его «искоренить». Это, конечно, было бы желательно, но могло повлечь за собой ряд осложнений. Компания «Мессажери Маритим» могла оказаться бюрократически настроенной и предпочесть французский закон закону Линча.
- Я поговорю с ним, когда он больше не будет нам нужен, - сказал наконец Бедди.
Мы долго лежали на палубе, опершись на люк, и курили. Я курил свою трубку, Бедди и Хэнк - самокрутки из моего табака и листков моей записной книжки. Болдини рассказывал потрясающие истории об Иностранном легионе.
Взошел месяц.
Может быть, завтра в это время я буду вместе с Майклом и Дигби… Я начал клевать носом и засыпать. Потом проснулся с онемевшим телом и продрогший от ночного холода. Я встал, пошел в кубрик и лег спать.
Спал я ровно десять часов и проснулся свежий и готовый ко всему. Особенно готов я был к завтраку.
Болдини сообщил, что завтрак должен быть к одиннадцати. В десять тридцать, по его совету, мы стали во фронт перед камбузом. Хэнк стоял впереди в качестве сержанта. Рядом с ним стоял его переводчик Болдини.
- Еда в одиннадцать. Жирная и горячая, - сказал Хэнк удивленному повару, вылезшему из двери.
Повар зарычал и выругался.
- Спроси, хочет ли он, чтобы я ему намекнул? - сказал Хэнк своему переводчику.
Болдини сообщил повару, что рекрутам отлично известны все правила. Они старые солдаты и ни перед чем не остановятся. Большой человек раньше был чемпионом тяжелого веса в Америке. Если еда не будет подана вовремя, пища будет плохая или кому-нибудь от нее сделается нехорошо, большой человек разобьет его в лепешку.
А потом, чтобы он не мог пожаловаться и чтобы в Оране не вышло неприятностей, рекруты ночью выбросят его за борт. Да, да, они не позволят ему мошенничать… Но если он будет вести себя прилично, они его простят и даже не расскажут кому следует в Оране о его проделках…
Повар сделал вид, что ему весело. Но смех его звучал не слишком искренне, особенно после того, как он взглянул на улыбающегося Хэнка.
- Взвод будет выстроен ровно в одиннадцать для раздачи завтрака, - произнес Хэнк. - Будь готов и береги свое здоровье.
- Разойтись! - гаркнул он взводу, и Болдини для порядка перевел его команду на французский язык.
В одиннадцать часов Хэнк заревел: «Рекруты во фронт!», и рев его был слышен по всему пароходу. Бедди назначил себя горнистом и отсвистал лихой сигнал на обед. Болдини закричал: «Легионеры, становись!»
По тому, как мои товарищи исполнили это приказание, я понял, что все они, за исключением меня, были солдатами. Это неудивительно - на всем Европейском континенте есть воинская повинность, и все они ее отбыли. Хэнк и Бедди в свое время служили в знаменитых «Техасских всадниках» Рузвельта.
Повар молча подал Хэнку миски, и тот раздал их нам. Каждый получил по куску хлеба. Потом Хэнк приказал нам разойтись, и мы сели обедать. Мы наелись досыта.
Вечером та же сцена повторилась. Поев, мы сели курить. Болдини опять рассказывал всякие случаи из своей жизни. Если он не врал, то он был очень храбрым и не слишком честным человеком. Он очень гордился своими сомнительными подвигами. И все-таки, несмотря на всю его хитрость, цепкость и нечестность, он ничего не сумел сделать вне легиона и добровольно вернулся на жалованье в один су в день. Иначе он умер бы с голоду…
Бедди он не понравился.
- Мошенник, - заявил он. - Кривой тип. Кривой, как змея, у которой болит живот.
На третий день утром мы увидели африканский берег.
После завтрака Бедди попросил Болдини вызвать повара.
- Зачем? - презрительно спросил повар.
Бедди попросил сообщить повару, что он койот, вонючка, хулиган самого низкого сорта, бродяга, обворовывающий помойные ямы, поганый воришка и непроходимый прохвост.
Болдини перевел просто:
- Маленький человек назвал вас, мосье, трусом и мерзавцем. Он плюет на вас и хочет с вами драться… Он очень маленький, мосье.
Бедди действительно был маленьким, и это вдохновило повара. Подняв кулаки, он ринулся вперед.
Я всегда считал себя неплохим боксером-любителем, но Бедди не был любителем, а огромный повар не был боксером. Повар бросился навстречу своей гибели.
Это был не бой, а избиение. Я вспомнил, как дядя Гектор рассказывал нам о нападении мангуста на змею. Бедди был ураганом ярости, и повар был страшно избит. Когда он больше не мог встать. Хэнк уволок его в камбуз и запер за ним дверь. Потом обнажил голову и тихо сказал:
- Он отдыхает. Не шуметь.
Хэнк и Бедди никогда не сделались капралами легиона, но я думаю, что почти все легионеры, знавшие их, пошли бы за ними куда угодно и слепо бы им повиновались.
Из воды поднялись высокие желтые скалы. Мы обогнули их, вошли в маленькую гавань и подошли к пристани. Это был Оран.
Капрал, который делал вид, что командовал нами на переходе, выстроил нас на палубе и сдал пришедшему на пароход сержанту. Сержант сделал перекличку, проверил, умеем ли мы поворачивать направо и налево и вздваивать ряды, и отвел нас на берег.
Я был в Африке. Мы шли по чистой, европейского вида улице. Дома были с плоскими крышами, и публика была необычна. Полуголые негры, арабы в бурнусах, французские солдаты, обыкновенные штатские европейцы и гуляющие с дамами офицеры. Дальше через площадь и узкие переулки, пока, наконец, не дошли до конца города. Впереди была пустыня. Около часа мы шли по превосходному шоссе, потом поднялись на высокий песчаный холм, увенчанный скалами. Там стоял старинный уродливый форт, такой же старинный, как форт Сен-Жан, и еще более уродливый. Болдини сообщил, что это и был форт Святой Терезы.
Во дворе нас выстроили и снова сделали перекличку. Все оказались на месте. Товар дошел по назначению. Нас распустили, и сержант повел нас в казарму.
Когда я, идя перед Болдини и Глоком, вошел в дверь казармы, я услышал знакомый голос.
- Появление на сцене третьего грабителя, - это был голос Дигби.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33