– Лорд Истербрук распорядился отнести это вам, сэр.
Пакет сопровождала записка Кристиана: «Ловко сработано».
Как только Эллиот коснулся пакета, он понял, что внутри. Слова брата были выражением не столько похвалы, сколько глубокой иронии.
Он развернул пакет, и перед ним предстали отпечатанные страницы, ожидающие отправки в переплетную. На титульной странице красовалось длинное название: «Мемуары члена парламента в период правления королей Георга III и Георга IV. Воспоминания Ричарда Друри о политических и культурных событиях, имевших место в Лондоне и его окрестностях, с обстоятельными комментариями, касающимися лиц как известных, так и неизвестных».
По подсчетам Эллиота, книга должна была появиться со дня на день. Должно быть, Кристиан велел своим людям наблюдать за всеми книжными лавками и перехватил первый экземпляр.
– Что это у тебя, Эллиот? Книга?
– Да, довольно скучный политический трактат. – Он поднял со стола стопку бумаги, прихватив собственную рукопись вместе с воспоминаниями Друри. – Прошу извинить меня. Я должен заняться делами.
Оставив Генриетту в библиотеке, Эллиот направился в утреннюю комнату, надеясь найти там уединение.
Страницы были разрезаны, видимо, Кристиан прочитал книгу, прежде чем отправить ему.
Эллиот перевернул первую страницу. Вид книги разгневал его больше, чем он ожидал. Он не сожалел, что не остановил Федру. Но его глубоко возмущало, что его поставили перед выбором между бесчестным поступком ради благой цели и благородным поступком без надежды на будущее.
Он подавил эмоции, вызванные этой книгой, Федрой, с ее представлениями о долге, и его любовью к ней. Для этого еще будет время, но совсем в другой жизни.
И начал читать.
Расположившись в конторе издательского дома Мерриса Лэнгтона, Федра внесла несколько цифр в учетную книгу и вычислила сумму. От полученного результата у нее полегчало на сердце. Если и дальше так пойдет, она сможет выплачивать долги в достаточном объеме, чтобы судебные приставы не стучались в ее дверь.
Вошла Дженни с очередной пачкой бумаг:
– Хатчард возьмет еще сорок, а Линдсел еще двадцать.
Федра взяла у нее заказы. Некоторые владельцы книжных лавок удивились, обнаружив, что имеют дело с женщиной, но успех мемуаров Друри сделал их сантименты несущественными. Если их также удивила женщина-секретарь в лице Дженни, это значило еще меньше.
– Кажется, дела идут неплохо, мисс Блэр? – поинтересовалась Дженни.
– Просто отлично, Дженни. Судя по всему, продажи будут только возрастать. Думаю, нам придется увеличить тираж.
Дженни вышла, и Федра вернулась к своему занятию. Она вспомнила, как отец, лежа в постели, вручил ей рукопись и взял с нее обещание, которое принесло ей столько беспокойств.
Неужели он предвидел, что все так и будет? И включил в свои воспоминания «обстоятельные комментарии, касающиеся лиц как известных, так и неизвестных», чтобы книга хорошо продавалась и обеспечила ей средства к существованию? Это было то немногое, что он мог оставить дочери, а сотни фунтов в год, завещанных Федре дядей, едва хватало, чтобы сводить концы с концами.
Возможно, скоро ей удастся выкроить немного денег для себя лично. При удачном выборе книг издательство сможет приносить постоянную прибыль. Федра окунула перо в чернильницу, размышляя, что она могла бы купить на первые несколько фунтов. Возможно, новый диван…
Легкий укол под сердцем положил конец ее мечтаниям. Нет, не диван. Скоро у нее появятся совсем другие расходы.
Укол повторился и вместе с ним другое ощущение, словно чья-то рука сжала ее сердце.
Она положила ручку. Теперь, когда книга опубликована, пришло время поговорить с Эллиотом. При мысли об этом сердце Федры учащенно забилось. И не потому, что она не хотела видеть его. Скорее, даже слишком хотела, хотя и не ожидала от этой встречи ничего хорошего.
Федра поднялась из-за стола и сделала глубокий вздох, пытаясь успокоиться. Затем облачилась в свой черный плащ, взяла пакет с экземпляром книги отца и, предупредив Дженни, что уходит, отправилась в путь.
Эллиот стоял у окна утренней комнаты, глядя на деревья в саду. Листья уже стали желтеть, и последние цветы клонили свои головки перед наступающими холодами. Почему-то эта картина навеяла ему воспоминания о цветущем кустарнике, окружавшем веранду в Пестуме.
Он бросил взгляд на стол, где высилась аккуратная стопка страниц. Ему потребовалось три часа, чтобы прочесть мемуары Ричарда Друри.
Определенно, это будет сенсация. Друри обладал острым взглядом, когда дело касалось слабостей его собратьев-мужчин. Его наблюдения были колкими, умными, откровенными. Даже слишком.
Ему следует написать Федре и поздравить ее с успешной публикацией. А заодно коснуться других вопросов. Впрочем, нет. Лучше навестить ее.
Раздался стук, и в комнату вошел лакей.
– Сэр, к вам посетительница.
– Проводите ее к моей тете. Сегодня я не принимаю, – рассеянно отозвался Эллиот.
– Она ясно дала понять, сэр, что пришла к вам, а не к вашей тете.
Эллиот устремил на лакея пристальный взгляд.
– Она дала вам визитную карточку?
– Нет, сэр. Я пытался выпроводить ее, но она была очень настойчива. – Он скорчил гримасу. – Весьма странная особа. Выглядит как одна из этих бунтарок. Или, скорее, как…
– Колдунья?
– Да, сэр. Как вы догадались?
Эллиот почувствовал, что улыбается.
– Проводите ее сюда.
Он снова повернулся к окну и уставился в него невидящим взором, представляя себе, как Федра идет по коридорам в развевающихся черных одеждах и с распущенными волосами.
Она опередила его. Эллиот не знал, что заставило Федру прийти, впрочем, не все ли равно. Он закрыл глаза, прислушиваясь к ее шагам и поражаясь охватившей его радости.
Лакей проводил Федру в утреннюю комнату и исчез.
У окна спиной к ней, стоял мужчина. Достаточно красивый, чтобы лишить женщину дара речи. И достаточно уверенный в себе, чтобы при желании пренебречь элементарной учтивостью.
Он обернулся, и Федра облегченно вздохнула при виде его теплой улыбки.
– Как хорошо, что ты пришла! Я как раз собирался к тебе. Мы могли разминуться на улице.
Федра не знала, чего ждать, и теплое приветствие Эллиота ободрило ее. Действие, которое он всегда оказывал на нее, ничуть не ослабло за минувший месяц. Она почувствовала, что задыхается.
Эллиот усадил ее на один из стульев, стоявших вокруг стола, а сам занял другой.
Федра положила пакет на стол.
– Я принесла тебе книгу моего отца.
– Спасибо, я уже прочел ее. – Он указал на стопку страниц на другом конце стола.
Федра глубоко вздохнула, стараясь овладеть собой. И чтобы полнее ощутить его присутствие и запах. Все это было так похоже на мечты, заполнявшие ее голову ночами. Только в этих мечтах он заключал ее в объятия и они…
Хотя Эллиот находился так близко, что она могла коснуться его, в нем чувствовалась отчужденность. А его самообладание свидетельствовало о том, что он далеко продвинулся на пути к избавлению от ее чар.
Это наблюдение так расстроило Федру, что ее сердце болезненно сжалось. Но чего еще она могла ждать?
Эллиот постучал по пакету.
– Это настоящий успех, Федра.
Федра подавила порыв прижаться губами к его руке. Они не виделись месяц, который показался ей вечностью.
– Я заметил, что там нет упоминаний о Чолгроуве, – сказал Эллиот.
– Он убедил меня, что мой отец заблуждался на его счет.
Он единственный, кому это удалось. Эллиот кивнул.
– Однако ты сделала небольшую приписку, касающуюся твоей матери.
– Ты сердишься на меня за это?
– Я знаю, как много он значил для тебя.
– Зато никто больше не попадется на этот крючок. Я подозреваю, что эти статуэтки и камеи по-прежнему поступают в Англию. Видимо, он обнаружил сеть по изготовлению подделок, когда посетил Италию после войны. Вещи, которые он привез, легко разошлись, и он решил переехать туда и зарабатывать таким способом себе на жизнь. – Эллиот грустно улыбнулся. – Я сам чуть не стал участником этого мошенничества, когда предложил продать новую статуэтку, которой он обзавелся.
– Он не принял твое предложение, Эллиот. Не хотел, чтобы ты запачкался в этом. – Хотя и не возражал, чтобы пачкались другие. И бессовестно использовал Артемис, когда она безрассудно влюбилась в него.
– Вообще-то я получил от него письмо на прошлой неделе, – отозвался Эллиот. – Должно быть, он написал его вскоре после нашего отъезда из Позитано. Среди прочего он выразил интерес к тому, чтобы я все-таки нашел дом для его маленькой богини.
– Мне грустно это слышать. Я надеялась, что у него остались крупицы совести хотя бы по отношению к тебе.
– Очевидно, нет.
Она представила себе юного Найджела Торнтона, наблюдавшего в безмолвной тоске, как Матиас Гринвуд покоряет женщину, которую он любит. Возможно, Торнтон видел камею у Артемис, но получила она ее не от него.
– Наверное, я никогда бы не узнала, что это был Матиас, а не Торнтон, если бы ты не направил ко мне Чолгроува и не убедил меня встретиться с ним.
Он печально улыбнулся:
– Я сразу же написал Матиасу, что ты все знаешь. Что его тайна раскрыта.
– Я тоже.
Она сделала это ради Эллиота. А не Матиаса. Эллиот тихо рассмеялся:
– Что ж, у него будет возможность покинуть Италию, прежде чем туда доберутся обвинения, выдвинутые против него в мемуарах.
– Возможно, ему не придется делать это в одиночестве. Я подозреваю, что Уитмарш участвовал в этом мошенничестве. Он должен был знать, что бронзовая статуэтка, которую показал нам Матиас, отлита иначе, чем это делалось в античные времена. Однако прикинулся невеждой. Сансони говорил мне, что подделки изготовляют в горных селениях на юге. Мне кажется, Уитмарш именно этим и занимался во время своих утренних прогулок. Посещал мастерские. Жаль только, что Тарпетте не придется спасаться бегством вместе с ними. Думаю, он брал у Матиаса деньги, чтобы смотреть на его делишки сквозь пальцы.
– Если это так, то Кармелита позаботится о том, чтобы об этом знало все население Позитано.
В глазах Эллиота блеснуло восхищение.
– Ты продумала все до мелочей, не так ли? Надеюсь, теперь ты удовлетворена? Твоя мать отомщена, и ты примирилась со своими последними воспоминаниями о ней.
Удовлетворена ли она? Федра не знала. За последние недели ее представление об Артемис сильно изменилось. Словно она наконец стряхнула с себя остатки детских иллюзий и увидела свою мать в истинном свете.
Она по-прежнему благоговела перед ней. По-прежнему уважала и ценила ее. Но больше не считала себя обязанной отстаивать ее суждения, осознав, что Артемис, как любой человек, могла ошибаться.
– Пожалуй, я обрела душевный покой в этом вопросе.
Эллиот сжал ее руки.
– Ты не только дополнила некоторые отрывки, но и убрала другие, дорогая.
Федра молчала, глядя на его руки, смуглые, сильные и очень мужские. Особенно ей нравилось, когда он вот так сжимал ее руки: крепко и в то же время нежно. Женщина может многое узнать о мужчине по его рукам.
– Почему ты не сказала мне, что уберешь отрывок о смерти офицера в колониях?
– Я решилась на это в последнюю минуту. Книга уже была в наборе. – Федра рассказала, как она бросилась в типографию с просьбой внести еще одну поправку. – Я продолжала надеяться, что ты найдешь доказательства того, что это не правда. Хватило бы крупицы сведений. Даже при том, как мы расстались в последний раз, я не сомневалась, что ты не оставишь попыток выяснить, как все было на самом деле.
Он погладил большим пальцем тыльную сторону ее ладони. Федра не осталась равнодушной к этой ласке.
– У меня нет доказательств, которые я мог бы предъявить тебе, Федра. Я встретился с тем типом. Я нашел его даже раньше, чем увидел тебя у Алексии. Чертовски неприятно спрашивать у человека, не заплатил ли ему твой отец за убийство.
– Он отрицал это?
– Разумеется.
– Почему же ты не рассказал мне об этом, Эллиот? Для меня было бы большим облегчением иметь хотя бы одно оправдание.
– Я не поверил ему.
Федра растерянно молчала. Ей было достаточно одного слова. Всего одного, даже если тот человек солгал. Но Эллиот решил, что не будет использовать эту ложь в своих целях. Он был честен с ней.
– Ты мог бы убедить себя, что веришь ему.
– Я не могу обманывать себя до такой степени. Я даже не уверен, что хочу знать правду. Еще немного, и я соглашусь с Хейденом, который утверждает, что правда ничего не изменит.
– В его словах есть смысл. Если ваш отец причастен к преступлению, это его грех и его выбор. А не его сыновей.
– Кровь есть кровь, она оставляет несмываемые пятна. – Эллиот пожал плечами. – Кристиан предлагал пять тысяч, если ты уберешь из рукописи тот отрывок. Тебе следует взять их сейчас. Это поможет издательству встать на ноги.
Пять тысяч фунтов. Этого хватило бы, чтобы заплатить все долги и наладить бизнес. Интересно, знал Истербрук, насколько она нуждается, прежде чем предложить ей взятку?
– Не стану говорить, что я не испытываю искушения, Эллиот. – Федра поморщилась. – Но я сделала это не из-за денег, и теперь поздно что-либо менять.
– Тогда почему ты это сделала?
Федра судорожно сглотнула.
– Я сделала это, потому что подозрения Мерриуэдера могли быть ошибочны. И из-за дружбы с Алексией. А главным образом из-за тебя, Эллиот. Перед лицом разлуки все кажется незначительным, даже обещание, данное отцу.
Федре показалось, что он поцелует её. Это желание явственно отразилось в его глазах.
– Я всем сердцем благодарю тебя, Федра. Ты проявила больше великодушия, чем я заслуживаю. Твое решение избавило невиновных от скандала, а имена моих родителей от самых гнусных сплетен.
– Это был сознательный выбор, Эллиот. Думаю, я поступила правильно.
Эллиот огляделся по сторонам и снова взял ее за руку:
– Пойдем со мной. Нам надо поговорить. В библиотеке будет удобнее.
В библиотеке Эллиот усадил Федру на диван и сел рядом достаточно близко, чтобы касаться друг друга. Федра попыталась собраться с мыслями. Она готовилась к этому разговору, но, когда дошло до дела, все заготовленные слова вылетели у нее из головы.
Эллиот тоже молчал, не поднимая на нее глаз.
– Чертовски тяжело видеть тебя и не иметь возможности поцеловать, Федра, – сказал он наконец.
– А кто сказал, что ты не можешь целовать меня?
Эллиот посерьезнел:
– Не могу, пока твое прошение рассматривается в суде. В этом смысле ничего не изменилось. Как и мои намерения.
– Ты хочешь, чтобы я ушла? Возможность видеть тебя для меня счастье. Но я не хочу тебя сердить.
– Я не сержусь. Я рад, что ты здесь, но испытываю большее искушение, чем ожидал, ускорить осуществление твоих планов.
Федра сожалела, что он не может запереть дверь и дать волю чувствам. Вместо этого Эллиот встал и отошел. Затем повернулся к ней и скрестил руки на груди.
Видимо, ей придется попросить его, чтобы он этого больше не делал.
– Я потратил месяц, пытаясь избавиться от этих оков, Федра. Тщетно. Что я должен сказать, чтобы убедить тебя, что мы принадлежим друг другу?
– Все, что найдешь нужным. Я пришла сюда, чтобы слушать. Я хочу, чтобы ты убедил меня, если я все еще нужна тебе.
Эллиот подошел ближе и привлек ее к себе. Наконец-то она была в объятиях, которых так жаждала, и ощущала тепло и заботу, в которых отчаянно нуждалась.
– Я не Ричард Друри, но я и не мой отец. Если ты опасаешься, что я когда-нибудь стану таким, как он, то напрасно. – Эллиот говорил решительным тоном, словно сделал свой выбор и теперь приносил клятву.
– Каждый мужчина в душе собственник, но я боюсь не этого. Если бы кто-нибудь попытался удерживать меня против моей воли, я нашла бы способ освободиться. Но к тебе это не имеет никакого отношения. Я отвергаю брак, а не тебя.
– Я понимаю, почему ты не веришь в брак. И не хочу, чтобы ты была другой. Ведь я полюбил Федру Блэр и не желаю, чтобы она изменилась. Так что я не стану ни о чем тебя просить, а тем более требовать. – Он бросил взгляд на ее платье. – Мне наплевать, если ты продолжишь носить черную одежду. Можешь сохранить свое издательство. – Он помолчал, затем пожал плечами. – Я даже не стану вмешиваться в твои отношения с друзьями, пока им не захочется большего.
Федра обхватила ладонью его щеку. Ощущение было на редкость приятным и правильным.
– Не важно, что им захочется. Мне не захочется. Но для этого не обязательно выходить замуж.
Эллиот громко вздохнул, но был ли то вздох удовольствия от ее прикосновений или отчаяния от ее упрямства, Федра не знала.
– Я хочу этого брака, Федра. Мне необходимо знать, что ты моя. Я люблю тебя даже больше, чем желаю. И хочу, что бы ты всегда была со мной. Где бы я ни был, я хочу знать, что ты ждешь меня дома. Неужели ты никогда не мечтала о подобных вещах?
Он нежно коснулся губами ее губ. Это был первый поцелуй за долгие недели, и он подействовал на Федру как хмельное вино.
Его слова тронули ее сердце. Не только признание в любви, хотя и оно растрогало ее до слез.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33