На следующий день он опять не был голоден, а еще через день Федра приступила к слугам с расспросами о нетронутой еде и двоих пропавших.
У старухи-служанки перехватило дыхание. Только сейчас два и два сложились у нее в голове. Клея и оставшийся слуга-мужчина что-то бойко объясняли. Тот слуга, которого Федра не видела пять дней, большую часть времени проводит в садах; другой вышел найти Минотавра и позвать его есть. Федра им не поверила — но смолчала. Когда рядом не было Минотавра, способного ее защитить от них, она боялась, что преступники могут напасть на нее и взять в заложницы.
Когда она в следующий раз принесла еду, в покоях Минотавра снова не было никого из пропавших. Федра не стала спрашивать про них, а тотчас ушла. Едва ступив за порог, она рассеяла иллюзии и восстановила их, только пройдя два настоящих поворота перед вратами. Но даже и так она оказалась в боковом коридоре, и ей пришлось пройти еще немного, прежде чем она вышла на правильный путь.
Злая и испуганная, Федра даже забыла на время думать о возвращении Андрогея и свадьбе и пошла не в свои покои, трудиться над афинскими платьями, а отправилась на Гипсовую Гору, в святилище, чтобы сообщить Ариадне, что двое заключенных сбежали.
— Не будь дурочкой, Федра, — сказала Ариадна. — Этого лабиринта не пройти никому, и даже если кто-то выйдет случайно к дворцовым или храмовым вратам — на них волшебные замки, он просто не сможет открыть их.
— Кто сказал, что не сможет? Мы с тобой открываем эти врата касанием пальца. Ты уверена, что никто из этих преступников не владеет волшебством?
— Их не обвиняли в применении волшебства.
Голос Ариадны звучал неуверенно. Хоть она и не верила, что простой смертный волшебник сможет рассеять иллюзии Гекаты, слуга вполне мог наткнуться на врата случайно. А запирающие заклинания на воротах — дело не Гекаты, а Дедала, значит, их можно разрушить. А потом ей подумалось, что один человек мог, конечно, случайно выйти к вратам — но двое?.. Могла ли Геката чего-то не предусмотреть?
В тот же вечер она задала этот вопрос Дионису — и он не стал сразу отвергать ее сомнений.
— Это не непредусмотрительность в прямом смысле, — сказал он. — Просто когда вместе сплетается столько заклятий, самая малая толика чужеродных чар может разрушить иллюзию. И все же — двое? И оба настолько владеют магией, чтобы справиться с заклятиями Гекаты?.. — Он помолчал и вздохнул. — А ведь есть куда более простое объяснение.
Ариадна вспомнила, как Минотавр смотрел на нее и твердил: «Обед быстро», и холодок пробежал у нее по спине.
— Завтра же пойду и проверю, — прошептала она.
— Нет. Думаю, стоит пойти туда сегодня же — и нам обоим. Пока все спят, ты сможешь рассеять иллюзии. Тогда у нас будет время поискать пропавших, и думаю, если Гекатовы чары не будут мешать мне, я сумею сказать, кто и что делал с замками.
Замок на вратах в храм был, по уверениям Диониса, не тронут; никто, кроме Ариадны, не касался его. Проверять замок дворцовых ворот не пришлось — они нашли пропавших. Тела были спрятаны в одном из гротов. Оба оказались разодраны и частично съедены, но Дионис уверил Ариадну, что умерли они легко: одного задушили, а другого ударили по голове, размозжив череп.
— Их приговорили к смерти за жестокие преступления, — сказал он, — а они пытались бежать. Тебя ведь не трогает, когда подобных беглецов убивают солдаты. Смерть этих людей была не страшней, чем под ударом лабриса. Те, кого менады уволакивают в горы, чтобы принести в жертву, умирают не так легко.
— Но этих людей я знала, — выдохнула Ариадна, пряча лицо в Дионисовой тунике. Она так ослабела, что ему приходилось поддерживать ее. — А он ест их.
— Он — зверь... и в очень малой степени — человек. — равнодушно проговорил Дионис. — Он был голоден, а человечина — мясо мягкое и сладкое.
Ариадна забилась в его руках, но вырваться не смогла.
— Ты тоже? Дионис рассмеялся.
— У меня это не в обычае, но вот отец Гекаты основал культ... Забудь. С этим уже покончено. — Он встряхнул Ариадну. — Оставайся здесь, а я перенесу эти останки к дверям Минотавровых покоев. Слуги найдут их, поймут, что двое не сбежали, и зарекутся ходить в лабиринт. А поскольку у них будет, чем кормить Минотавра по возвращении, не думаю, чтобы он их тронул.
Слова Диониса немного успокоили ее — особенно после того, как он унес разодранные тела, так что Ариадна, пока ждала, почти пришла в себя. Когда Дионис возвратился, они покинули лабиринт тем же путем, что и вошли в него, и Ариадна, стоя снаружи, восстановила иллюзию. Ко времени, когда они вернулись в святилище, Ариадна успокоилась совершенно и мрачно размышляла, много ли времени ей понадобится, чтобы привыкнуть и не обращать ни на что подобное особого внимания.
Воспоминания тем не менее были неприятны, и Ариадна сказала:
— Спасибо, любимый. Понятия не имею, что бы я делала, окажись там одна. Наверное, просто стояла бы и ревела, как последняя дура.
Взошла луна и посеребрила ее черные волосы, четко очертила лицо. Ариадна положила ладонь на руку Диониса и пощекотала мягкие золотистые волоски. Он задержал дыхание и прижал девушку к себе.
— Ну так скажи «довольно», и пойдем со мной на Олимп. Я устрою так, чтобы кто-нибудь хранил ключи от иллюзий лабиринта и присматривал за быкоглавым. Счастливей, чем сейчас, его уже не сделать — даже тебе. Да и не надо тебе больше ничего делать. Раньше или позже заклятие, что сплел Посейдон, развеется, и Минотавр умрет.
— Да... — Ариадна вздохнула, теснее прижимаясь к нему, чувствуя тепло его тела и то, как напряглись его чресла возле ее живота. — Позволь мне только увидеть свадьбу моей сестры и Тезея, убедиться, что ей хорошо в собственном доме, — и я приду. Но, Дионис...
Прежде чем Ариадна успела договорить, он оттолкнул ее — и исчез. Ее жалобное:
— ...почему ты не любишь меня? — тихим эхом повисло в воздухе.
В эту ночь Ариадна почти не спала, но, стремясь отыскать хоть что-нибудь, кроме отказа Диониса, о чем можно думать, вспомнила, что должна сообщить царю Миносу об убийстве еще двоих слуг. Поутру она велела одному из юношей, перешедшему из учеников в младшие жрецы, сходить во дворец и испросить для нее у царя личной беседы. Ее приняли немедля. Но принесенные ею вести почти не тронули Миноса.
Минос, явно занятый мыслями о чем-то другом, был лишь слегка раздражен, когда она рассказала, как они с Дионисом нашли пропавших слуг.
— Пока это не просочилось наружу, — сказал царь, — я найду возможность прислать ему еще двоих слуг. Но он не должен продолжать убивать их с такой скоростью. Вряд ли новые осужденные будут появляться настолько часто.
— С этим я ничего не могу поделать, — резко ответила Ариадна и вздохнула. — Не думаю, что стоит ждать новых смертей — во всяком случае, не так скоро. Эти двое считали себя достаточно умными, чтобы попытаться выбраться из лабиринта. Вместо этого они попались Минотавру. Либо он проголодался и потому убил их, либо просто понял, что они не имеют права там быть, как тогда в храме, и убил именно поэтому. А проголодался потом.
Минос сглотнул.
— Проголодался... — едва слышно прошептал он. — Тебе, кажется, все равно.
— Он всего лишь зверь, бедолага. Вы назвали его богом и внушили, что он может делать все, что захочет. Вы не учили его уважать людей. Я делала, что могла — но этого оказалось недостаточно. Почему же теперь я должна винить его за то, что он являет собой?
Царь отмахнулся от ее слов.
— Он что, опустился уже до того, что не сможет появляться в храме? Он будет нужен мне там в ближайшие день-два... Посольство Андрогея вот-вот вернется, и было бы неплохо, если бы они услышали, что бог хоть и ушел, но однажды появлялся в храме — в преддверии их возвращения. — Тут он взглянул в лицо Ариадны и поспешно добавил: — Это надо и Федре. Я не хочу, чтобы хоть что-то омрачило ее свадьбу с Тезеем.
Ариадна сомневалась, что свадьба Федры действительно что-то значила для отца — куда сильнее он был заинтересован в союзе с Афинами, — но эта свадьба много значила для самой Ариадны.
— Я постараюсь привести его в храм, — сказала она. — Но он не останется там, если ему не будет интересно.
— Об этом не волнуйся. С тех пор как бог ушел, я велел набрать побольше новых жриц и жрецов. И теперь все время, днем и ночью, они, сменяя друг друга, танцуют перед его пустым троном.
— Очень хорошо, — согласилась она.
Позже утром, проводив двоих стражников и двоих осужденных со связанными руками через лабиринт, она исполнила свое обещание. Прежде чем оставить новичков с другими слугами, Ариадна показала им изглоданные кости неподалеку от входа и сообщила, что сталось с теми, кто решил, что может сбежать.
Проследив, чтобы стражи вышли, она отправилась искать Минотавра. Ни в одном из садов его не было, и она встревожилась. Размышляя, не ищет ли он то, что спрятал, она пошла к гроту, где они с Дионисом отыскали тела, но ее ждал новый кошмар. Когда она наткнулась на Минотавра, он рассматривал картину. Он услышал ее шаги — и, занеся кулак, одним прыжком оказался рядом.
— Минотавр! — вскрикнула она. — Это Ридна!
Рука упала, а потом потянулась к ней — медленно, неуверенно.
— Ридна? — произнес он.
Ариадна глотнула воздуха и прижала ладонь к груди: сердце билось так, что, казалось, вот-вот выскочит. Проход вдруг потемнел, и она ухватилась за руку, что едва касалась ее, испугавшись, что иначе попросту упадет.
— Да, Ридна, — повторила она. — Ты голоден?
— Ридну не ем, — сказал он. — Люблю Ридну.
— И Ридна любит тебя. — «А ведь он и вправду убил бы меня, — подумала Ариадна. — Не опасно ли Федре ходить сюда каждый день с едой?» — Почему ты хотел ударить меня, Минотавр? — спросила она.
Он склонил голову к плечу, чтобы лучше видеть ее.
— Мое, — сказал он, поведя рукой.
— Лабиринт твой, и никому больше нельзя гулять в нем?
— Мой, — подтвердил он, кивнув.
Потом он выпустил ее руку и повернулся, словно собираясь уйти. Ариадна похолодела. Малыш Астерион, позже Минотавр — он всегда льнул к ней. Ей надо было быстро придумать, как уговорить его остаться; к счастью, взгляд его снова упал на картину, которую он рассматривал, когда Ариадна нашла его. Минотавр повернул назад.
— Картинка?
Минос хотел, чтобы до приезда афинян Минотавр еще раз появился в храме. Если это подвигнет их на заключение свадебного договора с Федрой и освободит ее от здешних обязанностей, подумала Ариадна, лучше проделать все сегодня же. Минотавр меняется слишком быстро, чтобы терять время.
— Да, я знаю эту картину. — Ариадна подошла и встала перед ней. — Видишь, как хорошо одеты тут люди? Головные уборы у них все в драгоценностях, и они надели свои лучшие платья. Они идут в храм принести дары Богу-Быку. Ты хочешь пойти в храм, Минотавр?
— Храм?.. — В том, как он произнес это, было больше любопытства, чем узнавания, но спустя миг он сказал: — Храм. Жрецы танцуют.
— Да. Жрецы танцуют для тебя. Ты хочешь увидеть их?
— Храм, — повторил Минотавр. — Где?..
— Я знаю дорогу. — Ариадна протянула руку, которую он перед тем выпустил, — Минотавр ухватился за нее и пошел следом.
Из тени позади задней двери храма Ариадна смотрела, как Минотавр занял свой трон. Когда он появился, у жриц и жрецов вырвался громкий крик, и несколько из них помчались к домикам, пристроенным к храму, чтобы служителям было где жить. Танцы и пение возобновились с новым жаром, и вскоре Ариадна увидела, как в храм стекаются верующие. Вот и хорошо, подумала она, теперь слух о новом появлении Бога-Быка разойдется везде и всюду.
Ничего хорошего, однако, не вышло. В последний день месяца Ариадна решила, что ничего хорошего не бывает вообще. Федра — лицо залито слезами, волосы растрепаны — прибежала сказать ей, что десятидневье назад, в день праздника Матери, когда Ариадна ощутила, что что-то идет не так, шайка афинян напала на послов и убила Андрогея.
Это был заговор, рыдала Федра, все разговоры о том, как радуется договору царь Эгей и как жаждет Тезей на ней жениться, — одно предательство с начала и до конца. Андрогей был совершенно безоружен и ничего не подозревал, так тепло принимали его царь и Тезей. Нападавшие кричали, что он почитатель ложного бога, пожиратель человечьего мяса и что все критяне вообще — человекоядные чудища.
Потрясенная, ибо Андрогей был ее любимым братом, Ариадна вместе с Федрой пошла во дворец, чтобы разделить скорбь с семьей. Но успокоения она там не нашла. Минос был в такой ярости, что скорбь по сыну почти растворилась в ней. Как принято, он удалился от двора в личные покои, но вместо того чтобы, окружив себя другими сыновьями и дочерьми, вспоминать Андрогея и принимать соболезнования, вызвал к себе главного военачальника и старшину флотских капитанов и начал давать им указания по подготовке к войне. Рядом, молчаливая и опустошенная, сидела Пасифая.
Взглянув на царицу, Ариадна снова подумала: а жива ли она — и тут Минос, поворачиваясь к писцу, заметил жену.
— Дура! — прорычал он. — Ты навлекла это на нас! Уже после того, как весь мир увидел в Минотавре проклятие Посейдона, чем он и является, ты бросила вызов Матери!
В этот момент Пасифая словно ожила и повернулась к мужу.
— Вся вина на тебе! — выкрикнула она. — Это ты виноват, ты возжелал оставить того треклятого быка. Если бы ты принес его в жертву, как обещал, Посейдон не свел бы меня с ума. И зачем теперь упрекать меня за брошенный Матери вызов? Ты ведь надеялся, что верх будет мой. И думал, что если я проиграю — вся тяжесть Ее гнева падет на меня одну.
— Я виноват?! — взревел Минос. — Нет, виновна ты и только ты! Ты согласилась присвоить быка. Ты сказала, что не получала от Матери знака, что она против. Все это не имело ничего общего с быком из моря! Это все ты и твоя гордыня. Ты была слишком горда, чтобы стать жрицей мелкого божка, как ты его называла, — но когда Дионис ответил на Призыв Ариадны, ты пожелала Призвать бога более могущественного. Посейдон удовлетворился моими тремя быками — а потом ты растревожила его своей похотью.
— А как же я? — прорыдала Федра. — Кто больше всех пострадал от проклятого Минотавра? Кто кормил его и чистил — а теперь из-за него пропала моя последняя надежда выйти замуж. Кто возьмет меня, запятнанную служением ложному богу?
— Самовлюбленная маленькая тварь! — взвизгнула Пасифая. — Ты потеряла лишь никчемную свадьбу. Я же — я потеряла возможность стать богиней!
Пасифая произнесла эти слова — и, кажется, лишь теперь осознала их смысл. Под гримом, тонко подчеркивающим ее красоту, лицо ее стало замогильно-белым.
— Потеряла... потеряла... — проскулила царица, съеживаясь и сползая со стула.
Задыхаясь от рыданий, в которых смешались ужас и скорбь, Ариадна бежала прочь.
Глава 21
Ужасаясь тому, что видела и слышала, Ариадна бежала назад, в святилище на Гипсовой Горе. Ее мука и ощущение предательства — никто не думал об Андрогее, только о своих, разрушенных его смертью, планах — летели впереди нее, так что Дионис уже ждал ее. Он успокоил ее, дал ей выплакать скорбь по брату, которого она любила, но он и сам был расстроен, ибо неполнота его Видения не позволила Ариадне предупредить брата об опасности.
Теперь уже Ариадна успокаивала его. Она не винила ни его, ни себя. Она напомнила, что, когда они вместе смотрели на сражение в Афинах, Дионис был озадачен чем-то, чего не мог понять. Теперь оба поняли, что Видение было послано неполным, и Ариадне очень захотелось взять статуэтку Матери из ниши и зашвырнуть в реку, что текла между святилищем и дворцом.
Она сказала себе, что отвратительная сцена, при которой она присутствовала во дворце, вызвана потрясением. Назавтра она вернулась туда, думая, что, когда гнев уляжется, скорбь возьмет свое. Во дворце, однако, ничего не изменилось — кроме того, что Пасифая удалилась в тайное святилище в глубоких и древних пещерах Кносса. Пещеры эти были тем, что осталось от твердыни, возведенной пращурами ньшешних минойцев. Саму твердыню по камушку раскатал Посейдон, наслав на предков за какой-то их древний грех землетрясение, — но пещерная комнатка, где перед странной тучной богиней стоял каменный фаллос, уцелела. Царица ушла одна, сообщили служанки, и Ариадна кивнула, не сказав ни слова. Здесь в ней не нуждались.
Миносу то, что могла предложить ему Ариадна, было нужно не больше, чем его жене. Несколько мгновений он, чтобы не нарушать обычая, благодарил ее — а затем снова вернулся к планам мести Афинам. Находись он сейчас под впечатлением от потери сына или опасайся развязывать войну против столь сильного противника — Ариадна поведала бы ему о Видении. Но Минос думал лишь о победе и ничуть в ней не сомневался — казалось, это он, а не Ариадна, разделил Видение с Дионисом. Но страшнее всего было то, что под печалью, которую он внешне выказывал, таилось глубокое удовлетворение.
— Знаешь, он как будто доволен, что Андрогея убили, потому что теперь он вправе требовать от афинян всего, что ему нужно, ничего не давая взамен, — сказала она Федре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
У старухи-служанки перехватило дыхание. Только сейчас два и два сложились у нее в голове. Клея и оставшийся слуга-мужчина что-то бойко объясняли. Тот слуга, которого Федра не видела пять дней, большую часть времени проводит в садах; другой вышел найти Минотавра и позвать его есть. Федра им не поверила — но смолчала. Когда рядом не было Минотавра, способного ее защитить от них, она боялась, что преступники могут напасть на нее и взять в заложницы.
Когда она в следующий раз принесла еду, в покоях Минотавра снова не было никого из пропавших. Федра не стала спрашивать про них, а тотчас ушла. Едва ступив за порог, она рассеяла иллюзии и восстановила их, только пройдя два настоящих поворота перед вратами. Но даже и так она оказалась в боковом коридоре, и ей пришлось пройти еще немного, прежде чем она вышла на правильный путь.
Злая и испуганная, Федра даже забыла на время думать о возвращении Андрогея и свадьбе и пошла не в свои покои, трудиться над афинскими платьями, а отправилась на Гипсовую Гору, в святилище, чтобы сообщить Ариадне, что двое заключенных сбежали.
— Не будь дурочкой, Федра, — сказала Ариадна. — Этого лабиринта не пройти никому, и даже если кто-то выйдет случайно к дворцовым или храмовым вратам — на них волшебные замки, он просто не сможет открыть их.
— Кто сказал, что не сможет? Мы с тобой открываем эти врата касанием пальца. Ты уверена, что никто из этих преступников не владеет волшебством?
— Их не обвиняли в применении волшебства.
Голос Ариадны звучал неуверенно. Хоть она и не верила, что простой смертный волшебник сможет рассеять иллюзии Гекаты, слуга вполне мог наткнуться на врата случайно. А запирающие заклинания на воротах — дело не Гекаты, а Дедала, значит, их можно разрушить. А потом ей подумалось, что один человек мог, конечно, случайно выйти к вратам — но двое?.. Могла ли Геката чего-то не предусмотреть?
В тот же вечер она задала этот вопрос Дионису — и он не стал сразу отвергать ее сомнений.
— Это не непредусмотрительность в прямом смысле, — сказал он. — Просто когда вместе сплетается столько заклятий, самая малая толика чужеродных чар может разрушить иллюзию. И все же — двое? И оба настолько владеют магией, чтобы справиться с заклятиями Гекаты?.. — Он помолчал и вздохнул. — А ведь есть куда более простое объяснение.
Ариадна вспомнила, как Минотавр смотрел на нее и твердил: «Обед быстро», и холодок пробежал у нее по спине.
— Завтра же пойду и проверю, — прошептала она.
— Нет. Думаю, стоит пойти туда сегодня же — и нам обоим. Пока все спят, ты сможешь рассеять иллюзии. Тогда у нас будет время поискать пропавших, и думаю, если Гекатовы чары не будут мешать мне, я сумею сказать, кто и что делал с замками.
Замок на вратах в храм был, по уверениям Диониса, не тронут; никто, кроме Ариадны, не касался его. Проверять замок дворцовых ворот не пришлось — они нашли пропавших. Тела были спрятаны в одном из гротов. Оба оказались разодраны и частично съедены, но Дионис уверил Ариадну, что умерли они легко: одного задушили, а другого ударили по голове, размозжив череп.
— Их приговорили к смерти за жестокие преступления, — сказал он, — а они пытались бежать. Тебя ведь не трогает, когда подобных беглецов убивают солдаты. Смерть этих людей была не страшней, чем под ударом лабриса. Те, кого менады уволакивают в горы, чтобы принести в жертву, умирают не так легко.
— Но этих людей я знала, — выдохнула Ариадна, пряча лицо в Дионисовой тунике. Она так ослабела, что ему приходилось поддерживать ее. — А он ест их.
— Он — зверь... и в очень малой степени — человек. — равнодушно проговорил Дионис. — Он был голоден, а человечина — мясо мягкое и сладкое.
Ариадна забилась в его руках, но вырваться не смогла.
— Ты тоже? Дионис рассмеялся.
— У меня это не в обычае, но вот отец Гекаты основал культ... Забудь. С этим уже покончено. — Он встряхнул Ариадну. — Оставайся здесь, а я перенесу эти останки к дверям Минотавровых покоев. Слуги найдут их, поймут, что двое не сбежали, и зарекутся ходить в лабиринт. А поскольку у них будет, чем кормить Минотавра по возвращении, не думаю, чтобы он их тронул.
Слова Диониса немного успокоили ее — особенно после того, как он унес разодранные тела, так что Ариадна, пока ждала, почти пришла в себя. Когда Дионис возвратился, они покинули лабиринт тем же путем, что и вошли в него, и Ариадна, стоя снаружи, восстановила иллюзию. Ко времени, когда они вернулись в святилище, Ариадна успокоилась совершенно и мрачно размышляла, много ли времени ей понадобится, чтобы привыкнуть и не обращать ни на что подобное особого внимания.
Воспоминания тем не менее были неприятны, и Ариадна сказала:
— Спасибо, любимый. Понятия не имею, что бы я делала, окажись там одна. Наверное, просто стояла бы и ревела, как последняя дура.
Взошла луна и посеребрила ее черные волосы, четко очертила лицо. Ариадна положила ладонь на руку Диониса и пощекотала мягкие золотистые волоски. Он задержал дыхание и прижал девушку к себе.
— Ну так скажи «довольно», и пойдем со мной на Олимп. Я устрою так, чтобы кто-нибудь хранил ключи от иллюзий лабиринта и присматривал за быкоглавым. Счастливей, чем сейчас, его уже не сделать — даже тебе. Да и не надо тебе больше ничего делать. Раньше или позже заклятие, что сплел Посейдон, развеется, и Минотавр умрет.
— Да... — Ариадна вздохнула, теснее прижимаясь к нему, чувствуя тепло его тела и то, как напряглись его чресла возле ее живота. — Позволь мне только увидеть свадьбу моей сестры и Тезея, убедиться, что ей хорошо в собственном доме, — и я приду. Но, Дионис...
Прежде чем Ариадна успела договорить, он оттолкнул ее — и исчез. Ее жалобное:
— ...почему ты не любишь меня? — тихим эхом повисло в воздухе.
В эту ночь Ариадна почти не спала, но, стремясь отыскать хоть что-нибудь, кроме отказа Диониса, о чем можно думать, вспомнила, что должна сообщить царю Миносу об убийстве еще двоих слуг. Поутру она велела одному из юношей, перешедшему из учеников в младшие жрецы, сходить во дворец и испросить для нее у царя личной беседы. Ее приняли немедля. Но принесенные ею вести почти не тронули Миноса.
Минос, явно занятый мыслями о чем-то другом, был лишь слегка раздражен, когда она рассказала, как они с Дионисом нашли пропавших слуг.
— Пока это не просочилось наружу, — сказал царь, — я найду возможность прислать ему еще двоих слуг. Но он не должен продолжать убивать их с такой скоростью. Вряд ли новые осужденные будут появляться настолько часто.
— С этим я ничего не могу поделать, — резко ответила Ариадна и вздохнула. — Не думаю, что стоит ждать новых смертей — во всяком случае, не так скоро. Эти двое считали себя достаточно умными, чтобы попытаться выбраться из лабиринта. Вместо этого они попались Минотавру. Либо он проголодался и потому убил их, либо просто понял, что они не имеют права там быть, как тогда в храме, и убил именно поэтому. А проголодался потом.
Минос сглотнул.
— Проголодался... — едва слышно прошептал он. — Тебе, кажется, все равно.
— Он всего лишь зверь, бедолага. Вы назвали его богом и внушили, что он может делать все, что захочет. Вы не учили его уважать людей. Я делала, что могла — но этого оказалось недостаточно. Почему же теперь я должна винить его за то, что он являет собой?
Царь отмахнулся от ее слов.
— Он что, опустился уже до того, что не сможет появляться в храме? Он будет нужен мне там в ближайшие день-два... Посольство Андрогея вот-вот вернется, и было бы неплохо, если бы они услышали, что бог хоть и ушел, но однажды появлялся в храме — в преддверии их возвращения. — Тут он взглянул в лицо Ариадны и поспешно добавил: — Это надо и Федре. Я не хочу, чтобы хоть что-то омрачило ее свадьбу с Тезеем.
Ариадна сомневалась, что свадьба Федры действительно что-то значила для отца — куда сильнее он был заинтересован в союзе с Афинами, — но эта свадьба много значила для самой Ариадны.
— Я постараюсь привести его в храм, — сказала она. — Но он не останется там, если ему не будет интересно.
— Об этом не волнуйся. С тех пор как бог ушел, я велел набрать побольше новых жриц и жрецов. И теперь все время, днем и ночью, они, сменяя друг друга, танцуют перед его пустым троном.
— Очень хорошо, — согласилась она.
Позже утром, проводив двоих стражников и двоих осужденных со связанными руками через лабиринт, она исполнила свое обещание. Прежде чем оставить новичков с другими слугами, Ариадна показала им изглоданные кости неподалеку от входа и сообщила, что сталось с теми, кто решил, что может сбежать.
Проследив, чтобы стражи вышли, она отправилась искать Минотавра. Ни в одном из садов его не было, и она встревожилась. Размышляя, не ищет ли он то, что спрятал, она пошла к гроту, где они с Дионисом отыскали тела, но ее ждал новый кошмар. Когда она наткнулась на Минотавра, он рассматривал картину. Он услышал ее шаги — и, занеся кулак, одним прыжком оказался рядом.
— Минотавр! — вскрикнула она. — Это Ридна!
Рука упала, а потом потянулась к ней — медленно, неуверенно.
— Ридна? — произнес он.
Ариадна глотнула воздуха и прижала ладонь к груди: сердце билось так, что, казалось, вот-вот выскочит. Проход вдруг потемнел, и она ухватилась за руку, что едва касалась ее, испугавшись, что иначе попросту упадет.
— Да, Ридна, — повторила она. — Ты голоден?
— Ридну не ем, — сказал он. — Люблю Ридну.
— И Ридна любит тебя. — «А ведь он и вправду убил бы меня, — подумала Ариадна. — Не опасно ли Федре ходить сюда каждый день с едой?» — Почему ты хотел ударить меня, Минотавр? — спросила она.
Он склонил голову к плечу, чтобы лучше видеть ее.
— Мое, — сказал он, поведя рукой.
— Лабиринт твой, и никому больше нельзя гулять в нем?
— Мой, — подтвердил он, кивнув.
Потом он выпустил ее руку и повернулся, словно собираясь уйти. Ариадна похолодела. Малыш Астерион, позже Минотавр — он всегда льнул к ней. Ей надо было быстро придумать, как уговорить его остаться; к счастью, взгляд его снова упал на картину, которую он рассматривал, когда Ариадна нашла его. Минотавр повернул назад.
— Картинка?
Минос хотел, чтобы до приезда афинян Минотавр еще раз появился в храме. Если это подвигнет их на заключение свадебного договора с Федрой и освободит ее от здешних обязанностей, подумала Ариадна, лучше проделать все сегодня же. Минотавр меняется слишком быстро, чтобы терять время.
— Да, я знаю эту картину. — Ариадна подошла и встала перед ней. — Видишь, как хорошо одеты тут люди? Головные уборы у них все в драгоценностях, и они надели свои лучшие платья. Они идут в храм принести дары Богу-Быку. Ты хочешь пойти в храм, Минотавр?
— Храм?.. — В том, как он произнес это, было больше любопытства, чем узнавания, но спустя миг он сказал: — Храм. Жрецы танцуют.
— Да. Жрецы танцуют для тебя. Ты хочешь увидеть их?
— Храм, — повторил Минотавр. — Где?..
— Я знаю дорогу. — Ариадна протянула руку, которую он перед тем выпустил, — Минотавр ухватился за нее и пошел следом.
Из тени позади задней двери храма Ариадна смотрела, как Минотавр занял свой трон. Когда он появился, у жриц и жрецов вырвался громкий крик, и несколько из них помчались к домикам, пристроенным к храму, чтобы служителям было где жить. Танцы и пение возобновились с новым жаром, и вскоре Ариадна увидела, как в храм стекаются верующие. Вот и хорошо, подумала она, теперь слух о новом появлении Бога-Быка разойдется везде и всюду.
Ничего хорошего, однако, не вышло. В последний день месяца Ариадна решила, что ничего хорошего не бывает вообще. Федра — лицо залито слезами, волосы растрепаны — прибежала сказать ей, что десятидневье назад, в день праздника Матери, когда Ариадна ощутила, что что-то идет не так, шайка афинян напала на послов и убила Андрогея.
Это был заговор, рыдала Федра, все разговоры о том, как радуется договору царь Эгей и как жаждет Тезей на ней жениться, — одно предательство с начала и до конца. Андрогей был совершенно безоружен и ничего не подозревал, так тепло принимали его царь и Тезей. Нападавшие кричали, что он почитатель ложного бога, пожиратель человечьего мяса и что все критяне вообще — человекоядные чудища.
Потрясенная, ибо Андрогей был ее любимым братом, Ариадна вместе с Федрой пошла во дворец, чтобы разделить скорбь с семьей. Но успокоения она там не нашла. Минос был в такой ярости, что скорбь по сыну почти растворилась в ней. Как принято, он удалился от двора в личные покои, но вместо того чтобы, окружив себя другими сыновьями и дочерьми, вспоминать Андрогея и принимать соболезнования, вызвал к себе главного военачальника и старшину флотских капитанов и начал давать им указания по подготовке к войне. Рядом, молчаливая и опустошенная, сидела Пасифая.
Взглянув на царицу, Ариадна снова подумала: а жива ли она — и тут Минос, поворачиваясь к писцу, заметил жену.
— Дура! — прорычал он. — Ты навлекла это на нас! Уже после того, как весь мир увидел в Минотавре проклятие Посейдона, чем он и является, ты бросила вызов Матери!
В этот момент Пасифая словно ожила и повернулась к мужу.
— Вся вина на тебе! — выкрикнула она. — Это ты виноват, ты возжелал оставить того треклятого быка. Если бы ты принес его в жертву, как обещал, Посейдон не свел бы меня с ума. И зачем теперь упрекать меня за брошенный Матери вызов? Ты ведь надеялся, что верх будет мой. И думал, что если я проиграю — вся тяжесть Ее гнева падет на меня одну.
— Я виноват?! — взревел Минос. — Нет, виновна ты и только ты! Ты согласилась присвоить быка. Ты сказала, что не получала от Матери знака, что она против. Все это не имело ничего общего с быком из моря! Это все ты и твоя гордыня. Ты была слишком горда, чтобы стать жрицей мелкого божка, как ты его называла, — но когда Дионис ответил на Призыв Ариадны, ты пожелала Призвать бога более могущественного. Посейдон удовлетворился моими тремя быками — а потом ты растревожила его своей похотью.
— А как же я? — прорыдала Федра. — Кто больше всех пострадал от проклятого Минотавра? Кто кормил его и чистил — а теперь из-за него пропала моя последняя надежда выйти замуж. Кто возьмет меня, запятнанную служением ложному богу?
— Самовлюбленная маленькая тварь! — взвизгнула Пасифая. — Ты потеряла лишь никчемную свадьбу. Я же — я потеряла возможность стать богиней!
Пасифая произнесла эти слова — и, кажется, лишь теперь осознала их смысл. Под гримом, тонко подчеркивающим ее красоту, лицо ее стало замогильно-белым.
— Потеряла... потеряла... — проскулила царица, съеживаясь и сползая со стула.
Задыхаясь от рыданий, в которых смешались ужас и скорбь, Ариадна бежала прочь.
Глава 21
Ужасаясь тому, что видела и слышала, Ариадна бежала назад, в святилище на Гипсовой Горе. Ее мука и ощущение предательства — никто не думал об Андрогее, только о своих, разрушенных его смертью, планах — летели впереди нее, так что Дионис уже ждал ее. Он успокоил ее, дал ей выплакать скорбь по брату, которого она любила, но он и сам был расстроен, ибо неполнота его Видения не позволила Ариадне предупредить брата об опасности.
Теперь уже Ариадна успокаивала его. Она не винила ни его, ни себя. Она напомнила, что, когда они вместе смотрели на сражение в Афинах, Дионис был озадачен чем-то, чего не мог понять. Теперь оба поняли, что Видение было послано неполным, и Ариадне очень захотелось взять статуэтку Матери из ниши и зашвырнуть в реку, что текла между святилищем и дворцом.
Она сказала себе, что отвратительная сцена, при которой она присутствовала во дворце, вызвана потрясением. Назавтра она вернулась туда, думая, что, когда гнев уляжется, скорбь возьмет свое. Во дворце, однако, ничего не изменилось — кроме того, что Пасифая удалилась в тайное святилище в глубоких и древних пещерах Кносса. Пещеры эти были тем, что осталось от твердыни, возведенной пращурами ньшешних минойцев. Саму твердыню по камушку раскатал Посейдон, наслав на предков за какой-то их древний грех землетрясение, — но пещерная комнатка, где перед странной тучной богиней стоял каменный фаллос, уцелела. Царица ушла одна, сообщили служанки, и Ариадна кивнула, не сказав ни слова. Здесь в ней не нуждались.
Миносу то, что могла предложить ему Ариадна, было нужно не больше, чем его жене. Несколько мгновений он, чтобы не нарушать обычая, благодарил ее — а затем снова вернулся к планам мести Афинам. Находись он сейчас под впечатлением от потери сына или опасайся развязывать войну против столь сильного противника — Ариадна поведала бы ему о Видении. Но Минос думал лишь о победе и ничуть в ней не сомневался — казалось, это он, а не Ариадна, разделил Видение с Дионисом. Но страшнее всего было то, что под печалью, которую он внешне выказывал, таилось глубокое удовлетворение.
— Знаешь, он как будто доволен, что Андрогея убили, потому что теперь он вправе требовать от афинян всего, что ему нужно, ничего не давая взамен, — сказала она Федре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44