Он сказал лишь, что должен проехать вперед, чтобы выяснить, в какую сторону те направились. Сэр Ричард не стал возражать, но настоял, что для начала нужно наведаться в располагавшуюся в нескольких сотнях ярдов деревню, где кто-нибудь мог сообщить им, куда повернул отряд.
То, что они обнаружили в деревне, довело сэра Ричарда и сэра Эндрю до ярости. Они оба, случалось, выпускали своих людей в набеги на беспомощные деревни, но это было вызвано военной необходимостью, а не пренебрежением или безразличием к населению. Адам поначалу ничего не говорил, но, когда взгляд его упал на избитых женщин в окровавленных юбках, лицо его стало белым, как мел. Потом он ласково поговорил с жителями, успокаивая, насколько возможно, их страхи и обещая, что его воины, которые следовали за ним, защитят верных христиан и сделают все, чтобы дьяволы, принесшие такое бедствие, не вернулись никогда. Затем он вручил деревенскому старосте несколько серебряных монет из своего кошелька, чтобы жители могли купить еды и дров, возместив понесенный ущерб. Потеря их скромных запасов обрекала деревню на холод и голод, если аббат не сочтет нужным помочь им. Щедрость Адама окончательно развеяла страхи крестьян. Синяки и травмы заживут. По крайней мере, все живы. Староста взял рукавицу Адама как знак полномочий и пообещал направить его отряды по следам де Серей и его людей.
Не дожидаясь дальнейших уверений и даже не оглянувшись, следуют ли за ним сэр Ричард и сэр Эндрю, Адам направился обратно к тому месту, где недавно располагался лагерь де Серей. Он решил продолжить поиски следов, хотя казалось очевидным, что де Серей направился в Льюис. Это была ближайшая крепость, связанная с Людовиком, в том направлении, в каком двинулся отряд. Две причины толкали Адама следовать дальше. Существовала возможность, что этот след был ложный, призванный сбить с толку преследователей. Замок Неп располагался не более чем в шести-семи милях к юго-западу. Адам даже не понимал, почему Осберт не отправился в Неп сразу. Он мог оказаться в безопасности за стенами этого внушающего трепет замка еще до того, как Адам узнал об исчезновении Джиллиан. Возможно, он и находился там, отправив своих людей на восток, чтобы отвлечь на них погоню.
Адаму при этой мысли стало тошно. На сухой земле и скошенной стерне явственно виднелись следы людей и лошадей. Адам ухватился за эту надежду, отгоняя мысль о том, что Джиллиан могла быть пленницей в замке Неп. Но он должен выяснить. Он должен увидеть отряд де Серей. Среди столь немногочисленных всадников нетрудно будет заметить женщину, особенно пленницу. И если она действительно была связанной, а отряд далеко продвинулся по дороге вЛьюис, худшая из его мук закончится, ибо это доказывало бы, что она не уехала добровольно, из любви к Осберту, абольшое пройденное расстояние означало бы, что Осберту скорее всего не хватило времени надругаться над своей добычей.
Все так… если только они не в Непе. Адам пришпорил лошадь и прикусил губу, мучаясь неопределенностью. Не совершает ли он ошибку? Может, все-таки было бы лучше скакать в Неп и попытаться выяснить, не въезжали ли туда на рассвете мужчина и женщина? Если да, он мог бы направить туда свои войска, чтобы иметь гарантию, что Осберт не сбежит, и заявить кастеляну, что приведет целую армию, которая сотрет замок с лица земли, если ему не будут выданы Джиллиан и Осберт. Но он ведь уже велел вернуться и изменить приказ…
Адам вдруг задрожал.
– Неп так близко, – сказал он сэру Ричарду. – Я четко вижу, что следы ведут на восток, но что, если де Серей отправил людей в одну сторону, а сам повернул с Джиллиан в Неп? Разве не мог он поступить так, надеясь, что мы будем продолжать преследовать его отряд?
– Это возможно, – буркнул сэр Ричард, – но …
– Так илииначе, но у меня займет лишь несколько лишних минут сделать крюк и посмотреть, нет ли свежих лошадиных следов взападном или юго-западном направлении, – вмешался сэр Эндрю. – Там может ничего и не быть, но у меня хороший нюх на такие вещи.
Это была истинная правда. Во время вчерашней охоты сэр Эндрю дважды указывал им правильное направление, когда лай гончих терялся в лесу. Он видел такие следы оленя или собак, каких не замечали другие. Сэр Эндрю мог не обладать острым умом, но зрение у него было действительно превосходное, иесли он знал, как поступить, то делал все в точности. Пока сэр Эндрю говорил, сэр Ричард наблюдал за лицом Адама иувидел там одновременно радость иотчаянное нетерпение что-нибудь совершить.
– Двигайтесь на север, сэр Эндрю, – предложил он, – быстро, насколько сможете, потом на запад, потом на юг, потом поворачивайте на восток и, если понадобится, снова на север. Мы тем временем отправимся по этой дороге, но помедленнее, так что соединимся дальше к востоку. Если вы ничего не найдете, мы встретимся где-то впереди. Мы тоже будем приглядываться, нет ли следов, уходящих в сторону.
– А люди? – спросил Адам, когда сэр Эндрю пришпорил коня иумчался. Ему пришлось облизнуть пересохшие губы, чтобы они стали чуть податливее.
– У нас будет время для этого, – спокойно ответил сэр Ричард. – Если обнаружатся какие-либо признаки, что наша главная цель – Неп, мы сможем вернуться сюда. Тогда либо сэр Эндрю, либо я подождем отряд, пока вы со вторым из нас отправитесь в Неп, чтобы вести переговоры.
Адам перестал дрожать от нетерпения, но страх, что он делает что-то не так, что он действует недостаточно быстро, что из-за его глупости и бездействия Джиллиан страдает, разрывал его сердце. Они ехали молча, Адам держался чуть правее, выискивая признаки того, что отряд разделился и часть его отправилась на юг. Никаких указаний на это не встречалось, но на это и не стоило надеяться в такой близости от начальной точки маршрута. Очень скоро – они еще могли видеть вдалиместо, где располагался лагерь, они резко остановились, услышав улюлюканье и выкрикивающий имя Адама голос. Развернувшись, они увидели всадника, мчавшегося во весь опор, который не мог бы быть никем иным, кроме сэра Эндрю. Адам сглотнул, и краска сошла с его лица, так что даже губы побелели. Джиллиан, его Джиллиан… Если она не предала его, что с ней сделали?
Он пришпорил коня навстречу приближавшемуся всаднику.
– Они уехали в Неп? – крикнул он.
– Я не знаю, милорд, – отозвался сэр Эндрю, – но вам лучше самому посмотреть. – Когда они поскакали вместе, он продолжал: – Три лошади съехали с дороги, но не в лагере, а южнее, ближе к аббатству. Там лежит мертвец, убитый ударом в горло, причем, когда он упал с лошади, его еще некоторое время протащили по земле – остался след. Я видел и другие следы, милорд, но что они означают, не могу догадаться. Будет лучше, если вы посмотрите сами.
17
Джиллиан отчаянно цеплялась левой рукой за седло и поводья. Она слышала звук, ужасное, визжащее подобие смеха, но не могла понять, откуда он исходит, потом он прекратился. Труп Пьера, зацепившийся ногой за правое стремя, тащился по земле, угрожая сбить с ног лошадь. Она также чувствовала в правой руке скользкую и липкую рукоятку ножа. Это было забавно, очень забавно. Она на мгновение затряслась от смеха, но затем услышала крик Осберта, и в этом ничего забавного уже не было. Она еще сильнее вжалась коленями в бока лошади и наклонилась вперед, чтобы перерезать стремя. Нож резанул кожу один раз, другой, потом от дикой тряски ткнулся в бок коню.
Бедное животное заржало и метнулось еще больше влево, увеличивая скорость до пределов своих возможностей. Надрезанное стремя под весом Пьера, наконец, оторвалось от седла. Тело отлетело в сторону и покатилось прямо под ноги следовавшей по пятам лошади Жана. С душераздирающим криком и ржанием человек и лошадь рухнули на землю. Испуганное животное молотило копытами, а всадник орал от боли в придавленной весом лошади ноге; отчаянные попытки коня подняться лишь усиливали муки Жана. Осберт с безопасного расстояния изрыгал проклятия.
С опасностью для жизни держась за седло, в то время как каждый толчок грозил оторвать ее усталую руку, Джиллиан слепо неслась на юг. Это не могло долго продолжаться. Более опытная наездница, которая не была бы к тому же в таком истерическом состоянии от пережитых ужасов и мерзостей, сумела бы укротить лошадь и остановить ее. Тело Джиллиан инстинктивно делало все, что было можно, но мозг ее от страха отключился и ничем ему не помогал. Через несколько минут конь попал ногой в кроличью нору и споткнулся. Этот толчок довершил дело, начатое усталостью. Рука Джиллиан сорвалась с седла, поводья выскользнули из ее пальцев, и, когда лошадь выпрямилась и бросилась вперед, Джиллиан упала.
Было холодно, невыносимо холодно. Джиллиан всхлипнула, потом зарыдала. Так холодно. Так холодно. Ежась, Джиллиан попыталась поплотнее завернуться в плащ, но ее правая рука намертво застыла… Она вздрогнула и затаила дыхание. Нож, которым она убила Пьера, по-прежнему находился у нее в руке. Она снова содрогнулась, но аккуратно вытерла лезвие о подол и без того окровавленного платья, после чего, подобно загнанному зверю, пригибаясь в колючей траве, огляделась и, убедившись, что никого не видно, сунула оружие в ножны.
Джиллиан довольно долго пролежала, абсолютно не шевелясь, даже дышать стараясь потише. Когда стало светать, она продвинулась вперед, чтобы найти кусты погуще. Это был инстинкт преследуемого животного, который не требовал мыслей, но, когда она пришла в движение, ее мозг почувствовал напряжение в конечностях и начал смутно работать и соображать, зачем это нужно. Шок проходил вместе с темнотой. Когда взошло солнце, в голове Джиллиан прояснилось. Вспомнив о смерти Пьера, вместо сожаления или отвращения она испытала жгучую радость и удовлетворение и одобрительно осмотрела засохшую кровь на своих руках и платье.
Если Джиллиан о чем и жалела, так только о потере лошади. Она понимала, что это уменьшало ее шансы выбраться из создавшейся ситуации живой, но она не так боялась смерти, как попасть в руки Осберта. Сердце ее снова заколотилось, и она осторожно выглянула из своего убежища. Отлогий холм, на котором она очутилась, вероятно, использовался как пастбище, хотя в тот момент никаких следов скота она не видела. Обзор у нее был очень ограничен, и она попыталась подняться на колени. От этого усилия из горла ее вырвался стон боли, поскольку тело закостенело от холода и неподвижности.
Сразу же за сдавленным криком боли последовал еще более громкий вздох облегчения. Если она пролежала так долго, что тело ее онемело, то преследователи, должно быть, не нашли ее. Возможно, они помчались по следам взбесившейся лошади. Если так, то они давно поняли, что ее в седле нет. Было уже достаточно светло, чтобы разобраться в этом, подумала Джиллиан. Это означало, что она должна убираться отсюда как можно скорее. Только в какую сторону? Она помнила свою догадку, что Осберт возвращался к своему отряду, который он оставил в лагере. Нарваться на этот лагерь было бы настоящей катастрофой.
Эта идея, однако, не вызвала в душе Джиллиан никакой паники, потому что мысль о людях в лагере напомнила ей об отряде Адама. Она знала, где они расположились – несколько южнее аббатства, – но не представляла, где сама находилась по отношению к аббатству. Растирая руки и ноги, чтобы заставить кровь бежать быстрее, Джиллиан напряженно думала. Они выехали через сад гостевого домика и… Тут память обрывалась. Сколько раз ни возвращалась она к тому холодящему сердце моменту, когда увидела в дверном проеме своей спальни Осберта, она не могла вспомнить ничего между мгновением, когда решила, что должна сделать вид, будто охотно едет с Осбертом, и временем, когда поняла, что Осберт направляется к своему отряду.
Потом Пьер оскорбил ее. И снова провал в памяти, кроме принятого решения убить его.
Само мгновение убийства было светлым пятном в ее воспоминаниях, и она с удовольствием переваривала его, набираясь силы от радости отмщения. Как ей хотелось, чтобы это был Осберт! Если бы только это был Осберт! Эта ложка дегтя несколько омрачила ее радость и вернула поток мыслей к основной проблеме. Пока Осберт жив, он опасен для нее… и для Адама тоже. Она должна найти Катберта и отряды Адама. Но где? Куда идти?
Задыхаясь больше от страха, чем от боли, Джиллиан поднялась на колени, а потом, дрожа как лист, на ноги. Пока она осматривалась кругом, сердце ее бешено колотилось, а губы пересохли от страха. Дрожа от холода и ужаса, она продолжала вертеть головой, но никто с криком не бросился к ней, и, понемногу успокаиваясь, она обрела способность двигаться. В какую сторону? Все инстинкты в ней кричали, что нужно снова нырнуть в убежище, уползти в тень, но рассудок говорил, что на открытом склоне холма нет ни тени, ни убежища. В какую сторону идти?
– Ave Maria , gratia plena …– зашептала Джиллиан, взывая к источнику милосердия, к Женщине, которая понимает страх и слабость.
В какую сторону? Она знала только одно. Люди Адама находились южнее аббатства. Повернувшись левым плечом к взошедшему солнцу, Джиллиан побрела на юг.
Страх, который испытывала Джиллиан, был в тот момент ее худшим врагом. Хотя она вроде бы сохраняла способность трезво мыслить в практических вещах, шок, ужас перед опасностями и усталость делали свое дело. Ей ни разу не пришло в голову, что Осберт должен был знать: Адам всего лишь уехал на охоту и скоро вернется. В другой обстановке Джиллиан сообразила бы, что Осберт слишком боялся попасть в руки Адама, чтобы искать ее дольше, чем несколько минут.
Фактически же Осберт вообще не искал ее. Как только он увидел, что лошадь с Жаном упала и Жан ранен, он уже был готов пришпорить своего коня и умчаться прочь. Единственное, что удержало его и заставило спешиться и высвободить Жана из западни, в которой тот оказался, было понимание того простого факта, что, обнаружив раненого, Адам легко найдет и его самого. Осберт ни одной секунды не сомневался, что Жан не станет ради него терпеть пытки. Жан сразу же выложит Адаму все, что тот захочет узнать, и многое сверх того. Если бы Осберту хватило сноровки и мужества, он убил бы Жана на месте, но трусость не позволяла ему напасть даже на раненого, придавленного лошадью мужчину. Он понимал, что Жан мог ожидать от него такой попытки. Он мог перехватить его руку и затем направить нож на своего хозяина.
Ругаясь и вздыхая, Осберт помог лошади Жана подняться на ноги, а самому Жану взобраться в седло. Затем он быстро направился к лагерю, предоставив своему раненому слуге добираться самому. Он был уверен, что Жан последует за ним. Никто не захочет попасть на допрос к врагу. В лагере Осберт обнаружил полный хаос. На месте находились лишь половина людей, многие из которых были вдрызг пьяные. Рыча и подбадривая плоской стороной меча, он заставил трезвых привести тех, кто наводил террор в деревне, растолкать пьяных и снимать лагерь.
Таким образом, у Осберта и в мыслях не было преследовать Джиллиан. В его мозгу не оставалось места ни для чего, кроме быстро растущей паники. Он не мог думать ни о чем, кроме того, что будет с ним, если Адам Лемань вернется раньше, чем ожидалось, и доберется до него. И как только собрались все всадники, он, приказав им сопровождать его, во весь дух устремился в сторону Льюиса. Он знал, что Неп ближе, но Адам тоже знал об этом и мог, как предполагал Осберт, броситься туда первым делом. Ему не приходило в голову, что потянувшийся за ним хвост пеших воинов выдаст его с головой. Кроме того, Льюис располагался в глубине земель, контролируемых Людовиком, в то время как Неп находился лишь в нескольких милях от владений Арундёля.
Осберт, как и все в окружении Людовика, знал про визит Арундёля к Джеффри Фиц-Вильяму и Иэну де Випону, про его недовольство принцем. Что, если Арундель захочет покрепче сдружиться с де Випоном, оказав ему услугу, и прикажет Непу выдать Осберта приемному сыну де Випона? Неп не принадлежал Арунделю, но они не решатся отказать ему. Его власть в этих краях была очень велика.
На рассвете, в тот момент, когда Адам еще потягивался и зевал, проснувшись в охотничьем домике, а Джиллиан ползком пробиралась в укрытие густого кустарника, люди Осберта двигались на восток. А пока Адам приехал в аббатство, узнал о похищении Джиллиан и начал ее отчаянные поиски, отряд продвигался к Льюису в более быстром, чем обычно, темпе, поскольку паника Осберта передалась и его солдатам. Между тем аббат монастыря святого Леонарда, поглазев в течение нескольких мгновений на кольцо с печатью сэра Ричарда, тоже бросился помогать несчастной леди, доверенной его попечению, самым эффективным способом, какой знал. Он поспешил в часовню и принялся молиться.
Он рассказал Господу, как предатель подло воспользовался Его домом в дьявольских целях и опозорил Его служителей. Он помолился за спасение бедной леди Джиллиан и за то, чтобы намерения сэра Осберта не осуществились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
То, что они обнаружили в деревне, довело сэра Ричарда и сэра Эндрю до ярости. Они оба, случалось, выпускали своих людей в набеги на беспомощные деревни, но это было вызвано военной необходимостью, а не пренебрежением или безразличием к населению. Адам поначалу ничего не говорил, но, когда взгляд его упал на избитых женщин в окровавленных юбках, лицо его стало белым, как мел. Потом он ласково поговорил с жителями, успокаивая, насколько возможно, их страхи и обещая, что его воины, которые следовали за ним, защитят верных христиан и сделают все, чтобы дьяволы, принесшие такое бедствие, не вернулись никогда. Затем он вручил деревенскому старосте несколько серебряных монет из своего кошелька, чтобы жители могли купить еды и дров, возместив понесенный ущерб. Потеря их скромных запасов обрекала деревню на холод и голод, если аббат не сочтет нужным помочь им. Щедрость Адама окончательно развеяла страхи крестьян. Синяки и травмы заживут. По крайней мере, все живы. Староста взял рукавицу Адама как знак полномочий и пообещал направить его отряды по следам де Серей и его людей.
Не дожидаясь дальнейших уверений и даже не оглянувшись, следуют ли за ним сэр Ричард и сэр Эндрю, Адам направился обратно к тому месту, где недавно располагался лагерь де Серей. Он решил продолжить поиски следов, хотя казалось очевидным, что де Серей направился в Льюис. Это была ближайшая крепость, связанная с Людовиком, в том направлении, в каком двинулся отряд. Две причины толкали Адама следовать дальше. Существовала возможность, что этот след был ложный, призванный сбить с толку преследователей. Замок Неп располагался не более чем в шести-семи милях к юго-западу. Адам даже не понимал, почему Осберт не отправился в Неп сразу. Он мог оказаться в безопасности за стенами этого внушающего трепет замка еще до того, как Адам узнал об исчезновении Джиллиан. Возможно, он и находился там, отправив своих людей на восток, чтобы отвлечь на них погоню.
Адаму при этой мысли стало тошно. На сухой земле и скошенной стерне явственно виднелись следы людей и лошадей. Адам ухватился за эту надежду, отгоняя мысль о том, что Джиллиан могла быть пленницей в замке Неп. Но он должен выяснить. Он должен увидеть отряд де Серей. Среди столь немногочисленных всадников нетрудно будет заметить женщину, особенно пленницу. И если она действительно была связанной, а отряд далеко продвинулся по дороге вЛьюис, худшая из его мук закончится, ибо это доказывало бы, что она не уехала добровольно, из любви к Осберту, абольшое пройденное расстояние означало бы, что Осберту скорее всего не хватило времени надругаться над своей добычей.
Все так… если только они не в Непе. Адам пришпорил лошадь и прикусил губу, мучаясь неопределенностью. Не совершает ли он ошибку? Может, все-таки было бы лучше скакать в Неп и попытаться выяснить, не въезжали ли туда на рассвете мужчина и женщина? Если да, он мог бы направить туда свои войска, чтобы иметь гарантию, что Осберт не сбежит, и заявить кастеляну, что приведет целую армию, которая сотрет замок с лица земли, если ему не будут выданы Джиллиан и Осберт. Но он ведь уже велел вернуться и изменить приказ…
Адам вдруг задрожал.
– Неп так близко, – сказал он сэру Ричарду. – Я четко вижу, что следы ведут на восток, но что, если де Серей отправил людей в одну сторону, а сам повернул с Джиллиан в Неп? Разве не мог он поступить так, надеясь, что мы будем продолжать преследовать его отряд?
– Это возможно, – буркнул сэр Ричард, – но …
– Так илииначе, но у меня займет лишь несколько лишних минут сделать крюк и посмотреть, нет ли свежих лошадиных следов взападном или юго-западном направлении, – вмешался сэр Эндрю. – Там может ничего и не быть, но у меня хороший нюх на такие вещи.
Это была истинная правда. Во время вчерашней охоты сэр Эндрю дважды указывал им правильное направление, когда лай гончих терялся в лесу. Он видел такие следы оленя или собак, каких не замечали другие. Сэр Эндрю мог не обладать острым умом, но зрение у него было действительно превосходное, иесли он знал, как поступить, то делал все в точности. Пока сэр Эндрю говорил, сэр Ричард наблюдал за лицом Адама иувидел там одновременно радость иотчаянное нетерпение что-нибудь совершить.
– Двигайтесь на север, сэр Эндрю, – предложил он, – быстро, насколько сможете, потом на запад, потом на юг, потом поворачивайте на восток и, если понадобится, снова на север. Мы тем временем отправимся по этой дороге, но помедленнее, так что соединимся дальше к востоку. Если вы ничего не найдете, мы встретимся где-то впереди. Мы тоже будем приглядываться, нет ли следов, уходящих в сторону.
– А люди? – спросил Адам, когда сэр Эндрю пришпорил коня иумчался. Ему пришлось облизнуть пересохшие губы, чтобы они стали чуть податливее.
– У нас будет время для этого, – спокойно ответил сэр Ричард. – Если обнаружатся какие-либо признаки, что наша главная цель – Неп, мы сможем вернуться сюда. Тогда либо сэр Эндрю, либо я подождем отряд, пока вы со вторым из нас отправитесь в Неп, чтобы вести переговоры.
Адам перестал дрожать от нетерпения, но страх, что он делает что-то не так, что он действует недостаточно быстро, что из-за его глупости и бездействия Джиллиан страдает, разрывал его сердце. Они ехали молча, Адам держался чуть правее, выискивая признаки того, что отряд разделился и часть его отправилась на юг. Никаких указаний на это не встречалось, но на это и не стоило надеяться в такой близости от начальной точки маршрута. Очень скоро – они еще могли видеть вдалиместо, где располагался лагерь, они резко остановились, услышав улюлюканье и выкрикивающий имя Адама голос. Развернувшись, они увидели всадника, мчавшегося во весь опор, который не мог бы быть никем иным, кроме сэра Эндрю. Адам сглотнул, и краска сошла с его лица, так что даже губы побелели. Джиллиан, его Джиллиан… Если она не предала его, что с ней сделали?
Он пришпорил коня навстречу приближавшемуся всаднику.
– Они уехали в Неп? – крикнул он.
– Я не знаю, милорд, – отозвался сэр Эндрю, – но вам лучше самому посмотреть. – Когда они поскакали вместе, он продолжал: – Три лошади съехали с дороги, но не в лагере, а южнее, ближе к аббатству. Там лежит мертвец, убитый ударом в горло, причем, когда он упал с лошади, его еще некоторое время протащили по земле – остался след. Я видел и другие следы, милорд, но что они означают, не могу догадаться. Будет лучше, если вы посмотрите сами.
17
Джиллиан отчаянно цеплялась левой рукой за седло и поводья. Она слышала звук, ужасное, визжащее подобие смеха, но не могла понять, откуда он исходит, потом он прекратился. Труп Пьера, зацепившийся ногой за правое стремя, тащился по земле, угрожая сбить с ног лошадь. Она также чувствовала в правой руке скользкую и липкую рукоятку ножа. Это было забавно, очень забавно. Она на мгновение затряслась от смеха, но затем услышала крик Осберта, и в этом ничего забавного уже не было. Она еще сильнее вжалась коленями в бока лошади и наклонилась вперед, чтобы перерезать стремя. Нож резанул кожу один раз, другой, потом от дикой тряски ткнулся в бок коню.
Бедное животное заржало и метнулось еще больше влево, увеличивая скорость до пределов своих возможностей. Надрезанное стремя под весом Пьера, наконец, оторвалось от седла. Тело отлетело в сторону и покатилось прямо под ноги следовавшей по пятам лошади Жана. С душераздирающим криком и ржанием человек и лошадь рухнули на землю. Испуганное животное молотило копытами, а всадник орал от боли в придавленной весом лошади ноге; отчаянные попытки коня подняться лишь усиливали муки Жана. Осберт с безопасного расстояния изрыгал проклятия.
С опасностью для жизни держась за седло, в то время как каждый толчок грозил оторвать ее усталую руку, Джиллиан слепо неслась на юг. Это не могло долго продолжаться. Более опытная наездница, которая не была бы к тому же в таком истерическом состоянии от пережитых ужасов и мерзостей, сумела бы укротить лошадь и остановить ее. Тело Джиллиан инстинктивно делало все, что было можно, но мозг ее от страха отключился и ничем ему не помогал. Через несколько минут конь попал ногой в кроличью нору и споткнулся. Этот толчок довершил дело, начатое усталостью. Рука Джиллиан сорвалась с седла, поводья выскользнули из ее пальцев, и, когда лошадь выпрямилась и бросилась вперед, Джиллиан упала.
Было холодно, невыносимо холодно. Джиллиан всхлипнула, потом зарыдала. Так холодно. Так холодно. Ежась, Джиллиан попыталась поплотнее завернуться в плащ, но ее правая рука намертво застыла… Она вздрогнула и затаила дыхание. Нож, которым она убила Пьера, по-прежнему находился у нее в руке. Она снова содрогнулась, но аккуратно вытерла лезвие о подол и без того окровавленного платья, после чего, подобно загнанному зверю, пригибаясь в колючей траве, огляделась и, убедившись, что никого не видно, сунула оружие в ножны.
Джиллиан довольно долго пролежала, абсолютно не шевелясь, даже дышать стараясь потише. Когда стало светать, она продвинулась вперед, чтобы найти кусты погуще. Это был инстинкт преследуемого животного, который не требовал мыслей, но, когда она пришла в движение, ее мозг почувствовал напряжение в конечностях и начал смутно работать и соображать, зачем это нужно. Шок проходил вместе с темнотой. Когда взошло солнце, в голове Джиллиан прояснилось. Вспомнив о смерти Пьера, вместо сожаления или отвращения она испытала жгучую радость и удовлетворение и одобрительно осмотрела засохшую кровь на своих руках и платье.
Если Джиллиан о чем и жалела, так только о потере лошади. Она понимала, что это уменьшало ее шансы выбраться из создавшейся ситуации живой, но она не так боялась смерти, как попасть в руки Осберта. Сердце ее снова заколотилось, и она осторожно выглянула из своего убежища. Отлогий холм, на котором она очутилась, вероятно, использовался как пастбище, хотя в тот момент никаких следов скота она не видела. Обзор у нее был очень ограничен, и она попыталась подняться на колени. От этого усилия из горла ее вырвался стон боли, поскольку тело закостенело от холода и неподвижности.
Сразу же за сдавленным криком боли последовал еще более громкий вздох облегчения. Если она пролежала так долго, что тело ее онемело, то преследователи, должно быть, не нашли ее. Возможно, они помчались по следам взбесившейся лошади. Если так, то они давно поняли, что ее в седле нет. Было уже достаточно светло, чтобы разобраться в этом, подумала Джиллиан. Это означало, что она должна убираться отсюда как можно скорее. Только в какую сторону? Она помнила свою догадку, что Осберт возвращался к своему отряду, который он оставил в лагере. Нарваться на этот лагерь было бы настоящей катастрофой.
Эта идея, однако, не вызвала в душе Джиллиан никакой паники, потому что мысль о людях в лагере напомнила ей об отряде Адама. Она знала, где они расположились – несколько южнее аббатства, – но не представляла, где сама находилась по отношению к аббатству. Растирая руки и ноги, чтобы заставить кровь бежать быстрее, Джиллиан напряженно думала. Они выехали через сад гостевого домика и… Тут память обрывалась. Сколько раз ни возвращалась она к тому холодящему сердце моменту, когда увидела в дверном проеме своей спальни Осберта, она не могла вспомнить ничего между мгновением, когда решила, что должна сделать вид, будто охотно едет с Осбертом, и временем, когда поняла, что Осберт направляется к своему отряду.
Потом Пьер оскорбил ее. И снова провал в памяти, кроме принятого решения убить его.
Само мгновение убийства было светлым пятном в ее воспоминаниях, и она с удовольствием переваривала его, набираясь силы от радости отмщения. Как ей хотелось, чтобы это был Осберт! Если бы только это был Осберт! Эта ложка дегтя несколько омрачила ее радость и вернула поток мыслей к основной проблеме. Пока Осберт жив, он опасен для нее… и для Адама тоже. Она должна найти Катберта и отряды Адама. Но где? Куда идти?
Задыхаясь больше от страха, чем от боли, Джиллиан поднялась на колени, а потом, дрожа как лист, на ноги. Пока она осматривалась кругом, сердце ее бешено колотилось, а губы пересохли от страха. Дрожа от холода и ужаса, она продолжала вертеть головой, но никто с криком не бросился к ней, и, понемногу успокаиваясь, она обрела способность двигаться. В какую сторону? Все инстинкты в ней кричали, что нужно снова нырнуть в убежище, уползти в тень, но рассудок говорил, что на открытом склоне холма нет ни тени, ни убежища. В какую сторону идти?
– Ave Maria , gratia plena …– зашептала Джиллиан, взывая к источнику милосердия, к Женщине, которая понимает страх и слабость.
В какую сторону? Она знала только одно. Люди Адама находились южнее аббатства. Повернувшись левым плечом к взошедшему солнцу, Джиллиан побрела на юг.
Страх, который испытывала Джиллиан, был в тот момент ее худшим врагом. Хотя она вроде бы сохраняла способность трезво мыслить в практических вещах, шок, ужас перед опасностями и усталость делали свое дело. Ей ни разу не пришло в голову, что Осберт должен был знать: Адам всего лишь уехал на охоту и скоро вернется. В другой обстановке Джиллиан сообразила бы, что Осберт слишком боялся попасть в руки Адама, чтобы искать ее дольше, чем несколько минут.
Фактически же Осберт вообще не искал ее. Как только он увидел, что лошадь с Жаном упала и Жан ранен, он уже был готов пришпорить своего коня и умчаться прочь. Единственное, что удержало его и заставило спешиться и высвободить Жана из западни, в которой тот оказался, было понимание того простого факта, что, обнаружив раненого, Адам легко найдет и его самого. Осберт ни одной секунды не сомневался, что Жан не станет ради него терпеть пытки. Жан сразу же выложит Адаму все, что тот захочет узнать, и многое сверх того. Если бы Осберту хватило сноровки и мужества, он убил бы Жана на месте, но трусость не позволяла ему напасть даже на раненого, придавленного лошадью мужчину. Он понимал, что Жан мог ожидать от него такой попытки. Он мог перехватить его руку и затем направить нож на своего хозяина.
Ругаясь и вздыхая, Осберт помог лошади Жана подняться на ноги, а самому Жану взобраться в седло. Затем он быстро направился к лагерю, предоставив своему раненому слуге добираться самому. Он был уверен, что Жан последует за ним. Никто не захочет попасть на допрос к врагу. В лагере Осберт обнаружил полный хаос. На месте находились лишь половина людей, многие из которых были вдрызг пьяные. Рыча и подбадривая плоской стороной меча, он заставил трезвых привести тех, кто наводил террор в деревне, растолкать пьяных и снимать лагерь.
Таким образом, у Осберта и в мыслях не было преследовать Джиллиан. В его мозгу не оставалось места ни для чего, кроме быстро растущей паники. Он не мог думать ни о чем, кроме того, что будет с ним, если Адам Лемань вернется раньше, чем ожидалось, и доберется до него. И как только собрались все всадники, он, приказав им сопровождать его, во весь дух устремился в сторону Льюиса. Он знал, что Неп ближе, но Адам тоже знал об этом и мог, как предполагал Осберт, броситься туда первым делом. Ему не приходило в голову, что потянувшийся за ним хвост пеших воинов выдаст его с головой. Кроме того, Льюис располагался в глубине земель, контролируемых Людовиком, в то время как Неп находился лишь в нескольких милях от владений Арундёля.
Осберт, как и все в окружении Людовика, знал про визит Арундёля к Джеффри Фиц-Вильяму и Иэну де Випону, про его недовольство принцем. Что, если Арундель захочет покрепче сдружиться с де Випоном, оказав ему услугу, и прикажет Непу выдать Осберта приемному сыну де Випона? Неп не принадлежал Арунделю, но они не решатся отказать ему. Его власть в этих краях была очень велика.
На рассвете, в тот момент, когда Адам еще потягивался и зевал, проснувшись в охотничьем домике, а Джиллиан ползком пробиралась в укрытие густого кустарника, люди Осберта двигались на восток. А пока Адам приехал в аббатство, узнал о похищении Джиллиан и начал ее отчаянные поиски, отряд продвигался к Льюису в более быстром, чем обычно, темпе, поскольку паника Осберта передалась и его солдатам. Между тем аббат монастыря святого Леонарда, поглазев в течение нескольких мгновений на кольцо с печатью сэра Ричарда, тоже бросился помогать несчастной леди, доверенной его попечению, самым эффективным способом, какой знал. Он поспешил в часовню и принялся молиться.
Он рассказал Господу, как предатель подло воспользовался Его домом в дьявольских целях и опозорил Его служителей. Он помолился за спасение бедной леди Джиллиан и за то, чтобы намерения сэра Осберта не осуществились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51