Вопрос заключался лишь в том, счастливый ли это случай или нет. И как воспользоваться им? Хотел ли он возвращения Джиллиан? Осберта бросило в жар. Девчонка была лакомым кусочком, даже накачанная зельем и совершенно пассивная, но сейчас это не имело значения. Окажется ли она полезной? И сможет ли он увезти ее, не подвергая опасности себя? Последний вопрос был самым важным, и после некоторых раздумий Осберт решил, что это возможно. Он не мог увезти ее этой ночью, так как, если он выведет лошадей из стойла, это вызовет излишнее любопытство, но возвращения Леманя ожидали только после утренней охоты. Если Осберт выедет перед самым рассветом, что было вполне естественно, он сможет, не привлекая ничьего внимания, забрать с собой Джиллиан.
Оставив на столе беспорядочно разбросанные объедки, Осберт вышел посоветоваться со своими приспешниками. Жан отправился осторожно разведать обстановку, пока Осберт продолжал размышлять, стоит ли добыча риска. Безопаснее всего было бы просто убить Джиллиан, но, к несчастью, он назвал монахам свое настоящее имя, и его, безусловно, обвинят в ее смерти. Это лишит его всякой возможности домогаться земель Невилля, поскольку церковь запрещает наследование владений жертвы убийцей. Это означало, что ему придется тащить ее с собой в добром здравии, а сопротивляющаяся женщина – большая помеха в дороге.
Осберт очень злился на Адама. Он рассчитывал, что Адам убьет Джиллиан, чтобы облегчить себе захват ее земель, но этот тупой Лемань не сделал этого. Вне всякого сомнения, он заставил эту дурочку отдать все ему. Однако подобный акт легко будет оспорить, поскольку, по брачному договору, Джиллиан отдала все свои земли мужу, а ее мужем был он, Осберт. Может, Джиллиан в попытке спасти себе жизнь не сообщила об этом Леманю? Глупая, упрямая сука, ей всегда удается причинять ему неприятности.
Слово «упрямая» породило новый поток мыслей. Она могла сделать вид, что сдалась, надеясь при первой возможности взбунтоваться. Как могло оказаться, что сэр Ричард и сэр Эндрю так дружны с Леманем, что отправились с ним на охоту? Почему эта сучка не поплакалась им, прося защитить ее? Осберт пожал плечами и ухмыльнулся, представив себе, какими методами Лемань воспользовался, чтобы убедить ее повиноваться. Видимо, он достаточно постарался, раз Джиллиан так запугана, что даже не обратилась за помощью к монахам, и он так уверен в ней, что оставил без присмотра. Вероятно, Джиллиан уже тысячу раз мечтала вернуться во французский замок Серей или… Осберт сел и осклабился до ушей. Несомненно, Джиллиан мечтала вернуться в его объятия. Что ж! Тогда она поедет с ним добровольно.
Осберт не знал иного способа обращения с женщинами, кроме как доводить их до безумного страха, но он замечал также, что мягкость сразу после жестокости делает их чрезвычайно податливыми. Если он сумеет вывезти Джиллиан в один из замков Людовика, это значительно укрепит его притязания на земли Невилля. Ее присутствие могло бы даже подвигнуть лорда Льюиса на штурм Тарринга. Поскольку перепуганная Джиллиан окажется целиком в его власти, будет нетрудно заставить ее подтвердить брачный контракт.
Вскоре после того, как Осберт вывел это блестящее умозаключение, основанное на совершенно ложных посылках, вернулся Жан с сообщением, что стену, окружающую женский гостевой дом, преодолеть не составляет труда. Он уже сам побывал там и нашел маленькую дверь в стене, через которую монахи вносят все необходимое для ухода за садом и выносят мусор. Она была заперта, сказал Жан, но теперь уже открыта. Через нее нетрудно вывести леди, не поднимая лишнего шума.
Джиллиан ждала Адама, пока сумерки не сменились непроглядной тьмой. Тогда она велела Кэтрин зажечь свечи и продолжала ждать. Ей казалось невероятным, что никто не удосужится пройти несколько шагов, чтобы пожелать ей доброй ночи или поинтересоваться, хорошо ли она устроилась. Затем ей пришло в голову, что речь шла вовсе не о нескольких шагах. Гости мужского и женского пола в аббатстве располагались в далеко отстоящих друг от друга помещениях. Как глупо было забыть об этом. Возможно, аббат считал неприличным для мужчин навещать дом леди после наступления темноты. Остановило бы это Адама, если бы он захотел прийти? Если бы он желал ее, ничто не остановило бы его. Джиллиан вздохнула, борясь со слезами.
Пока Кэтрин расчесывала ее, Джиллиан в который раз убеждала себя не быть дурой. Нельзя же чувствовать себя брошенной только потому, что ей непривычно находиться одной в доме. Правда, это был совсем маленький домик и вовсе не изолированный, он отделялся от самого аббатства только стеной и воротами. И все-таки зимой странников было мало, и в гостевом доме не было ни единой души, кроме самой Джиллиан и Кэтрин…
Одна! Впервые с тех пор, как она с Адамом покинула Тарринг, она не была окружена прислугой и семьями ее вассалов. Желая объятий Адама, Джиллиан все же не была такой легкомысленной, чтобы воображать, что Адам мог прийти к ней в тех обстоятельствах. Но здесь… Монахи не караулили стену или ворота. Может быть, Адам не пришел потому, что намеревается сделать это попозже, ночью, когда все улягутся спать. Джиллиан поспешила услать служанку.
Когда служанка ушла, Джиллиан начала думать, подбирая подходящую тему для беседы. За те несколько дней, когда они были настоящими любовниками, Джиллиан обнаружила, что Адам, несмотря на свое огромное тело и жаркую страсть, был лишен чисто животных инстинктов. Он не хватал ее сразу же, как только они оказывались наедине. Ему сначала хотелось поговорить. Тема могла быть любой, но лучше, если бы это было что-нибудь, что могло бы поскорее привести к поцелуям и ласкам. Джиллиан нахмурилась и спустя мгновение широко улыбнулась. Он просил ее показать, где она держала нож. Какой мог быть лучший повод продемонстрировать ему свои бедра? Она встала с постели, поежившись, когда босые ноги коснулись холодного каменного пола, отыскала свое оружие в ящике, куда его положила Кэтрин, и привязала к ноге.
Вернувшись в уют постели, Джиллиан не стала бороться со сном, но часть ее сознания продолжала бодрствовать в ожидании, так что она твердо знала, что проснется от любого шороха. Однако сквозь толстые стены ничего не доносилось, и она мирно спала, пока сквозь соломенную крышу не пробился звон колоколов с высокой башни. Джиллиан легла спать вскоре после вечерней службы, так что этот мелодичный звон, разбудивший ее, мог означать призыв к полуночной молитве. Полночь, а Адама все нет. Страх и рассудок боролись в мозгу Джиллиан, принося то надежду, то отчаяние, смешиваясь со снами, когда она периодически погружалась в дремоту. Когда ночная свеча начала бледнеть в предрассветном сереющем свете, Джиллиан уже больше не могла лежать без движения. Она встала и принялась одеваться. Кэтрин будет разочарована, но Джиллиан нужно было сделать что-то, чтобы разогнать черную тучу, затянувшую ее душу.
Движение немного помогло, но только немного. Джиллиан в отчаянии обыскала комнату в поисках чего-нибудь, что могло бы отвлечь ее. В голой монастырской келье не было ничего интересного – кровать, низкий сундук, табурет, распятие. Глаза Джиллиан зажглись, когда она увидела распятие. Она не осмеливалась признаться в своем грехе священнику, но она сможет исповедаться милостивой Матери Божьей, которая хорошо понимает сердечные дела. Она опустилась на колени под распятием и начала молиться. Вскоре глаза ее наполнились слезами, и тихий звук ее собственных рыданий перекрыл звук крадущихся шагов в коридоре, которые на мгновение замерли, а потом кто-то быстро, очень быстро вошел в ее комнату.
16
Неожиданно сильная рука обхватила Джиллиан поперек груди и стальная ладонь зажала ей рот, она почувствовала не страх, а радость. Адам не хотел, чтобы она вскрикнула от неожиданности, подсказало ей сердце. Она не сопротивлялась, когда Пьер поднял ее на ноги и развернул кругом. Хотя на щеках ее были слезы, глаза ее сияли любовью. Увидев Осберта, она испытала такой шок, что выражение радости на одно мгновение еще задержалось на ее лице. В следующее мгновение, пока еще страх не сковал ее мозг, она поняла, что Адам прошлым вечером в аббатство не возвращался. Это лошадей Осберта она услышала тогда в воротах. Тут в ее мозг проникли слова Осберта.
– Я вижу, ты рада видеть меня, не так ли? – оскалился он. – Ты поняла, что значит быть пленницей английского барона. Что ж, ладно, может быть, урок пошел тебе впрок, и теперь ты с большей радостью будешь покорной женой. Мне кажется, ты можешь пригодиться мне, и поэтому, если ты согласишься впредь быть послушной, я не стану тебя наказывать за твое прежнее плохое поведение. Покажи себя признательной и покорной, и я даже прощу тебя… может быть.
Рада видеть его? Эти слова ударили Джиллиан, как пощечина, заставив ее понять, что Осберт прочел на ее лице выражение радости и неправильно истолковал его. Глаза ее закрылись на мгновение, и она едва не лишилась чувств, когда радость сменилась шоком и страхом. Адама не было в аббатстве. Он все еще охотился. Он не узнает, что она в опасности, и не сможет помочь ей, спасти ее. Она снова оказалась в руках Осберта.
«Признательной и покорной…» Эти слова, наконец, проникли в ее затуманившийся страхом разум и, связавшись с первыми, выстроили цепочку мыслей. Джиллиан знала, что случится, если она окажет сопротивление. Ее либо убьют, либо доведут до бессознательного состояния побоями или зельем; а может, просто свяжут по рукам и ногам и сунут в рот тряпку. В любом случае она будет беспомощна. По милости Бога, которому она только что молилась, ей дан шанс спастись. Все, что необходимо, это иметь решимость выглядеть радостной, признательной и покорной. Ненависть закипела в душе Джиллиан, и она на мгновение испугалась, что не сможет поддерживать и дальше впечатление, создавшееся у Осберта. Мысль о божественной помощи укрепила ее дух, и к тому же она поняла, что долго ей притворяться не понадобится. Скоро это станет просто бесполезно. Джиллиан знала, что Осберт будет сдерживаться до тех пор, пока ее сопротивление способно грозить ему неприятностями.
Удалось бы Джиллиан, даже понимая это, заставить себя действовать так, как подсказывал рассудок, проверить не довелось. В тот момент, когда она открыла глаза, надеясь, что ненависть не сверкнет в них, подобно маяку, внимание Осберта отвлек Жан, тихо вошедший в комнату.
– Служанка уже никого не предупредит, – пробормотал он.
Неужели он убил бедную Кэтрин, подумала Джиллиан, и ненависть в ее глазах сменилась испугом. В страхе за служанку она подняла руки – не для того, чтобы вцепиться в руку Пьера, но лишь, чтобы молитвенно сложить их и протянуть в сторону Осберта. Тот задумчиво посмотрел на нее, а затем гадко ухмыльнулся.
– Отпусти ей рот, – тихо сказал он Пьеру, – но держи крепко. Если она только пикнет, я вышибу из нее мозги.
Когда губы ее освободились, Джиллиан едва слышно прошептала:
– Вы ведь не причинили вреда служанке, правда?
– А что? – спросил Осберт.
Сказать, что она испытывает нежность к Кэтрин, значило бы подписать бедной девушке смертный приговор, если она до сих пор не умерла. Рада видеть Осберта. Джиллиан знала: она должна доказать, что рада видеть Осберта. Может быть, ей удастся сыграть на трусости Осберта и одновременно спасти Кэтрин?
– Сэр Адам будет готов разорвать вас на куски, если со служанкой что-нибудь случится, – торопливо прошептала она. – Он очень высоко ценит ее, и приставил ко мне в качестве надзирательницы, чтобы она следила за каждым моим словом и каждым движением моих глаз.
Осберт нервно оглянулся на Жана.
– Нет, – ответил тот, – я только связал ее и сунул кляп. Я думал, мы сможем поиграть с ней. Она немного старовата, но неплохо сохранилась. На безрыбье и рак рыба.
– Оставим ее здесь, – рявкнул Осберт. – Она все равно не сможет рассказать своему хозяину больше того, что расскажут монахи. Мне не нужна лишняя обуза, – затем он перевел взгляд на Джиллиан. – Хорошо, что ты предупредила меня. Теперь спокойно выходим. Слуги монахов не придут сюда до завтрака. К тому времени мы уже будем далеко, а когда вернется этот голосистый Лемань, мы окажемся в безопасности за стенами Льюиса или так близко к замку, что никто не догонит нас. Даже если он выедет раньше, то все равно направится к Непу, который гораздо ближе.
С этими словами Пьер выпустил Джиллиан. Если эта иллюзорная свобода, предоставленная ей, была лишь искушением, у Джиллиан хватило здравого смысла не поддаться соблазну бежать. Она вообще не пошевелилась, когда Жан протянул Пьеру ее плащ, а тот грубо набросил его на Джиллиан, плотоядно стиснув ей грудь. Даже в коридоре напряженно работавший мозг подсказывал Джиллиан, что побег невозможен. Пытаться бежать к воротам, чтобы позвать на помощь, бессмысленно – ей не дадут сделать этого. Может только, когда мужчины будут садиться на лошадей, но и в такой шанс Джиллиан не верила. Даже если все трое вскочат в седла одновременно, что было бы невероятной беспечностью с их стороны, что толку бежать? Вскачь они настигнут ее задолго до того, как она успеет достигнуть ворот аббатства. В горле у Джиллиан стало сухо и горько, и беспомощность ее положения сковывала мысли. И все-таки она была еще не в такой уж безвыходной ситуации, чтобы потерять всякую надежду на спасение. Джиллиан спокойно стояла, пока Пьер взобрался в седло, и не сопротивлялась, когда Жан поднял ее, чтобы усадить на подушку за спиной Пьера. Осберт уже сидел в седле, но Жан оставался стоять возле Джиллиан, пока она по его приказу не обхватила Пьера за пояс, а тот прижал ее руки локтями, чтобы она не могла вырваться и соскочить с лошади.
– Держись крепче, – сказал он, – не то твоей прелестной заднице будет очень больно.
Никогда в жизни, как бы презрительно не относились к ней, пока Саэр был жив, ни один простолюдин не разговаривал с Джиллиан с подобной фамильярностью. Даже Жан и Пьер в прошлом сохраняли дистанцию и придерживали привычки. После смерти Саэра Осберт освободился от необходимости соблюдать хотя бы видимость приличий, а с его развращенностью росли и вольности слуг. Осберт слышал это, но не подал и вида. Он, по правде говоря, уже сам начинал побаиваться своих приспешников и все-таки не мог обойтись без них. Проще всего было не обращать на все это внимания. Даже если Пьер попользуется Джиллиан, какое до этого дело Осберту? От нее не убудет. А, испытав такого любовника, как Пьер, Джиллиан, возможно, станет более покладистой по отношению к самому Осберту.
К счастью для Джиллиан, она от изумления не смогла ничего сказать. Ободренный ее видимой пассивностью, Пьер надавил на ее руки, заставляя их опуститься с его пояса вниз по животу.
– Чуть пониже, стерва, – пробурчал он, – и ты найдешь, за что подержаться.
Джиллиан по-прежнему молчала, но шок миновал. Ее обуяли ненависть и ярость, изгнав свойственную ей мягкость и кротость. В этот момент мчавшаяся на всех парах лошадь перепрыгнула через что-то, Джиллиан бросило вперед, прижав к седлу, и нож, привязанный к ее бедру, больно врезался в кожу. Дикая радость наполнила сердце Джиллиан. Она же совсем забыла про нож. Это был шанс, если не сбежать – куда там! – то хотя бы отомстить. Она огляделась. Лошади выстроились в цепочку, на корпус друг от друга. Осберт ехал впереди, она с Пьером – посредине, а Жан замыкал. Дорога была светлее, чем поля по обе стороны. Они быстро двигались на север, чтобы, как догадывалась Джиллиан, соединиться с отрядом Осберта. Действовать нужно было безотлагательно.
Тихий звук сорвался с губ Джиллиан. Вообще-то это был сдавленный смешок, показывавший, насколько близка она к полному умопомешательству, но Пьер принял его за довольное хихиканье и повернул голову. Лицо Джиллиан было слишком близко, чтобы он мог рассмотреть его выражение, руки ее двигались, но не для того, чтобы высвободиться, а вперед и вниз. Он был слегка удивлен, но с женщинами вообще зарекаться нельзя, а эта охотно совокуплялась даже с безмозглым уродцем. Несомненно, она готова сесть на все, что торчит. Идея обладать благородной дамой прямо здесь возбудила его до предела.
Пьер осторожно ослабил давление на руки Джиллиан, готовый в любую секунду зажать их вновь, если она отстранится. И снова этот смешок. На этот раз звук показался ему немного странным, и Пьер чуть насторожился. Но прежде чем он успел подумать о чем-нибудь, левая рука Джиллиан скользнула в прорезь шитых железом кожаных доспехов Пьера и нежно пощекотала выпиравшую из его штанов плоть. Пьер затаил дыхание. Джиллиан коснулась его еще раз, уже чуть сильнее. Ее вторая рука тоже двигалась, словно в безуспешных поисках входа, потом поползла вверх по его бедру. Отвлеченный спазмами удовольствия, вызванного действиями Джиллиан, Пьер позволил ее правой руке выскользнуть из-под своей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51