– Что с ними стало?
– Ничего. Наверное, вернулись в свою Америку, когда базу закрыли. Почем я знаю?
Зверь пожимает плечами.
По выражению лица Олли я вижу, что ему этого недостаточно, что сейчас он задаст очередной тупой вопрос.
– Базу закрыли? – спрашивает Олли.
– Да, но, разумеется, не из-за той расправы, – говорит Зверь. – Не потому что дюжина здоровых ребят отметелила их бойцов на том пикнике, а потому что закончилась чертова холодная война.
– А как генерал с той базы отнесся к мордобитию? Неужели ничего не сказал?
– Может, и сказал что-нибудь, только не мне.
– А полиция почему не вмешалась в это дело?
– Я не знаю, Олли, не знаю. Не исключено, что несчастные жертвы и позвонили в полицию, а может, и нет, решили, что все справедливо.
– Да, но генерал-то не мог никак не отреагировать на происшествие. И не мог посчитать, что его бойцов отлупили по справедливости.
– Согласен с тобой, вряд ли он воспринял это как что-то само собой разумеющееся. Но о генерале я ничего не знаю.
– А почему они просто не пристрелили тех ребят? Эти американцы?
– Понятия не имею, – говорит Зверь. – Может, не взяли с собой оружия. Я не знаю.
– А я думал, им разрешено носить с собой пушки куда угодно.
– Куда угодно? Да не знаю я, черт возьми! Говорю же: не знаю.
– Ну и ну. – Олли качает головой. – Весь твой рассказ – бред какой-то.
– Возможно, – выпаливает Зверь, поворачиваясь ко мне.
Я улыбаюсь. Олли просто обожает испортить какую-нибудь занятную историю кучей дурацких вопросов, которые, по сути дела, абсолютно не важны. Признаюсь, меня происходящее забавляет. А все потому, что не я рассказал эту байку. Кстати, Олли и на шутки реагирует так же.
Я сменяю тему, чувствуя, что, если я этого не сделаю, Олли спросит, почему Россия проиграла холодную войну.
– А за побои будет отвечать только хозяин?
– Что? А, да. Жених. Все остальные парни смотались из его дома еще до приезда полиции, он даже их имен не назвал.
– Какой благородный!
– Скот! Я лежал на полу и орал, чтобы эти твари остановились, но они продолжали меня дубасить.
Зверь трет лицо рукой в гипсе, возвращаясь мыслями в те кошмарные мгновения. По-видимому, даже вспоминать о них доставляет ему боль.
– Вот уж действительно твари, – говорю я. – Остановить грабителя, не дать ему возможности взять что-то из своих вещей – это я еще понимаю, но чтобы так разукрасить!
– Этот тип утверждает, что действовал в состоянии аффекта, – рассказывает Зверь. – Даже в редакцию местной газеты сходил и заявил, что возмущен моим поступком до глубины души и что непременно доведет дело до суда. Его поддерживает пол-улицы. Ублюдки.
– Но ведь он тоже совершил преступление, – говорю я. – Хочет, чтобы все жили в соответствии с законом, так пусть сначала научится сам не нарушать его.
– В газете он сказал, что не считает себя преступником, а это чушь собачья, ведь его обвиняют в нанесении человеку телесных повреждений, значит, чертов кретин ничем не отличается от настоящего правонарушителя. Это факт. А он в придачу еще и врун.
– Не считает себя преступником! – восклицает Олли. – Можно подумать, в этом есть что-то постыдное!
– Твое намерение украсть вещи этого дегенерата – не оправдание для его поступка, – говорю я. – Если бы, к примеру, я вышел сейчас в сортир, а вернувшись, не обнаружил бы своих сигарет на месте, увидел бы их на столе старика Альберта, я что, имел бы полное право настучать ему по башке? Думаю, нет.
– Ты и в газету не помчался бы с толпой ненормальных, жаждущих сделать из тебя гребаного героя, так ведь? – спрашивает Зверь.
– Само собой. Придурок, что тут говорить. – Я киваю. – Раздул из мухи слона.
– Точно, – соглашается на этот раз Олли. – Все равно как если бы мы постоянно лупили придурков, которые берут с нас деньги за прохождение техосмотра.
– По-моему, немного не из той оперы, Олли, – говорю я.
– Почему это?
– Я тоже считаю, что не из той, – поддерживает меня Зверь.
– Ну, не знаю!
Олли с недовольным видом откидывается на спинку стула.
– Как ты думаешь, что ему грозит? Тюряга? – спрашиваю я у Зверя.
– Сомневаюсь. Ты ведь знаешь судей. От них можно ожидать чего угодно. Не сильно удивлюсь, если этому кретину вместо наказания вручат медаль.
– Не говори ерунды. Он получит по заслугам, вот увидишь.
– Надеюсь, черт возьми, я очень на это надеюсь. Все должно быть по справедливости. – Зверь делает большой глоток пива. – Хотя, если ему удастся остаться на воле, тоже неплохо.
– Что ты имеешь в виду? – спрашиваю я.
– Тогда нам с братьями не придется ждать, когда его выпустят, чтобы самим свести с ним счеты.

28
Предельно непорядочно

Хотите узнать, что такое идеальное преступление?
Таких не существует в природе. Идеальное преступление все равно что идеальная женщина – найти их можно только на страницах продаваемых в аэропорту романов или в ночных фантазиях. У вас есть шанс повстречать в жизни некое подобие того и другого, но только подобие.
Тогда вы спросите, что собой представляет это самое подобие идеального преступления.
Я отвечу. Хищение, о котором заявить в полицию как о хищении невозможно. Другими словами, кража краденого. Явление это распространено гораздо шире, чем вы можете себе представить, просто о нем все по той же причине не принято много говорить.
В прошлом году в одной из газет опубликовали статью – вероятно, вы тоже ее читали, – о банде, напавшей на только что ограбивших банк парней. Банда перестреляла бедняг, забрала у них деньги и смылась. Потрясающе! Естественно, с четырьмя парнями посреди тротуара справиться намного легче, чем ограбить прекрасно охраняемый банк. В мире животных (я не имею в виду своего друга Зверя) к подобному способу прибегают нередко. По-моему, я уже приводил пример с львами и антилопами. Таков первый закон природы: постарайся с наименьшей потерей сил заполучить как можно больше.
По крайней мере я так считаю.
Но сам я ни разу в жизни не совершал идеального преступления. Идеальные преступления, равно как и женщины, – не для меня (только не передавайте мои слова Мэл). Большее, на что я обычно решаюсь, так это стянуть что-нибудь у своих приятелей.
Я помню, как говорил, что ничем подобным не занимаюсь, но, черт побери, я ведь не только вор, но еще и жуткий врун, а горбатого, как говорят, исправляет только могила.
И потом, сам я тоже не раз оказывался на месте жертвы. Так, например, совсем недавно, когда мы с Олли заехали после очередного ограбления в кабак пропустить по кружечке пива, какие-то кретины вытащили из моего фургона все награбленное нами добро. Вот почему я могу настолько философски относиться к своему занятию – неоднократно испытывал на собственной шкуре, что такое быть обворованным. Я прекрасно знаю, что ощущения эти не из приятных, но ведь не разражаюсь бесконечными тирадами, не рву и не мечу, не ору на всех перекрестках, что доберусь до обидчиков, верно? А все потому, что я не лицемер.
Приведу вам еще один пример. Как-то раз, совсем недавно, нас обдурил один дружок Олли – его зовут Клив, они ходят в один и тот же спортзал. Пару месяцев назад он согласился купить у нас телек и видак, приехал за ними, но без наличных. Олли, так как хорошо этого парня знает, позволил ему забрать аппаратуру вперед, расплатиться с нами Клив пообещал чуть позже.
Проходит неделя, другая, а этот тип так и не появляется. За товар мы запросили с него всего-то сто пятьдесят фунтов, по сути, ерундовую сумму. Каждый раз, когда мы ему звоним, у него находится какая-нибудь отговорка: то он потерял бумажник, то с ним не рассчитались за прошедшую рабочую неделю. Меня его наглость начала бесить, но Олли терпел и не позволял мне поговорить с этим типом «по душам», потому что тот его друг.
Разрешилась ситуация в тот момент, когда мы увидели, как этот Клив выходит в самом что ни на есть веселом расположении духа из дорогого клуба. У нас с Олли в тот вечер едва хватило денег на пару пинт пива и партию в дартс в «Фазане и гусе».
Но даже тогда Олли не захотел разобраться с Кливом при помощи кулаков, потому что все еще видел в нем друга. Мы решили, что спустя некоторое время, как только заработаем денег, куда-нибудь его пригласим. Так и сделали. Угостили гада пивком, сыграли с ним в пул и все вместе пошли потанцевать в «Глитси». А там Кливом занялся Девлин: выбрал наиболее подходящий момент, вытащил его на улицу и хорошенько ему врезал.
Этому болвану он объяснил свое поведение тем, что тот якобы заплатил за выпивку в баре фальшивыми червонцами, но по тому, что в разгар расправы мы с Олли тоже вышли из «Глитси» и остановились рядом, Клив должен был догадаться, что получил вовсе не за фальшивки. Нам он ничего не сказал потом – ведь Олли его друг.
Жизнь удивительно смешная штука!
* * *
Мы подъезжаем к гаражам. Олли сбрасывает скорость и гасит фары.
– Какой это номер? – спрашиваю я, напрягая глаза и всматриваясь во тьму.
Фонарей здесь нет, а многоквартирные дома со светящимися окнами удалены отсюда ярдов на пятьдесят. Олли останавливает фургон и глушит мотор.
– Номер шестнадцать, – говорит он. – Шестнадцать или семнадцать.
– А точнее?
– Шестнадцать, – отвечает Олли, – или семнадцать. Мы вылезаем из фургона и как можно тише закрываем дверцы. Олли открывает боковую дверь и убирает в сторону запасную шину, освобождая пространство.
– Начнем, – говорю я.
Мы на цыпочках крадемся к гаражу, стараясь двигаться практически бесшумно, будто тени. Вокруг нас кромешная тьма, и поблизости нет ни единого жилого дома, но – сами знаете – людей можно повстречать где угодно, а этот район пользуется весьма дурной славой. Здесь постоянно совершается масса преступлений.
Я рад, что живу в другой части города.
Мы приближаемся к гаражу номер шестнадцать и заглядываем вовнутрь, но видим лишь мрак. Олли светит фонариком в щель в двери, но это не помогает.
– Ты уверен, что гараж именно тот? – спрашиваю я.
– Нет.
– Так уверен или нет?
– Не знаю. Кажется, именно он...
– Черт! А ведь эту кашу заварил не я, а ты!
– Да-да, гараж тот, – говорит Олли.
– Уверен? – опять спрашиваю я.
– Нет.
– Придурок!
Я открываю висячий замок при помощи фомки. Двери в гараже деревянные, петли скрипучие. Каждый звук отдается в мозгу раскатом грома. Но нам главное – пробраться вовнутрь, погрузить в фургон то, за чем мы сюда приехали, и смотаться.
Олли раскрывает двери, мы видим красный «форд» и понимаем, что ошиблись.
– Значит, не шестнадцать, а все-таки семнадцать, – бормочет Олли.
– Придурок, – говорю я.
Можете себе представить: и семнадцатый, и даже восемнадцатый гараж оказался не тем, который мы искали. Нам был нужен гараж номер девятнадцать.
Принадлежал гараж дядьке Парки. Машины у него не имелось, так что Парки хранил здесь веши, от которых не мог избавиться сразу. У нас с Олли тоже есть подобный тайник, мы называем его камерой. Это сарай, расположенный на территории имения его деда.
У Парки в гараже хранилась куча всего ценного: видаки, телеки, стереосистемы – результат обчистки по меньшей мере трех домов. Сам Парки не мог больше радоваться богатству, ведь три дня назад его посадили. Попался бедолага просто невероятным образом, во всяком случае, так рассказывали. Спокойно занимаясь в том последнем доме делом, он случайно обернулся и увидел чудака с видеокамерой. Как выяснилось позднее, за текущий месяц этот тип стал жертвой ограбления аж в четвертый раз, поэтому-то и принялся с готовностью снимать Парки на камеру, как главного героя какого-то фильма.
Естественно, Парки тут же двинул ему по морде, отобрал видеокамеру и дал деру.
А через несколько дней чудак указал на него на опознании. Бедный парень.
В общем, после того как Парки забрали, Олли решил, что в вещах, которые лежат у него в гараже, наш приятель все равно больше не нуждается и что нам непременно следует их забрать. Полиция в любом случае вскоре разузнала бы о существовании этого гаража, и на Парки повесили бы еще несколько дел. Короче, приняв решение присвоить его аппаратуру, мы посчитали, что тем самым только облегчим ему жизнь.
Вещи сложены у задней гаражной стенки, на них старое одеяло, пропахшее плесенью. Олли отбрасывает одеяло в сторону, и мы рассматриваем, что у Парки есть. Мини-стереосистема, три фена, пустой аквариум для рыбок, два черно-белых телевизора, пылесос, велотренажер...
– Постой-постой! Посмотри-ка на этот пылесос, – говорю я.
Олли вытаскивает пылесос и подставляет его под луч моего фонарика.
– Вот скотина! – восклицаю я.
– Что? – спрашивает Олли.
– Да ведь это наш пылесос! – Наш?
– Да, наш. Мы украли его в том бунгало в Хаскин-Гарденс. Потом заглянули в «Льва» выпить по кружечке пивка, и пылесос исчез из фургона вместе со всем остальным, помнишь?
– Ты уверен?
– Еще как уверен, черт побери! Ты только взгляни на эту царапину! Вспомни, как ты случайно выронил из рук фомку. Эта та самая царапина!
– Думаешь, Парки украл у нас пылесос?
– Твою мать! А ты сомневаешься? Конечно, украл. А вместе с пылесосом и все остальное: велотренажер, телек – все! Скот! Скот! А мы считали его своим другом!
Олли смотрит на меня растерянно.
– Нуда, считали...
– Значит, он первый нас обокрал, – говорю я.
– Да, но ведь мы об этом ничего не знали!
– И что?
– Ничего.
– Ты, как всегда, в своем репертуаре.
– Только ничего не говори ему про пылесос, когда увидишь после освобождения, – предупреждает Олли. – Он сразу поймет, что это мы обчистили его гараж.
– Не беспокойся, – отвечаю я, хотя мне ужасно хочется, чтобы Парки узнал о том, что нам известно, кто нас обворовал тогда, и о том, что его обокрали именно мы.
В таком случае и ему, и нам все стало бы понятно, и никаких объяснений не потребовалось бы.
Жизнь удивительно смешная штука.
Мы несем и грузим вещи в фургон. Олли быстро осматривает остальные три гаража, которые мы по ошибке вскрыли, надеясь и в них найти что-нибудь стоящее, и возвращается с зарядным устройством и набором инструментов.
Мы забираемся в машину, Олли заводит двигатель, трогает с места и протягивает руку за кассетой.
Я закуриваю.
– Твари! – восклицает вдруг Олли.
– В чем дело? – спрашиваю я.
– Кто-то стащил у нас магнитолу.
– Что? – Я таращусь на то место, где до недавнего времени находился мой «Блаупункт», и вижу лишь пару проводов. – Недоделки! Если мне удастся до них добраться, я... (и так далее).
Ладно, ладно, я с вами согласен: я врун, вор и лицемер. Если хотите, настучите на меня копам.

29
Это был не я

Мэл куда-то запропастилась. На этой неделе я трижды звонил ей, но Мэл ни разу не оказывалось дома. Девица, с которой они живут в одной квартире, говорит, что целую неделю ее не видела. Может, так оно и есть, а может, она просто врет. Причин ей верить у меня нет; к тому же я прекрасно знаю, что девчонки вечно друг друга покрывают.
Я догадываюсь, куда запропастилась Мэл. Наверняка умотала к мамочке и папочке. Она возвращается к ним каждый раз, когда мы с ней ссоримся: льет перед ними слезы, рассказывает, какой я кретин, и лопает мамины пирожки. Но в последнее время мы, кажется, не ругались. По крайней мере я ничего подобного не помню, хотя случается и такое, что я просто не замечаю, что мы поссорились. Я узнаю об этом только тогда, когда Мэл хлопает дверью, уходит на второй этаж, громко топая ногами, или начинает плакать.
Мне чертовски не хочется ехать к ее предкам; они всегда на стороне дочери, а из меня делают законченного злодея. Но я сгораю от желания трахнуться с Мэл.
Поэтому принимаю душ, надеваю чистую рубашку и сажусь в фургон.
Дверь открывает Тони. Мэл с мамашей не показываются, но я точно знаю, что обе сидят на кухне, запихивая друг другу в рот куски шоколадного пирога.
– По всей вероятности, ты совсем потерял стыд, раз отважился явиться сюда.
– Могу я поговорить с Мэл?
– Убирайся! – Тони выходит на крыльцо и приближается ко мне вплотную. – Держись подальше от моей семьи, мерзавец, или я точно сверну тебе когда-нибудь шею!
– Подожди, подожди, – бормочу я, пятясь назад. – Какого хрена... Вернее, в чем, собственно, дело? Я не совершал ничего плохого, поверь...
– Я не шучу, – гремит Тони, делая еще один шаг в мою сторону. – Я переломаю все твои проклятые кости, щенок!
Я сажусь в фургон, выезжаю за ворота, выхожу и закрываю их за собой. Тони продолжает осыпать меня бранью, но уже стоит на месте, не пытается ко мне приблизиться.
– Я доберусь до тебя, так и знай, мерзавец! Подонок! Ничтожество! – орет и орет он.
На окнах в соседних домах раздвигаются шторки: всем интересно посмотреть, что происходит.
– Скажи хоть, что вас всех во мне не устраивает, старый болван? – кричу я.
Физиономия Тони становится багровой; он пулей устремляется в дом и тут же возвращается с бейсбольной битой. В моей голове проносится мысль взять в фургоне лом, но я сразу отказываюсь от нее. Если я обработаю этого кретина, помириться с Мэл мне вообще не светит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24