Ты столько времени... (и так далее и тому подобное и так далее и тому подобное и так далее и тому подобное...)
– Адриан, – говорит Чарли, подходя к нам. – Я только что разговаривал с секретарем суда. Боюсь, твое дело будет заслушано только после ленча.
– Вот проклятие!
– Правильно, проклятие. Думаю, будет не лишним, если ты позвонишь родителям. Не хочу пугать тебя раньше времени, но предъявленное тебе обвинение весьма и весьма серьезно. К подобным поступкам суд относится со всей строгостью. Считаю своим долгом предупредить тебя, что сегодня ты вряд ли выйдешь сухим из воды.
Чушь какая-то! Знаете, какое мне выдвигают обвинение? В сопротивлении при аресте. Да, так оно и звучит: сопротивление властям при аресте. Бред. Арестован за сопротивление при аресте. Вам не кажется, что звучит эта фраза довольно тупо?
А случилось вот что. Я был в «Льве», занимался своими делами – играл в пул. Вдруг слышу какой-то шум. Через мгновение в зал входят копы и начинают искать наркоту. Кабак этот принадлежит Родни, Родни сидит в углу, следит за порядком. Буквально несколько минут назад он продал какому-то парню дозу «дури».
Короче, Родни и его дружка Бэрри хватают, надевают им наручники и даже замахиваются на них дубинками. Я, человек, не способный стоять в сторонке, когда происходит подобное, подхожу и что-то говорю одному из копов. Что именно, помню я смутно, потому что к тому моменту уже выпил несколько кружечек пива. В общем, я сказал им нечто вроде: «Простите, офицер, но не кажется ли вам, что вы несколько злоупотребляете предоставленными вам полномочиями?» Мне не страшно говорить ему такие слова, ведь на данный момент я чист, на мне не висит никаких дел. Я неприкосновенен и ничего не боюсь, а потому и высказываю свою точку зрения по поводу происходящего у меня под носом. Коп посылает меня на хрен и говорит не мешать ему. Не успеваю я возмутиться, как обнаруживаю, что сижу в фургоне вместе с Родни и Бэрри.
Меня сцапали абсолютно ни за что!
Я до сих пор не верю в реальность этой идиотской истории. Нас привезли тогда в отделение, мне выдвинули обвинение, и вот я торчу в здании суда. Толпа дегенератов!
– Спасибо, мистер Тейлор, мы примем ваши слова к сведению, – говорит Мэл.
Чарли берет свою папку и вновь исчезает.
– Бекс? – начинает Мэл.
– Все в порядке, только ни о чем не волнуйся, он постоянно говорит мне одно и то же, мрачный кретин! И в тех случаях, когда меня обязывают всего лишь к выплате штрафа, и когда все вообще обходится. По-моему, таким образом этот хитрец просто набивает себе цену: наговорит кучу кошмаров, а потом, когда все заканчивается хорошо, задирает нос: вот, мол, из какой передряги я сумел тебя вытянуть! Этот трюк описан в куче книжек.
– Удача не может сопутствовать тебе в твоих проделках вечно. Однажды тебя за все хорошенько накажут, попомни мое слово! – говорит Мэл, даже тоном не пытаясь меня подбодрить.
– Возможно, ты и права. Только я чувствую, что это «однажды» еще не наступило и что ждать его мне придется еще ой как долго.
Признаюсь, я горжусь тем фактом, что своим делом занимаюсь уже лет шестнадцать-семнадцать и еще ни разу не угодил за решетку. Такой жизни, как у Роланда и ему подобных парней, которые провели в каталажке в общей сложности лет по десять, я не желаю. Я дал себе слово, что после первой же отсидки завяжу с грабежом и займусь чем-нибудь менее опасным. Но удача улыбается мне на протяжении вот уже восемнадцати или шестнадцати лет, хотя пару раз случалось и такое, что я не знал, выкручусь ли.
И я уверен, на этом ерундовом деле моя карьера не закончится.
– И так далее и тому подобное и так далее и тому подобное и так далее и тому подобное... – опять на последующие полчаса заводится Мэл.
– Бекс! – кричит кто-то откуда-то справа. – Бекс! Любое прерывание моего кошмара я принимаю за счастье. Слава Богу! Ко мне приближается Парки.
– Парки, дружище! – кричу я ему в ответ, останавливая Мэл посередине ее «и так далее и тому подобного». – Как поживаешь?
Он говорит, у него все в порядке.
– Пошли познакомишься с моими приятелями.
Мы довольно долго стоим с этими ребятами в стороне – курим и треплемся о том о сем. Одно за другим зачитывают наши имена, и кто-то из нас уходите пожеланиями удачи. Нас единит щемящее чувство товарищества – меня, скинхеда, парней, обвиненных в совершении каких-то тяжких преступлений. Большинству из этих людей в обычных условиях я не помог бы выбраться из горящего дома, даже если бы мне это ничего не стоило. Наверное, мы испытываем сейчас по отношению друг к другу столь теплые дружеские чувства только потому, что все влипли в одно и то же время и все в душе страшно боимся того, что с нами произойдет в ближайшем будущем.
Мы – подонки, и костюмы на всех нас сидят нелепо.
– Я, пожалуй, пойду, – раздается у меня из-за спины голос Мэл.
– Что?
Я поворачиваю голову.
– Я целый час сижу одна, а ты развлекаешься болтовней, обо мне и не вспоминаешь.
Рон (обвиненный за нанесение кому-то телесных повреждений) пытается успокоить Мэл, произнося:
– Ооооооооооооо! Все смеются, и я тоже.
Мэл называет меня ублюдком и демонстративно удаляется. Я чувствую некоторое облегчение. Мне вообще не хотелось, чтобы она тащилась со мной сюда сегодня – я никогда в этом не нуждаюсь, – но ей почему-то всегда кажется, что без ее нравоучений и ворчания я пропаду. Когда помимо Мэл со мной приходит в суд кто-нибудь еще, я могу терпеть ее присутствие (точнее, не обращать на него внимания). Но сегодняшний денек до появления Парки (обвиненного в получении денег обманным путем) был для меня сущим адом.
– Не порвать ли тебе с этой злюкой, Бекс? – спрашивает Парки.
– Я и сам частенько об этом подумываю, – отвечаю я.
– Могу познакомить с достойной заменой.
– О нет! Спасибо.
Энди (угон автомобиля) возвращается из здания суда, и мы все начинаем задавать ему обычные вопросы: к чему приговорили, что сказал судья и все такое.
Вслед за ним выходит швейцар и говорит, что начинается перерыв, во время которого мы можем сходить в кабак и, если надо, помочиться. По крайней мере мне кажется, что он сказал именно эти слова.
Знаете, иногда у меня возникает такое чувство, что я слышу лишь то, что мне хочется слышать.
Мы всей компанией выходим из здания суда, идем в пивную и занимаем в ней целый угол. Над барной стойкой крупными буквами написано: УПОТРЕБЛЕНИЕ НАРКОТИКОВ ЗАПРЕЩЕНО. Вывеска предназначается скорее не для нас, а для местных властей. Вряд ли какой-нибудь скинхед с вытатуированными паутиной на шее и кольцами на лице или кто угодно другой станет баловаться в этом заведении наркотой – местный суд расположен буквально в двух шагах.
В общем, мы все – добрая дюжина ребят – устраиваемся за одним из столиков в углу, смеемся, обмениваемся полезными советами, делимся кое-какими соображениями по тому или иному поводу, не стесняясь выражаемся и так далее.
В пивную заходит еще один парень, и кто-то из наших приглашает его присоединиться к нам.
Как выясняется спустя несколько мгновений, это Алан. Явился в суд по обвинению в нанесении ущерба чужому имуществу.
– Алан, давай к нам! У нас тут есть местечко как раз для тебя! Скорее бери пивка!
Алан покупает пинту пива, направляется к нашему столику, но на полпути резко останавливается и орет:
– А этот какого хрена здесь делает?
Мы смотрим друг на друга, не понимая, о ком Алан ведет речь, прослеживаем за направлением его взгляда и все как один поворачиваем головы и пялимся на парня в самом углу.
– Какого черта ты тут делаешь? – опять кричит Алан.
– Я это... Просто пришел выпить пивка... Вот и все... – бормочет парень.
– Успокойся ты, Алан! – говорит кто-то из ребят. – Мы все здесь друзья.
– Друзья? – Алан смеется. – ДРУЗЬЯ! Да вы хоть знаете, кто это такой? Вам известно, зачем он здесь сидит?
Я ничего про этого парня не знаю, да и не обращал на него особого внимания, пока не появился Алан.
– Это, черт возьми, главный свидетель в моем деле! – сообщает Алан.
Если бы он сказал, что вместо пива нам разлили по кружкам мочу, мы и то озверели бы, наверное, не настолько сильно.
– Свидетель? – переспрашивает Денис (магазинная кража).
– А действительно, какого хрена ты здесь делаешь? – взревывает Рон.
Свидетель явно нервничает, рожа у него становится такой, будто перед ним откуда ни возьмись появились десятка два лающих доберманов. Он медленно поднимается из-за стола и мямлит, едва не накладывая в штаны:
– Я это... Я просто...
– Просто что? – требую я, захваченный воинственным духом толпы.
– Просто услышал, как кто-то из вас сказал «айда пить пиво»...
– И решил сесть нам на хвост. Чертовски неслыханная наглость!
– Стукачи нам здесь не нужны, – говорит Парки. – Ты в нашей компании как кость поперек горла.
– Да я ведь не знал... Я подумал...
– Ты ошибся, придурок! – орет на него Алан. – Пивка, говоришь, захотел? На, угощайся!
Он делает шаг к столу и выплескивает все содержимое своей кружки прямо свидетелю в морду.
Мы следуем его примеру, выливая на парня все имеющееся у нас пиво. Он выбирается из-за стола и тащится к двери.
– Только не подходи близко к судье! – кричу я ему вслед. – Его честь на дух не переносит выпивки!
Вся компания разражается смехом, и никто не думает сейчас о том, что некоторые из нас сидят в пивной в последний перед длительным перерывом раз.
21
Не переступая черту
– Я могу заплатить вам в общей сложности сто пятьдесят фунтов.
– Сто пятьдесят? Да ты что, спятил? Мы привезли тебе отличную аппаратуру.
– Эти модели уже считаются устаревшими и не пользуются спросом.
– И компьютер? Да ведь он совсем новый! К нему прилагается еще и эта фигня... Как она называется, Олли?
– Модем.
– Точно, модем. Мы и телефон прихватили – только взгляни какой! И то, и другое предлагаем тебе просто как довесок к компьютеру.
– Компьютеры! Что, по-вашему, я должен с ними делать? Люди, которые задумывают приобрести компьютер, направляются в специализированные магазины, вовсе не ко мне. Куда я дену ваш компьютер? У меня его никто не купит.
– Мы рассчитывали, что ты заплатишь нам фунтов триста пятьдесят, – произносит Олли, наконец-то вспоминая, что и он должен что-нибудь говорить.
– Триста пятьдесят, как же! Я что, похож на миллионера? Если вы и вправду ожидаете получить такие деньги, значит, пришли не в то место. Я могу заплатить вам максимум сто восемьдесят, и то только потому, что давным-давно вас знаю.
– Хорошо, мы согласны на триста, – говорю я.
– Сходите к кому-нибудь еще, узнайте, готов ли кто-то предложить вам за все это больше ста восьмидесяти. Если найдете такого идиота, расскажите, пожалуйста, и мне, где он работает. Я тоже свое добро с удовольствием ему загоню.
– Двести двадцать, – брякает Олли, не дожидаясь, пока Электрик сам назовет большую сумму.
– Двести, ребята. Я даю вам двести наличными за все, и это мое окончательное предложение. Если оно вас не устраивает, забирайте свою аппаратуру и попробуйте продать ее кому-нибудь другому, я не обижусь.
Я пялюсь на Электрика, спокойно начинающего прямо у меня перед носом отсчитывать двести фунтов червонцами. На Олли я опять страшно злюсь, так как уверен в том, что мы спокойно могли раскрутить Электрика и на двести двадцать, и даже на двести пятьдесят фунтов. Это трепло опять все испортил.
– Скупердяй ты хренов, – говорю я Электрику. – Ладно, давай свои деньги.
– Я ни на что не обижусь, ребята, – повторяет он, улыбаясь. – Бизнес есть бизнес.
В принципе я с ним согласен, но от лишних пятидесяти фунтов не отказался бы.
Электрик отдает мне банкноты и просит Олли составить все, что мы принесли, к стене у двери. По лицу старого черта видно, что он уже знает, сколько денег заработает на нашей аппаратуре: гораздо больше, чем те, что получили от него мы.
– А как долго вы работаете в паре, ребята? – спрашивает Электрик.
– Не знаю, – отвечает Олли машинально, не трудясь ломать голову над никому не нужными подсчетами.
Я молчу.
– Если вдруг вам что-нибудь потребуется, что-нибудь понадобится, просто придите ко мне, – говорит Электрик.
– Что ты имеешь в виду? – интересуюсь я.
– Все, в чем у вас может возникнуть необходимость, – произносит Электрик, подмигивая. – Все, что в каких-то других местах вам не удастся получить. Приходите ко мне, не стесняйтесь.
– Значит, ты и наркотой торгуешь, папаша? – спрашивает Олли.
– Боже упаси! Нет, наркотой я не торгую. За кого вы меня принимаете? А? За отпетого негодяя? За отпетого негодяя, так, что ли? Наркотики! С ними я не желаю иметь никаких дел! Они ведь убивают людей, убивают! Наркотики.
– Так что же ты тогда продаешь, помимо аппаратуры? – любопытствую я.
– Оружие, – отвечает Электрик, неожиданно воодушевляясь.
– Что? Ты шутишь? – произношу я.
– Оружие? – переспрашивает Олли непривычно тонким голосом. – Ты продаешь оружие?
– Да. Хотите взглянуть?
Электрик идет наверх, а мы с Олли таращим друг на друга глаза.
– Вот это да! Ну и ну! – восклицает Олли. – Оружие! Даже не верится.
Я медленно киваю. Ход разворачивающихся событий начинает меня сильно тревожить.
– Как думаешь, откуда он берет этот товар? – спрашиваю я.
– Наверное, оттуда же, откуда видаки и телевизоры. От таких, как мы с тобой, ребят, – высказывает предположение Олли.
Для меня все это – нечто новое. По-моему, настоящего оружия я и не видел-то ни разу в жизни, не говоря уже о том, чтобы собираться купить. Одно дело стрелять из пневматического ружья, совсем другое – из вещей посерьезнее.
– Было бы классно приобрести приличный ствол, верно? – говорит Олли, все больше увлекаясь этой идеей.
– Нет, ничего в этом не было бы классного, черт возьми, – отвечаю я. – Пораскинь мозгами. Если мы станем повсюду таскать за собой стволы, обязательно нарвемся на серьезные неприятности.
– Почему это? Ведь не обязательно пускать их в ход, – возражает Олли.
– Не обязательно? А зачем тогда они вообще нужны?
– Так, на всякий случай. Чтобы при необходимости можно было как следует припугнуть народ, – говорит Олли, шевеля пальцами в точности как Джон Уэйн.
– Припугнуть народ? Мы не забираемся в дома, если в них есть люди. Кого ты собрался пугать?
– Если бы, к примеру, в тот раз, когда мы залезли к Пожарному Фреду, у нас было оружие, то мы не стали бы так долго с этим придурком возиться, а тебе он не устроил бы взбучки.
– Ага. Сейчас Фред лежал бы себе спокойненько на кладбище, а мы сидели бы за решеткой.
На Олли мои слова явно не действуют.
– Я ведь не сказал, что мы пришили бы его, просто припугнули бы.
– А если бы вид твоего ствола оставил бы Фреда равнодушным или если бы он вообще не увидел его? Или – что еще хуже – если бы ты случайно спустил курок, направляя дуло на Фреда? Либо на меня? Что тогда, Рембо?
– Послушай, тебя никто не заставляет что-то покупать. Не хочешь – не бери. А вот я, черт возьми, я хочу... Если у тебя нет такого желания, то и не надо...
– Если ты купишь себе такую игрушку, не рассчитывай продолжать работать со мной. Имей в виду: как только у тебя появляется оружие, ты мне не товарищ.
Электрик возвращается с таким видом, будто в последние несколько минут занимался подслушиванием нашего с Олли разговора.
– Вот, – говорит он, кладя стволы на стол. Оба выглядят довольно старыми. Один из них «люгер», второй – какой-то револьвер. И тот, и другой – черные, тяжелые и смотрятся чертовски устрашающе. – Можете рассмотреть их повнимательнее. Не бойтесь, они не заряжены.
Олли берет «люгер», и, когда его пальцы сжимаются вокруг рукоятки, зрачки заметно расширяются.
– Здорово! – говорит он зачарованно. – Не заряжен? Электрик качает головой, и не успеваю я и рта раскрыть, как Олли нацеливается прямо на меня и начинает как ненормальный щелкать курком.
– Ты, придурок... Сначала надо в любом случае стрельнуть в воздух...
– Что? – спрашивает Олли. – А! Но ведь Электрик сказал, что он не заряжен.
– А мы, можно подумать, доверяем этому старому хрычу, как самим себе! Кретин ты! Именно такие моменты я только что и пытался тебе описать! Все несчастные случаи происходят подобным образом: безмозглые идиоты нередко вышибают мозги своим друзьям, просто играя. А ведь эта штуковина – не игрушка! Этот ствол настоящий и очень опасен!
– Заткнись! – говорит Олли, направляя дуло «люгера» мне в лицо. – А то я еще раз в тебя выстрелю.
Иногда пытаться втолковать что-то этому придурку совершенно бесполезно.
Нет, связываться с оружием у меня нет ни малейшего желания. Я ничего не хочу знать об этом дерьме. Помимо всего прочего меня смущает в приобретении стволов еще и то, что, если мы начнем размахивать ими, тогда и полиция, не задумываясь, схватится за пушку – у нее на это появится право. Что из подобной передряги выйдет – страшно подумать.
В данный момент, даже если копы застукают нас когда-нибудь за работой, мы имеем возможность каким-нибудь образом уйти у них из-под носа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
– Адриан, – говорит Чарли, подходя к нам. – Я только что разговаривал с секретарем суда. Боюсь, твое дело будет заслушано только после ленча.
– Вот проклятие!
– Правильно, проклятие. Думаю, будет не лишним, если ты позвонишь родителям. Не хочу пугать тебя раньше времени, но предъявленное тебе обвинение весьма и весьма серьезно. К подобным поступкам суд относится со всей строгостью. Считаю своим долгом предупредить тебя, что сегодня ты вряд ли выйдешь сухим из воды.
Чушь какая-то! Знаете, какое мне выдвигают обвинение? В сопротивлении при аресте. Да, так оно и звучит: сопротивление властям при аресте. Бред. Арестован за сопротивление при аресте. Вам не кажется, что звучит эта фраза довольно тупо?
А случилось вот что. Я был в «Льве», занимался своими делами – играл в пул. Вдруг слышу какой-то шум. Через мгновение в зал входят копы и начинают искать наркоту. Кабак этот принадлежит Родни, Родни сидит в углу, следит за порядком. Буквально несколько минут назад он продал какому-то парню дозу «дури».
Короче, Родни и его дружка Бэрри хватают, надевают им наручники и даже замахиваются на них дубинками. Я, человек, не способный стоять в сторонке, когда происходит подобное, подхожу и что-то говорю одному из копов. Что именно, помню я смутно, потому что к тому моменту уже выпил несколько кружечек пива. В общем, я сказал им нечто вроде: «Простите, офицер, но не кажется ли вам, что вы несколько злоупотребляете предоставленными вам полномочиями?» Мне не страшно говорить ему такие слова, ведь на данный момент я чист, на мне не висит никаких дел. Я неприкосновенен и ничего не боюсь, а потому и высказываю свою точку зрения по поводу происходящего у меня под носом. Коп посылает меня на хрен и говорит не мешать ему. Не успеваю я возмутиться, как обнаруживаю, что сижу в фургоне вместе с Родни и Бэрри.
Меня сцапали абсолютно ни за что!
Я до сих пор не верю в реальность этой идиотской истории. Нас привезли тогда в отделение, мне выдвинули обвинение, и вот я торчу в здании суда. Толпа дегенератов!
– Спасибо, мистер Тейлор, мы примем ваши слова к сведению, – говорит Мэл.
Чарли берет свою папку и вновь исчезает.
– Бекс? – начинает Мэл.
– Все в порядке, только ни о чем не волнуйся, он постоянно говорит мне одно и то же, мрачный кретин! И в тех случаях, когда меня обязывают всего лишь к выплате штрафа, и когда все вообще обходится. По-моему, таким образом этот хитрец просто набивает себе цену: наговорит кучу кошмаров, а потом, когда все заканчивается хорошо, задирает нос: вот, мол, из какой передряги я сумел тебя вытянуть! Этот трюк описан в куче книжек.
– Удача не может сопутствовать тебе в твоих проделках вечно. Однажды тебя за все хорошенько накажут, попомни мое слово! – говорит Мэл, даже тоном не пытаясь меня подбодрить.
– Возможно, ты и права. Только я чувствую, что это «однажды» еще не наступило и что ждать его мне придется еще ой как долго.
Признаюсь, я горжусь тем фактом, что своим делом занимаюсь уже лет шестнадцать-семнадцать и еще ни разу не угодил за решетку. Такой жизни, как у Роланда и ему подобных парней, которые провели в каталажке в общей сложности лет по десять, я не желаю. Я дал себе слово, что после первой же отсидки завяжу с грабежом и займусь чем-нибудь менее опасным. Но удача улыбается мне на протяжении вот уже восемнадцати или шестнадцати лет, хотя пару раз случалось и такое, что я не знал, выкручусь ли.
И я уверен, на этом ерундовом деле моя карьера не закончится.
– И так далее и тому подобное и так далее и тому подобное и так далее и тому подобное... – опять на последующие полчаса заводится Мэл.
– Бекс! – кричит кто-то откуда-то справа. – Бекс! Любое прерывание моего кошмара я принимаю за счастье. Слава Богу! Ко мне приближается Парки.
– Парки, дружище! – кричу я ему в ответ, останавливая Мэл посередине ее «и так далее и тому подобного». – Как поживаешь?
Он говорит, у него все в порядке.
– Пошли познакомишься с моими приятелями.
Мы довольно долго стоим с этими ребятами в стороне – курим и треплемся о том о сем. Одно за другим зачитывают наши имена, и кто-то из нас уходите пожеланиями удачи. Нас единит щемящее чувство товарищества – меня, скинхеда, парней, обвиненных в совершении каких-то тяжких преступлений. Большинству из этих людей в обычных условиях я не помог бы выбраться из горящего дома, даже если бы мне это ничего не стоило. Наверное, мы испытываем сейчас по отношению друг к другу столь теплые дружеские чувства только потому, что все влипли в одно и то же время и все в душе страшно боимся того, что с нами произойдет в ближайшем будущем.
Мы – подонки, и костюмы на всех нас сидят нелепо.
– Я, пожалуй, пойду, – раздается у меня из-за спины голос Мэл.
– Что?
Я поворачиваю голову.
– Я целый час сижу одна, а ты развлекаешься болтовней, обо мне и не вспоминаешь.
Рон (обвиненный за нанесение кому-то телесных повреждений) пытается успокоить Мэл, произнося:
– Ооооооооооооо! Все смеются, и я тоже.
Мэл называет меня ублюдком и демонстративно удаляется. Я чувствую некоторое облегчение. Мне вообще не хотелось, чтобы она тащилась со мной сюда сегодня – я никогда в этом не нуждаюсь, – но ей почему-то всегда кажется, что без ее нравоучений и ворчания я пропаду. Когда помимо Мэл со мной приходит в суд кто-нибудь еще, я могу терпеть ее присутствие (точнее, не обращать на него внимания). Но сегодняшний денек до появления Парки (обвиненного в получении денег обманным путем) был для меня сущим адом.
– Не порвать ли тебе с этой злюкой, Бекс? – спрашивает Парки.
– Я и сам частенько об этом подумываю, – отвечаю я.
– Могу познакомить с достойной заменой.
– О нет! Спасибо.
Энди (угон автомобиля) возвращается из здания суда, и мы все начинаем задавать ему обычные вопросы: к чему приговорили, что сказал судья и все такое.
Вслед за ним выходит швейцар и говорит, что начинается перерыв, во время которого мы можем сходить в кабак и, если надо, помочиться. По крайней мере мне кажется, что он сказал именно эти слова.
Знаете, иногда у меня возникает такое чувство, что я слышу лишь то, что мне хочется слышать.
Мы всей компанией выходим из здания суда, идем в пивную и занимаем в ней целый угол. Над барной стойкой крупными буквами написано: УПОТРЕБЛЕНИЕ НАРКОТИКОВ ЗАПРЕЩЕНО. Вывеска предназначается скорее не для нас, а для местных властей. Вряд ли какой-нибудь скинхед с вытатуированными паутиной на шее и кольцами на лице или кто угодно другой станет баловаться в этом заведении наркотой – местный суд расположен буквально в двух шагах.
В общем, мы все – добрая дюжина ребят – устраиваемся за одним из столиков в углу, смеемся, обмениваемся полезными советами, делимся кое-какими соображениями по тому или иному поводу, не стесняясь выражаемся и так далее.
В пивную заходит еще один парень, и кто-то из наших приглашает его присоединиться к нам.
Как выясняется спустя несколько мгновений, это Алан. Явился в суд по обвинению в нанесении ущерба чужому имуществу.
– Алан, давай к нам! У нас тут есть местечко как раз для тебя! Скорее бери пивка!
Алан покупает пинту пива, направляется к нашему столику, но на полпути резко останавливается и орет:
– А этот какого хрена здесь делает?
Мы смотрим друг на друга, не понимая, о ком Алан ведет речь, прослеживаем за направлением его взгляда и все как один поворачиваем головы и пялимся на парня в самом углу.
– Какого черта ты тут делаешь? – опять кричит Алан.
– Я это... Просто пришел выпить пивка... Вот и все... – бормочет парень.
– Успокойся ты, Алан! – говорит кто-то из ребят. – Мы все здесь друзья.
– Друзья? – Алан смеется. – ДРУЗЬЯ! Да вы хоть знаете, кто это такой? Вам известно, зачем он здесь сидит?
Я ничего про этого парня не знаю, да и не обращал на него особого внимания, пока не появился Алан.
– Это, черт возьми, главный свидетель в моем деле! – сообщает Алан.
Если бы он сказал, что вместо пива нам разлили по кружкам мочу, мы и то озверели бы, наверное, не настолько сильно.
– Свидетель? – переспрашивает Денис (магазинная кража).
– А действительно, какого хрена ты здесь делаешь? – взревывает Рон.
Свидетель явно нервничает, рожа у него становится такой, будто перед ним откуда ни возьмись появились десятка два лающих доберманов. Он медленно поднимается из-за стола и мямлит, едва не накладывая в штаны:
– Я это... Я просто...
– Просто что? – требую я, захваченный воинственным духом толпы.
– Просто услышал, как кто-то из вас сказал «айда пить пиво»...
– И решил сесть нам на хвост. Чертовски неслыханная наглость!
– Стукачи нам здесь не нужны, – говорит Парки. – Ты в нашей компании как кость поперек горла.
– Да я ведь не знал... Я подумал...
– Ты ошибся, придурок! – орет на него Алан. – Пивка, говоришь, захотел? На, угощайся!
Он делает шаг к столу и выплескивает все содержимое своей кружки прямо свидетелю в морду.
Мы следуем его примеру, выливая на парня все имеющееся у нас пиво. Он выбирается из-за стола и тащится к двери.
– Только не подходи близко к судье! – кричу я ему вслед. – Его честь на дух не переносит выпивки!
Вся компания разражается смехом, и никто не думает сейчас о том, что некоторые из нас сидят в пивной в последний перед длительным перерывом раз.
21
Не переступая черту
– Я могу заплатить вам в общей сложности сто пятьдесят фунтов.
– Сто пятьдесят? Да ты что, спятил? Мы привезли тебе отличную аппаратуру.
– Эти модели уже считаются устаревшими и не пользуются спросом.
– И компьютер? Да ведь он совсем новый! К нему прилагается еще и эта фигня... Как она называется, Олли?
– Модем.
– Точно, модем. Мы и телефон прихватили – только взгляни какой! И то, и другое предлагаем тебе просто как довесок к компьютеру.
– Компьютеры! Что, по-вашему, я должен с ними делать? Люди, которые задумывают приобрести компьютер, направляются в специализированные магазины, вовсе не ко мне. Куда я дену ваш компьютер? У меня его никто не купит.
– Мы рассчитывали, что ты заплатишь нам фунтов триста пятьдесят, – произносит Олли, наконец-то вспоминая, что и он должен что-нибудь говорить.
– Триста пятьдесят, как же! Я что, похож на миллионера? Если вы и вправду ожидаете получить такие деньги, значит, пришли не в то место. Я могу заплатить вам максимум сто восемьдесят, и то только потому, что давным-давно вас знаю.
– Хорошо, мы согласны на триста, – говорю я.
– Сходите к кому-нибудь еще, узнайте, готов ли кто-то предложить вам за все это больше ста восьмидесяти. Если найдете такого идиота, расскажите, пожалуйста, и мне, где он работает. Я тоже свое добро с удовольствием ему загоню.
– Двести двадцать, – брякает Олли, не дожидаясь, пока Электрик сам назовет большую сумму.
– Двести, ребята. Я даю вам двести наличными за все, и это мое окончательное предложение. Если оно вас не устраивает, забирайте свою аппаратуру и попробуйте продать ее кому-нибудь другому, я не обижусь.
Я пялюсь на Электрика, спокойно начинающего прямо у меня перед носом отсчитывать двести фунтов червонцами. На Олли я опять страшно злюсь, так как уверен в том, что мы спокойно могли раскрутить Электрика и на двести двадцать, и даже на двести пятьдесят фунтов. Это трепло опять все испортил.
– Скупердяй ты хренов, – говорю я Электрику. – Ладно, давай свои деньги.
– Я ни на что не обижусь, ребята, – повторяет он, улыбаясь. – Бизнес есть бизнес.
В принципе я с ним согласен, но от лишних пятидесяти фунтов не отказался бы.
Электрик отдает мне банкноты и просит Олли составить все, что мы принесли, к стене у двери. По лицу старого черта видно, что он уже знает, сколько денег заработает на нашей аппаратуре: гораздо больше, чем те, что получили от него мы.
– А как долго вы работаете в паре, ребята? – спрашивает Электрик.
– Не знаю, – отвечает Олли машинально, не трудясь ломать голову над никому не нужными подсчетами.
Я молчу.
– Если вдруг вам что-нибудь потребуется, что-нибудь понадобится, просто придите ко мне, – говорит Электрик.
– Что ты имеешь в виду? – интересуюсь я.
– Все, в чем у вас может возникнуть необходимость, – произносит Электрик, подмигивая. – Все, что в каких-то других местах вам не удастся получить. Приходите ко мне, не стесняйтесь.
– Значит, ты и наркотой торгуешь, папаша? – спрашивает Олли.
– Боже упаси! Нет, наркотой я не торгую. За кого вы меня принимаете? А? За отпетого негодяя? За отпетого негодяя, так, что ли? Наркотики! С ними я не желаю иметь никаких дел! Они ведь убивают людей, убивают! Наркотики.
– Так что же ты тогда продаешь, помимо аппаратуры? – любопытствую я.
– Оружие, – отвечает Электрик, неожиданно воодушевляясь.
– Что? Ты шутишь? – произношу я.
– Оружие? – переспрашивает Олли непривычно тонким голосом. – Ты продаешь оружие?
– Да. Хотите взглянуть?
Электрик идет наверх, а мы с Олли таращим друг на друга глаза.
– Вот это да! Ну и ну! – восклицает Олли. – Оружие! Даже не верится.
Я медленно киваю. Ход разворачивающихся событий начинает меня сильно тревожить.
– Как думаешь, откуда он берет этот товар? – спрашиваю я.
– Наверное, оттуда же, откуда видаки и телевизоры. От таких, как мы с тобой, ребят, – высказывает предположение Олли.
Для меня все это – нечто новое. По-моему, настоящего оружия я и не видел-то ни разу в жизни, не говоря уже о том, чтобы собираться купить. Одно дело стрелять из пневматического ружья, совсем другое – из вещей посерьезнее.
– Было бы классно приобрести приличный ствол, верно? – говорит Олли, все больше увлекаясь этой идеей.
– Нет, ничего в этом не было бы классного, черт возьми, – отвечаю я. – Пораскинь мозгами. Если мы станем повсюду таскать за собой стволы, обязательно нарвемся на серьезные неприятности.
– Почему это? Ведь не обязательно пускать их в ход, – возражает Олли.
– Не обязательно? А зачем тогда они вообще нужны?
– Так, на всякий случай. Чтобы при необходимости можно было как следует припугнуть народ, – говорит Олли, шевеля пальцами в точности как Джон Уэйн.
– Припугнуть народ? Мы не забираемся в дома, если в них есть люди. Кого ты собрался пугать?
– Если бы, к примеру, в тот раз, когда мы залезли к Пожарному Фреду, у нас было оружие, то мы не стали бы так долго с этим придурком возиться, а тебе он не устроил бы взбучки.
– Ага. Сейчас Фред лежал бы себе спокойненько на кладбище, а мы сидели бы за решеткой.
На Олли мои слова явно не действуют.
– Я ведь не сказал, что мы пришили бы его, просто припугнули бы.
– А если бы вид твоего ствола оставил бы Фреда равнодушным или если бы он вообще не увидел его? Или – что еще хуже – если бы ты случайно спустил курок, направляя дуло на Фреда? Либо на меня? Что тогда, Рембо?
– Послушай, тебя никто не заставляет что-то покупать. Не хочешь – не бери. А вот я, черт возьми, я хочу... Если у тебя нет такого желания, то и не надо...
– Если ты купишь себе такую игрушку, не рассчитывай продолжать работать со мной. Имей в виду: как только у тебя появляется оружие, ты мне не товарищ.
Электрик возвращается с таким видом, будто в последние несколько минут занимался подслушиванием нашего с Олли разговора.
– Вот, – говорит он, кладя стволы на стол. Оба выглядят довольно старыми. Один из них «люгер», второй – какой-то револьвер. И тот, и другой – черные, тяжелые и смотрятся чертовски устрашающе. – Можете рассмотреть их повнимательнее. Не бойтесь, они не заряжены.
Олли берет «люгер», и, когда его пальцы сжимаются вокруг рукоятки, зрачки заметно расширяются.
– Здорово! – говорит он зачарованно. – Не заряжен? Электрик качает головой, и не успеваю я и рта раскрыть, как Олли нацеливается прямо на меня и начинает как ненормальный щелкать курком.
– Ты, придурок... Сначала надо в любом случае стрельнуть в воздух...
– Что? – спрашивает Олли. – А! Но ведь Электрик сказал, что он не заряжен.
– А мы, можно подумать, доверяем этому старому хрычу, как самим себе! Кретин ты! Именно такие моменты я только что и пытался тебе описать! Все несчастные случаи происходят подобным образом: безмозглые идиоты нередко вышибают мозги своим друзьям, просто играя. А ведь эта штуковина – не игрушка! Этот ствол настоящий и очень опасен!
– Заткнись! – говорит Олли, направляя дуло «люгера» мне в лицо. – А то я еще раз в тебя выстрелю.
Иногда пытаться втолковать что-то этому придурку совершенно бесполезно.
Нет, связываться с оружием у меня нет ни малейшего желания. Я ничего не хочу знать об этом дерьме. Помимо всего прочего меня смущает в приобретении стволов еще и то, что, если мы начнем размахивать ими, тогда и полиция, не задумываясь, схватится за пушку – у нее на это появится право. Что из подобной передряги выйдет – страшно подумать.
В данный момент, даже если копы застукают нас когда-нибудь за работой, мы имеем возможность каким-нибудь образом уйти у них из-под носа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24