– На помощь! На помощь! На помощь! – визжит она, натягивая одеяло до подбородка. – Олли! О! О! Господи! Пожалуйста, не убивайте нас!
И все в таком же духе.
Ее рот закрывается только когда Олли наконец-то переворачивается, раскрывает глаза и говорит «привет».
– А который сейчас час, Бекс?
– Который час? Десять минут первого, скотина! Я, черт подери, ждал тебя на той остановке целых полчаса! Насквозь промок, замерз как собака!
– Вы что, знакомы? – спрашивает Белинда.
– Да, это мой друг Бекс. Бекс, это Белинда. Белинда, это Бекс.
– Полчаса, я тебе говорю! И до сих пор торчал бы там, если бы не решил сюда приехать! Придурок!
– Он стянул с меня одеяло и пялился на мою грудь! – заявляет Белинда.
– Целых полчаса! – повторяю я.
– Олли?
– А от остановки мне пришлось тащиться до твоего треклятого дома пешком! На улице дождь. Ты только взгляни на меня.
– Олли! – продолжает встревать в разговор Белинда. – Олли?
– Что?
– Он глазел на мою грудь, – разъяренно повторяет она. Олли смотрит на меня, потом опять на нее.
– И? Что, по-твоему, я должен сделать?
– Что ты должен сделать? Какой-то извращенец пялится на меня, когда я сплю... В твоей кровати... Рядом с тобой... А у тебя не возникает и малейшего желания с ним разобраться?
Пока Олли напрягает мозги, чтобы придумать, каким образом со мной разобраться, я закуриваю и протягиваю сигареты и ему. Он берет одну, тоже засовывает ее в рот и смотрит на меня:
– Ну и? Что скажешь?
– Мне понравилось, – говорю я чисто из вежливости и нежелания оскорблять чувств бедной девчонки, хотя на самом деле я видывал сиськи и покрасивее. – Вставай и быстрее одевайся, Олли. Нам давно пора приниматься за дела.
– Олли! – зовет Белинда, но Олли даже не смотрит на нее. Я вижу по его скотским глазам, что он загорелся идеей отговорить меня грабить сегодня тот дом.
– Послушай, Бекс, может, отложим дела на завтра, а? У меня сейчас совсем не тот настрой.
– Завтра они возвращаются из отпуска, кретин, мы должны сделать все сегодня, – говорю я, стягивая с себя мокрые одежды. – У тебя найдется для меня футболка и джинсы?
– Угу. Вон там, в нижнем ящике.
– Олли? – опять зовет Белинда. – А куда вы собираетесь?
– Никуда.
– Как бы не так! – говорю я. – Быстрее вставай, что-нибудь на себя напяливай и пойдем!
– Олли? – Эта пташка начинает серьезно действовать мне на нервы. – Олли? Олли? Олли?
Если Олли ничего ей не отвечает, она просто еще раз повторяет его имя.
– Бекс, дружище! На улице черт знает что творится.
– Об этом благодаря тебе, болван, я прекрасно знаю. По твоей милости я надышался свежим воздухом досыта, – говорю я, надевая одну из его футболок с какой-то идиотской надписью. – Фу! Ты стирал эту хреновину?
– Когда? – спрашивает он.
– Когда-когда! Когда-нибудь в последнее время, – ворчу я, натягивая на себя джинсы – настолько же грязные, как и те, что валяются на дне моей корзины с нестиранным бельем.
– Стирал, – отвечает Олли, тем самым в который раз убеждая меня, что он не только грязнуля, но еще и неисправимый врун.
– Пошевеливайся, Олли. Поднимай свою жирную задницу и одевайся, – говорю я.
– Бекс, послушай, я ведь с девушкой. Заниматься делами мне жуть как неохота.
– А что у вас за дела? – спрашивает Белинда. Я швыряю Олли джинсы и свитер.
– Олли? – опять заводится девчонка. – Олли?
– ЧТО? – наконец отвечает Олли.
– А куда вы собираетесь?
– На дело, – говорю я.
– Вы что, занимаетесь грабежом?
– Послушай, это называется совсем по-другому. Бекс, трепло ты эдакое, что с тобой сегодня?
– А что я такого сказал? – спрашиваю я.
– Олли? Я хочу обо всем знать. Чем именно вы занимаетесь?
– Ничем, – бормочет Олли, явно не зная, что говорить. – Ничем я не занимаюсь. Не слушай ты этого балабола, он просто...
– Олли? – на сей раз его зову я. – Ты собираешься одеваться, твою мать?
– Нет.
– А можно и мне пойти с вами? – спрашивает Белинда.
– Что? – произношу я.
– Можно и мне пойти с вами надело?
– Белинда? – восклицает Олли.
Но в глазах Белинды уже пляшут чертята.
– Можно?
– А почему бы и нет? – говорю я. – Олли пусть продолжает валяться в кровати, а мы справимся с работой и вдвоем. Собирайся.
– Белинда? – повторяет Олли.
– Ну же, Олли! Пожалуйста! Вставай! – отвечает Белинда с энтузиазмом, что явно не нравится Олли.
Кретин хотел во что бы то ни стало увильнуть сегодня от работы, думал использовать свою подружку в качестве главного предлога, а она вдруг загорелась идеей обязательно сходить на дело, и Олли оказался в положении припертого к стенке.
– Ну ладно, уломали, – говорит он, и Белинда издает ликующий возглас.
– Э... Не возражаешь, если...
Она смотрит на меня, потом многозначительно кивает на дверь.
– Что?
– Мне нужно одеться.
– А, вон ты о чем. Не беспокойся, я все, что у тебя есть, видел сотню раз.
Олли уже встал и надевает джинсы, а нашего разговора как будто не слышит. Ему наплевать, буду я смотреть, как его пташка одевается, или нет.
– Тем более выйди, – говорит Белинда. – Ничего нового ты, естественно, не увидишь.
– Да брось ты эти глупости! Если мы собираемся вместе идти на дело, значит, должны друг другу доверять. Я видел кучу голых женщин и давно привык относиться к ним как к обычному явлению. Скорее собирайся, не тяни резину.
После непродолжительной заминки Белинда выскакивает из-под одеяла и быстро надевает трусики и лифчик. Я смотрю на нее и глазом не моргая.
Мы втроем едем на Клэрмонт-стрит. Белинда навязчиво рассказывает мне, как они познакомились с Олли. По виду Олли я понимаю, что он не особенно хочет, чтобы я знал эту историю. А мне все равно. Белинда болтает без умолку, большей частью потому, наверное, что сильно нервничает и не может терпеть молчания.
– ... и тогда Олли говорит: спорим на десять фунтов, что сегодня вечером мы займемся с тобой сексом. Я подумала: значит, если я не буду спать с этим... великаном, то получу червонец. Неплохо. В общем, мы поспорили.
Я достаю две сигареты, одну протягиваю Олли. Он берет ее без слов.
– ... а потом Олли вдруг добавляет: только в том случае, если выиграю я и мы займемся с тобой сексом, пообещай, что не позвонишь и не расскажешь обо всем копам. И знаешь, что я подумала? Не буду я платить ему десять фунтов. И тогда мы оба рассмеялись. Правда, Олли?
Очень смешная история, думаю я. Настолько смешная, что я подыхаю со скуки.
– Правда ведь, Олли?
– Угу, – говорит Олли, который пребывает примерно в таком настроении, как и я.
Дурацкому рассказу Белинды я ничуть не удивляюсь. Олли постоянно ведет себя так по-идиотски, хотя в данном случае на идиотку больше тянет Белинда. А вообще-то мне глубоко наплевать на то, как они там познакомились. Даже если я узнал бы сейчас, что он вынес ее из горящего дома, или что выгреб из-под кучи трупов, или что повстречал где-нибудь в космосе, меня все это ничуть не тронуло бы. Мне все равно.
А знаете почему она так сильно захотела рассказать мне историю их знакомства?
Потому что я вот уже больше месяца не виделся с Мэл, и Белинде об этом известно. Не спрашивайте откуда – у женщин на подобные вещи нюх. Изголодавшихся по сексу парней они нутром чуют и начинают нещадно над ними измываться. Если сейчас эта вертихвостка начнет крутить сиськами, покусывать Олли за ухо и попросит напомнить ей сделать ему минет, когда они вернутся домой (не потому что ей этого смертельно хочется, а просто чтобы подразнить меня), я ничуть не удивлюсь.
– Олли? – щебечет Белинда. – Расскажи Бексу, о чем мы с тобой разговаривали в нашу первую ночь.
– Не надо, – прошу я Олли. – Я ничего не хочу об этом знать.
– Ладно, не буду, мистер Дурное Настроение, – поспешно отвечает Олли.
В данной ситуации я искренне ему сочувствую. Он сидит между мной и Белиндой как меж двух огней. Я его кореш, мы знакомы черт знает сколько лет, она – подружка, с которой они встречаются три недели.
Он не хочет говорить ничего такого, что может обидеть меня, но и с Белиндой не желает портить отношения – боится, что она запретит ему прикасаться к своим сиськам. У него один выход: сидеть и помалкивать, смотреть в окно на дождь, пока мы не приедем на место.
– Так ты получил червонец? – спрашиваю я. – Что?
– В ту ночь ты выиграл червонец?
– Нет. В том-то все и дело.
Мы останавливаемся у намеченного дома, и Олли говорит своей пташке оставаться в фургоне, но она не соглашается.
– Думаешь, я ехала сюда, чтобы... и так далее и тому подобное и так далее и тому подобное и так далее и тому подобное...
В конце концов мы соглашаемся взять ее с собой в качестве наблюдателя за окружающей обстановкой: пробираемся в дом, подаем ей сигнал, и она присоединяется к нам, выбегая из дождя.
Ее восторг не знает границ. Ей все хочется обследовать, ничего не пропустить. Белинда роется во всех выдвижных ящиках, хватает и вертит в руках любую дребедень, беспрестанно хихикая. Вся ее природная шумная женская сущность выплескивается в эти моменты наружу, и нам становится не по себе. Мы как обычно выбираем, что украсть, она же просто хочет увидеть все, что тут есть, а это, скажу я вам, более страшное явление, чем честный старомодный грабеж.
– Можно мне взять вот это? – спрашивает Белинда, доставая откуда-то миниатюрную ветряную мельницу из фарфора.
– Бери, она ведь не моя, – отвечаю я.
– Ой! Посмотрите! Вы только взгляните на эту прелесть! – визжит она, снимая со стены картинку с изображением реки. – Можно я и ее возьму?
– Послушай, не набирай слишком много хлама, а то будешь не в состоянии отнести в фургон что-нибудь стоящее, – говорю я, поворачиваясь к Олли. Этот придурок занят выливанием себе в рот содержимого маленьких бутылочек из мини-бара. – А вообще-то делай что хочешь, – говорю я, глядя опять на Белинду. – Сходи наверх, посмотри, что там есть. Только не задерживайся. Через несколько минут нам надо отсюда сваливать.
– Только не вздумай примерять какие-нибудь шмотки! – кричит вслед шмыгающей к лестнице Белинде Олли, который наконец-то оторвался от своего тупого занятия.
– Не ори так громко, – говорю я.
Я составляю телевизор, видак, стереосистему и все остальное у доходящего до пола двустворчатого окна, подвожу фургон ближе к дому и иду сказать Олли, чтобы помог грузить вещи. Но он исчез. Я быстро осматриваю кухню, столовую и решаю, что этот болван поднялся наверх к своей Белинде. В нескольких комнатах на втором этаже, которые я осматриваю в первую очередь, их нет. До меня вдруг доносятся какие-то звуки из спальни хозяев, и я мгновенно понимаю, что происходит. Я вспоминаю, как эта сучка вела себя внизу – из кожи вон лезла, разыгрывая перед нами шалунью, – и ругаю себя, что сразу не догадался, в каком она настроении. Я подхожу к спальне и распахиваю дверь. Белинда стоит, согнувшись над кроватью, брюк на ней нет. Олли трахает ее сзади.
Она поворачивает голову и смотрит на меня.
– Входи, присоединяйся к нам.
– Эй, подожди-ка... – начинает протестовать Олли, но в этом нет необходимости.
Я уже спускаюсь по лестнице вниз. На погрузку вещей у меня уходит на удивление мало времени, и я незамедлительно сматываюсь отсюда. Пусть теперь Олли надышится свежим воздухом.
Что же касается Белинды, я думаю, сегодня она убедительно доказала Олли, что он не единственный, кто действует на нее возбуждающе.
Брать с собой на дело незапланированно мне доводилось не только Белинду, но она оказалась самой бесполезной и надоедливой из всех.
Не помню, упоминал ли я о том, что у Зверя есть ребенок – по-моему, его зовут Пауль, – и однажды, когда мы грабили один из домов вместе, Зверь взял и его. Мальчишке всего лет одиннадцать-двенадцать, не больше, но папаша уже учит его своему ремеслу.
В общем, в том доме – небольшом особняке с террасой сзади в Вустер-Гарденс – мы со Зверем работали внизу, брали то, что нужно нам, в то время как маленький Пауль наверху набивал свою сумку игрушками.
И знаете что? Этот пацаненок вел себя просто идеально, как настоящий грабитель, – что, несомненно, делает честь его папаше. Я работал, бывало, и с людьми втрое более взрослыми, чем он, но не обладавшими и половиной его профессионализма. Покончив в ту ночь со своими делами, я пошел наверх взглянуть, чем занимается ребенок. И можете себе представить? Он был уже полностью готов уходить, закончил работу быстрее, чем мы со Зверем.
– Дядя Бекс, пойдем я покажу тебе, где они хранят драгоценности, – сказал он. – А еще я нашел бумажник с кредитными карточками.
Потрясающий мальчишка, черт возьми.
Ходил бы с ним на дело каждую неделю, он не то что все эти придурки из кабака.
Отличный пацан!

23
Обручальное кольцо

Норриса я терпеть не могу. Форменный кретин!
– Привет, Бекс! Работаешь?
– Чего тебе?
Норрис садится напротив, не спрашивая разрешения, которого я бы ему не дал, с грохотом ставит на стол кружку с пивом, кладет пустую пачку сигарет, «Дейли спорт» и огромную связку ключей на кольце с порнографической картинкой. Это кольцо он стянул где-то в Амстердаме (признаться, я тоже не отказался бы от такого).
– Увидел тебя, решил подойти, поздороваться. Можно украсть у тебя сигаретку?
– Попробуй, угощать я тебя все равно не намереваюсь. Норрис улыбается, как будто мы с ним два кореша и я только что отпустил какую-то привычную шутку.
– Вообще-то я собирался сходить купить себе пачку. Он поднимается со стула и идет к торговому автомату.
– У тебя не найдется двух монет по пятьдесят пенсов, Бекс?
– Не-а, – отвечаю я, не задумываясь и даже для виду не заглядывая в бумажник.
– Поищу получше, может, найду у себя, – бормочет Норрис, шаря по карманам.
Я не отрываю взгляда от газеты, надеясь, что Норрис поймет намек и свалит.
– Сигаретку? – предлагает он.
– Ага.
Я беру у него сигарету и засовываю в свою почти полную пачку. Наверное, вы назовете меня лицемером: я заявляю, что терпеть человека не могу, но от предложенной им сигареты не отказываюсь. Что ж, пожалуй, вы будете правы. Но меня обзывали в жизни и более обидными словами, мне наплевать. К тому же если взглянуть на ситуацию так, как на нее смотрю я, то никакой я не лицемер: чем больше сигарет я возьму у Норриса, тем меньше достанется ему самому. Пусть он хоть всю ночь угощает меня пивом и сует мне сигареты, от меня все равно не получит ничего.
– А для Рона? – спрашиваю я, беря у него еще одну штучку и засовывая ее себе за ухо.
Норрис протягивает руку за моими спичками, но я успеваю схватить их первым.
– Что ты собрался сделать?
– Всего лишь хочу прикурить.
– Ну так сходи и купи себе спичек, скупердяй несчастный. У меня осталось... – Я быстро открываю коробок и пересчитываю спички. – У меня осталось всего двадцать восемь штук.
Норрис уходит к барной стойке, а я просматриваю его «Дейли спорт».
– Бекс, – говорит Норрис, вновь усаживаясь за мой столик и наконец-то закуривая. – Ты в данный момент работаешь?
– А тебе какое дело?
– Да никакого. Просто стало интересно, потому что услышал, будто вы с Олли...
– Что именно ты услышал?
– Так, ничего особенного. Мне сказали, будто вы с Олли вместе больше не работаете, – говорит Норрис с невинным видом. – Я не поверил. Чтобы ты и Олли взяли и разошлись? Такого не может быть. Я сразу подумал: мне вешают лапшу на уши. Бекс и Олли! Я не поверил.
– Чего ты хочешь? – опять спрашиваю я.
– Просто было интересно узнать, работаешь ты сейчас или нет, вот и все. И есть ли у тебя какие-нибудь планы.
– Нет, – отвечаю я абсолютно честно.
Мы с Олли действительно вот уже целую неделю друг с другом не разговариваем, и ни он, ни я не собираемся делать первого шага к примирению. Подобные раздоры порой возникают между друзьями. Длятся они, бывает, года по два, потом ребята случайно вновь где-нибудь сталкиваются, идут вместе выпить и начинают разбираться в том, что же тогда произошло.
В настоящий момент о работе я стараюсь не думать. Я уже говорил, что заниматься грабежом в одиночку ужасно не люблю – слишком уж рискованно. А денег у меня остается все меньше и меньше.
– Пиво будешь? – спрашивает Норрис.
Я допиваю остатки предыдущей пинты и протягиваю ему пустую кружку.
– Возьми еще и чипсов, раз уж пойдешь к стойке.
– С чем?
– С солью, с уксусом, с сыром и с луком. Наверняка не купит никаких, думаю я, следя взглядом за встающим в очередь Норрисом.
– Хочу сделать тебе одно предложение, Бекс, – говорит Норрис. – Ты ведь нуждаешься в работе?
– Нет, – отвечаю я, хотя, если честно, он меня заинтриговал.
Норрис начинает разглагольствовать о том, что дела сейчас у всех обстоят неважно, что я буду дураком, если откажусь от его предложения, что работа совсем легкая, короче, пускает в ход все уловки, которые обычно применяю я, уговаривая Олли помочь мне в каком-нибудь особенно рискованном деле.
– Невозможно придумать что-то более легкое, – говорит Норрис с такой твердостью, что я начинаю ему верить. – Это все равно что отнять печенье у ребенка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24