Мне нужно с ним поговорить. У меня к нему срочное дело.
Одна из женщин услышала вопрос Габриэлы и крикнула:
– Эдит! Мадаме нужен Блондинчик!
В зале раздался дружный хохот. Пятнадцатилетняя девчонка в платье выше колен вскочила:
– Что нужно этой корове от моего Блондинчика? - Она пошла на Габриэлу, подбоченившись с вызывающим видом.
– Сегодня ты его не найдешь, - засмеялся какой-то мужчина.
Девчонка стала против Габриэлы:
– Так зачем тебе, навозная куча, понадобился мой парень?
– Мне надо с ним поговорить...
– Поговорить... - Девчонка сплюнула. - Знаю я вас, грязных шлюх. Просто ты в него втюрилась. Все бабы к нему лезут. Все коровы.
Ей было не больше пятнадцати, и Габриэла, сама не зная почему, вспомнила дядю. Какая-то пожилая женщина вмешалась в разговор:
– Брось, Эдит. Он все равно на тебя не обращает внимания.
– Пусти! Я проучу эту корову...
Она протянула свои детские руки к лицу Габриэлы, но та была настороже, схватила девчонку за худые запястья и опустила ее руки. "Корова!" закричала Эдит и рванулась вперед. Все, кто был в зале, вскочили - не было зрелища интереснее, чем драка между женщинами. Но тут вмешался одноногий и разнял их, оттолкнув девчонку в сторону:
– Убирайся отсюда, не то я набью тебе морду! - Он взял Габриэлу за руку и вышел с ней за дверь. - Послушай, ты не жена сеньора Насиба из бара?
Габриэла кивнула.
– Так что же ты, черт возьми, тут делаешь? Крутишь любовь с Блондинчиком?
– Я его не знаю. Но мне нужно с ним поговорить. Очень важное дело.
Одноногий подумал, внимательно посмотрел в глаза Габриэле:
– Какое-то поручение? Насчет сегодняшнего?
– Да.
– Пойдем со мной. Только молчи, говорить буду я...
– Хорошо. Пошли скорее, нельзя терять ни минуты.
Они миновали одну улицу, потом другую и вошли в темный переулок. Одноногий, шагавший впереди, остановился, поджидая Габриэлу у какого-то дома. Он постучал в полуоткрытую дверь, как бы предупреждая о своем приходе.
– Иди за мной...
Появилась растрепанная девица в одной рубашке:
– Кто это с тобой, Деревянная Нога? Новенькая?
– Где Теодора?
– У себя в комнате, не хочет никого видеть.
– Скажи ей, что мне нужно с ней поговорить.
Девица смерила Габриэлу взглядом с головы до ног и вышла, сказав:
– Они уже сюда приходили.
– Полиция?
– Наемники. Искали сам знаешь кого.
Через несколько минут, пошептавшись с кем-то за дверью одной из комнат, она вернулась в сопровождении какой-то женщины, у которой волосы были обесцвечены перекисью водорода.
– Что тебе нужно? - спросила женщина.
Девица смотрела на Габриэлу и внимательно прислушивалась к разговору. Но одноногий подошел к Теодоре, прижал ее к стене и зашептал ей что-то на ухо; при этом оба косились на Габриэлу.
– Я не знаю, где он. Забегал сюда, попросил денег и тут же выскочил, и как раз вовремя. Только-только он ушел, ворвалось несколько наемников. Они охотятся за ним. Если бы они его нашли, то убили бы...
– А куда он пошел, ты не знаешь?
– Ей-богу не знаю.
Габриэла и мулат вышли на улицу. На пороге он сказал:
– Раз его здесь нет, то ни у кого не узнаешь, где он. Скорее всего он уже добрался до леса. На лодке или верхом.
– А нельзя ли как-нибудь все же узнать? Это очень важно.
– Ума не приложу.
– Где живет полковник Амансио? - Амансио Леал?
– Да.
– Недалеко от школы. Знаешь, где она?
– Знаю, в конце набережной. Большое спасибо, - Я тебя немного провожу.
– Зачем?
– Тебе надо выбраться из этих переулков, а то можешь и не дойти до Амансио.
Он проводил Габриэлу до площади Сеабра. Несколько любопытных, стоя на углу рядом с клубом "Прогресс", смотрели на дом полковника Рамиро, в котором еще горели огни. Пока они шли, одноногий то и дело задавал вопросы. Габриэла отвечала уклончиво и немногословно. Пройдя по пустынным улицам, она добралась до школы и по описанию владельца "Бате-Фундо" отыскала дом Амансио - особняк с синими воротами. Вокруг все было тихо, нигде ни огонька.
В небе поднималась поздняя луна, которая освещала широкий берег моря и кокосовые пальмы на дороге в Мальядо. Габриэла хлопнула в ладоши. Никакого результата. Она снова похлопала. Где-то рядом залаяли собаки, им вдалеке откликнулись другие. Габриэла крикнула: "Эй, есть кто в доме?" Опять похлопала изо всех сил, даже руки заболели. Наконец в доме зашевелились. Зажегся свет.
– Кто там?
– Свои.
Появился по пояс голый мулат с револьвером в руке.
– Сеньор полковник Амансио дома?
– А что тебе от него нужно? - спросил он подозрительно.
– У меня к нему важное и очень срочное дело.
– Его нет.
– Где же он?
– А тебе зачем? Чего ты от него хочешь?
– Я уже сказала...
– Ничего ты не сказала... Подумаешь: важное и срочное дело...
Что ей было делать? Пришлось рискнуть:
– У меня к нему поручение.
– От кого?
– От Фагундеса...
Мулат сначала отступил назад, потом подался вперед и пристально посмотрел ей в глаза.
– Правду говоришь?
– Чистую правду...
– Смотри: если только ты солгала...
– Пожалуйста, побыстрее.
– Подожди здесь.
Он вошел в дом и пробыл там несколько минут; вернулся уже в рубашке и погасил свет.
– Пойдем. - Мулат сунул револьвер за пояс.
Они пошли. Он задал ей только один вопрос:
– Ему удалось удрать?
Она кивнула. Они пришли на улицу, где жил полковник Рамиро, и остановились против так хорошо знакомого ей дома. Недалеко от префектуры стояли двое полицейских, они посмотрели на них и сделали несколько шагов в их сторону. Мулат постучал в дверь.
Из открытых окон слышался глухой рокот голосов.
В окне появилась Жеруза и взглянула на Габриэлу с таким испугом, что та даже улыбнулась. Почему-то все пугались ее в этот вечер... А больше всех негр Фагундес.
– Вы не можете позвать полковника Амансио?, Скажите, что его спрашивает Алтамиро.
Полковник тут же появился на пороге:
– Что-нибудь случилось?
Полицейские уже подходили к двери дома. Алтамиро посмотрел на них и ничего не ответил на вопрос хозяина. Один из полицейских обратился к Аманеио:
– Какая-нибудь новость, полковник?
– Нет, ничего, не беспокойтесь. Оставайтесь на своих местах.
После того как полицейские ушли, мулат сказал: - Она хочет поговорить с вами, сеньор. От Фагундеса.
Только тогда Амансио заметил Габриэлу и сразу ее узнал:
– Габриэла?! Хочешь поговорить со мной? Входи, пожалуйста.
Мулат тоже вошел. Из коридора Габриэла увидела столовую, в которой сидели и курили Тонико, Алфредо И еще какие-то люди. Амансио ждал. Габриэла указала на мулата:
– Я должна передать поручение лично вам, сеньор.
– Отойди, Алтамиро. Я слушаю, дочь моя, - сказал он своим мягким голосом.
– Фагундес у нас. Он послал меня предупредить вас об этом. Он спрашивает, что ему делать. Это нужно решить немедленно, потому что сеньор Насиб скоро вернется домой.
– Он у вас? Как же он к вам попал?
– Он бежал с холма, а наш двор как раз под откосом.
– А ведь верно, я и не подумал. А почему ты его спрятала?
– Я знаю его давно. Мы вместе уходили из сертана...
Амансио улыбнулся. В коридоре показался Тонико, которого мучило любопытство.
– Большое спасибо, я вам очень признателен. Идите за мной.
Тонико вернулся в столовую. Габриэла с Амансио вошла следом за ним и увидела всю семью Бастосов в сборе. Старый Рамиро был бледен, как мертвец, но глаза его блестели, как у юноши. Он сидел в качалке.
На столе стояли блюда с едой, кофейные чашки и бутылки с пивом. В углу комнаты сидели Алфредо с женой и Жеруза. Тонико с озадаченным видом стоял рядом с ними и искоса поглядывал на Габриэлу. Доктор Демосфенес, Маурисио и три полковника сидели за столом. В кухне и во дворе дома расположились вооруженные наемники, их было не менее пятнадцати человек. Служанки раздавали им жестяные миски с едой.
Амансио сказал:
– Вы все ее знаете, не так ли? Габ... Дона Габриэла, супруга Насиба, владельца бара. Она пришла оказать нам услугу. - И он пригласил ее как хозяин дома: - Садитесь, пожалуйста.
Тогда все поклонились Габриэле, а Тонико пододвинул ей стул. Амансио подошел к Рамиро и о чем-то тихо поговорил с ним. Лицо Рамиро просветлело, он улыбнулся Габриэле:
– Браво, девочка. Отныне я ваш должник. Если вам что-нибудь понадобится, приходите ко мне. Или к кому-нибудь из моей семьи... - И он показал на собравшихся в углу столовой, трое из них сидели, один стоял, словно на групповом портрете, не хватало только доны Олги и младшей внучки. - Теперь так и знайте, - обратился Рамиро к сыновьям, невестке и внучке, - если дона Габриэла когда-нибудь обратится к вам, имейте в виду, что она не просит, а приказывает. Пошли, кум.
Рамиро поднялся и удалился с Амансио в соседнюю комнату. Мулат с револьвером попрощался и ушел. Габриэла не знала, что ей делать, что говорить, куда девать руки. Жеруза улыбнулась ей:
– А мы однажды уже говорили с вами, сеньора, помните? Когда готовились к дедушкиному дню рождения... - начала она, но тут же замолчала: пожалуй, неделикатно напоминать Габриэле о том времени, когда она была кухаркой араба.
– Помню. Я тогда наготовила ужас сколько сладостей, Они вам понравились?
Тонико оживился:
– Габриэла - наш старый друг. Нам с доной Олгой она почти дочь. Мы были посажеными отцом и матерью на ее свадьбе.
Супруга Алфредо удостоила Габриэлу улыбкой.
Жеруза спросила:
– Не хотите ли пирожного? А может, ликеру выпьете?
– Спасибо. Не беспокойтесь.
Габриэла согласилась выпить чашечку кофе. Из соседней комнаты Амансио позвал Алфредо. Депутат вскоре вернулся и обратился к Габриэле:
– Пойдемте со мной, пожалуйста.
Когда Габриэла вошла в соседнюю комнату, Рамиро сказал:
– Дочь моя, вы нам оказали большую услугу. Но я хотел бы еще больше быть вам обязанным. Смею ли я попросить вас еще об одной услуге?
– Если я смогу...
– Негра нужно вывести от вас так, чтобы никто не видел. А это удастся только на рассвете. Поэтому до утра вы должны его прятать, чтобы никто не узнал о том, что он у вас. Извините, что я вам это говорю, но даже Насиб не должен ничего знать.
– Он придет домой после закрытия бара.
– Не говорите ему ничего. Пусть ложится спать.
Часа в три, нет, ровно в три встаньте и посмотрите в окно, есть ли кто-нибудь на улице. Я к этому времени пошлю туда кума Амансио с людьми. Если они будут там, откройте дверь и выпустите Фагундеса. Мы позаботимся о нем.
– А его не схватят? Не сделают ему ничего худого?
– Можете не беспокоиться. Мы не дадим его убить.
– Хорошо. Тогда я пойду, с вашего разрешения.
Уже поздно.
– Одна не ходите. Я дам вам провожатого. Алфредо, отведи дону Габриэлу домой.
Габриэла улыбнулась.
– Удобно ли это, сеньор?.. Ночью ходить по улицам с сеньором Алфредо... Я пойду берегом, чтобы меня не заметили из бара... А если нас кто-нибудь увидит, что тогда подумают, что скажут? Насиб завтра же все узнает.
– Вы правы, дочь моя. Я не подумал об этом. - Рамиро обернулся к сыну: - Скажи своей жене и Жерузе, чтобы они приготовились. Поведете девушку втроем.
Быстро!
Алфредо хотел что-то сказать и открыл было рот, но Рамиро повторил:
– Быстро!
Вот как получилось, что в ту ночь Габриэла вернулась домой в сопровождении депутата, его жены и дочери. Жена Алфредо шла молча, возмущаясь про себя.
Но Жеруза взяла Габриэлу за руку и без умолку болтала. К счастью, двери дома доны Арминды оказались запертыми. В тот вечер был спиритический сеанс, и акушерка еще не вернулась. Редко попадались на улицах прохожие, охота за негром продолжалась.
Насиб пришел в первом часу. Некоторое время он постоял у окна, наблюдая, как наемники возвращаются с холма. Но со спусков охраны не сняли. Многие считали, что негр упал в пропасть. Наконец Насиб и Габриэла легли. Уже давно Габриэла не была такой нежной и пылкой, такой страстной, требовательной и неутомимой, как в ту ночь. Последнее время Насиб с разочарованием заметил, что она стала холоднее и безразличнее к нему, будто постоянно чувствовала себя утомленной. Правда, она не отказывала ему, но уже не теребила его, как прежде, не щекотала, требуя ласк и близости, когда он приходил усталый и лениво растягивался на постели. Теперь она только смеялась, и он засыпал, положив ногу на ее бедро. Если Насиб проявлял инициативу, она отдавалась ему с улыбкой и шептала "красавчик". Но куда девалась ее прежняя любовная страсть? Как будто то, что раньше было безумием, рождением и смертью, тайной, которая ежедневно раскрывается и обновляется и всякий раз остается такой же, как и в первый миг - изумительный миг ее открытия, - и кажется последней, когда наступает отчаяние конца, стало теперь приятной забавой.
Насиб даже пожаловался Тонико, которому издавна поверял свои секреты. Нотариус объяснил, что это обычно случается в браках: страсть любовницы гаснет, становится тихой супружеской любовью, скромной и привычной, а не бурным чувством, требовательным и ненасытным. Может быть, это и было верно, но не удовлетворяло Насиба. Он начал подумывать о том, чтобы поговорить с Габриэлой.
Но в ту ночь Габриэла стала прежней. Ее страсть опаляла его, неугасимым пламенем пылал костер ее чувств, вздымался огонь без пепла, полыхал пожар стонов и вздохов. Кожа Габриэлы жгла кожу Наоиба.
Габриэла была для него женой не только в постели.
Она навсегда проникла в его душу, слилась с его телом, он ощущал ее всем своим существом, и не раз ему приходила мысль, что в ее объятиях он согласился бы умереть. Счастливый, Насиб уснул, положив ногу на бедро утомленной Габриэлы.
В три часа сквозь чуть приоткрытые жалюзи Габриэла различила Амансио, который курил у фонаря.
Поодаль стояли наемники. Габриэла пошла за Фагундесом. Проходя мимо спальни, она увидела, что Насиб беспокойно ворочается во сне и никак не может найти ее бедро. Габриэла подложила ему под ногу подушку.
Насиб улыбнулся. Он такой хороший!
– Да вознаградит тебя господь! - сказал ей на прощание Фагундес.
– Купите себе с Клементе плантацию.
Амансио поторопил их:
– Пора. Пошли скорее! - И, обращаясь к Габриэле, добавил: - Еще раз спасибо.
Пройдя несколько шагов, Фагундес обернулся, он увидел, что Габриэла все еще стоит у двери. Нет в целом мире женщины, равной ей. Кто с ней сравнится?
О ПРИЯТНОСТЯХ И НЕПРИЯТНОСТЯХ БРАКА
Незабываемая ночь, когда в их постели снова вспыхнула не знающая никаких границ страсть, когда Габриэлу пожирал огонь, а Насиб рождался и умирал в этом страстном и сладостном пламени, имела печальные последствия.
Счастливый Насиб вообразил, что после долгого и спокойного течения неторопливых вод вернулись бурные ночи прошлого, что настал конец глупым размолвкам по пустякам. Тонико, с которым Насиб советовался, не скрывая даже самых интимных подробностей, приписывал перемену в их отношениях тому, что они стали супругами, и объяснял охлаждение Габриэлы теми тонкими и сложными различиями, которые существуют между любовью жены и любовью любовницы.
Может быть, это и так, но Насиб не был в этом уверен. Почему же тогда охлаждение не произошло сразу же после брака? Ведь продолжались же еще какое-то время прежние безумные ночи; он поздно просыпался и приходил в бар с опозданием. Перемену Насиб заметил тогда, когда между ними начались недоразумения.
Габриэла, должно быть, сердилась гораздо больше, чем это показывала. Возможно, он требовал от нее слишком многого; забывая о ее характере и о том, как она жила прежде, он хотел сразу сделать из Габриэлы светскую даму, принадлежащую к сливкам ильеусского общества, почти силой вырвав из нее глубоко укоренившиеся привычки. Насиб был нетерпелив и не желал воспитывать ее постепенно. Она хотела идти в цирк, а он тащил ее на скучный литературный вечер. Не позволял, как она любила, смеяться по любому поводу и без всякого повода, читал ей нотации из-за каждого пустяка, стремясь сделать Габриэлу такой же, как жены врачей и адвокатов, полковников и коммерсантов. "Не говори громко, это неприлично", - шептал он ей в кино.
"Сиди прямо, не вытягивай ноги, сдвинь колени".
"В этих туфлях не ходи! Надень новые, зачем я тебе их покупал?" "Надень приличное платье. Мы сегодня пойдем навестить мою тетку. Обрати внимание, как она себя ведет". "Мы обязательно должны пойти на заседание общества имени Руя Барбозы" (где декламируют поэты и читают что-то совсем непонятное - тоска страшная). "Сегодня сеньор Маурисио будет выступать в Коммерческой ассоциации, нам нужно пойти" (слушать всю нудную библию!). "Пойдем навестим дону Олгу. Скучно с ней или нет, но она наша посаженая мать". "Почему ты не носишь драгоценности, и зачем только я тебе их покупаю!"
Конечно, Габриэла стала, в конце концов, обижаться на него, хотя и не проявляла этого в их повседневных отношениях. Правда, иногда она спорила, не повышая голоса и желая лишь узнать, почему он требует от нее того или иного, иногда огорчалась и просила, чтобы он ее не принуждал. Но всегда кончалось тем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Одна из женщин услышала вопрос Габриэлы и крикнула:
– Эдит! Мадаме нужен Блондинчик!
В зале раздался дружный хохот. Пятнадцатилетняя девчонка в платье выше колен вскочила:
– Что нужно этой корове от моего Блондинчика? - Она пошла на Габриэлу, подбоченившись с вызывающим видом.
– Сегодня ты его не найдешь, - засмеялся какой-то мужчина.
Девчонка стала против Габриэлы:
– Так зачем тебе, навозная куча, понадобился мой парень?
– Мне надо с ним поговорить...
– Поговорить... - Девчонка сплюнула. - Знаю я вас, грязных шлюх. Просто ты в него втюрилась. Все бабы к нему лезут. Все коровы.
Ей было не больше пятнадцати, и Габриэла, сама не зная почему, вспомнила дядю. Какая-то пожилая женщина вмешалась в разговор:
– Брось, Эдит. Он все равно на тебя не обращает внимания.
– Пусти! Я проучу эту корову...
Она протянула свои детские руки к лицу Габриэлы, но та была настороже, схватила девчонку за худые запястья и опустила ее руки. "Корова!" закричала Эдит и рванулась вперед. Все, кто был в зале, вскочили - не было зрелища интереснее, чем драка между женщинами. Но тут вмешался одноногий и разнял их, оттолкнув девчонку в сторону:
– Убирайся отсюда, не то я набью тебе морду! - Он взял Габриэлу за руку и вышел с ней за дверь. - Послушай, ты не жена сеньора Насиба из бара?
Габриэла кивнула.
– Так что же ты, черт возьми, тут делаешь? Крутишь любовь с Блондинчиком?
– Я его не знаю. Но мне нужно с ним поговорить. Очень важное дело.
Одноногий подумал, внимательно посмотрел в глаза Габриэле:
– Какое-то поручение? Насчет сегодняшнего?
– Да.
– Пойдем со мной. Только молчи, говорить буду я...
– Хорошо. Пошли скорее, нельзя терять ни минуты.
Они миновали одну улицу, потом другую и вошли в темный переулок. Одноногий, шагавший впереди, остановился, поджидая Габриэлу у какого-то дома. Он постучал в полуоткрытую дверь, как бы предупреждая о своем приходе.
– Иди за мной...
Появилась растрепанная девица в одной рубашке:
– Кто это с тобой, Деревянная Нога? Новенькая?
– Где Теодора?
– У себя в комнате, не хочет никого видеть.
– Скажи ей, что мне нужно с ней поговорить.
Девица смерила Габриэлу взглядом с головы до ног и вышла, сказав:
– Они уже сюда приходили.
– Полиция?
– Наемники. Искали сам знаешь кого.
Через несколько минут, пошептавшись с кем-то за дверью одной из комнат, она вернулась в сопровождении какой-то женщины, у которой волосы были обесцвечены перекисью водорода.
– Что тебе нужно? - спросила женщина.
Девица смотрела на Габриэлу и внимательно прислушивалась к разговору. Но одноногий подошел к Теодоре, прижал ее к стене и зашептал ей что-то на ухо; при этом оба косились на Габриэлу.
– Я не знаю, где он. Забегал сюда, попросил денег и тут же выскочил, и как раз вовремя. Только-только он ушел, ворвалось несколько наемников. Они охотятся за ним. Если бы они его нашли, то убили бы...
– А куда он пошел, ты не знаешь?
– Ей-богу не знаю.
Габриэла и мулат вышли на улицу. На пороге он сказал:
– Раз его здесь нет, то ни у кого не узнаешь, где он. Скорее всего он уже добрался до леса. На лодке или верхом.
– А нельзя ли как-нибудь все же узнать? Это очень важно.
– Ума не приложу.
– Где живет полковник Амансио? - Амансио Леал?
– Да.
– Недалеко от школы. Знаешь, где она?
– Знаю, в конце набережной. Большое спасибо, - Я тебя немного провожу.
– Зачем?
– Тебе надо выбраться из этих переулков, а то можешь и не дойти до Амансио.
Он проводил Габриэлу до площади Сеабра. Несколько любопытных, стоя на углу рядом с клубом "Прогресс", смотрели на дом полковника Рамиро, в котором еще горели огни. Пока они шли, одноногий то и дело задавал вопросы. Габриэла отвечала уклончиво и немногословно. Пройдя по пустынным улицам, она добралась до школы и по описанию владельца "Бате-Фундо" отыскала дом Амансио - особняк с синими воротами. Вокруг все было тихо, нигде ни огонька.
В небе поднималась поздняя луна, которая освещала широкий берег моря и кокосовые пальмы на дороге в Мальядо. Габриэла хлопнула в ладоши. Никакого результата. Она снова похлопала. Где-то рядом залаяли собаки, им вдалеке откликнулись другие. Габриэла крикнула: "Эй, есть кто в доме?" Опять похлопала изо всех сил, даже руки заболели. Наконец в доме зашевелились. Зажегся свет.
– Кто там?
– Свои.
Появился по пояс голый мулат с револьвером в руке.
– Сеньор полковник Амансио дома?
– А что тебе от него нужно? - спросил он подозрительно.
– У меня к нему важное и очень срочное дело.
– Его нет.
– Где же он?
– А тебе зачем? Чего ты от него хочешь?
– Я уже сказала...
– Ничего ты не сказала... Подумаешь: важное и срочное дело...
Что ей было делать? Пришлось рискнуть:
– У меня к нему поручение.
– От кого?
– От Фагундеса...
Мулат сначала отступил назад, потом подался вперед и пристально посмотрел ей в глаза.
– Правду говоришь?
– Чистую правду...
– Смотри: если только ты солгала...
– Пожалуйста, побыстрее.
– Подожди здесь.
Он вошел в дом и пробыл там несколько минут; вернулся уже в рубашке и погасил свет.
– Пойдем. - Мулат сунул револьвер за пояс.
Они пошли. Он задал ей только один вопрос:
– Ему удалось удрать?
Она кивнула. Они пришли на улицу, где жил полковник Рамиро, и остановились против так хорошо знакомого ей дома. Недалеко от префектуры стояли двое полицейских, они посмотрели на них и сделали несколько шагов в их сторону. Мулат постучал в дверь.
Из открытых окон слышался глухой рокот голосов.
В окне появилась Жеруза и взглянула на Габриэлу с таким испугом, что та даже улыбнулась. Почему-то все пугались ее в этот вечер... А больше всех негр Фагундес.
– Вы не можете позвать полковника Амансио?, Скажите, что его спрашивает Алтамиро.
Полковник тут же появился на пороге:
– Что-нибудь случилось?
Полицейские уже подходили к двери дома. Алтамиро посмотрел на них и ничего не ответил на вопрос хозяина. Один из полицейских обратился к Аманеио:
– Какая-нибудь новость, полковник?
– Нет, ничего, не беспокойтесь. Оставайтесь на своих местах.
После того как полицейские ушли, мулат сказал: - Она хочет поговорить с вами, сеньор. От Фагундеса.
Только тогда Амансио заметил Габриэлу и сразу ее узнал:
– Габриэла?! Хочешь поговорить со мной? Входи, пожалуйста.
Мулат тоже вошел. Из коридора Габриэла увидела столовую, в которой сидели и курили Тонико, Алфредо И еще какие-то люди. Амансио ждал. Габриэла указала на мулата:
– Я должна передать поручение лично вам, сеньор.
– Отойди, Алтамиро. Я слушаю, дочь моя, - сказал он своим мягким голосом.
– Фагундес у нас. Он послал меня предупредить вас об этом. Он спрашивает, что ему делать. Это нужно решить немедленно, потому что сеньор Насиб скоро вернется домой.
– Он у вас? Как же он к вам попал?
– Он бежал с холма, а наш двор как раз под откосом.
– А ведь верно, я и не подумал. А почему ты его спрятала?
– Я знаю его давно. Мы вместе уходили из сертана...
Амансио улыбнулся. В коридоре показался Тонико, которого мучило любопытство.
– Большое спасибо, я вам очень признателен. Идите за мной.
Тонико вернулся в столовую. Габриэла с Амансио вошла следом за ним и увидела всю семью Бастосов в сборе. Старый Рамиро был бледен, как мертвец, но глаза его блестели, как у юноши. Он сидел в качалке.
На столе стояли блюда с едой, кофейные чашки и бутылки с пивом. В углу комнаты сидели Алфредо с женой и Жеруза. Тонико с озадаченным видом стоял рядом с ними и искоса поглядывал на Габриэлу. Доктор Демосфенес, Маурисио и три полковника сидели за столом. В кухне и во дворе дома расположились вооруженные наемники, их было не менее пятнадцати человек. Служанки раздавали им жестяные миски с едой.
Амансио сказал:
– Вы все ее знаете, не так ли? Габ... Дона Габриэла, супруга Насиба, владельца бара. Она пришла оказать нам услугу. - И он пригласил ее как хозяин дома: - Садитесь, пожалуйста.
Тогда все поклонились Габриэле, а Тонико пододвинул ей стул. Амансио подошел к Рамиро и о чем-то тихо поговорил с ним. Лицо Рамиро просветлело, он улыбнулся Габриэле:
– Браво, девочка. Отныне я ваш должник. Если вам что-нибудь понадобится, приходите ко мне. Или к кому-нибудь из моей семьи... - И он показал на собравшихся в углу столовой, трое из них сидели, один стоял, словно на групповом портрете, не хватало только доны Олги и младшей внучки. - Теперь так и знайте, - обратился Рамиро к сыновьям, невестке и внучке, - если дона Габриэла когда-нибудь обратится к вам, имейте в виду, что она не просит, а приказывает. Пошли, кум.
Рамиро поднялся и удалился с Амансио в соседнюю комнату. Мулат с револьвером попрощался и ушел. Габриэла не знала, что ей делать, что говорить, куда девать руки. Жеруза улыбнулась ей:
– А мы однажды уже говорили с вами, сеньора, помните? Когда готовились к дедушкиному дню рождения... - начала она, но тут же замолчала: пожалуй, неделикатно напоминать Габриэле о том времени, когда она была кухаркой араба.
– Помню. Я тогда наготовила ужас сколько сладостей, Они вам понравились?
Тонико оживился:
– Габриэла - наш старый друг. Нам с доной Олгой она почти дочь. Мы были посажеными отцом и матерью на ее свадьбе.
Супруга Алфредо удостоила Габриэлу улыбкой.
Жеруза спросила:
– Не хотите ли пирожного? А может, ликеру выпьете?
– Спасибо. Не беспокойтесь.
Габриэла согласилась выпить чашечку кофе. Из соседней комнаты Амансио позвал Алфредо. Депутат вскоре вернулся и обратился к Габриэле:
– Пойдемте со мной, пожалуйста.
Когда Габриэла вошла в соседнюю комнату, Рамиро сказал:
– Дочь моя, вы нам оказали большую услугу. Но я хотел бы еще больше быть вам обязанным. Смею ли я попросить вас еще об одной услуге?
– Если я смогу...
– Негра нужно вывести от вас так, чтобы никто не видел. А это удастся только на рассвете. Поэтому до утра вы должны его прятать, чтобы никто не узнал о том, что он у вас. Извините, что я вам это говорю, но даже Насиб не должен ничего знать.
– Он придет домой после закрытия бара.
– Не говорите ему ничего. Пусть ложится спать.
Часа в три, нет, ровно в три встаньте и посмотрите в окно, есть ли кто-нибудь на улице. Я к этому времени пошлю туда кума Амансио с людьми. Если они будут там, откройте дверь и выпустите Фагундеса. Мы позаботимся о нем.
– А его не схватят? Не сделают ему ничего худого?
– Можете не беспокоиться. Мы не дадим его убить.
– Хорошо. Тогда я пойду, с вашего разрешения.
Уже поздно.
– Одна не ходите. Я дам вам провожатого. Алфредо, отведи дону Габриэлу домой.
Габриэла улыбнулась.
– Удобно ли это, сеньор?.. Ночью ходить по улицам с сеньором Алфредо... Я пойду берегом, чтобы меня не заметили из бара... А если нас кто-нибудь увидит, что тогда подумают, что скажут? Насиб завтра же все узнает.
– Вы правы, дочь моя. Я не подумал об этом. - Рамиро обернулся к сыну: - Скажи своей жене и Жерузе, чтобы они приготовились. Поведете девушку втроем.
Быстро!
Алфредо хотел что-то сказать и открыл было рот, но Рамиро повторил:
– Быстро!
Вот как получилось, что в ту ночь Габриэла вернулась домой в сопровождении депутата, его жены и дочери. Жена Алфредо шла молча, возмущаясь про себя.
Но Жеруза взяла Габриэлу за руку и без умолку болтала. К счастью, двери дома доны Арминды оказались запертыми. В тот вечер был спиритический сеанс, и акушерка еще не вернулась. Редко попадались на улицах прохожие, охота за негром продолжалась.
Насиб пришел в первом часу. Некоторое время он постоял у окна, наблюдая, как наемники возвращаются с холма. Но со спусков охраны не сняли. Многие считали, что негр упал в пропасть. Наконец Насиб и Габриэла легли. Уже давно Габриэла не была такой нежной и пылкой, такой страстной, требовательной и неутомимой, как в ту ночь. Последнее время Насиб с разочарованием заметил, что она стала холоднее и безразличнее к нему, будто постоянно чувствовала себя утомленной. Правда, она не отказывала ему, но уже не теребила его, как прежде, не щекотала, требуя ласк и близости, когда он приходил усталый и лениво растягивался на постели. Теперь она только смеялась, и он засыпал, положив ногу на ее бедро. Если Насиб проявлял инициативу, она отдавалась ему с улыбкой и шептала "красавчик". Но куда девалась ее прежняя любовная страсть? Как будто то, что раньше было безумием, рождением и смертью, тайной, которая ежедневно раскрывается и обновляется и всякий раз остается такой же, как и в первый миг - изумительный миг ее открытия, - и кажется последней, когда наступает отчаяние конца, стало теперь приятной забавой.
Насиб даже пожаловался Тонико, которому издавна поверял свои секреты. Нотариус объяснил, что это обычно случается в браках: страсть любовницы гаснет, становится тихой супружеской любовью, скромной и привычной, а не бурным чувством, требовательным и ненасытным. Может быть, это и было верно, но не удовлетворяло Насиба. Он начал подумывать о том, чтобы поговорить с Габриэлой.
Но в ту ночь Габриэла стала прежней. Ее страсть опаляла его, неугасимым пламенем пылал костер ее чувств, вздымался огонь без пепла, полыхал пожар стонов и вздохов. Кожа Габриэлы жгла кожу Наоиба.
Габриэла была для него женой не только в постели.
Она навсегда проникла в его душу, слилась с его телом, он ощущал ее всем своим существом, и не раз ему приходила мысль, что в ее объятиях он согласился бы умереть. Счастливый, Насиб уснул, положив ногу на бедро утомленной Габриэлы.
В три часа сквозь чуть приоткрытые жалюзи Габриэла различила Амансио, который курил у фонаря.
Поодаль стояли наемники. Габриэла пошла за Фагундесом. Проходя мимо спальни, она увидела, что Насиб беспокойно ворочается во сне и никак не может найти ее бедро. Габриэла подложила ему под ногу подушку.
Насиб улыбнулся. Он такой хороший!
– Да вознаградит тебя господь! - сказал ей на прощание Фагундес.
– Купите себе с Клементе плантацию.
Амансио поторопил их:
– Пора. Пошли скорее! - И, обращаясь к Габриэле, добавил: - Еще раз спасибо.
Пройдя несколько шагов, Фагундес обернулся, он увидел, что Габриэла все еще стоит у двери. Нет в целом мире женщины, равной ей. Кто с ней сравнится?
О ПРИЯТНОСТЯХ И НЕПРИЯТНОСТЯХ БРАКА
Незабываемая ночь, когда в их постели снова вспыхнула не знающая никаких границ страсть, когда Габриэлу пожирал огонь, а Насиб рождался и умирал в этом страстном и сладостном пламени, имела печальные последствия.
Счастливый Насиб вообразил, что после долгого и спокойного течения неторопливых вод вернулись бурные ночи прошлого, что настал конец глупым размолвкам по пустякам. Тонико, с которым Насиб советовался, не скрывая даже самых интимных подробностей, приписывал перемену в их отношениях тому, что они стали супругами, и объяснял охлаждение Габриэлы теми тонкими и сложными различиями, которые существуют между любовью жены и любовью любовницы.
Может быть, это и так, но Насиб не был в этом уверен. Почему же тогда охлаждение не произошло сразу же после брака? Ведь продолжались же еще какое-то время прежние безумные ночи; он поздно просыпался и приходил в бар с опозданием. Перемену Насиб заметил тогда, когда между ними начались недоразумения.
Габриэла, должно быть, сердилась гораздо больше, чем это показывала. Возможно, он требовал от нее слишком многого; забывая о ее характере и о том, как она жила прежде, он хотел сразу сделать из Габриэлы светскую даму, принадлежащую к сливкам ильеусского общества, почти силой вырвав из нее глубоко укоренившиеся привычки. Насиб был нетерпелив и не желал воспитывать ее постепенно. Она хотела идти в цирк, а он тащил ее на скучный литературный вечер. Не позволял, как она любила, смеяться по любому поводу и без всякого повода, читал ей нотации из-за каждого пустяка, стремясь сделать Габриэлу такой же, как жены врачей и адвокатов, полковников и коммерсантов. "Не говори громко, это неприлично", - шептал он ей в кино.
"Сиди прямо, не вытягивай ноги, сдвинь колени".
"В этих туфлях не ходи! Надень новые, зачем я тебе их покупал?" "Надень приличное платье. Мы сегодня пойдем навестить мою тетку. Обрати внимание, как она себя ведет". "Мы обязательно должны пойти на заседание общества имени Руя Барбозы" (где декламируют поэты и читают что-то совсем непонятное - тоска страшная). "Сегодня сеньор Маурисио будет выступать в Коммерческой ассоциации, нам нужно пойти" (слушать всю нудную библию!). "Пойдем навестим дону Олгу. Скучно с ней или нет, но она наша посаженая мать". "Почему ты не носишь драгоценности, и зачем только я тебе их покупаю!"
Конечно, Габриэла стала, в конце концов, обижаться на него, хотя и не проявляла этого в их повседневных отношениях. Правда, иногда она спорила, не повышая голоса и желая лишь узнать, почему он требует от нее того или иного, иногда огорчалась и просила, чтобы он ее не принуждал. Но всегда кончалось тем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56