– Да, вы это говорили.
– У вас такой вид, будто вы мне не верите, – сказала мадам Мерль.
– Нет, нет, – возразила Изабелла, – в том, что вы руководствуетесь глубокими соображениями, я нисколько не сомневаюсь.
– Скорее вы готовы усомниться в искренности моих слов?
Изабелла спокойно покачала головой.
– Я помню, как вы всегда были добры ко мне.
– Всегда, когда вы мне это позволяли, а так как позволяете вы далеко не всегда, то поневоле приходится оставлять вас в покое. Но сегодня я пришла к вам вовсе не затем, чтобы проявить доброту, а напротив, чтобы избавиться от собственных забот, переложить их на вас. Об этом я как раз и говорила с вашим мужем.
– Меня это удивляет; он не очень-то любит заботы.
– Особенно чужие; я хорошо это знаю. Впрочем, думаю, вряд ли и вы их любите. Но независимо от того, любите вы их или нет, вы должны мне помочь. Это касается бедного мистера Розьера.
– А! – протянула Изабелла задумчиво. – Значит, речь идет о его заботах, не о ваших.
– Ему удалось навьючить их на меня. Он чуть ли не десять раз в неделю является ко мне поговорить о Пэнси.
– Он хочет на ней жениться. Я все знаю.
Мадам Мерль на секунду замялась.
– Со слов вашего мужа я поняла, что. быть может, вы не знаете.
– Откуда ему знать, что я знаю? Он ни разу со мной об этом не говорил.
– Скорее всего, он не знает, как приступить к этому разговору.
– В такого рода вещах он, как правило, не испытывает затруднений.
– Потому что знает обычно, как отнестись к тому или иному обстоятельству, а вот на сей раз – не знает.
– Разве вы только что ему этого не сказали? – спросила Изабелла.
Мадам Мерль сверкнула своей неизменно оживленной улыбкой.
– А вы что-то нынче сурово настроены.
– Что поделаешь, мистер Розьер говорил и со мной.
– Вполне понятно, вы ведь из числа наиболее близких девочке лиц.
– Ах, не очень-то я его порадовала, – сказала Изабелла. – Если вы считаете, что я сурово настроена, интересно, что же тогда должен считать он.
– Думаю, он считает, что вы можете сделать больше, чем сделали.
– Я ничего не могу.
– По крайней мере – больше, чем я. Не знаю, какую таинственную связь мистер Розьер усмотрел между мной и Пэнси, но с самого начала он явился ко мне с таким видом, будто в моих руках решение ее судьбы. И с тех пор все ходит и, ходит, пришпоривает меня, допытывается, есть ли надежда, изливает свои чувства.
– Он очень влюблен, – сказала Изабелла.
– Очень – для него.
– Очень – в равной мере и для Пэнси.
Мадам Мерль на секунду опустила глаза.
– Вы не находите ее привлекательной?
– Милей ее никого нет на свете… но она очень ограниченна.
– Тем легче, должно быть, мистеру Розьеру любить ее, он и сам, как известно, не без границ.
– О да, – сказала Изабелла, – он вполне умещается в пределах носового платка – я имею в виду такие маленькие обшитые кружевом платочки. – Юмор ее в последнее время все чаще смахивал на злую иронию, но через секунду Изабелла уже устыдилась, что избрала для своей иронии столь безобидную мишень, как обожатель Пэнси. – Он очень добрый, очень порядочный человек, – тут же добавила она. – И совсем не так глуп, как это кажется.
– Он уверяет меня, что она от него без ума, – сказала мадам Мерль.
– Не знаю, я ее не спрашивала.
– Вы не пытались разведать почву? – спросила мадам Мерль.
– Это не моя обязанность, а ее отца.
– Не слишком ли вы педантичны?
– Я поступаю так, как считаю нужным.
Мадам Мерль снова сверкнула улыбкой.
– Вам нелегко помочь.
– Помочь мне? – спросила очень серьезно Изабелла. – Что вы этим хотите сказать?
– Вам очень легко досадить. Теперь вы видите, как умно я делаю, что веду себя осмотрительно? Так или иначе, предупреждаю вас, как предупредила сейчас и Озмонда: во всем, что касается любовных дел мисс Пэнси и мистера Розьера, я умываю руки. Je n'y рейх rien, moi. Не могу же я говорить о нем с Пэнси. Тем более, – добавила мадам Мерль, – что не считаю его идеалом мужа.
Немного подумав, Изабелла с улыбкой сказала:
– Значит, вы не умываете рук! – И уже другим тоном добавила. – Вы не можете, вы слишком заинтересованное лицо.
Мадам Мерль медленно поднялась; она бросила на Изабеллу взгляд столь же мгновенный, как и мелькнувшая перед моей героиней несколько минут назад многозначительная картина. Но на этот раз Изабелла ничего не заметила.
– А вы спросите у него, когда он в следующий раз придет, и вы в этом убедитесь.
– Я не могу его спросить, он больше здесь не показывается. Гилберт дал ему понять, что он неугоден.
– Ах да, я совсем забыла, – сказала мадам Мерль. – Хотя сейчас это главное, на что он сетует. Он говорит, что Озмонд его оскорбил. Но все-таки Озмонд не настолько нерасположен к нему, как он думает.
Встав с кресла как бы в знак того, что разговор окончен, мадам Мерль тем не менее медлила, оглядываясь по сторонам, – ей явно хотелось сказать что-то еще. Изабелла поняла это и даже догадалась, что у нее на уме, но наша героиня не спешила прийти на помощь гостье, у нее были на это свои причины.
– Представляю, как он обрадовался, если только вы ему это сказали, – ответила она, улыбаясь.
– Разумеется, я ему это сказала; я вообще стараюсь всячески его ободрить. Призываю его набраться терпения, говорю, что не все еще потеряно, что надо только придержать язык и на время притихнуть. Но, к несчастью, ему вздумалось ревновать.
– Ревновать?
– Ревновать к лорду Уорбертону, который, по его словам, здесь днюет и ночует.
– А! – только и сказала Изабелла; устав за время прогулки, она продолжала сидеть, но сейчас тоже поднялась и медленно направилась к камину. Мадам Мерль не спускала с нее глаз, пока она шла и пока, приостановившись на секунду перед висевшим над камином зеркалом, поправляла выбившуюся прядь волос.
– Бедный мистер Розьер твердит одно: вполне возможно, что лорд Уорбертон влюбится в Пэнси, – продолжала мадам Мерль.
Изабелла ответила не сразу; она отошла от зеркала.
– Правда… это вполне возможно, – сказала она наконец, хотя и сдержанным, но более мягким тоном.
– Так мне и пришлось сказать мистеру Розьеру. И ваш муж тоже так думает.
– Этого я не знаю.
– Спросите его и вы убедитесь.
– Я не стану его спрашивать, – сказала Изабелла.
– Простите, я и забыла, что вы мне это уже говорили. Конечно, у вас куда больше случаев, чем у меня, – добавила мадам Мерль, – наблюдать за поведением лорда Уорбертона.
– Собственно говоря, не вижу, почему я должна скрывать от вас, что ему очень нравится моя падчерица.
Мадам Мерль опять метнула на нее взгляд.
– Вы имеете в виду – нравится в том смысле, в каком это имеет в виду мистер Розьер?
– Не знаю, что имеет в виду мистер Розьер, но лорд Уорбертон дал мне понять, что он очарован Пэнси.
– И вы не сказали ни звука Озмонду? – вопрос этот, столь непосредственный и столь поспешный, как бы сам собой сорвался у мадам Мерль с губ.
Изабелла пристально на нее посмотрела.
– Думаю, он в свое время узнает. У лорда Уорбертона есть язык, он способен выражать свои желания.
Мадам Мерль мгновенно почувствовала, что против обыкновения поспешила с вопросом, и от этой мысли ее бросило в жар. Дав время предательскому жару схлынуть, она, словно еще раз все взвесив, сказала:
– Это лучше, чем выйти замуж за бедного Розьера.
– Конечно, гораздо лучше.
– Это было бы прямо чудесно. Лорд Уорбертон блестящая партия. И с его стороны, право же, очень благородно…
– Благородно с его стороны?
– Удостоить вниманием такую простушку.
– Не нахожу.
– Это очень с вашей стороны мило. Но в конце концов ведь Пэнси Озмонд…
– В конце концов Пэнси Озмонд самая привлекательная девушка из всех, кого он знал! – воскликнула Изабелла.
Мадам Мерль смотрела на нее с изумлением. Она имела все основания быть озадаченной.
– Но мне казалось, несколько секунд назад вы совсем ее развенчали?
– Я сказала, что она ограниченна. Так оно и есть. С тем же успехом это можно сказать и про лорда Уорбертона.
– Да и про всех нас, коли на то пошло. Что ж, если Пэнси достаточно хороша для такого удела, тем лучше. Но если она отдаст свое сердце мистеру Розьеру, я не соглашусь признать, что такой удел доста; точно для нее хорош. Это будет просто ни на что не похоже.
– Мистер Розьер несносен! – воскликнула вдруг Изабелла.
– Совершенно с вами согласна. И я рада, что не должна больше поддерживать в нем пыл. Впредь, когда бы он ни пришел, двери моего дома будут для него закрыты.
Запахнув пелерину, мадам Мерль собралась отбыть. Но уже на полпути к двери она была остановлена неожиданно вырвавшейся у Изабеллы просьбой.
– А все же будьте с ним подобрее.
Подняв брови и плечи, мадам Мерль стояла и смотрела на свою приятельницу.
– Вы сами себе противоречите. Как же я могу быть с ним подобрее? Это была бы фальшивая доброта. Я хочу видеть ее замужем за лордом Уорбертоном.
– Надо еще, чтобы он ей это предложил.
– Если то, что вы говорите, правда, предложит Особенно, – добавила, помолчав, мадам Мерль, – если на него повлияете вы.
– Если на него повлияю я?
– Это вполне в вашей власти. Ваше слово много для него значит. Изабелла слегка нахмурилась.
– С чего вы это взяли?
– Я знаю об этом от миссис Тачит. Не от вас, разумеется, – ответила, улыбаясь, мадам Мерль.
– Разумеется, ничего подобного я вам не говорила.
– А ведь могли бы, благоприятный случай представлялся не раз в те времена, когда нам случалось с вами откровенничать. Но вы почти ничего не говорили мне о себе, я часто потом об этом думала.
Хотя Изабелла в свою очередь часто думала о том же, и порой не без удовольствия, сейчас она в этом не призналась, не желая, очевидно, показать, как она по сему поводу ликует.
– Я вижу, моя тетушка прекрасно вас обо всем осведомляла.
– Она сообщила мне, что вы отказали лорду Уорбертону, поскольку была чрезвычайно этим раздосадована и никак не могла успокоиться. Положим, я считаю, что вы от этого только выиграли. Но, раз уж сами вы не пожелали выйти замуж за лорда Уорбертона, загладьте свою вину и помогите ему жениться на другой.
Изабелла молча слушала мадам Мерль, и лицо ее упорно не отражало радужного оживления собеседницы. Но спустя несколько секунд она ответила ей рассудительным и в достаточной мере мягким тоном.
– Право же, я была бы очень рада, если бы, я имею в виду Пэнси, это удалось.
После чего мадам Мерль, расценив, вероятно, ее слова как добрый знак, обняла Изабеллу нежнее, чем можно было ожидать, и торжествующе удалилась.
41
В тот же вечер Озмонд впервые заговорил с ней на эту тему, войдя в достаточно поздний час в гостиную, где Изабелла сидела одна. Вечер она провела дома, и Пэнси уже отправилась спать, сам Озмонд сидел все время после обеда в небольшой комнате, которую, расставив там книги, называл своим кабинетом. Часов в десять заезжал лорд Уорбертон, как он теперь постоянно делал, если только знал от Изабеллы, что она будет дома; лорд Уорбертон пробыл всего с полчаса, от них ему предстояло ехать еще куда-то. Расспросив его о Ральфе, Изабелла намеренно не поддерживала разговор; она хотела, чтобы он беседовал с ее падчерицей; для вида она взяла в руки книгу и несколько минут спустя даже подошла к роялю; она спрашивала себя: нельзя ли ей совсем уйти из комнаты. Изабелла все более сочувственно думала о том, что Пэнси станет женой владельца прекрасного Локли, хотя отнеслась сначала к этой мысли без всякого воодушевления. Мадам Мерль поднесла в этот день спичку к скоплению легковоспламеняемого материала. Когда Изабелла бывала несчастлива, она принималась, как правило, – отчасти невольно, отчасти сознательно – искать какую-нибудь полезную деятельность. Ее не покидало чувство, будто несчастье это своего рода недуг, будто страдание равносильно ничегонеделанию. Поэтому делать что-нибудь, неважно что, уже само по себе выход, возможно, даже целительный. Ну а затем, ей надо было убедить себя, что она сделала все от нее зависящее, – лишь бы муж остался ею доволен; она не желала потом всю жизнь быть мученицей из-за того, что в нужный момент не откликнулась на его просьбу. Озмонду доставит большое удовольствие видеть Пэнси замужем за английским лордом – удовольствие вполне оправданное, поскольку лорд этот личность очень достойная. Изабелле казалось, что, если она вменит себе в обязанность способствовать этому событию, она выступит в роли хорошей жены. Ей очень хотелось быть хорошей женой, хотелось искренне с полным правом верить, что все обстоит именно так. Побуждало ее к этому и многое другое. Ее это займет, а она давно мечтала найти себе занятие. Ее это даже развлечет, а если бы ей в самом деле удалось развлечь себя, возможно, она была бы спасена. И, наконец, это услуга лорду Уорбертону, который, судя по всему, совершенно очарован Пэнси. Подобный выбор, конечно, не совсем «вяжется» с ним – с таким человеком, как он; но ведь известно, сердцу не прикажешь. А Пэнси мог плениться кто угодно, – правда, кто угодно, но только не лорд Уорбертон. Изабелла считала, что девушка слишком для этого хрупка, слишком незначительна, пожалуй даже слишком искусственна. В ней всегда было что-то слегка кукольное, а он как будто искал совсем иного. Хотя кто их ведает, этих мужчин, чего они ищут? Скорее всего, они ищут то, что находят: понять, что им нравится, они способны лишь, когда на это наткнутся. Отвлеченные рассуждения тут ничего не стоят, и все всегда в одинаковой мере и непредвиденно, и естественно. Если в свое время он был влюблен в нее, странно, казалось бы, ему влюбиться в Пэнси, у которой нет с ней ничего общего. Но, значит, не настолько он был влюблен в нее, как ему это представлялось, а если и был, то теперь полностью излечился, и, раз прошлая его попытка не увенчалась успехом, вполне естественно, что, решив попытать счастья снова, он избрал нечто совсем в другом духе. Изабелла, как я уже сказал, прониклась воодушевлением не сразу, но когда прониклась, почувствовала себя почти счастливой. Просто удивительно, какой счастливой ее все еще делает надежда, что она доставит удовольствие мужу. Жаль только, что на их пути встретился Эдвард Розьер. Стоило ей о нем подумать – и свет, забрезживший было на этом пути, померк. К своему сожалению, Изабелла была совершенно уверена, что, по мнению Пэнси, нет в мире более достойного молодого человека, чем Эдвард Розьер, – уверена так, как если бы слышала это из уст самой Пэнси. До чего же досадно быть настолько уверенной, когда она всячески избегала ясности в этом вопросе, – едва ли не менее досадно, чем то, что мистер Розьер вообще возымел подобные намерения. Ему, безусловно, далеко было до лорда Уорбертона, он уступал ему не только в знатности и богатстве, но и в человеческих качествах; молодой американец был, право же, очень легковесен. Он гораздо больше напоминал праздного дэнди, чем английский лорд. Конечно, у Пэнси нет особых причин стремиться выйти замуж за государственного мужа, – но коль скоро государственный муж от нее в восторге, это его дело, а уж Пэнси в роли жены пэра будет сущий маленький перл.
Читателю может показаться, что миссис Озмонд сделалась вдруг странным образом цинична, ибо она в конце концов сказала себе, что никакой особенной сложности тут нет. Помеха в лице бедного мистера Розьера не может таить в себе опасности, всегда найдется способ так или иначе устранить второстепенное препятствие. Изабелла не скрывала от себя, что ей неизвестна степень упорства Пэнси, и оно может весьма все затруднить, но, легко допуская, что Пэнси сразу сдастся на уговоры, Изабелла почти не допускала, что, встретив осуждение, она все же будет стоять на своем, – способность соглашаться была развита в девушке гораздо больше, чем способность протестовать. Ей необходимо к чему-то прильнуть, совершенно необходимо, но к чему она прильнет, право, не столь уж существенно. Лорд Уорбертон годится для этой цели ничуть не хуже, чем мистер Розьер. Тем более что он, по-видимому, достаточно ей нравится, – Пэнси заявила об этом Изабелле без всякого стеснения, добавив, что он очень интересный собеседник и все-все рассказал ей об Индии. Лорд Уорбертон держался с Пэнси очень правильно, очень непринужденно; Изабелла видела это со стороны, к тому же она несколько раз слышала, как он говорит с Пэнси – совсем не покровительственно, словно все время снисходя к ее молодости и простодушию, а так, будто она способна следить за предметами, о которых он толкует, с не менее пристальным вниманием, чем за сюжетами модных опер, – что, кстати, зачастую заменяет интерес к музыке и баритону. Он только старался быть очень добрым с ней, таким же добрым, как когда-то в Гарденкорте с другой взволнованной девчонкой. Это не могло не тронуть девичье сердце, она помнит, как ее самое это тронуло; и тут Изабелла сказала себе, что, будь она так же проста душой, как Пэнси, подобная доброта, наверное, произвела бы на нее еще более глубокое впечатление.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93