Секрум добралась до конца, и Хилити велел ей остановиться, и та остановилась. Потом медленно завела руки себе за голову и сняла повязку.
– Вот так?
– Вот так. Она помахала друзьям внизу на траве.
– Вот так?
– Вот так. Потом повернулась, чтобы вернуться назад, но в этот момент Хилити сошел с доски, и та вместе с Секрум полетела вниз.
– Нет!
– Да. Только доска улетела не очень далеко, потому что Хилити привязал ее за другой конец веревкой, а вот Секрум с криком рухнула в озеро у подножья водопада, подняв целый фонтан брызг, и исчезла из вида. Две ее подружки ринулись за ней в воду, а Хилити, спокойно затащив доску наверх, встал на колени у края обрыва и уставился вниз, дожидаясь, когда Секрум всплывет на поверхность.
Но Секрум не всплыла. Две ее подружки плавали вокруг места падения, ныряли вглубь, обследовали скалы, стоящие по берегам озера, – но Секрум не было и следа. Наверху, на скале, Хилити в ужасе смотрел на то, что сделал. Ведь он-то хотел только преподать Секрум урок, показать ей, что никому нельзя доверять. Он хотел быть жестоким во благо, так как считал, что взгляды Секрум в один не самый прекрасный для нее день приведут ее к гибели, если не преподать ей урок, научив быть осторожнее, но теперь все вроде складывалось так, что из-за его (Хилити) взглядов погибла его кузина и лучший друг, – ведь прошло немало времени, а Секрум так и не всплыла.
– А Хилити нырнул за ней в воду?
– Да! Он нырнул в озеро и так сильно ударился о воду, что потерял сознание, но двое друзей спасли его и вытащили на берег, на траву. Они все еще хлопали его по щекам и выдавливали воду из его легких, когда из воды, вся в крови, хромая появилась Секрум – посмотреть, что стало с ее другом.
– Так она была жива!
– Она ударилась головой о подводную скалу, когда упала в озеро, и чуть было не утонула, но ее вынесло на поверхность за водопадом и тащило потоком, пока не заклинило между двух скал. Там она пришла в себя и поняла, что было на уме у Хилити. Она рассердилась на него и на двух своих подружек, так как решила (ошибочно), что те были с ним в сговоре, а потому не окликнула их, даже наоборот, когда те проплывали мимо – Секрум нырнула под воду, и они ее не заметили. И только когда ей показалось, что и Хилити пострадал при падении, она подплыла к берегу и вышла из воды.
– А Секрум потом простила Хилити?
– Вообще-то да, но они после этого уже никогда не были такими близкими друзьями, как прежде.
– Но оба остались живы?
– Хилити быстро пришел в себя, и, когда увидел Секрум живой, у него словно гора с плеч свалилась. Рана на голове у Секрум была не такая уж серьезная, хотя у нее и по сей день остался необычный треугольный шрам на голове в том месте, где она ударилась о скалу. Вот здесь, над левым ухом. К счастью, шрам закрыт волосами.
– А Хилити, что с ним было?
– Хилити пытался доказать свою правоту. А люди нередко ведут себя неподобающе, когда хотят доказать свою правоту. Конечно же, он заявил, что все доказал. Он уверял, что преподал Секрум именно тот урок, какой хотел, и так хорошо, что Секрум мгновенно его усвоила – ведь она пряталась среди скал и не выходила на берег именно для того, чтобы в свою очередь преподать урок Хилити.
– Так-так.
– Вот именно что так-так.
– Значит, Хилити был прав?
– Секрум ни за что бы с этим не согласилась. Секрум говорила, что во время этого урока она поранила голову и мозги у нее повредились, а это как раз доказывало ее правоту – она теперь утверждала, что, только лишь повредив мозги, люди могут оценить, что такое жестокость во благо.
– Ох-ох-ох, – зевнул Латтенс. – Эта история интереснее прошлой, но довольно трудная.
– Я думаю, тебе пора отдохнуть. Тебе ведь нужно поправляться, верно?
– Как Секрум и Хилити.
– Верно. Они поправились.
ДеВар, увидев, что глаза у мальчика закрылись, подоткнул под него одеяло. Ручка мальчика вытянулась и нащупала что-то. Это был квадратик из потертой бледно-желтой материи, который Латтенс сжимал в кулачке изо всех сил. Он прижал квадратик к щеке и, устраиваясь поудобнее на подушке, вдавил в нее голову.
ДеВар поднялся и пошел к двери, кивнув няньке, которая вязала у окна.
Протектор встретил своего телохранителя в гостевой комнате внешнего гарема.
– А, ДеВар, – сказал УрЛейн, выходя резвым шагом из дверей гарема и набрасывая на плечи длиннополую накидку. – Ты видел Латтенса?
– Видел, государь, – сказал ДеВар, идя в шаг с протектором.
Двое бойцов дворцовой стражи, охранявших вход в гарем, пока там находился УрЛейн, последовали за ними в двух шагах. Этот дополнительный эскорт был ответом ДеВара на новые опасности, которые, по его мнению, грозили УрЛейну после нападения посла морской компании и начала войны в Ладенсионе – она шла уже несколько дней.
– Он спал, когда я заглянул к нему, – сказал УрЛейн. – Я увижу его позднее. Как он там?
– Ему еще нужно набираться сил. Я думаю, доктор пускает слишком много крови.
– Пусть каждый занимается своим делом, ДеВар. РеДелл знает, что делает. Ведь тебе, наверно, не очень понравилось бы, начни он учить тебя тонкостям фехтования.
– Не понравилось бы, государь. И все же я остаюсь при своем мнении. – Несколько мгновений ДеВар выглядел смущенным. – Я бы хотел сделать кое-что, государь.
– Что?
– Я бы хотел, чтобы еду и питье Латтенса пробовали, перед тем как давать ему. Чтобы быть уверенным, что его не пытаются отравить.
УрЛейн остановился и посмотрел на своего телохранителя.
– Не пытаются отравить?
– Это просто мера предосторожности, государь. Я не сомневаюсь, что у него… просто болезнь, ничего серьезного. Но чтобы быть спокойным, я прошу вашего разрешения.
УрЛейн пожал плечами.
– Ну что ж, если ты считаешь это необходимым. Пожалуй, мои пробователи не будут возражать против лишнего куска. – Он быстрым шагом пошел дальше.
Они вышли из гарема и заспешили к парадной части дворца, но УрЛейн вдруг остановился на полпути, а потом зашагал медленнее. Он потер себе шею сзади.
– Время от времени тело решает напомнить мне о моем возрасте, – сказал он. Он усмехнулся и похлопал ДеВара по руке. – Так что, я лишил тебя противника, ДеВар?
– Противника, государь?
– Противника по игре. – Он подмигнул. – Перрунд.
– Ах вот вы о чем.
– Вот что я тебе скажу, ДеВар. Эти молоденькие девицы очень привлекательны, но когда имеешь дело с настоящей женщиной, то понимаешь, что они всего лишь девчонки. – Он снова потер себе шею. – Да спасет меня Провидение. С ней я понимаю, на что еще способен. – Он рассмеялся и вытянул руки. – Если я когда и удалюсь на покой в гарем, то виновата будет Перрунд, но винить ее за это нельзя.
– Да, государь.
Они подошли к королевскому залу, где УрЛейн проводил ежедневные совещания по обстановке на театре военных действий. Из-за охраняемых стражниками двойных дверей он услышал голоса. УрЛейн повернулся к ДеВару.
– Следующие два колокола я проведу здесь, ДеВар. ДеВар посмотрел на дверь, и на его лице появилось мучительное выражение, как у мальчика без гроша в кармане перед витриной кондитерской.
– Я считаю, что должен быть с вами во время этих совещаний, государь.
– Послушай, ДеВар, среди своих военных я в безопасности, а у дверей стоит усиленная охрана.
– Государь, вожди, погибшие от рук убийц, обычно считали себя в безопасности за мгновение до того, как это случилось.
– ДеВар, – с пониманием в голосе сказал УрЛейн. – Всем этим людям я могу доверить свою жизнь. Большую ее часть мы шли рука об руку. И уж некоторых из них я знаю дольше тебя. Им я могу доверять.
– Но, государь…
– А в твоем присутствии кое-кто из них чувствует себя неловко, – сказал УрЛейн, и в его голосе послышалась нетерпеливая нотка. – Они считают, что телохранитель не должен получать столько власти. Одно твое присутствие выводит их из себя. Им кажется, что в комнате становится темнее.
– Я надену шутовской колпак, чтобы их не смущать…
– Нет, – сказал ему УрЛейн и положил руку на плечо своего телохранителя. – Я тебе приказываю в течение двух ближайших колоколов развлекаться, как твоей душе угодно, а потом, когда мои генералы доложат, сколько еще городов они захватили со вчерашнего дня, возвращайся к исполнению своих обязанностей. – Он похлопал ДеВара по плечу. – Ступай. И если меня не будет здесь, когда вернешься, значит, я снова в гареме – устроил еще одну схватку с твоим противником. – Он ухмыльнулся ДеВару и сжал его локоть. – От всех этих разговоров о войне и победных сражениях у меня кровь прямо-таки приливает к члену!
Он оставил в коридоре ДеВара, который стоял, разглядывая плитки пола, и прошел в открывшуюся дверь. Дверь затворилась за ним, заглушив гомон, хлынувший было оттуда. Два стражника присоединились к своим товарищам по другую сторону двери.
Челюсти ДеВара двигались так, будто он что-то жевал, потом он сплюнул и пошел прочь.
Штукатур почти закончил ремонт Расписанной палаты. Он положил последний слой и теперь ждал, пока тот подсохнет, а сам тем временем, стоя на коленях на забрызганном белилами куске материи, обозревал свои инструменты и ведерки, пытаясь вспомнить, в каком порядке их собирают. Обычно эту работу делал его ученик, но сейчас пришлось работать одному, потому что задание было секретным.
Незапертая дверь палаты открылась, и показалась фигура облаченного в черное ДеВара, телохранителя протектора. Штукатур поймал взгляд, которым смерил его этот смуглолицый человек, и мороз подрал у него по коже. Да не допустит Провидение, чтобы его убили теперь, когда он закончил работу. Он знал, что работа эта секретна – за слоем штукатурки находилось тайное помещение, и сомнений не было: помещение это предназначалось для того, чтобы оттуда можно было вести наблюдение. Но неужели секрет таков, что его готовы убить, лишь бы он не проболтался? Штукатур и прежде производил кое-какие работы во дворце. Он был честен и язык держал за зубами. Они это знали. Они знали его. Его брат служил во дворцовой страже. Ему можно было доверять. Он никому ничего не расскажет. Он готов поклясться в этом своими детьми. Они не могут его убить. Не могут!
Штукатур съежился при приближении ДеВара. Меч телохранителя в черных ножнах раскачивался при ходьбе, с другой стороны на бедре висел длинный кинжал. Штукатур заглянул в лицо ДеВара, но увидел только холодное, пустое выражение, которое ужаснуло его даже сильнее, чем безжалостная свирепость лживой улыбки убийцы. Он попытался что-то сказать, но не смог. Он почувствовал, что еще немного, и содержимое его желудка выплеснется наружу.
ДеВар, казалось, едва замечал его. Он бросил на штукатура беглый взгляд, посмотрел на скрывавшую тайник новую перегородку – еще влажную, между других расписанных панелей похожую на обескровленное лицо между живыми и румяными, – потом прошел к небольшому возвышению. Штукатур, ощущая сухость во рту, развернулся на коленях, чтобы видеть ДеВара. Телохранитель потрогал подлокотник трона, стоявшего на возвышении, затем направился к панели на другой стороне комнаты, где и остановился. Панель представляла сцену в гареме – стилизованные изображения томных, пышногрудых женщин в откровенных нарядах: они возлежали, играя в разные игры или попивая вино из тонких бокалов.
Черная фигура застыла там на несколько мгновений, а когда ДеВар заговорил, штукатур вскочил на ноги.
– Ну что, эта панель закончена? – спросил ДеВар. Говорил он громко, голос эхом разносился по пустой комнате.
Штукатур сглотнул, сухо откашлялся и наконец смог выдавить из себя:
– Д-д-да, с-с-сударь. Худ-д-дожник может работать уже завтра, когда все высохнет.
Продолжая смотреть на полотно с гаремной сценой, телохранитель тем же глухим голосом сказал:
– Хорошо. – А потом неожиданно, без всякого замаха, одним сильнейшим ударом пробил правым кулаком панель, перед которой стоял.
Штукатурка с хрустом посыпалась на пол.
ДеВар постоял еще мгновение – кулак его утонул в панели с изображением гарема. Потом медленно вытащил руку из пробитого отверстия, и еще несколько кусков штукатурки с росписью упали на пол.
Штукатур трясся от страха. Ему хотелось бежать отсюда сломя голову, но его ноги словно приросли к полу. Он хотел закрыться руками, но руки словно приклеились к бокам.
ДеВар стоял, глядя на свою правую руку, потом принялся неторопливо отряхивать пыль с черной материи. Он поворотился на каблуках и быстро направился к двери, но, дойдя до нее, остановился и обернулся. Выражение безутешной нестерпимой муки на его лице стало еще очевиднее. Он посмотрел на только что разбитую им панель.
– Вот еще панель, которую нужно залатать. Вероятно, ее сломали еще раньше, верно?
Штукатур принялся отчаянно кивать головой.
– Да-да, конечно, сударь. Да, обязательно. Я уже и сам это заметил, раньше. Я займусь ею немедленно, сударь.
Телохранитель смерил штукатура взглядом.
– Хорошо. Стражник выпустит тебя.
Потом он вышел, дверь закрылась, щелкнул замок.
11. ДОКТОР
Начальник стражи дворца Ивенир поднес к носу надушенный платок. Перед ним стояла каменная плита с железными кандалами, ручными и ножными, соединенными полосками звериной шкуры. Но эти приспособления не стесняли того, кто сейчас находился на плите, потому что на ней распростерлось безжизненное тело главного королевского палача. Нолиети лежал обнаженным, если не считать небольшой повязки, прикрывавшей гениталии. Рядом с начальником стражи Полчеком стоял Ралиндж, главный палач герцога Кветтила, и молодой, с посеревшим лицом и весь в поту писарь, присланный начальником стражи Адлеином: тот возглавил поисковый отряд, отправившийся на поиски Юнура, помощника палача. Лицом к ним с другой стороны плиты стояли доктор Восилл, ее помощник (то есть я) и доктор Скелим, личный врач герцога Кветтила.
Камера для допросов под дворцом Ивенир была относительно невелика. Под низким потолком пахло разной мерзостью, включая и самого Нолиети. И дело было не в том, что тело начало разлагаться (убийство случилось всего несколько часов назад), а в грязи и коросте на бледной коже погибшего главного палача – чистоплотностью он не отличался, это было очевидно. Начальник стражи Полчек смотрел на блоху, которая выпрыгнула из-под повязки на бедрах мертвеца и стала двигаться вверх по его животу.
– Смотрите. – Доктор Скелим показал на крохотное насекомое, ползущее по грязной коже. – Кое-кто покидает тонущий корабль.
– Ищет тепла, – сказала доктор Восилл, выкидывая руку, чтобы прихлопнуть насекомое.
Блоха исчезла за мгновение до того, как рука настигла ее – скакнула в сторону, только ее и видели. У Полчека на лице появилась улыбка, меня тоже позабавила наивность доктора. Как это говорят – поспешность нужна при ловле блох. Вот уж точно нужна – поди поймай блоху. Пальцы доктора схватили воздух, но она поднесла их к лицу и внимательно осмотрела, свела кончики и потерла ими о бедро. Потом доктор посмотрела на Полчека, стоявшего с удивленным видом.
– Наверное, прыгнула на кого-то из нас. Фонарь в потолке, прямо над плитой, был открыт, видимо, в первый раз за долгое время, судя по тому, сколько пыли и всякого мусора просыпалось на беднягу писаря, отряженного доктором на эту работу. Мрачную сцену освещал еще и напольный светильник, стоявший поблизости.
– Мы можем продолжать? – ворчливым голосом сказал начальник стражи Ивенира. Полчек был крупный, высокий человек со шрамом, уродовавшим его лицо – он начинался у кромки седых волос и заканчивался на подбородке. После падения в прошлом году на охоте он хромал – колено у него не сгибалось. Именно по этой причине не он, а Адлейн отправился на поиски Юнура. – Я никогда не получал ни малейшего удовольствия, присутствуя при том, что происходило здесь.
– Думаю, что те, с кем это происходило, тоже не получали удовольствия, – заметила доктор Восилл.
– Ну, они этого и не заслуживали, – сказал доктор Скелим, одна его рука нервно теребила воротник, а взгляд обшаривал потолок и стены с многочисленными кругловатыми нишами. – Да, местечко тесное и неуютное, верно? – Он посмотрел на начальника стражи.
Полчек кивнул.
– Нолиети жаловался, что ему тут даже кнутом негде размахнуться, – сказал он.
Серолицый писарь начал делать пометки в своей маленькой грифельной книжечке. Острый кончик мелка производил скрежещущий, пискливый звук.
Скелим фыркнул.
– Похоже, ему больше не придется махать кнутом. О Юнуре что-нибудь известно, господин начальник стражи?
– Мы знаем, в какую сторону он ушел, – сказал Полчек. – Погоня схватит его еще до наступления темноты.
– Вы думаете, они доставят его живым и здоровым? – спросила доктор Восилл.
– Адлейну знакомы эти охотничьи угодья, а мои гончие хорошо натасканы. Ну, укусят мальчишку раз-другой, но, когда его доставят сюда, к мастеру Ралинджу, он будет вполне жив, – сказал Полчек, бросив взгляд на тучного человека, стоявшего рядом с ним, а потом снова зачарованно вперившись в надрез, который почти отделил голову Нолиети от шеи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39