Она улыбнулась мне. – Он зарекомендовал себя честным и заслуживающим доверия учеником.
– … и юному Элфу, то мы можем говорить вполне свободно. Мои герцоги и начальник стражи, может, воздержатся от самых неприличных оборотов, а может, и нет, но я подозреваю, что если вы их и услышите, то не покраснеете. Адлейн. – Король повернулся к начальнику стражи.
– Хорошо, государь. Поступило несколько сообщений, что кто-то из посольства морской компании дней двадцать назад покушался на цареубийцу УрЛейна.
– Что? – воскликнул король.
– Полагаю, из этого следует, что, как это ни печально, покушение не увенчалось успехом? – сказал Вален.
Адлейн кивнул.
– Этот самый, как его называют, «протектор», остался целехонек.
– А что за морская компания? – спросил король, прищурившись.
– Ее на самом деле не существует, – сказал Адлейн. – Ее создали специально, чтобы предпринять это покушение. Из сообщения следует, что члены делегации умерли под пыткой, не раскрыв ничего, кроме своего полного неведения относительно случившегося.
– А причина – все эти разговоры о постройке военного флота, – сказал Вален, глядя на Квиенса. – Сплошная глупость, ваше величество.
– Возможно, – согласился король. – Но пока мы должны делать вид, что поддерживаем эту глупость. – Он посмотрел на Адлейна. – Свяжитесь со всеми портами. Пошлите сообщения всем компаниям, которые пользуются нашей благосклонностью, что любые новые покушения на жизнь УрЛейна вызовут наше глубочайшее неудовлетворение со всеми вытекающими последствиями.
– Но, государь!… – попытался возразить Вален.
– УрЛейн продолжает пользоваться нашей поддержкой, – сказал с улыбкой король. – Никто не должен знать, что мы противостоим ему, независимо от того, как мы относимся к его пребыванию у власти. Мир изменился, слишком многие обратили взоры к Тассасену и смотрят, что там происходит. Мы должны довериться Провидению, которое позаботится, чтобы этот цареубийственный режим пал сам по себе, продемонстрировав всем свою беззаконность. Если же мы будем замечены в том, что способствуем падению этого режима извне, то скептики только уверятся в том, будто от него исходит некая угроза, а значит (таков уж их образ мыслей), он не лишен и неких достоинств.
– Но, государь, – сказал Вален, наклоняясь и глядя мимо Кветтила – его старческий подбородок оказался при этом чуть ли не на столе, – Провидение не всегда ведет себя так, как следует. У меня в жизни было немало возможностей убедиться в этом, государь. Даже ваш дражайший отец, не имевший равного в подобных делах, случалось, не был слишком склонен ожидать, пока Провидение со своей мучительной медлительностью не выполнит то, чего можно достичь в десять раз быстрее одним быстрым и даже милосердным ударом. Провидение не торопится доставить то, чего мы от него ждем или желаем, государь. Провидение нужно подтолкнуть в верном направлении. – Он обвел остальных вызывающим взглядом. – Да-да, подтолкнуть, и хорошенько.
– Мне казалось, что люди постарше обычно склонны проявлять терпение, – сказал Адлейн.
– Только когда оно требуется, – пояснил Вален. – Сейчас не тот случай.
– И тем не менее, – совершенно невозмутимо продолжал король, – с генералом УрЛейном случится то, что должно случиться. Как вы догадываетесь, у меня здесь свой интерес, дорогой герцог Вален, но вы и любой, для кого мое благоволение не пустой звук, не должны торопить события. Терпение – это средство, с помощью которого мы позволим плоду созреть, и тогда он упадет в наши руки сам – никуда не денется.
Вален довольно долго смотрел на короля, потом вроде бы согласился с услышанным.
– Ваше величество, простите старика, чьи дни сочтены и потому он опасается, что пожать плоды терпения сможет только в могиле.
– Мы должны надеяться, что этого не случится, потому что я не желаю вам столь ранней смерти, мой дорогой герцог.
Эти слова не очень утешили герцога. Кветтил похлопал его по руке, в твердости которой старик уже испытывал сомнения.
– Как бы то ни было, но у цареубийцы больше поводов для беспокойства, чем у простых убийц, – сказал Кветтил.
– Итак, – сказал король, с удовлетворенным видом откидываясь к спинке стула, – наша восточная проблема.
– Я бы сказал, скорее западная проблема УрЛейна, – улыбнулся Кветтил. – Нам известно, что он продолжает посылать войска в Ладенсион. Два его лучших генерала, Сималг и Ралбут, уже находятся в городе Чалтоксерн. Они предъявили ультиматум баронам: если те к новолунию Джейрли не откроют перевалы и не пропустят войска протектората во внутренние города, пусть пеняют на себя.
– А у нас есть основания полагать, что бароны займут позицию куда жестче, чем полагает УрЛейн, – сказал король с хитроватой улыбкой.
– Я бы сказал: все основания, – сказал Кветтил. – Даже больше… – начал было он, но король поднял руку, сделал неопределенное движение в воздухе и прикрыл глаза. Кветтил бросил взгляд на нас и медленно, едва заметно кивнул.
– Герцог Ормин, государь, – произнес Вистер.
На тропинке показалась неуклюжая, сутулая фигура герцога Ормина. Он остановился у высокого ящика с картой, улыбнулся и отвесил поклон.
– Государь. А, и герцог Кветтил здесь.
– Ормин! – сказал король (Кветтил небрежнейшим образом поклонился). – Рад вас видеть. Как поживает ваша жена?
– Гораздо лучше, государь. Легкая лихорадка, ничего страшного.
– Вы не хотите, чтобы Восилл ее посмотрела?
– Спасибо, государь, в этом нет нужды, – сказал Ормин, поднимаясь на цыпочки, чтобы увидеть, что делается за столом. – А, и доктор Восилл здесь.
– Господин герцог, – сказала Восилл, слегка кивнув головой.
– Присядьте с нами, – предложил король и оглянулся. – Герцог Вален, вы не будете так добры… нет-нет-нет. – На физиономии герцога Валена появилось такое выражение, будто ему сообщили, что в его сапог заползло ядовитое насекомое. – Вы ведь уже пересаживались, верно?… Адлейн, освободите, пожалуйста, место для герцога.
– С удовольствием, государь.
– Какая великолепная карта, – сказал герцог Ормин, усаживаясь.
– Вы так думаете? – спросил король.
– Государь? Ваше величество? – заверещал вдруг молодой человек справа от Валена.
– Герцог Улресил, – обратился к нему король.
– Позвольте мне отправиться в Ладенсион, – сказал молодой человек. Он, казалось, наконец-то оживился, даже демонстрировал некоторое возбуждение. Когда он выразил желание поскорее увидеть доктора в бальном платье, он лишь проявил свою незрелость. Теперь он словно загорелся энтузиазмом, на лице его появилось нетерпеливое выражение. – Мне с несколькими друзьями. У нас есть оружие и достаточно воинов. Мы встанем под знамена того барона, которому вы более всего доверяете, и будем с радостью сражаться за…
– Мой добрый Улресил, – сказал король. – Ваш энтузиазм весьма похвален, и, хотя я вам благодарен за это ваше желание, претворение его в жизнь вызовет у меня только гнев и презрение.
– Почему, государь? – спросил молодой герцог, часто моргая. Лицо его зарделось.
– Вы сидите за моим столом, герцог Улресил. Известно, что вы пользуетесь моей благосклонностью и принимаете советы от меня и от герцога Кветтила. А вы собираетесь драться с тем, кого я обязался поддерживать и должен, повторяю, делать вид, что поддерживаю. По крайней мере пока.
– Но…
– В любом случае, Улресил, – сказал герцог Кветтил, взглянув на Квиенса, – король предпочитает, чтобы сколь-нибудь значительными войсковыми соединениями командовали наемные генералы, а не знать.
Король натянуто улыбнулся Кветтилу.
– У моего отца была традиция вверять руководство крупными сражениями тем, кто с младых ногтей воюет и не занимается ничем другим. Моя знать командует своими владениями и своим досугом. Они набирают себе гаремы, улучшают свои дворцы, приобретают великие творения искусства, собирают налоги, с которых все мы получаем свое, и наблюдают за мелиорацией земель и очисткой городов. В том новом мире, который окружает нас сегодня, для человека найдется – даже с избытком найдется – чем заняться и о чем думать и кроме опасностей войны.
Герцог Ормин хохотнул.
– Король Драсин, бывало, говорил, что война – это не наука и не искусство, – сказал Ормин. – Это ремесло с элементами как науки, так и искусства, но в первую очередь – ремесло, и его нужно оставить тем, кто поднаторел в этом ремесле.
– Но, государь… – попытался было возразить герцог Улресил.
Король протянул в его направлении руку.
– У меня нет сомнений в том, что вы с друзьями могли бы сами дать сражение врагу и сделать это не хуже любого наемного генерала, но, выиграв сегодня, вы можете проиграть завтра и даже поставить под угрозу существование королевства. Я все держу под контролем, Улресил. – Король улыбнулся молодому герцогу, хотя тот и не увидел этого, потому что, поджав губы, вперился в стол. – Однако, – продолжил король снисходительно веселым тоном, отчего Улресил тут же поднял глаза, – держите мечи наготове и проверьте, хорошо ли они наточены. Ваш день настанет в свой срок.
– Слушаюсь, государь, – сказал Улресил, снова вперяя взгляд в стол.
– Итак… – начал было король, но его прервал шум: у входа во дворец происходила какая-то суета.
– Ваше величество, – сказал Вистер, устремив взгляд в направлении шума и привстав на цыпочки, чтобы увидеть, что там происходит.
– Вистер, что вы там видите? – спросил король.
– Какой-то слуга, государь. Он торопится. Он даже бежит.
В этот момент и я, и доктор оглянулись под столом и тоже увидели упитанного юнца в форме дворцового лакея – он несся по тропинке в нашем направлении.
– Я думал, что бегать тут запрещено, иначе гравий с дорожки будет попадать на клумбы, – сказал король, прикрывая ладонью глаза от чуть сместившегося светила.
– Так и есть, государь, – сказал Вистер, принял самый строгий и суровый вид и направился навстречу юнцу, который остановился перед ним и, согнувшись в поясе, упер руки в колени – он запыхался и теперь пытался отдышаться.
– Сударь!
– Что случилось, молодой человек? – взревел Вистер.
– Убийство, сударь!
– Убийство? – повторил Вистер – он непроизвольно сделал шаг назад и словно съежился. Начальник стражи Адлейн мигом вскочил на ноги.
– Что такое? – спросил Кветтил.
– Что он сказал? – пробормотал Вален.
– Где произошло? – обратился к юнцу Адлейн.
– В камере мастера Нолиети, где проводят допросы, сударь.
Герцог Кветтил издал короткий, заливистый смешок.
– И что же в этом необычного?
– Кого убили? – спросил Адлейн, направляясь к слуге.
– Мастера Нолиети, сударь.
10. ТЕЛОХРАНИТЕЛЬ
– Была когда-то одна страна, и звалась она Богатилия, и жили в ней Секрум и Хилити – кузина и кузен.
– Кажется, ты уже рассказывал эту историю, ДеВар, – сказал Латтенс тонким капризным голосом.
– Я знаю. Но та история еще не кончилась. У некоторых людей в жизни происходит больше одной истории. Я хочу рассказать тебе новую.
– Ну, тогда другое дело.
– Как ты себя чувствуешь? Ты здоров – сможешь выслушать одну из моих историй? Я знаю, они не очень интересны.
– Я здоров, господин ДеВар.
ДеВар чуть взбил под мальчиком подушки и дал ему выпить немного воды. Латтенс лежал в маленькой, но роскошно убранной комнате частных покоев вблизи гарема, где Перрунд и Хьюсс всегда могли навестить его. С другой стороны, это помещение находилось вблизи покоев его отца и доктора БреДелла, который объявил, что мальчик склонен к нервному истощению и у него в мозгу повышенное давление крови, а потому прописал ему кровопускания дважды в день. Приступы, случившиеся у мальчика в тот первый день, больше не повторялись, но силы к нему возвращались очень медленно.
ДеВар, когда у него выдавалось время, приходил навещать Латтенса. Случалось это обычно, когда отец того посещал гарем, как сейчас.
– Ну, если ты уверен.
– Уверен. Пожалуйста, расскажи мне эту историю.
– Хорошо. Как-то раз друзья сидели за игрой.
– За какой игрой?
– Это была очень сложная игра. К счастью, нам нет нужды вдаваться в подробности. Важно лишь, что они играли, а потом у них возник спор о правилах, потому что в этой игре было несколько наборов правил.
– Это странно.
– Да. Но такая уж это была игра. И вот они заспорили. Суть спора сводилась к следующему. Секрум утверждала: в этой игре (как и вообще в жизни) ты должен делать то, что тебе сейчас кажется правильным. Тогда как Хилити говорил: иногда ты должен делать то, что сейчас кажется неправильным, чтобы в конце концов вышло правильно. Тебе понятно?
– Не очень.
– Гм-м. Так. Ну, хорошо. Вот, скажем, этот твой маленький элтар. Как его зовут?
– Винтл. А что?
– Да, Винтл. Помнишь, ты принес его в дом, и он написал в углу?
– Да, – сказал Латтенс.
– И нам пришлось взять Винтла и ткнуть его носом в лужу, чтобы он больше этого не делал. Помнишь?
– Да.
– Малютке Винтлу это наверняка не понравилось, верно?
– Да.
– Можешь ты себе представить, что с тобой поступили бы так же, если бы ты, когда был маленький, наделал лужу?
– Фу!
– Но это было правильно, потому что теперь Винтл больше не делает ничего такого, когда его приносят в дом. И теперь он может находиться в доме вместе с нами, а не сидеть все время в клетке в саду.
– Да.
– Вот именно это люди и имеют в виду, когда говорят, что, если хочешь блага, нужно иногда быть жестоким. Ты слышал об этом раньше?
– Да. Отец часто это говорит.
– Я думаю, взрослые довольно часто говорят об этом детям. Но именно тут и не сошлись Секрум и Хилити. Секрум утверждала, что никогда нельзя быть жестоким во благо. Секрум говорила, что есть другие способы преподать людям урок, и добрые люди всегда должны пытаться найти такие способы и использовать их. Хилити считал, что это глупо и что сама история доказала: иногда необходимо быть жестоким во благо, и не важно, кого ты собираешься проучить – маленького зверька или целый народ.
– Целый народ?
– Ну да. Какую-нибудь империю или страну. Вроде Тассасена. Всех.
– Ух ты.
– И вот как-то после того, как они рассорились за игрой, Хилити решил проучить Секрум. Они с самого детства устраивали всевозможные розыгрыши, подшучивали друг над другом, и каждый ожидал от другого чего-то в этом роде. В тот день, вскоре после спора за игрой, Хилити и Секрум с двумя друзьями на своих огромных скакунах отправились в одно из самых любимых своих мест…
– А это случилось до или после той истории, когда госпожа Леерил дала Хилити сладкого?
– После. И вот они вчетвером прискакали на поляну в горах, где был водопад, много фруктовых деревьев и высокие скалы.
– А сахарные скалы там были?
– Множество. И у всех разный вкус, правда, Секрум и Хилити с друзьями взяли еду с собой. И вот они поели, искупались в озере у подножья водопада, потом стали играть в прятки и другие игры, а потом Хилити сказал, что у него есть специальная игра для Секрум. Хилити попросил двух друзей оставаться на месте – на берегу озера, а сам вместе с Секрум поднялся по скалам к истоку водопада. Они встали на краю обрыва, с которого падала вода.
Секрум об этом не знала, но Хилити побывал там днем раньше и неподалеку от обрыва спрятал доску.
Теперь Хилити вытащил доску из кустов и сказал, что Секрум должна встать на ее краю, чтобы другой конец свешивался над пропастью. Хилити собирался идти по этой доске к висячему концу, но (на этом месте Секрум слегка перепугалась) он сначала завяжет себе глаза, чтобы не видеть, что делает. Секрум будет направлять его, и весь трюк заключался в том, как далеко по доске отпустит его Секрум. Вот это и было самое главное.
После чего – если, конечно, Хилити не сорвется в пропасть и не разобьется о камни или ему повезет и он, сорвавшись, упадет в воду, избежав скальных выступов, – наступит очередь Секрум: ей предстоит сделать то же самое, а Хилити будет стоять на конце доски и говорить, можно ли шагнуть еще или нужно остановиться. Секрум все это не очень понравилось, но все же она согласилась, чтобы не получилось, будто она не доверяет Хилити. И вот Хилити надел на глаза повязку, сказал Секрум, насколько нужно выдвинуть доску над пропастью, потом встал на нее и, раскинув руки в поисках равновесия, пошел к ее концу. Вот так.
– И он упал?
– Нет, не упал. Секрум сказала ему остановиться, когда он был почти на самом конце доски. Тогда Хилити снял с глаз повязку и остался стоять, раскинув руки и помахивая двум девушкам внизу. Они кричали и махали ему в ответ. Хилити осторожно развернулся и пошел назад – на твердую скалу. А потом наступил черед Секрум.
Секрум надела повязку. Она слышала, как Хилити выдвигает доску над пропастью на нужную ему длину, потом ступила на нее – осторожно и медленно поставила ногу и вытянула руки, как и Хилити.
– Вот так?
– Вот так. Доска раскачивалась, и у Секрум сердце уходило в пятки. Поднялся ветерок, он дул прямо в лицо Секрум, отчего сердце ее стучало еще сильнее, но она продолжала осторожно переступать ногами, двигаясь к концу доски, а конец этот, казалось ей, далеко-далеко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
– … и юному Элфу, то мы можем говорить вполне свободно. Мои герцоги и начальник стражи, может, воздержатся от самых неприличных оборотов, а может, и нет, но я подозреваю, что если вы их и услышите, то не покраснеете. Адлейн. – Король повернулся к начальнику стражи.
– Хорошо, государь. Поступило несколько сообщений, что кто-то из посольства морской компании дней двадцать назад покушался на цареубийцу УрЛейна.
– Что? – воскликнул король.
– Полагаю, из этого следует, что, как это ни печально, покушение не увенчалось успехом? – сказал Вален.
Адлейн кивнул.
– Этот самый, как его называют, «протектор», остался целехонек.
– А что за морская компания? – спросил король, прищурившись.
– Ее на самом деле не существует, – сказал Адлейн. – Ее создали специально, чтобы предпринять это покушение. Из сообщения следует, что члены делегации умерли под пыткой, не раскрыв ничего, кроме своего полного неведения относительно случившегося.
– А причина – все эти разговоры о постройке военного флота, – сказал Вален, глядя на Квиенса. – Сплошная глупость, ваше величество.
– Возможно, – согласился король. – Но пока мы должны делать вид, что поддерживаем эту глупость. – Он посмотрел на Адлейна. – Свяжитесь со всеми портами. Пошлите сообщения всем компаниям, которые пользуются нашей благосклонностью, что любые новые покушения на жизнь УрЛейна вызовут наше глубочайшее неудовлетворение со всеми вытекающими последствиями.
– Но, государь!… – попытался возразить Вален.
– УрЛейн продолжает пользоваться нашей поддержкой, – сказал с улыбкой король. – Никто не должен знать, что мы противостоим ему, независимо от того, как мы относимся к его пребыванию у власти. Мир изменился, слишком многие обратили взоры к Тассасену и смотрят, что там происходит. Мы должны довериться Провидению, которое позаботится, чтобы этот цареубийственный режим пал сам по себе, продемонстрировав всем свою беззаконность. Если же мы будем замечены в том, что способствуем падению этого режима извне, то скептики только уверятся в том, будто от него исходит некая угроза, а значит (таков уж их образ мыслей), он не лишен и неких достоинств.
– Но, государь, – сказал Вален, наклоняясь и глядя мимо Кветтила – его старческий подбородок оказался при этом чуть ли не на столе, – Провидение не всегда ведет себя так, как следует. У меня в жизни было немало возможностей убедиться в этом, государь. Даже ваш дражайший отец, не имевший равного в подобных делах, случалось, не был слишком склонен ожидать, пока Провидение со своей мучительной медлительностью не выполнит то, чего можно достичь в десять раз быстрее одним быстрым и даже милосердным ударом. Провидение не торопится доставить то, чего мы от него ждем или желаем, государь. Провидение нужно подтолкнуть в верном направлении. – Он обвел остальных вызывающим взглядом. – Да-да, подтолкнуть, и хорошенько.
– Мне казалось, что люди постарше обычно склонны проявлять терпение, – сказал Адлейн.
– Только когда оно требуется, – пояснил Вален. – Сейчас не тот случай.
– И тем не менее, – совершенно невозмутимо продолжал король, – с генералом УрЛейном случится то, что должно случиться. Как вы догадываетесь, у меня здесь свой интерес, дорогой герцог Вален, но вы и любой, для кого мое благоволение не пустой звук, не должны торопить события. Терпение – это средство, с помощью которого мы позволим плоду созреть, и тогда он упадет в наши руки сам – никуда не денется.
Вален довольно долго смотрел на короля, потом вроде бы согласился с услышанным.
– Ваше величество, простите старика, чьи дни сочтены и потому он опасается, что пожать плоды терпения сможет только в могиле.
– Мы должны надеяться, что этого не случится, потому что я не желаю вам столь ранней смерти, мой дорогой герцог.
Эти слова не очень утешили герцога. Кветтил похлопал его по руке, в твердости которой старик уже испытывал сомнения.
– Как бы то ни было, но у цареубийцы больше поводов для беспокойства, чем у простых убийц, – сказал Кветтил.
– Итак, – сказал король, с удовлетворенным видом откидываясь к спинке стула, – наша восточная проблема.
– Я бы сказал, скорее западная проблема УрЛейна, – улыбнулся Кветтил. – Нам известно, что он продолжает посылать войска в Ладенсион. Два его лучших генерала, Сималг и Ралбут, уже находятся в городе Чалтоксерн. Они предъявили ультиматум баронам: если те к новолунию Джейрли не откроют перевалы и не пропустят войска протектората во внутренние города, пусть пеняют на себя.
– А у нас есть основания полагать, что бароны займут позицию куда жестче, чем полагает УрЛейн, – сказал король с хитроватой улыбкой.
– Я бы сказал: все основания, – сказал Кветтил. – Даже больше… – начал было он, но король поднял руку, сделал неопределенное движение в воздухе и прикрыл глаза. Кветтил бросил взгляд на нас и медленно, едва заметно кивнул.
– Герцог Ормин, государь, – произнес Вистер.
На тропинке показалась неуклюжая, сутулая фигура герцога Ормина. Он остановился у высокого ящика с картой, улыбнулся и отвесил поклон.
– Государь. А, и герцог Кветтил здесь.
– Ормин! – сказал король (Кветтил небрежнейшим образом поклонился). – Рад вас видеть. Как поживает ваша жена?
– Гораздо лучше, государь. Легкая лихорадка, ничего страшного.
– Вы не хотите, чтобы Восилл ее посмотрела?
– Спасибо, государь, в этом нет нужды, – сказал Ормин, поднимаясь на цыпочки, чтобы увидеть, что делается за столом. – А, и доктор Восилл здесь.
– Господин герцог, – сказала Восилл, слегка кивнув головой.
– Присядьте с нами, – предложил король и оглянулся. – Герцог Вален, вы не будете так добры… нет-нет-нет. – На физиономии герцога Валена появилось такое выражение, будто ему сообщили, что в его сапог заползло ядовитое насекомое. – Вы ведь уже пересаживались, верно?… Адлейн, освободите, пожалуйста, место для герцога.
– С удовольствием, государь.
– Какая великолепная карта, – сказал герцог Ормин, усаживаясь.
– Вы так думаете? – спросил король.
– Государь? Ваше величество? – заверещал вдруг молодой человек справа от Валена.
– Герцог Улресил, – обратился к нему король.
– Позвольте мне отправиться в Ладенсион, – сказал молодой человек. Он, казалось, наконец-то оживился, даже демонстрировал некоторое возбуждение. Когда он выразил желание поскорее увидеть доктора в бальном платье, он лишь проявил свою незрелость. Теперь он словно загорелся энтузиазмом, на лице его появилось нетерпеливое выражение. – Мне с несколькими друзьями. У нас есть оружие и достаточно воинов. Мы встанем под знамена того барона, которому вы более всего доверяете, и будем с радостью сражаться за…
– Мой добрый Улресил, – сказал король. – Ваш энтузиазм весьма похвален, и, хотя я вам благодарен за это ваше желание, претворение его в жизнь вызовет у меня только гнев и презрение.
– Почему, государь? – спросил молодой герцог, часто моргая. Лицо его зарделось.
– Вы сидите за моим столом, герцог Улресил. Известно, что вы пользуетесь моей благосклонностью и принимаете советы от меня и от герцога Кветтила. А вы собираетесь драться с тем, кого я обязался поддерживать и должен, повторяю, делать вид, что поддерживаю. По крайней мере пока.
– Но…
– В любом случае, Улресил, – сказал герцог Кветтил, взглянув на Квиенса, – король предпочитает, чтобы сколь-нибудь значительными войсковыми соединениями командовали наемные генералы, а не знать.
Король натянуто улыбнулся Кветтилу.
– У моего отца была традиция вверять руководство крупными сражениями тем, кто с младых ногтей воюет и не занимается ничем другим. Моя знать командует своими владениями и своим досугом. Они набирают себе гаремы, улучшают свои дворцы, приобретают великие творения искусства, собирают налоги, с которых все мы получаем свое, и наблюдают за мелиорацией земель и очисткой городов. В том новом мире, который окружает нас сегодня, для человека найдется – даже с избытком найдется – чем заняться и о чем думать и кроме опасностей войны.
Герцог Ормин хохотнул.
– Король Драсин, бывало, говорил, что война – это не наука и не искусство, – сказал Ормин. – Это ремесло с элементами как науки, так и искусства, но в первую очередь – ремесло, и его нужно оставить тем, кто поднаторел в этом ремесле.
– Но, государь… – попытался было возразить герцог Улресил.
Король протянул в его направлении руку.
– У меня нет сомнений в том, что вы с друзьями могли бы сами дать сражение врагу и сделать это не хуже любого наемного генерала, но, выиграв сегодня, вы можете проиграть завтра и даже поставить под угрозу существование королевства. Я все держу под контролем, Улресил. – Король улыбнулся молодому герцогу, хотя тот и не увидел этого, потому что, поджав губы, вперился в стол. – Однако, – продолжил король снисходительно веселым тоном, отчего Улресил тут же поднял глаза, – держите мечи наготове и проверьте, хорошо ли они наточены. Ваш день настанет в свой срок.
– Слушаюсь, государь, – сказал Улресил, снова вперяя взгляд в стол.
– Итак… – начал было король, но его прервал шум: у входа во дворец происходила какая-то суета.
– Ваше величество, – сказал Вистер, устремив взгляд в направлении шума и привстав на цыпочки, чтобы увидеть, что там происходит.
– Вистер, что вы там видите? – спросил король.
– Какой-то слуга, государь. Он торопится. Он даже бежит.
В этот момент и я, и доктор оглянулись под столом и тоже увидели упитанного юнца в форме дворцового лакея – он несся по тропинке в нашем направлении.
– Я думал, что бегать тут запрещено, иначе гравий с дорожки будет попадать на клумбы, – сказал король, прикрывая ладонью глаза от чуть сместившегося светила.
– Так и есть, государь, – сказал Вистер, принял самый строгий и суровый вид и направился навстречу юнцу, который остановился перед ним и, согнувшись в поясе, упер руки в колени – он запыхался и теперь пытался отдышаться.
– Сударь!
– Что случилось, молодой человек? – взревел Вистер.
– Убийство, сударь!
– Убийство? – повторил Вистер – он непроизвольно сделал шаг назад и словно съежился. Начальник стражи Адлейн мигом вскочил на ноги.
– Что такое? – спросил Кветтил.
– Что он сказал? – пробормотал Вален.
– Где произошло? – обратился к юнцу Адлейн.
– В камере мастера Нолиети, где проводят допросы, сударь.
Герцог Кветтил издал короткий, заливистый смешок.
– И что же в этом необычного?
– Кого убили? – спросил Адлейн, направляясь к слуге.
– Мастера Нолиети, сударь.
10. ТЕЛОХРАНИТЕЛЬ
– Была когда-то одна страна, и звалась она Богатилия, и жили в ней Секрум и Хилити – кузина и кузен.
– Кажется, ты уже рассказывал эту историю, ДеВар, – сказал Латтенс тонким капризным голосом.
– Я знаю. Но та история еще не кончилась. У некоторых людей в жизни происходит больше одной истории. Я хочу рассказать тебе новую.
– Ну, тогда другое дело.
– Как ты себя чувствуешь? Ты здоров – сможешь выслушать одну из моих историй? Я знаю, они не очень интересны.
– Я здоров, господин ДеВар.
ДеВар чуть взбил под мальчиком подушки и дал ему выпить немного воды. Латтенс лежал в маленькой, но роскошно убранной комнате частных покоев вблизи гарема, где Перрунд и Хьюсс всегда могли навестить его. С другой стороны, это помещение находилось вблизи покоев его отца и доктора БреДелла, который объявил, что мальчик склонен к нервному истощению и у него в мозгу повышенное давление крови, а потому прописал ему кровопускания дважды в день. Приступы, случившиеся у мальчика в тот первый день, больше не повторялись, но силы к нему возвращались очень медленно.
ДеВар, когда у него выдавалось время, приходил навещать Латтенса. Случалось это обычно, когда отец того посещал гарем, как сейчас.
– Ну, если ты уверен.
– Уверен. Пожалуйста, расскажи мне эту историю.
– Хорошо. Как-то раз друзья сидели за игрой.
– За какой игрой?
– Это была очень сложная игра. К счастью, нам нет нужды вдаваться в подробности. Важно лишь, что они играли, а потом у них возник спор о правилах, потому что в этой игре было несколько наборов правил.
– Это странно.
– Да. Но такая уж это была игра. И вот они заспорили. Суть спора сводилась к следующему. Секрум утверждала: в этой игре (как и вообще в жизни) ты должен делать то, что тебе сейчас кажется правильным. Тогда как Хилити говорил: иногда ты должен делать то, что сейчас кажется неправильным, чтобы в конце концов вышло правильно. Тебе понятно?
– Не очень.
– Гм-м. Так. Ну, хорошо. Вот, скажем, этот твой маленький элтар. Как его зовут?
– Винтл. А что?
– Да, Винтл. Помнишь, ты принес его в дом, и он написал в углу?
– Да, – сказал Латтенс.
– И нам пришлось взять Винтла и ткнуть его носом в лужу, чтобы он больше этого не делал. Помнишь?
– Да.
– Малютке Винтлу это наверняка не понравилось, верно?
– Да.
– Можешь ты себе представить, что с тобой поступили бы так же, если бы ты, когда был маленький, наделал лужу?
– Фу!
– Но это было правильно, потому что теперь Винтл больше не делает ничего такого, когда его приносят в дом. И теперь он может находиться в доме вместе с нами, а не сидеть все время в клетке в саду.
– Да.
– Вот именно это люди и имеют в виду, когда говорят, что, если хочешь блага, нужно иногда быть жестоким. Ты слышал об этом раньше?
– Да. Отец часто это говорит.
– Я думаю, взрослые довольно часто говорят об этом детям. Но именно тут и не сошлись Секрум и Хилити. Секрум утверждала, что никогда нельзя быть жестоким во благо. Секрум говорила, что есть другие способы преподать людям урок, и добрые люди всегда должны пытаться найти такие способы и использовать их. Хилити считал, что это глупо и что сама история доказала: иногда необходимо быть жестоким во благо, и не важно, кого ты собираешься проучить – маленького зверька или целый народ.
– Целый народ?
– Ну да. Какую-нибудь империю или страну. Вроде Тассасена. Всех.
– Ух ты.
– И вот как-то после того, как они рассорились за игрой, Хилити решил проучить Секрум. Они с самого детства устраивали всевозможные розыгрыши, подшучивали друг над другом, и каждый ожидал от другого чего-то в этом роде. В тот день, вскоре после спора за игрой, Хилити и Секрум с двумя друзьями на своих огромных скакунах отправились в одно из самых любимых своих мест…
– А это случилось до или после той истории, когда госпожа Леерил дала Хилити сладкого?
– После. И вот они вчетвером прискакали на поляну в горах, где был водопад, много фруктовых деревьев и высокие скалы.
– А сахарные скалы там были?
– Множество. И у всех разный вкус, правда, Секрум и Хилити с друзьями взяли еду с собой. И вот они поели, искупались в озере у подножья водопада, потом стали играть в прятки и другие игры, а потом Хилити сказал, что у него есть специальная игра для Секрум. Хилити попросил двух друзей оставаться на месте – на берегу озера, а сам вместе с Секрум поднялся по скалам к истоку водопада. Они встали на краю обрыва, с которого падала вода.
Секрум об этом не знала, но Хилити побывал там днем раньше и неподалеку от обрыва спрятал доску.
Теперь Хилити вытащил доску из кустов и сказал, что Секрум должна встать на ее краю, чтобы другой конец свешивался над пропастью. Хилити собирался идти по этой доске к висячему концу, но (на этом месте Секрум слегка перепугалась) он сначала завяжет себе глаза, чтобы не видеть, что делает. Секрум будет направлять его, и весь трюк заключался в том, как далеко по доске отпустит его Секрум. Вот это и было самое главное.
После чего – если, конечно, Хилити не сорвется в пропасть и не разобьется о камни или ему повезет и он, сорвавшись, упадет в воду, избежав скальных выступов, – наступит очередь Секрум: ей предстоит сделать то же самое, а Хилити будет стоять на конце доски и говорить, можно ли шагнуть еще или нужно остановиться. Секрум все это не очень понравилось, но все же она согласилась, чтобы не получилось, будто она не доверяет Хилити. И вот Хилити надел на глаза повязку, сказал Секрум, насколько нужно выдвинуть доску над пропастью, потом встал на нее и, раскинув руки в поисках равновесия, пошел к ее концу. Вот так.
– И он упал?
– Нет, не упал. Секрум сказала ему остановиться, когда он был почти на самом конце доски. Тогда Хилити снял с глаз повязку и остался стоять, раскинув руки и помахивая двум девушкам внизу. Они кричали и махали ему в ответ. Хилити осторожно развернулся и пошел назад – на твердую скалу. А потом наступил черед Секрум.
Секрум надела повязку. Она слышала, как Хилити выдвигает доску над пропастью на нужную ему длину, потом ступила на нее – осторожно и медленно поставила ногу и вытянула руки, как и Хилити.
– Вот так?
– Вот так. Доска раскачивалась, и у Секрум сердце уходило в пятки. Поднялся ветерок, он дул прямо в лицо Секрум, отчего сердце ее стучало еще сильнее, но она продолжала осторожно переступать ногами, двигаясь к концу доски, а конец этот, казалось ей, далеко-далеко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39