Значит, все это было только результатом вожделения, которое она испытывала к нему, как к единственно возможному объекту!
Саймон выругался вполголоса, понимая, что не верит ее словам, сказанным в раздражении. Но все равно эти слова ранили его.
Прихрамывая, он решительно направился к замку, решив предпочесть пьяный разгул большого зала обществу своей жены…
Глава 19
Карету Елены трясло и подбрасывало, когда она спускалась с холма при въезде в Эли. Сгущалась темнота зимнего вечера. Она устала и начинала чувствовать неуверенность, решившись явиться незваной с визитом к новобрачной.
Она выехала из дома утром, довольно рано, и должна была приехать в замок Равенспир вскоре после полудня — вполне подходящее время для визита. Если бы последовало приглашение переночевать в замке, то она вполне могла бы принять его, не нарушая всех правил приличия.
Но с самого начала путешествия ее преследовали неудачи, и в такое время являться с визитом было уже просто невозможно. Теперь ей предстояло провести ночь где-нибудь в Эли и послать записку в замок Равенспир с нарочным. Едва ее карета миновала Хантингтон и проехала еще несколько миль, как переднее колесо попало в огромную выбоину на дороге, присыпанную снегом и потому незаметную. Колесная ось треснула, карета накренилась набок, и Елене пришлось выбираться из экипажа через окно.
Она уже была готова прервать свою так неудачно начавшуюся поездку, но тут ей на выручку пришел проезжавший мимо молодой сквайр, загоревшийся желанием помочь попавшей в беду красавице. Не слушая ее протестов, он погрузил Елену, ее служанку и чемодан на свою двуколку и довез их до Хантингтона, где помог достать новую карету. Елена отдалась на волю судьбы, с удовольствием позволив этому решительному и заботливому молодому человеку принимать решения за нее.
Согласно воле своего покойного мужа, она получила материальную независимость и абсолютную свободу в принятии всех решений, касающихся ее самой и ее детей. Нечасто вдова приобретала такое уважение и признание, и Елена ценила это, хотя порой ей и хотелось, чтобы ее окружила заботливым кольцом пара сильных мужских рук.
Когда нанятая, карета, управляемая ее собственными кучером и форейтором, застучала по мощенной булыжниками мостовой рядом с постоялым двором, Елена выглянула из окна. Ранние сумерки уже сгущались над сырой равнинной местностью. Над кронами деревьев, подыскивая места для ночевки, кружились и кричали грачи. Понюхав воздух, Елена поняла, что вот-вот все вокруг затянет туман. Уроженка этих мест, она чутьем определяла скорое появление такого тумана, который плотной пеленой затягивал все вокруг, скрывал все ориентиры, сгущаясь с каждой минутой.
Саймон хотел взять на себя все заботы о ней. Было время, когда он ничего другого и не желал. После кончины Гарольда он постоянно подталкивал Елену к этому решению, впрочем, весьма тактично, прекрасно понимая ее щекотливое положение, но и не делая тайны из своих намерений. Он хотел, чтобы она стала его женой. Он хотел, чтобы она родила ему детей. Он хотел любить ее и заботиться о ней — хотел вернуть то эмоциональное состояние, которое они когда-то промотали с беспечностью юности и которое могли обрести только в те далекие годы.
Но было уже слишком поздно. Она не могла отказаться от своих детей. Даже ради Саймона. Не могла променять их на безмятежную жизнь. Видеть их только от случая к случаю, не растить их, томительно ожидать для них разрешения погостить в материнском доме? Нет, на такое она была не способна.
А теперь Саймон женился на женщине из рода Равенспиров, и больше нет смысла фантазировать.
Елена коснулась своего лица. Неужели когда-нибудь ее кожа станет похожей на пергамент? Не становятся ли глубже «гусиные лапки» мелких морщинок в уголках глаз? Интересно, что представляет собой эта новая графиня Хоуксмур? Без сомнения, она молода. На двенадцать лет моложе ее, Елены. И разумеется, ослепляет красотой своей юности. Жизнь пока не наложила отпечатка на чистые линии ее лица и тела. Взгляд ее еще не отягощен заботами и печалями, которые неизбежно приносят с собой прожитые годы.
Завернув, карста со скрипом остановилась у ворот постоялого двора, и конюх открыл пассажирам дверцу. Елена, пригнувшись, вышла вслед за своей горничной, розовощекой молоденькой девушкой, которая тут же проказливо улыбнулась конюху и притворно-строгим тоном велела ему поосторожнее обращаться с багажом ее светлости.
Парень кивнул ей и взвалил кожаный сундучок себе на плечо. Владелец постоялого двора, сообразив, что у него собираются остановиться далеко не простые путешественницы, уже спешил к ним, чтобы проводить ее светлость в самые лучшие апартаменты.
Елена терпеть не могла останавливаться на постоялых дворах. Этот, правда, был лучшим в Эли, но сам городок не стоял на перекрестке оживленных дорог, поэтому даже в лучшем постоялом дворе останавливались лишь проезжие из местных путешественников. Лучшие апартаменты оказались довольно тесными, в них пахло затхлостью, окна выходили на улицу, которая в это время дня была достаточно тиха, но крики грачей могли кого угодно свести с ума.
— Могла бы я послать какого-нибудь из ваших парней с запиской в замок Равенспир? — спросила Елена, бросая перчатки и шляпу на небольшой столик при входе и сразу же замечая полоску пыли, не вытертую во время уборки горничной.
— Сейчас, мадам?
Хозяин постоялого двора перехватил ее взгляд и быстро провел уголком фланелевого фартука по крышке столика.
— Но до него всего три мили, — сказала Елена, ежась от сырого холода, который не мог прогнать даже пылающий в камине огонь.
«Постельное белье обязательно окажется влажным», — подумала она.
Хозяин поправил огонь в камине.
— Я могу послать Билли Потса. Вы разрешите предложить вам молочного пунша, чтобы согреться?
— Лучше чаю, — мягко отказалась Елена. — А на ужин суп и омлет.
— И бутылку лучшего бургундского? — с надеждой предложил хозяин.
— Благодарю вас, только чай.
И она села за стол, раскладывая на нем свой кожаный бювар, в котором всегда было несколько листов бумаги, гусиное перо и кожаная чернильница.
Хозяин постоялого двора склонился в почтительном поклоне и оставил знатную, но не слишком выгодную посетительницу наедине с ее посланием.
Елена написала два письма. Одно из них она предназначила леди Хоуксмур, сложила его и вложила во второй лист бумаги, который запечатала разогретым на свечке сургучом и адресовала на имя лорда Хоуксмура.
Билли Потс с готовностью отправился выполнять ее поручение. Паренек прекрасно знал эти места и пустился напрямую, пролезая под оградами и перепрыгивая через канавы, в результате чего сократил три мили до замка Равенспир по проезжей дороге до полутора миль напрямик.
Вбежав через полчаса в ворота замка Равенспир, он обнаружил, что внутренний двор замка ярко освещен пылающими по периметру замка чашами с налитым в них маслом и факелами. Гости развлекались чем-то напоминавшим средневековые рыцарские турниры — всадники сбивали подвешенный на высоком шесте мешок с овсом, целясь копьем в шест. Каждый раз, когда всадник, попав копьем в шест, но не успев увернуться от мешка, летел на землю, зрители разражались хохотом и аплодисментами, а неудачник должен был одним духом осушить большую чашу бургундского.
Билли Потс смотрел на это зрелище расширенными от изумления глазами. Ему случалось слышать рассказы о том, что происходило за стенами замка Равенспир, но такое было недоступно его воображению. Зрители в роскошных одеждах, поверх которых были наброшены меховые куртки, с разгоревшимися от вина и холодного воздуха лицами поразили его.
— Что это ты делаешь здесь, парень?
Мальчишка, собиравшийся проскользнуть вдоль стены, чтобы лучше рассмотреть происходящее, застыл на месте при звуках этого грубого голоса. На плечо его легла тяжелая рука.
— У меня письмо для лорда Хоуксмура, — сказал Билли, почтительно склонив голову перед человеком, облаченным в бархатную ливрею.
— От кого? — Тимсон окинул Билли подозрительным взглядом.
Билли пожал плечами.
— Его написала леди, которая остановилась на постоялом дворе. Я не знаю ее имени.
И он протянул запечатанное послание.
— Леди? — наморщил нос Тимсон.
Что это за леди посылает письма лорду Хоуксмуру в разгар свадебных торжеств? К тому же мужу леди Ариэль. Он взял в руки письмо и взглянул на конверт. Грамотность не была одним из его достоинств, но Тимсон смог понять, что буквы написаны рукой, привычной к перу. Он понюхал письмо. Бумага не пахла ничем подозрительным.
— А эта леди — где она остановилась?
Билли снова почтительно склонил голову.
— На постоялом дворе в Лэмбе. Заказала на ужин омлет, а еще чаю.
Лицо Тимсона расплылось в улыбке. Вряд ли старина Джонс будет доволен. Хозяин гостиницы был его другом, и Тимсон прекрасно знал, что тот предпочитает более щедрых постояльцев.
— Ну ладно, ступай домой. А я отнесу письмо его светлости.
Он отечески потрепал Билли по щеке и стал пробираться сквозь шумную толпу.
Сырость и туман сыграли злую шутку с раненой ногой Саймона, и он отверг предложение участвовать в соревновании. Ариэль стояла рядом с ним, и он знал, что она прекрасно понимает, чего стоит ему оставаться на ногах. Однако сегодня она не предложила ему ни массажа, ни своей мази, чтобы успокоить боль. А он не хотел просить ее о том, что она могла предложить ему сама. На счастье, товарищи на этот раз оставили его в покое, а сами с куда большим, чем обычно, энтузиазмом приняли участие в общем веселье.
Отсутствие Оливера Беккета вызвало только несколько недоуменных вопросов. Но никто особенно и не допытывался, куда же он запропастился, даже Рэнальф, не видевший Оливера с тех самых пор, когда тот, пьяно покачиваясь, вышел из большого зала накануне вечером.
Никто не обратил внимания на Тимсона, когда он пробрался поближе к одной из скамей, отгораживающих участников состязания от зрителей. Там стояла Ариэль, страдая от каждой гримасы боли на лице Саймона, от каждой его попытки поудобнее устроить больную ногу. Пальцы ее так и просились успокоить его страдания, но она изо всей силы сжала их в кулаки, невидящими глазами смотря на состязания и заставляя себя думать только о том, что сгущающийся туман, если продержится до завтрашней ночи — ночи новолуния, — может здорово помочь выполнению ее планов.
Когда Тимсон протолкался к ним, держа в руке письмо, она лишь едва взглянула на него, пока не услышала его слов:
— Вам принесли письмо, милорд. Из постоялого двора в Эли.
— Письмо? — удивленно переспросил Саймон. — Для меня?
Взяв послание, он сразу же узнал почерк Елены.
— Что-нибудь случилось? — Ариэль сразу почувствовала его тревогу и задала вопрос, мгновенно забыв все их раздоры: — От кого это?
Он поспешно кивнул, прося жену повременить с расспросами, и устремился туда, где ярко сияли огни большого зала. Что же заставило Елену разыскивать его здесь! Неужели какое-нибудь несчастье с детьми? Во всяком случае, нечто очень личное и в высшей степени неожиданное. Хотя никаких намеков на что-то подобное она не делала в нескольких письмах, написанных ему уже после его женитьбы.
Ариэль тоже протолкалась сквозь шумную толпу и вслед за Саймоном вошла в большой зал, где слуги заканчивали последние приготовления к ужину, который должен был состояться сразу после состязания. Что бы ни случилось, она должна об этом знать.
— Плохие вести?
Саймон развернул первый лист послания. Из него выпал второй, с именем Ариэль на обороте. Он пытался нагнуться, чтобы поднять листок, но Ариэль опередила его. Поймав письмо на лету, она прочитала на нем свое имя.
— О, это для меня!
— Похоже на то, — суховато отозвался Саймон.
Едва бросив взгляд на строки адресованного ему письма, он сразу же все понял. Елена ничего не пыталась придумать. Она хотела познакомиться с его женой. Некоторые намеки, сделанные им в отправленных ей письмах, заставили се беспокоиться, так что она решила попробовать помочь Саймону, если он не может найти контакта со своей женой. Совершенно ужасно, что Ариэль в такой важный в жизни момент окружена одними мужчинами, и Елена решила, что она, возможно, могла бы завоевать расположение Ариэль и оказаться ей полезной. И таким образом помочь своему лучшему другу, чье счастье для нее было куда важнее своего собственного.
«И еще тебя, моя верная подруга, одолевает женское любопытство», — подумал Саймон, медленно перечитывая строки послания. Но может ли она помочь ему? Сможет ли она разбить лед непонимания, который образовался между ними, сможет ли примирить новобрачных?
Вместо того чтобы прочитать адресованное ей письмо, Ариэль пристально вгляделась в лицо своего мужа. Она увидела, как недоумение на его лице сразу же сменилось хмурой озабоченностью. Она поднесла бумагу к глазам.
Письмо оказалось от леди Келберн, старинного друга детства Саймона, а также ее соседки по поместью. Она писала, что хотела бы по-соседски навестить леди Хоуксмур по случаю ее замужества — так как празднества по этому поводу будут длиться долго, она считает, что не нарушит правил благопристойности, навестив их незваной. Она первоначально предполагала появиться в обычное для визитов время, после обеда, но поскольку ее поездка началась неудачно, то она собирается переночевать на постоялом дворе в Эли, а утром следующего дня появиться у них.
Ариэль взглянула на Саймона:
— Ты никогда не рассказывал мне про леди Келберн.
— Да, — он задумчиво почесал в затылке. — Я думал представить тебя моей старинной и самой близкой подруге, когда ты переберешься в мое поместье. Похоже, однако, что у Елены другие планы.
— Я знаю этот постоялый двор. Он хорош для проезжих торговцев и местных фермеров, но совершенно не подходит для женщины из общества, — медленно произнесла Ариэль.
Леди Келберн, давняя и самая близкая подруга Саймона, могла сослужить ей в ближайшие два дня хорошую службу. Она могла отвлечь внимание Саймона от его жены.
Ариэль обвела взглядом зал.
— Хотя возможно, милорд, вы сочтете и это место неподобающим для леди.
— Но что ты предлагаешь? — Голос Саймона прозвучал недоуменно и резко, в тон Ариэль.
— Думаю, надо послать Эдгара с каретой и привезти ее сюда на ночлег. Могу заверить, что у нас простыни будут сухими, а если вам будет угодно поужинать наедине с ней, я могу приказать, чтобы ужин подали в зеленую гостиную и протопили там, — сбавила тон Ариэль.
Саймон нахмурился, и она поняла, что он думает о предстоящем ему буйном пиршестве. Во взоре его была тоска — сейчас большой зал манил своим уютом, но что будет тут через пару часов?
— А что это за зеленая гостиная?
— Моя личная гостиная… та, что в северной башенке…
Он нахмурился еще сильнее.
— Но ты сказала в самый первый день, что у тебя в замке нет собственной гостиной или будуара.
Она пожала плечами.
— Сказать по правде, я вообще-то не слишком охотно приглашаю туда кого-либо.
— Ясно.
Саймон помолчал еще несколько секунд, раздумывая. Почему, собственно, он должен что-то подозревать в ее предложении? Да, сейчас они между собой не в лучших отношениях, но с ее стороны только естественно предложить гостеприимство попавшему в трудное положение путешественнику. К тому же она прирожденная хозяйка.
Он выдавил на лице улыбку.
— Ладно, спасибо за твое любезное предложение, Ариэль. Елена сгорает от желания познакомиться с тобой и ненавидит поездки, даже на такие короткие расстояния. К тому же она терпеть не может постоялых дворов. Я съезжу верхом и сам приглашу ее.
Поплотнее завернувшись в плащ, Саймон направился было к выходу из зала.
— Я поеду с тобой.
Он удивленно остановился и повернулся к жене:
— Но зачем?
— Думаю, будет только вежливо со стороны хозяйки самой пригласить гостью.
Саймон кивнул:
И в самом деле.
Затем, повинуясь порыву, он протянул руку и шутливо дернул Ариэль за длинную косу цвета меда.
— Почему-то мне кажется, что тебе столь же не терпится удовлетворить свое любопытство, как и Елене. И с моей стороны было бы только глупо лишать вас обеих такого удовольствия.
Так как Ариэль сразу не ответила, он намотал ее косу на руку и притянул голову жены к себе.
— Мне отнюдь не улыбается быть с тобой в ссоре, Ариэль. Если я сделал или сказал что-то не так вчера, прости меня.
Ариэль закусила губу. Он взял жену за подбородок и повернул лицом к себе, пристально глядя ей в глаза.
— Что ты скажешь?
— Мне тоже не улыбается быть с тобой в ссоре, — едва слышно произнесла она, потом отвела взгляд. — Я пойду отдам распоряжения слугам относительно леди Келберн. И через несколько минут приду на конюшню.
После ее ухода Саймон несколько минут постоял со сложенными на груди руками. Он попытался снова найти взаимопонимание с ней, несколько секунд она, кажется, была не против, но потом все же отказалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Саймон выругался вполголоса, понимая, что не верит ее словам, сказанным в раздражении. Но все равно эти слова ранили его.
Прихрамывая, он решительно направился к замку, решив предпочесть пьяный разгул большого зала обществу своей жены…
Глава 19
Карету Елены трясло и подбрасывало, когда она спускалась с холма при въезде в Эли. Сгущалась темнота зимнего вечера. Она устала и начинала чувствовать неуверенность, решившись явиться незваной с визитом к новобрачной.
Она выехала из дома утром, довольно рано, и должна была приехать в замок Равенспир вскоре после полудня — вполне подходящее время для визита. Если бы последовало приглашение переночевать в замке, то она вполне могла бы принять его, не нарушая всех правил приличия.
Но с самого начала путешествия ее преследовали неудачи, и в такое время являться с визитом было уже просто невозможно. Теперь ей предстояло провести ночь где-нибудь в Эли и послать записку в замок Равенспир с нарочным. Едва ее карета миновала Хантингтон и проехала еще несколько миль, как переднее колесо попало в огромную выбоину на дороге, присыпанную снегом и потому незаметную. Колесная ось треснула, карета накренилась набок, и Елене пришлось выбираться из экипажа через окно.
Она уже была готова прервать свою так неудачно начавшуюся поездку, но тут ей на выручку пришел проезжавший мимо молодой сквайр, загоревшийся желанием помочь попавшей в беду красавице. Не слушая ее протестов, он погрузил Елену, ее служанку и чемодан на свою двуколку и довез их до Хантингтона, где помог достать новую карету. Елена отдалась на волю судьбы, с удовольствием позволив этому решительному и заботливому молодому человеку принимать решения за нее.
Согласно воле своего покойного мужа, она получила материальную независимость и абсолютную свободу в принятии всех решений, касающихся ее самой и ее детей. Нечасто вдова приобретала такое уважение и признание, и Елена ценила это, хотя порой ей и хотелось, чтобы ее окружила заботливым кольцом пара сильных мужских рук.
Когда нанятая, карета, управляемая ее собственными кучером и форейтором, застучала по мощенной булыжниками мостовой рядом с постоялым двором, Елена выглянула из окна. Ранние сумерки уже сгущались над сырой равнинной местностью. Над кронами деревьев, подыскивая места для ночевки, кружились и кричали грачи. Понюхав воздух, Елена поняла, что вот-вот все вокруг затянет туман. Уроженка этих мест, она чутьем определяла скорое появление такого тумана, который плотной пеленой затягивал все вокруг, скрывал все ориентиры, сгущаясь с каждой минутой.
Саймон хотел взять на себя все заботы о ней. Было время, когда он ничего другого и не желал. После кончины Гарольда он постоянно подталкивал Елену к этому решению, впрочем, весьма тактично, прекрасно понимая ее щекотливое положение, но и не делая тайны из своих намерений. Он хотел, чтобы она стала его женой. Он хотел, чтобы она родила ему детей. Он хотел любить ее и заботиться о ней — хотел вернуть то эмоциональное состояние, которое они когда-то промотали с беспечностью юности и которое могли обрести только в те далекие годы.
Но было уже слишком поздно. Она не могла отказаться от своих детей. Даже ради Саймона. Не могла променять их на безмятежную жизнь. Видеть их только от случая к случаю, не растить их, томительно ожидать для них разрешения погостить в материнском доме? Нет, на такое она была не способна.
А теперь Саймон женился на женщине из рода Равенспиров, и больше нет смысла фантазировать.
Елена коснулась своего лица. Неужели когда-нибудь ее кожа станет похожей на пергамент? Не становятся ли глубже «гусиные лапки» мелких морщинок в уголках глаз? Интересно, что представляет собой эта новая графиня Хоуксмур? Без сомнения, она молода. На двенадцать лет моложе ее, Елены. И разумеется, ослепляет красотой своей юности. Жизнь пока не наложила отпечатка на чистые линии ее лица и тела. Взгляд ее еще не отягощен заботами и печалями, которые неизбежно приносят с собой прожитые годы.
Завернув, карста со скрипом остановилась у ворот постоялого двора, и конюх открыл пассажирам дверцу. Елена, пригнувшись, вышла вслед за своей горничной, розовощекой молоденькой девушкой, которая тут же проказливо улыбнулась конюху и притворно-строгим тоном велела ему поосторожнее обращаться с багажом ее светлости.
Парень кивнул ей и взвалил кожаный сундучок себе на плечо. Владелец постоялого двора, сообразив, что у него собираются остановиться далеко не простые путешественницы, уже спешил к ним, чтобы проводить ее светлость в самые лучшие апартаменты.
Елена терпеть не могла останавливаться на постоялых дворах. Этот, правда, был лучшим в Эли, но сам городок не стоял на перекрестке оживленных дорог, поэтому даже в лучшем постоялом дворе останавливались лишь проезжие из местных путешественников. Лучшие апартаменты оказались довольно тесными, в них пахло затхлостью, окна выходили на улицу, которая в это время дня была достаточно тиха, но крики грачей могли кого угодно свести с ума.
— Могла бы я послать какого-нибудь из ваших парней с запиской в замок Равенспир? — спросила Елена, бросая перчатки и шляпу на небольшой столик при входе и сразу же замечая полоску пыли, не вытертую во время уборки горничной.
— Сейчас, мадам?
Хозяин постоялого двора перехватил ее взгляд и быстро провел уголком фланелевого фартука по крышке столика.
— Но до него всего три мили, — сказала Елена, ежась от сырого холода, который не мог прогнать даже пылающий в камине огонь.
«Постельное белье обязательно окажется влажным», — подумала она.
Хозяин поправил огонь в камине.
— Я могу послать Билли Потса. Вы разрешите предложить вам молочного пунша, чтобы согреться?
— Лучше чаю, — мягко отказалась Елена. — А на ужин суп и омлет.
— И бутылку лучшего бургундского? — с надеждой предложил хозяин.
— Благодарю вас, только чай.
И она села за стол, раскладывая на нем свой кожаный бювар, в котором всегда было несколько листов бумаги, гусиное перо и кожаная чернильница.
Хозяин постоялого двора склонился в почтительном поклоне и оставил знатную, но не слишком выгодную посетительницу наедине с ее посланием.
Елена написала два письма. Одно из них она предназначила леди Хоуксмур, сложила его и вложила во второй лист бумаги, который запечатала разогретым на свечке сургучом и адресовала на имя лорда Хоуксмура.
Билли Потс с готовностью отправился выполнять ее поручение. Паренек прекрасно знал эти места и пустился напрямую, пролезая под оградами и перепрыгивая через канавы, в результате чего сократил три мили до замка Равенспир по проезжей дороге до полутора миль напрямик.
Вбежав через полчаса в ворота замка Равенспир, он обнаружил, что внутренний двор замка ярко освещен пылающими по периметру замка чашами с налитым в них маслом и факелами. Гости развлекались чем-то напоминавшим средневековые рыцарские турниры — всадники сбивали подвешенный на высоком шесте мешок с овсом, целясь копьем в шест. Каждый раз, когда всадник, попав копьем в шест, но не успев увернуться от мешка, летел на землю, зрители разражались хохотом и аплодисментами, а неудачник должен был одним духом осушить большую чашу бургундского.
Билли Потс смотрел на это зрелище расширенными от изумления глазами. Ему случалось слышать рассказы о том, что происходило за стенами замка Равенспир, но такое было недоступно его воображению. Зрители в роскошных одеждах, поверх которых были наброшены меховые куртки, с разгоревшимися от вина и холодного воздуха лицами поразили его.
— Что это ты делаешь здесь, парень?
Мальчишка, собиравшийся проскользнуть вдоль стены, чтобы лучше рассмотреть происходящее, застыл на месте при звуках этого грубого голоса. На плечо его легла тяжелая рука.
— У меня письмо для лорда Хоуксмура, — сказал Билли, почтительно склонив голову перед человеком, облаченным в бархатную ливрею.
— От кого? — Тимсон окинул Билли подозрительным взглядом.
Билли пожал плечами.
— Его написала леди, которая остановилась на постоялом дворе. Я не знаю ее имени.
И он протянул запечатанное послание.
— Леди? — наморщил нос Тимсон.
Что это за леди посылает письма лорду Хоуксмуру в разгар свадебных торжеств? К тому же мужу леди Ариэль. Он взял в руки письмо и взглянул на конверт. Грамотность не была одним из его достоинств, но Тимсон смог понять, что буквы написаны рукой, привычной к перу. Он понюхал письмо. Бумага не пахла ничем подозрительным.
— А эта леди — где она остановилась?
Билли снова почтительно склонил голову.
— На постоялом дворе в Лэмбе. Заказала на ужин омлет, а еще чаю.
Лицо Тимсона расплылось в улыбке. Вряд ли старина Джонс будет доволен. Хозяин гостиницы был его другом, и Тимсон прекрасно знал, что тот предпочитает более щедрых постояльцев.
— Ну ладно, ступай домой. А я отнесу письмо его светлости.
Он отечески потрепал Билли по щеке и стал пробираться сквозь шумную толпу.
Сырость и туман сыграли злую шутку с раненой ногой Саймона, и он отверг предложение участвовать в соревновании. Ариэль стояла рядом с ним, и он знал, что она прекрасно понимает, чего стоит ему оставаться на ногах. Однако сегодня она не предложила ему ни массажа, ни своей мази, чтобы успокоить боль. А он не хотел просить ее о том, что она могла предложить ему сама. На счастье, товарищи на этот раз оставили его в покое, а сами с куда большим, чем обычно, энтузиазмом приняли участие в общем веселье.
Отсутствие Оливера Беккета вызвало только несколько недоуменных вопросов. Но никто особенно и не допытывался, куда же он запропастился, даже Рэнальф, не видевший Оливера с тех самых пор, когда тот, пьяно покачиваясь, вышел из большого зала накануне вечером.
Никто не обратил внимания на Тимсона, когда он пробрался поближе к одной из скамей, отгораживающих участников состязания от зрителей. Там стояла Ариэль, страдая от каждой гримасы боли на лице Саймона, от каждой его попытки поудобнее устроить больную ногу. Пальцы ее так и просились успокоить его страдания, но она изо всей силы сжала их в кулаки, невидящими глазами смотря на состязания и заставляя себя думать только о том, что сгущающийся туман, если продержится до завтрашней ночи — ночи новолуния, — может здорово помочь выполнению ее планов.
Когда Тимсон протолкался к ним, держа в руке письмо, она лишь едва взглянула на него, пока не услышала его слов:
— Вам принесли письмо, милорд. Из постоялого двора в Эли.
— Письмо? — удивленно переспросил Саймон. — Для меня?
Взяв послание, он сразу же узнал почерк Елены.
— Что-нибудь случилось? — Ариэль сразу почувствовала его тревогу и задала вопрос, мгновенно забыв все их раздоры: — От кого это?
Он поспешно кивнул, прося жену повременить с расспросами, и устремился туда, где ярко сияли огни большого зала. Что же заставило Елену разыскивать его здесь! Неужели какое-нибудь несчастье с детьми? Во всяком случае, нечто очень личное и в высшей степени неожиданное. Хотя никаких намеков на что-то подобное она не делала в нескольких письмах, написанных ему уже после его женитьбы.
Ариэль тоже протолкалась сквозь шумную толпу и вслед за Саймоном вошла в большой зал, где слуги заканчивали последние приготовления к ужину, который должен был состояться сразу после состязания. Что бы ни случилось, она должна об этом знать.
— Плохие вести?
Саймон развернул первый лист послания. Из него выпал второй, с именем Ариэль на обороте. Он пытался нагнуться, чтобы поднять листок, но Ариэль опередила его. Поймав письмо на лету, она прочитала на нем свое имя.
— О, это для меня!
— Похоже на то, — суховато отозвался Саймон.
Едва бросив взгляд на строки адресованного ему письма, он сразу же все понял. Елена ничего не пыталась придумать. Она хотела познакомиться с его женой. Некоторые намеки, сделанные им в отправленных ей письмах, заставили се беспокоиться, так что она решила попробовать помочь Саймону, если он не может найти контакта со своей женой. Совершенно ужасно, что Ариэль в такой важный в жизни момент окружена одними мужчинами, и Елена решила, что она, возможно, могла бы завоевать расположение Ариэль и оказаться ей полезной. И таким образом помочь своему лучшему другу, чье счастье для нее было куда важнее своего собственного.
«И еще тебя, моя верная подруга, одолевает женское любопытство», — подумал Саймон, медленно перечитывая строки послания. Но может ли она помочь ему? Сможет ли она разбить лед непонимания, который образовался между ними, сможет ли примирить новобрачных?
Вместо того чтобы прочитать адресованное ей письмо, Ариэль пристально вгляделась в лицо своего мужа. Она увидела, как недоумение на его лице сразу же сменилось хмурой озабоченностью. Она поднесла бумагу к глазам.
Письмо оказалось от леди Келберн, старинного друга детства Саймона, а также ее соседки по поместью. Она писала, что хотела бы по-соседски навестить леди Хоуксмур по случаю ее замужества — так как празднества по этому поводу будут длиться долго, она считает, что не нарушит правил благопристойности, навестив их незваной. Она первоначально предполагала появиться в обычное для визитов время, после обеда, но поскольку ее поездка началась неудачно, то она собирается переночевать на постоялом дворе в Эли, а утром следующего дня появиться у них.
Ариэль взглянула на Саймона:
— Ты никогда не рассказывал мне про леди Келберн.
— Да, — он задумчиво почесал в затылке. — Я думал представить тебя моей старинной и самой близкой подруге, когда ты переберешься в мое поместье. Похоже, однако, что у Елены другие планы.
— Я знаю этот постоялый двор. Он хорош для проезжих торговцев и местных фермеров, но совершенно не подходит для женщины из общества, — медленно произнесла Ариэль.
Леди Келберн, давняя и самая близкая подруга Саймона, могла сослужить ей в ближайшие два дня хорошую службу. Она могла отвлечь внимание Саймона от его жены.
Ариэль обвела взглядом зал.
— Хотя возможно, милорд, вы сочтете и это место неподобающим для леди.
— Но что ты предлагаешь? — Голос Саймона прозвучал недоуменно и резко, в тон Ариэль.
— Думаю, надо послать Эдгара с каретой и привезти ее сюда на ночлег. Могу заверить, что у нас простыни будут сухими, а если вам будет угодно поужинать наедине с ней, я могу приказать, чтобы ужин подали в зеленую гостиную и протопили там, — сбавила тон Ариэль.
Саймон нахмурился, и она поняла, что он думает о предстоящем ему буйном пиршестве. Во взоре его была тоска — сейчас большой зал манил своим уютом, но что будет тут через пару часов?
— А что это за зеленая гостиная?
— Моя личная гостиная… та, что в северной башенке…
Он нахмурился еще сильнее.
— Но ты сказала в самый первый день, что у тебя в замке нет собственной гостиной или будуара.
Она пожала плечами.
— Сказать по правде, я вообще-то не слишком охотно приглашаю туда кого-либо.
— Ясно.
Саймон помолчал еще несколько секунд, раздумывая. Почему, собственно, он должен что-то подозревать в ее предложении? Да, сейчас они между собой не в лучших отношениях, но с ее стороны только естественно предложить гостеприимство попавшему в трудное положение путешественнику. К тому же она прирожденная хозяйка.
Он выдавил на лице улыбку.
— Ладно, спасибо за твое любезное предложение, Ариэль. Елена сгорает от желания познакомиться с тобой и ненавидит поездки, даже на такие короткие расстояния. К тому же она терпеть не может постоялых дворов. Я съезжу верхом и сам приглашу ее.
Поплотнее завернувшись в плащ, Саймон направился было к выходу из зала.
— Я поеду с тобой.
Он удивленно остановился и повернулся к жене:
— Но зачем?
— Думаю, будет только вежливо со стороны хозяйки самой пригласить гостью.
Саймон кивнул:
И в самом деле.
Затем, повинуясь порыву, он протянул руку и шутливо дернул Ариэль за длинную косу цвета меда.
— Почему-то мне кажется, что тебе столь же не терпится удовлетворить свое любопытство, как и Елене. И с моей стороны было бы только глупо лишать вас обеих такого удовольствия.
Так как Ариэль сразу не ответила, он намотал ее косу на руку и притянул голову жены к себе.
— Мне отнюдь не улыбается быть с тобой в ссоре, Ариэль. Если я сделал или сказал что-то не так вчера, прости меня.
Ариэль закусила губу. Он взял жену за подбородок и повернул лицом к себе, пристально глядя ей в глаза.
— Что ты скажешь?
— Мне тоже не улыбается быть с тобой в ссоре, — едва слышно произнесла она, потом отвела взгляд. — Я пойду отдам распоряжения слугам относительно леди Келберн. И через несколько минут приду на конюшню.
После ее ухода Саймон несколько минут постоял со сложенными на груди руками. Он попытался снова найти взаимопонимание с ней, несколько секунд она, кажется, была не против, но потом все же отказалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41