— Это зачем же, позволь тебя спросить? Чтобы снова сорвать украдкой поцелуй перед тем, как продемонстрировать мне свой выводок невест?
— Ты сама меня поцеловала!
— В первый и последний раз!
Реймонд глубоко вздохнул, стараясь взять себя в руки, и сквозь стиснутые зубы прошипел:
— Войди. Не хватало еще, чтобы весь замок слышал, как мы спорим!
— Напрасно ты вообразил, будто это спор! Клянусь богами, это настоящий поединок, и если ты не перестанешь ко мне цепляться, то больше не увидишь никогда! Надеюсь, тогда до тебя дойдет, что твой брак с какой-нибудь соплячкой не имеет отношения к тому, что было между нами!
Реймонд полез пятерней в затылок и взъерошил волосы, и без того стоявшие торчком.
— Чтоб тебе пусто было, женщина! Сегодня ты и правда ведешь себя как настоящая ведьма!
— Зато из тебя вышел сущий самодур! — Глаза Фионы угрожающе сощурились. — Не слишком ли много ты на себя берешь? Не забывай, я не твоя служанка и никогда ею не буду! — Чародейка ткнула пальцем ему в грудь, заставив отступить, и вошла в кабинет. — И если бы ты не метался без толку по всему замку, а дал себе труд пустить в ход мозги, то давно бы понял, где меня найти!
«Ну конечно, — подумал рыцарь, — в этой проклятой колдовской лощине!»
— Десять лет я ждала, когда смогу вернуться домой, и не думай, Реймонд де Клер, что твое внимание удержит меня от… — Она поперхнулась и умолкла, увидев еще одну фигуру.
Все мышцы в ее теле сковало от напряжения. Ошеломленная, бледная, Фиона во все глаза смотрела на человека, которого не желала видеть до конца своих дней.
На Йена Магуайра.
— Что ему здесь надо? — слетело с пересохших уст.
— Он приехал по моей просьбе… Господи, Фиона, — всполошился Реймонд, — тебе плохо?
У чародейки был такой вид, будто она вот-вот потеряет сознание. Де Клер кинулся было на помощь, но Фиона грубо оттолкнула его, по-прежнему не сводя глаз с Магуайра. Наконец она стряхнула оцепенение, вихрем развернулась и была такова. Реймонд мрачно уставился на Йена.
— Некоторые женщины слишком нервничают в моем присутствии, — пробормотал Йен, чувствуя себя крайне неловко.
Глаза Реймонда внезапно вспыхнули, но он поспешил следом за чародейкой. Йен не отставал от него ни на шаг, преследуя Фиону в узких переходах.
— Фиона! Стой!
Но она даже не обернулась. Лавируя между слугами, Фиона пересекла главный зал.
У двери во внутренний двор де Клер припустил чуть ли не бегом и успел поймать Фиону за локоть. Чародейка обернулась так резко, что рыцарь отшатнулся от неожиданности.
— Не смей ко мне прикасаться! Не смей!
— Фиона, да что с тобой, ради всего святого?
— Я могу тебе все объяснить, — раздался у него за спиной голос Магуайра.
— Нет! Ни слова ни одной живой душе, иначе… иначе я превращу тебя в окуня и скормлю ястребу!
Среди слуг раздались испуганные восклицания, и вокруг троицы моментально образовалась пустота. Фиона запоздало пожалела о том, что позволила своим чувствам выйти из-под контроля. Эта ошибка могла стоить ей всего, что было заработано таким тяжким трудом в последние дни. Как будто мало того, что Йен Магуайр уже стоил ей лучших лет ее жизни! Нет уж, она не собирается жертвовать ради него еще десятью годами!
— Делай как знаешь, Фиона, — ответил Йен, стараясь не выдать свой страх и глядя ей прямо в глаза. — Я это заслужил.
— Да, клянусь святыми духами этой земли, ты заслужил суровую кару! Это не я, а ты должен был носить шра… — Чародейка умолкла и помчалась прочь, проклиная свою несдержанность.
— Пожалуйста, не уходи! — крикнул Йен ей вслед.
— Фиона! — вскричал Реймонд с таким отчаянием, что она невольно замедлила шаги и оглянулась. Его лицо, столь дорогое Фионе, было полно боли и растерянности.
— Со мной ничего не случится. Но пока он здесь, мне в замке делать нечего!
— О-ох! — вырвалось у Реймонда. Он едва успел перехватить ее у ворот. Интересно, ему так и придется всю оставшуюся жизнь гоняться за этой сумасбродкой?
— Фиона! — мягко окликнул ее Йен, снова оказавшийся рядом. — Поговори со мной. Я тебя умоляю!
— Мне не о чем с тобой говорить! — выпалила она, и Реймонд подумал, что впервые видит ее в такой ярости. Чародейка вся горела у него в руках и тряслась как в лихорадке. Над головой сгустились тучи, и неведомо откуда подул резкий ветер.
— Но мне есть что тебе сказать!
— Не из-за твоих ли слов, — язвительно напомнила она, — мне уже пришлось пострадать?
— Пожалуйста! — Йен опустился на одно колено, и от неожиданности Реймонд даже выпустил локоть Фионы. Рыцарь не верил своим глазам.
— Ох! — раздраженно вздохнула Фиона. — Вставай, Йен! Не могу не признаться — мне приятно видеть, как ты унижаешься ради меня, но это ничего не изменит. Встань и веди себя по-мужски!
Йен встал и замер в ожидании. Решит ли она уйти или останется? А Фиона смотрела на Реймонда. Больше всего ее терзало то, что он стал свидетелем этой сцены. И зачем только Йен вернулся? Все Магуайры — упрямцы, и он не уберется из замка, пока не вытрясет из нее всю душу. Как будто ей приятно вспоминать о том кошмаре, в который он втравил ее десять лет назад! Фиона потащилась обратно в кабинет. Йен хотел было пойти следом, но Реймонд задержал его:
— Ты здорово досадил ей, Йен.
— Я сделал гораздо хуже, — ответил он и зашагал за чародейкой.
Фиона видела, что Реймонд хочет присутствовать при их объяснении, но не впустила его в кабинет. Пусть обижается сколько хочет. Она так злилась на Йена, что не отвечала за себя. Не дай Бог, ее ярость вырвется из-под контроля — тогда запросто может пострадать невинный человек.
И чародейка захлопнула дверь у Реймонда перед носом.
Затем она подошла к окну и распахнула ставни с розовыми стеклами. Ее лицо овеял ласковый ветерок, и Фиона вспомнила, как любила сидеть возле этого окна ее мать.
Йен смотрел ей в спину и чувствовал, какая боль и обида кипят в ее душе. Даже в самой комнате стало душно, несмотря на распахнутое окно. Ну что ж, будь что будет. И Йен начал свою речь.
— Как только я оказался здесь, я думал лишь о том, что могу встретить тебя.
— Стало быть, тебе крупно повезло.
Йен перевел дыхание, стараясь совладать со страхом. Вряд ли ему когда-нибудь удастся помириться с Фионой. Но он все равно должен попытаться.
— Я горько сожалею о том, что сделал.
— Вот и отлично, — процедила она. — А теперь убирайся.
— Господь свидетель, ты самая упрямая женщина на свете!
— Ты путаешь упрямство и упорство! — Фиона так впилась в подоконник, что казалось, ее ногти вот-вот вонзятся в камень.
— Я понимаю, что ты хочешь сказать. — Йен умолк на минуту и еле слышно промолвил: — Я никогда не видел тебя такой красивой.
— Твоя лесть меня не волнует. То время, когда я могла на нее купиться, давно миновало.
— Тогда я был глупым мальчишкой, Фиона.
— А я была глупой девчонкой! Девчонкой, влюбленной в мальчишку, готового на все ради собственного удовольствия! И ради тебя я пустила в ход свое колдовство! — Она резко повернулась, отчего на Йена пошла плотная волна жара. — Ради тебя я пошла против законов своего племени! Я прибегла к чарам без просьбы! Я вытащила Шивон из замка, потому что верила, что она этого хочет! Потому что ты сказал, что она этого хочет! Ты соврал!
— Но она собиралась замуж за Тайрана! — пытался оправдаться Йен.
— И она должна была это сделать, чтобы прекратить резню!
— Но я любил ее!
— А я любила тебя! — выкрикнула Фиона, и по ту сторону двери Реймонду пришлось прислониться к стене, чтобы не упасть. Он спрятал лицо в ладонях, проклиная себя за то, что остался здесь и услышал эти роковые слова.
Глава 16

Фиона боролась с чувством стыда, таким же болезненным и острым, как десять лет назад.
— Я навела на Шивон чары, потому что любила тебя, Йен! Я знала, что ты этого хочешь!
— Знаю, — прошептал Йен, подавленный виной и раскаянием. Ее способность к самопожертвованию всегда была безгранична.
— И я вела себя как дура, позволила тебе охмурить себя красивыми словами! Я действительно поверила в то, что ты меня любишь, потому что слишком хотела верить в твою любовь и в то, что мы спасаем Шивон! — У Фионы было такое чувство, будто все внутренности скрутились в тугой комок, подкативший к самому горлу. Каждое слово давалось ей с огромным трудом. — Шивон чуть не убила нас обоих, когда очнулась! И это из-за твоей лжи, — с горечью продолжала она, — я потеряла все! Совет старейшин лишь слегка пожурил тебя и поспешил отослать в Англию. А меня публично высек мой собственный отец!
— Фиона, — возразил Йен с болезненной гримасой, — ты ведь знаешь, что их не интересовали ни я, ни ты. Они заботились только о том, как сохранить союз с Тайраном!
— А о чем еще им было беспокоиться? Йен, неужели ты так и не понял, что из-за нас чуть не началась война? Тай-ран О'Рурк требовал у них мою голову! — Она ткнула себя в грудь. — Мою, а не твою!
— Ты могла бы скрыться. С помощью магии.
— По-твоему, я нарочно позволила отцу бросить меня в темницу и высечь кнутом? — взвилась чародейка. — Я нарушила заповедь и заплатила за это втройне! Я на три года лишилась колдовского дара!
Лицо Йена вытянулось от изумления, а Фиона отвернулась к окну. Ей до сих пор делалось страшно, стоило вспомнить то ощущение беспомощности и неполноценности, что терзало ее все три года. Но ей хватило мужества выжить, и она не забудет полученный урок. Она стала взрослой за то время, пока боролась за свое существование, лишенная крыши над головой и поддержки родных и друзей.
— Я был слишком молод и думал только о себе, — признался он с тяжким вздохом. — Главная вина лежит на мне.
— Вот именно. — Взгляд бледно-голубых глаз был словно ушат ледяной воды. — Но к великому моему сожалению, ты предпочел умолчать об этом десять лет назад.
— В последние годы меня терзало раскаяние…
— Ты даже понятия не имеешь о том, что значит настоящее раскаяние! — презрительно фыркнула Фиона. — Тебе приходилось терпеть удары кнута? Или быть выгнанным из дома? Или десять лет оставаться изгоем, до которого никому нет дела?
— Я понимаю, что ты меня ненавидишь, — совсем понурился Йен.
— Это не ненависть, Йен, — призналась она со вздохом. — Скорее я готова возненавидеть себя за глупость и наивность.
Ты мог просить меня сколько угодно, но достаточно мне было сказать «нет» — и это спасло бы нас обоих.
— Мне так и не удалось уговорить их, Фиона. — Перед Йеном снова замаячила слабая надежда на прощение. — Я умолял пощадить тебя, но Тайран уперся. Он тогда ходил в любимчиках у короля Англии и грозил снова пойти войной на Дермотта. Тогда пострадали бы все кланы, а не только мы!
— Шивон пострадала больше всех, потому что ей пришлось стать женой этого животного! — напомнила Фиона.
— Она простила меня!
Ответом ему был суровый мрачный взгляд.
— Неужели ты так ожесточилась за эти годы?
— А как по-твоему? Шивон любила тебя, но не так сильно, чтобы пойти против своего народа… в отличие от меня. Наверное, меня настигло проклятие любви, когда человек не способен различить, где правда, а где ложь, пока не становится слишком поздно. И теперь ты будешь носить это проклятие до конца своих дней! — Фиона подошла к нему вплотную и не без злорадства увидела, что Йен испугался не на шутку.
— А что же будет с тобой, Фиона? Неужели ты готова сама приговорить себя к одиночеству, хотя вовсе не обязана больше страдать?
Фиона подумала о дочери. Шинид станет ее спасением от одиночества. И ей снова захотелось покинуть этот кабинет и увидеть свою дочь. В тот же миг ее мысли вернулись к Реймонду. Он наверняка торчит под дверью, ловит каждое слово и проклинает себя за то, что это услышал. Фиона готова была провалиться сквозь землю от стыда.
— Я слишком устала и слишком стара для того, чтобы мечтать о мужчинах! — глухо проговорила она, не скрывая горечи. — Мои шрамы выдадут меня с головой. И ни один мужчина больше меня не захочет.
— Ты судишь себя слишком строго!
— Нет, я заслужила эту кару за то, что слишком доверяла мужчинам! — Чародейка горестно покачала головой. — Меня выдрали кнутом, но я лишь пострадала от боли и заработала шрамы на спине как напоминание о своей беспечности. Но пока отец бил меня, моя мать истекала кровью.
— О Господи! — вырвалось у Йена.
— Она умерла вместо меня. — Фиона шумно сглотнула и добавила: — А вот теперь попроси у меня прощения еще раз.
Но Йен не в силах был вымолвить ни слова. Только теперь перед ним открылась вся глубина его предательства. Он знал, какая нежная любовь связывала мать и дочь, но понятия не имел о том, что леди Эгрейн погибла из-за его эгоизма.
Фиона подошла к двери и распахнула ее настежь. На первый взгляд коридор был пуст. Она вышла из кабинета и услышала, как кто-то тихонько окликнул ее по имени. Чародейка обернулась. В сумраке смутно угадывалась одинокая фигура Реймонда.
— Ты слышал.
— Кое-что.
— Неужели я не имею права на личную жизнь?
— Прости. — Реймонд тянулся к ней всем сердцем, всей душой. Но Фиона держалась так отстранение, словно была с ним едва знакома.
— Меня тошнит от этих ваших «прости»! Как будто этого достаточно, чтобы убрать из жизни все несчастья, в которые женщины попадают по вашей милости!
Чародейка повернулась и кинулась наутек. Реймонд метнулся следом, понимая, что Фиона снова собирается скрыться. Он поймал ее за руку и вынудил остановиться.
— Оставь меня в покое! — прорычала она, вырываясь.
— Нет! — В ответ он получил надменный ледяной взор. — Мне надоело гоняться за тобой, Фиона! — И Реймонд потащил ее к лестнице.
— Это не твое дело — куда я пойду!
— Неправда, мое! — Он уже спускался по ступеням и волок ее следом.
— Реймонд, перестань!
Внизу, в главном зале, заметили их появление. Кое-кто уже хихикал и даже хлопал в ладоши при виде такого необычного зрелища. Подоспевший Йен застыл у верхней ступеньки, скрестив руки на груди и не сводя с парочки взгляда, полного надежды.
— Ты меня позоришь перед людьми! — прошипела Фиона.
— Ах, какая жалость!
— Реймонд де Клер!
Он взглянул на нее так, что даже Фионе стало ясно: сейчас с ним лучше не спорить.
— Заткнись! — сурово приказал англичанин и направился к своей спальне.
Фионе приходилось чуть ли не бежать, чтобы поспевать за его широкими стремительными шагами.
— Ноги моей здесь не будет! — воскликнула она, упираясь на пороге.
Но Реймонд попросту зашвырнул свою жертву в комнату, пробурчав:
— Уже есть!
— Моя репутация и так оставляет желать лучшего! — Чародейка развернулась, готовая ринуться в атаку, как загнанная в угол кошка. — Но тебе и этого мало! Ты тащишь меня к себе в спальню на глазах у всего замка!
— О какой репутации ты говоришь? — Де Клер с грохотом захлопнул за собой дверь. — А кто прожужжал мне все уши о том, что Фиона О'Доннел — ведьма, предавшая свой народ? Это ни для кого не секрет! Что там еще у тебя осталось? Твое целомудрие? — Он ухмыльнулся и окинул ее оценивающим взором. — Ни за что не поверю, будто ты все эти годы оставалась такой уж неприступной!
Она подскочила и ударила его по лицу. На щеке остался багровый отпечаток ее пятерни. А Реймонд, к полному недоумению чародейки, вдруг улыбнулся.
— Ну вот, наконец-то ко мне вернулась та женщина, которую я знаю! А не та, что пряталась от меня по всем углам!
Как будто не он целовался с ней, когда у него был полон двор невест! Или он считает, что Фиона должна радоваться этой веселой шутке?
— Я вынуждена была искать убежище! Ты совсем не давал мне проходу!
Судя по виду Реймонда, он не поверил ни единому ее слову. Де Клер отвернулся, чтобы зажечь свечи в канделябрах и развести огонь в камине.
А Фиона застыла, парализованная мыслью о том, что попала в спальню своей матери. Что за спиной у нее постель. Однако ей претило обернуться и посмотреть на ложе, давно ставшее холодным и чужим. Ведь скоро де Клер приведет сюда молодую жену, чтобы зачать себе наследника. При мысли об этом ей стало трудно дышать. Фиона снова почувствовала себя униженной. Ей нечего делать в этой спальне!
— Выкладывай, что у тебя на уме, и покончим с этим!
— Не сомневайся, именно так я и поступлю!
— Ну так не медли!
— Я начну, когда сам того захочу! — Реймонд положил в камин несколько поленьев. Одно из них, упрямо откатывавшееся в сторону, пришлось поправить пинком.
Англичанин так ловко высек искру с помощью простого кремня, что Фиона подумала, не обладает ли он хоть малейшим даром. Вскоре в камине весело танцевало пламя. Реймонд выпрямился и прошелся по спальне, на ходу отстегнув перевязь с мечом. Меч он положил на стол, а сам встал за креслом, выдвинутым на середину комнаты. Его руки спокойно лежали на резной деревянной спинке кресла, но даже из другого угла спальни Фиона видела, как побелели от напряжения судорожно стиснутые пальцы.
— Значит, это он! — вдруг вскричал де Клер, грохнув креслом об пол. — Ты предала своих родных, свой клан — ради Йена?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38