Управляющего эти слова разъярили так, что он схватил Арафу за горло и чуть не задушил его. Но, быстро опомнившись, разжал руки, хитро улыбнулся и сказал:
– Видишь, до чего довел меня твой непотребный язык! А ведь у нас нет причин для вражды, и мы можем жить спокойно и пожинать плоды нашей победы.
Арафа тяжело переводил дыхание, а управляющий продолжал:
– А за свою жизнь не бойся, я буду оберегать ее, как и свою. Наслаждайся радостями мира, но не забывай и свое волшебство, его возможности нам так важны. Знай: тот из нас, кто предаст другого, предаст самого себя!
Вернувшись к Аватыф и Ханашу, Арафа пересказал им свой разговор с Кадри, и они опечалились еще больше. Видно, всем троим придется несладко в этой новой жизни. Но во время ужина, оказавшись за столом, который ломился от вкусных яств и тонких вин, они забыли о своих тревогах. Впервые Арафа громко смеялся, а Ханаш хохотал так, что все его тощее тело сотрясалось.
Оба они отдались на волю судьбы. Стали вместе работать в комнате, которую сами приспособили для занятий волшебством. Все новые открытия Арафа усердно записывал в тетрадь с помощью условных знаков, о которых они с Xанашем договорились заранее и которых не знал никто, кроме них двоих. Однажды во время работы Ханаш громко вздохнул:
– Мы словно узники!
– Потише! У этих стен есть уши, – остановил его Арафа. Ханаш негодующим взором обвел дверь и стены, потом, понизив голос, продолжал:
– Неужели мы не можем тайно создать новое оружие и с его помощью уничтожить нашего тюремщика?!
В окружении всех этих слуг мы не сможем испытать его тайно. Управляющему известно все, что мы делаем. Да если бы нам и удалось убить его, спасения не будет, потому что с нами расправятся жители улицы, которые жаждут отомстить нам.
– Зачем же ты тогда работаешь с таким усердием?
– Потому что ничего другого мне не остается,– грустно ответил Арафа.
Вечерами Арафа стал наведываться в дом управляющего, где они вместе выпивали и беседовали. К ночи он возвращался домой, где Ханаш готовил к его приходу в саду или на балконе кальян, и они принимались курить гашиш. Раньше Арафа никогда не увлекался гашишем. Теперь, когда тоска преследовала его, он пристрастился к нему. Даже Аватыф стала привыкать к этим вещам. Им надо было во что бы то ни стало заглушить скуку и страх, отчаяние и удручающее ощущение вины, забыть все прошлые мечты. У мужчин все же была работа, а Аватыф совсем нечем было заняться. Она ела, пока ей не опротивела еда, спала, пока ей не прискучил сон, проводила долгие часы в саду, наслаждаясь его красотами. Тут-то она вспомнила, как раньше мечтала о жизни, в тоске по которой умер Адхам. Как же она тяжела, подобная жизнь! Как можно к ней стремиться и мечтать о ней?! Быть может, Аватыф чувствовала бы себя иначе, если бы не жила узницей, если бы ее не окружали вражда и ненависть. Но она находилась в тюрьме, из которой был один выход – гашиш.
Однажды Арафа задержался в доме управляющего дольше обычного, и Аватыф решила дождаться его в саду. Караван ночи приближался, ведомый проводником – луной. Аватыф сидела, вдыхая аромат цветов и слушая кваканье лягушек. Вдруг ее внимание привлек звук открывающейся двери. Она поднялась было навстречу мужу, однако шелест платья со стороны подвала удержал ее на месте. Аватыф заметила служанку, которая шла к двери, не подозревая о ее присутствии. В двери появился Арафа, шагающий нетвердой походкой. Служанка направилась к стене саламлика, и он последовал за ней. Аватыф увидела, как они обняли друг друга, и тень от стены поглотила их фигуры.
108.
Аватыф взорвалась, как взорвалась бы на ее месте любая женщина с улицы Габалауи. Она львицей кинулась на влюбленных и что было силы ударила Арафу по голове. От неожиданности он попятился и, не удержав равновесия, упал. А Аватыф тем временем вцепилась в горло служанке и принялась трясти ее так, что та закричала на весь дом. Арафа поднялся на ноги, но не решался вмешаться в драку женщин. Прибежал Ханаш, а за ним несколько слуг. Но когда Ханаш понял, в чем дело, он отослал слуг назад. Ловко и осторожно разнял дерущихся женщин и уговорил Аватыф вернуться в дом, хотя она не переставала браниться и сыпать проклятиями. Арафа, качаясь, прошел па балкон, выходивший на пустыню, и свалился на лежавший там тюфяк. В полузабытьи он вытянулся во весь пост, а головой уперся в стену. Вскоре к нему пришел Ханаш и молча уселся возле жаровни с потухшими углями. Время от времени он взглядывал на Арафу, потом опять отводил глаза. Через некоторое время он все же не выдержал.
– Рано или поздно это должно было случиться.
Арафа поднял на Xанаша виноватые глаза и быстро проговорил:
– Зажги огонь!
– До самого утра они курили на балконе.
Служанка покинула дом, на ее место взяли другую. Но Аватыф все равно казалось, что самый воздух в доме пропитан соблазнами. Она стала следить за каждым шагом мужа, без конца подозревала его, и жизнь ее превратилась в ад. Она потеряла единственную радость, которая помогала ей выносить тяготы заключения. И дом этот – не ее дом. И муж стал чужим. Днем дом был тюрьмой, а ночью – притоном. Где тот Арафа, которого она так любила? Арафа, который бросил вызов Сантури, женившись на ней, который несколько раз рисковал жизнью ради счастья улицы Габалауи. Ведь она считала его одним из тех, о которых складывают легенды. А он превратился в такого же негодяя, как и Кадри, каким был Саадалла. Жить рядом с ним стало мучением и ужасом. Однажды, поздно возвратившись домой от управляющего, Арафа не нашел Аватыф. Бавваб сказал ему, что она покинула дом вечером и до сих пор не возвращалась. Арафа, от которого сильно пахло вином, спросил Ханаша:
– Куда бы она могла пойти?
Ханаш, чувствуя жалость к брату, сказал:
– Если она осталась на нашей улице, то, скорее всего, пошла к своей старой соседке Умм Занфаль, которая торгует вареньем.
– С женщиной нельзя по-хорошему! – гневно воскликнул Арафа. Так заведено на нашей улице. И это справедливо. Я не побегу за ней. Сама вернется и будет просить прощения. Однако Аватыф не вернулась. Минуло десять дней, и Арафа решил втайне от всех отправиться к Умм Занфаль. В намеченный час в сопровождении Ханаша он незаметно покинул дом. Но не успели они сделать и нескольких шагов, как услыхали топот ног и, обернувшись, увидели двух бегущих за ними слуг. Лрафа крикнул им:
– Возвращайтесь в дом! Но слуги отказались.
– Мы должны охранять тебя! Так приказал господин управляющий, – объяснили они.
Арафа едва сдерживал охвативший его гнев. Теперь уже вчетвером они направились к старому дому в квартале Касем. Поднявшись на последний этаж, где находилась комната Умм Занфаль, Арафа несколько раз стукнул в дверь. Вскоре ее открыла сама Аватыф с заспанным лицом. Разглядев при свете лампы, которую она держала в руке, Арафу, Аватыф попятилась назад. Арафа вошел в комнату и закрыл за собой дверь. Проснулась спавшая в углу Умм Занфаль и с недоумением вглядывалась в лицо нежданного гостя. Аватыф с вызовом спросила:
– Зачем пришел? Чего ты хочешь? Возвращайся в свой прекрасный дом!
Разглядев пришедшего, Умм Занфаль испуганно прошептала:
– Арафа, волшебник! Не обращая на испуганную старуху никакого внимания, Арафа обратился к жене:
– Образумься и пойдем со мной! Но Аватыф с прежним вызовом в голосе заявила:
– Я не вернусь в твою тюрьму и не пожертвую душевным покоем, который обрела в этой комнате.
– Но ты моя жена!
– Твои жены благоденствуют в твоем доме! – почти крикнула Аватыф.
Тут в разговор вмешалась Умм Занфаль.
– Оставь ее! Дай людям спать! Приходи завтра утром. Арафа только злобно посмотрел в сторону старухи и, обращаясь к жене, сказал:
– За каждым мужчиной водятся грешки.
– Ты с головой погряз в грехах! – возмущенно воскликнула Аватыф.
Арафа придвинулся к ней совсем близко и умоляюще проговорил:
– Аватыф, я не могу без тебя!
– Зато я могу!
– Ты предаешь меня из-за ошибки, которую я совершил, будучи пьяным.
– Пьянство не оправдание. Вся твоя жизнь – сплошные ошибки, и их уже ничем не исправишь. С тобой мне суждены лишь несчастья и мучения!
– Все же жить со мной лучше, чем в этой комнате!
– Как знать! – горько улыбнулась Аватыф и насмешливо спросила:
– Скажи лучше, как удалось тебе удрать от своих тюремщиков?
– Аватыф! Но она была непреклонна:
– Я не вернусь в дом, где мне нечего делать и остается юлько зевать да общаться с любовницами мужа, великого волшебника.
Напрасно Арафа пытался переубедить ее, она стояла на своем. На его нежность она отвечала упорством, на гнев гневом, на ругань руганью. Так он и ушел, не добившись толку, в сопровождении своего друга и слуг.
– Что ты будешь теперь делать? – спросил его Ханаш.
– То же, что и всегда! – угрюмо ответил Арафа. В тот же день управляющий поинтересовался:
– Есть ли новости о твоей жене? Арафа, усаживаясь на свое место подле Кадри, пробурчал:
– Упрямая как мул, да сохранит ее Аллах!
– Стоит ли думать о какой-то женщине,– пренебрежительно заметил управляющий. – Найдешь себе лучше! Говоря это, он внимательно глядел на Арафу и думал чем-то, потом вдруг спросил:
– А твоей жене известны какие-нибудь твои секреты? Подозрительно глянув на управляющего, Арафа ответил:
– Секреты мастерства знает только сам мастер!
– Я боюсь, что…
– Не бойся ничего, особенно того, чего не существует! Несколько секунд они молчали, потом Арафа твердо сказал:
– Ты не сделаешь ей ничего плохого, пока я жив! Управляющий сдержал гнев и, указывая с улыбкой на наполненные бокалы, воскликнул:
– А кто сказал, что я желаю ей зла?
109.
Со временем дружба между Арафой и Кадри настолько упрочилась, что управляющий стал приглашать Арафу на свои кутежи, которые начинались обычно после полуночи. Иногда кутежи устраивались в большой зале. На них подавалась самая изысканная еда и лучшее вино, а красивые обнаженные женщины плясали и пели. От всего выпитого и увиденного Арафа чуть не потерял голову. Сам же управляющий в сноси безмерной разнузданности уподоблялся дикому животному. Как-то Кадри пригласил Арафу принять участие в кутеже, который он устроил в саду, под сводами деревьев, где протекал ручеек, блестевший при свете луны. Им подали туда фрукты и вино. Кроме того, с ними были две красавицы одна из них должна была приготовить угли для кальяна, а вторая раскурить трубку. Весенний ветерок доносил до них ароматы цветов и звуки голосов, поющих под аккомпанемент лютни:
Как восхитителен цветок душистый, Укрывшийся в саду, в тени росистой…
Ночь была ясная, полная луна проглядывала время от времени между ветвей, колеблемых ветерком, и казалась светлым оком в переплетении темных листьев и ветвей. Вид красавиц и кальян ударили в голову Арафе, ему почудилось, что он кружится вместе с небосводом.
– Да упокоит Аллах душу Адхама!– воскликнул он.
– И да упокоит он душу Идриса! – улыбаясь, добавил управляющий.
– Но почему ты вдруг вспомнил о них?
– Когда-то и они сидели так же, как мы.
– Да, Адхам любил мечтать, но все мечты его были лишь о том, чему научил его Габалауи, тот самый Габалауи, которого ты избавил от мучений преклонного возраста.
Сердце Арафы упало, опьянение сто развеялось, и он печально пробормотал:
– В своей жизни я убил лишь одного преступного футувву!
– А слугу Габалауи?
– Убил, но помимо своей воли!
– А ты трус, Арафа, – насмешливо заметил Кадри. Арафа отвел взгляд и принялся рассматривать сначала луну, а потом красавицу, мешавшую угли в жаровне.
– Где твои мысли? – окликнул его управляющий.
Арафа обернулся к нему со странной улыбкой.
– И такие вечера ты проводишь в одиночестве, господин?!
– Здесь нет никого, достойного моего общества!
– У меня тоже нет никого, кроме Ханаша. Кадри небрежно махнул рукой.
– Когда выпьешь как следует, уже не имеет значения, один ты или нет. Немного поколебавшись, Арафа задал вопрос.
– Разве такая жизнь не тюрьма, господин управляющий?
– Что же делать, если мы окружены людьми, ненавидящими нас?
Тут Арафа вспомнил слова Аватыф и то, как она предпочла комнатушку Умм Занфаль его прекрасному дому, и сказал, тяжело вздыхая:
– Вот проклятие!
– Ну хватит, не омрачай наше веселье! Арафа сделал очередную затяжку и пожелал:
– Пусть веселье царит вечно!
– Вечно?! – рассмеялся Кадри. – Достаточно и того, если твое волшебство немного продлит нам молодость.
Арафа полной грудью вдохнул влажный ароматный ночной воздух.
– К счастью, от Арафы есть польза! – проговорил он.
Кадри выпустил густую струю дыма, который в свете луны казался серебряным, передал трубку одной из красавиц и грустно спросил:
– Почему мы обречены на старость? Разве не едим мы самую вкусную пищу, не пьем самое лучшее вино, не живем в холе и неге? А седина все равно появляется в назначенный срок так же неумолимо, как день меняется ночью!
– Однако таблетки Арафы превращают холод старости в пыл юности!
– Но есть вещи, перед которыми и ты бессилен!
– Что ты имеешь в виду, господин? Освещенный луной Кадри выглядел очень грустным и так же грустно спросил:
– Что более всего ненавистно твоему сердцу? Арафа подумал, что ненавистнее всего тюрьма, в которой он оказался, та ненависть, которой он окружен, а может быть, то, что ему пришлось отказаться от своей цели. Но вслух он сказал:
– Утрата молодости.
– Нет, этого ты не боишься!
– Но ведь жена меня бросила!
– Женщины всегда найдут причину сердиться. Налетел порыв ветра, зашелестели листья на деревьях, в жаровне ярче запылали угольки. Кадри спросил:
– Скажи, Арафа, почему мы умираем? Арафа посмотрел на него с сочувствием, но ничего не сказал, а Кадри продолжал:
– Даже Габалауи и тог умер. Как будто игла вонзилась в сердце Арафы.
– Все мы смертны, сыновья смертных отцов, – ответил он.
– Я не нуждаюсь в напоминаниях! – рассердился Кадри.
– Живи долго, господин!
– Долго ли, коротко ли, но в конце концов нас все равно ждет могила!
– Не позволяй этим мыслям омрачать твое существование.
– Эти мысли не покидают меня… Смерть… смерть… неизбежная смерть. Она может прийти в любой момент из-за ничтожной причины, а то и вовсе без причин. Где Габалауи? Где все те великие, которых воспевают поэты? Как несправедлива судьба!
Арафа внимательно наблюдал за Кадри и видел, как побледнело его лицо, а в глазах отразился страх. В такую прекрасную ночь он чувствовал себя несчастным. Чтобы успокоить его, Арафа сказал:
– Важно прожить жизнь как следует! Кадри яростно замахал руками.
– Я живу как следует и даже лучше. У меня есть все. Даже молодость можно вернуть таблетками. Но каков смысл всего этого, если смерть следует за мной тенью? Как я могу забыть о ней, когда она напоминает о себе ежечасно?! Арафа втайне порадовался, глядя на муки управляющего, но тут же вспомнил о собственном положении и насмешливо спросил себя: «А ты, можешь ли ты быть уверен что завтра вновь увидишь луну?»
– А почему бы нам не выпить еще? – предложил он вслух.
– Правильно! А к утру мы протрезвеем! Арафа подумал, что сейчас самый удобный момент и его нельзя упустить.
– Если бы не зависть тех несчастных, которые нас окружают, вкус жизни показался бы нам совсем другим, – сказал он. Но управляющему эта тема не понравилась.
– Лучше поговорим о чудесах. Если обеспечить всем жителям улицы такую жизнь, как наша, разве смерть перестала бы подстерегать нас?
Арафа кивнул в знак согласия головой, но продолжал развивать свою мысль:
– Смерть чаще посещает бедных и несчастных.
– Она не минует и богатых.
– Да, потому что старость подобна болезни.
– Этим странным мнением ты прикрываешь свою беспомощность, – рассмеялся Кадри.
Арафа, поощренный его смехом, продолжал:
– Мы об этом ничего не знаем, но, вероятно, это так и есть. И если люди станут жить лучше, зла станет меньше. Жизнь будет цениться дороже, каждый, кто будет счастлив, захочет подольше сохранить свою счастливую жизнь.
– Все равно людей будут убивать.
– Но ученые люди объединятся для совместной борьбы со смертью. Любой, имеющий способности, сможет участвовать в этой борьбе. И тогда окажется возможным победить смерть.
При этих словах Кадри громко рассмеялся и мечтательно прикрыл глаза, а Арафа так глубоко затянулся, что угли в жаровне вспыхнули. Вновь послышался звук лютни, и голос запел «О ночь, продлись!»
– Ты просто гашишник, Арафа, – сказал Кадри, – а никакой не волшебник!
– Мы просто убиваем смерть, – отозвался Арафа.
– А почему ты не пытаешься в одиночку справиться с ней?
– Я работаю не покладая рук, но один я могу так мало! Управляющий прислушался к пению, но оно, видимо, не доставило ему удовольствия, и он вернулся к разговору.
– А если бы ты добился успеха? Что бы ты тогда сделал? С губ Арафы как– то само собой сорвалось:
– Я бы вернул к жизни Габалауи! Кадри презрительно скривил губы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48