От чего-то придется отказаться.
Можно подумать, что он все это заранее спланировал. В глазах Монкрифа, играли веселые чертики, и хмурый взгляд Кэтрин их не прогнал. Однако он говорил правду. Надо забыть или о сломанной щиколотке, или о том, что его рука лежит у нее на голени, а пальцы касаются колена.
Боль в лодыжке становилась все сильнее.
– Ты, правда, думаешь, что тут перелом?
– Я не смогу узнать, пока ты не снимешь чулок. Кэтрин вспыхнула, думая, что можно все сделать, не нарушая приличий.
– Тогда отвернись.
– Нет.
– Нет?
– Мадам, я ваш муж, а вы постоянно забываете об этом. Однако закон считает именно так, весь Колстин-Холл так считает, а теперь и весь Балидон.
Невыносимый человек! Но Кэтрин тоже может быть упрямой.
– Ну, хорошо, – сказала она и приподняла юбку со всем возможным достоинством.
Монкриф и не думал вести себя по-джентльменски. Он во все глаза следил, как Кэтрин тянулась к подвязке, как осторожно спускала ее ниже колена. Кэтрин едва не шлепнула Монкрифа по пальцам, когда он выхватил подвязку и стянул со ступни, и только потом догадалась, что он просто помогает ей протащить упругую полоску через распухшее место.
Затем пришла очередь чулка. Кэтрин медленно скатывала его по ноге, всей душой желая, чтобы Монкриф отвернулся. Но Монкриф перехватил чулок у колена и на сей раз, позволил себе ласкающим жестом провести ладонью по ее голени. Кэтрин подняла глаза и на мгновение попала в ловушку его напряженного синего взгляда. «Отвернись, отвернись», – говорила она себе, но не могла отвести глаз. А может быть, все дело в том, что поза Монкрифа напомнила ей о том, что она видела вчера в той книге? В груди разлилось тепло, вспыхнули щеки.
Кэтрин не была девственницей, но в этот момент чувствовала себя неопытной и невинной.
– Я не верю, что там перелом, – с усилием выдавила из себя Кэтрин и, наконец, прикрыла глаза, обрывая связь между ними.
Пальцы Монкрифа ласково и осторожно ощупали ее щиколотку, пробежали по ступне, дотронулись до каждого пальца.
– Я не верю, что там перелом, – повторила она. Монкриф медленно приподнял ее ногу и осторожно дотронулся до отекшего места. Кэтрин вскрикнула от резкой боли и закусила губу.
– Так больно? – с участием в голосе спросил Монкриф.
Кэтрин открыла глаза.
– Глупо жаловаться. Ведь ты хочешь мне помочь.
Монкриф вернулся к осмотру.
– Надо наложить повязку, – сообщил он. – Перелом это или просто растяжение – лечение одно и то же.
Кэтрин кивнула.
– Может быть, дать тебе что-нибудь от боли?
– А ты потом будешь обвинять меня в пристрастии к опию? Ну, уж нет!
К ее разочарованию, Монкриф не ответил на ее выпад, а сообщил:
– У одного моего родственника была подагра. Уверен, что где-то на чердаке валяются костыли.
– Там можно найти все, что угодно, – язвительно заметила Кэтрин, успевшая основательно ознакомиться с чердаками и мансардами Балидона.
– Да, в нашей семье всегда было острое чувство будущего. Когда мой прапрапрадед в седьмом колене ходил по этим залам, он, безусловно, думал обо мне и моих братьях. Наша судьба планировалась еще до рождения наших прадедов. – Монкриф вдруг посмотрел Кэтрин прямо в лицо. – Я тоже должен думать о судьбе внуков.
Разговор принял рискованное направление, а начался так невинно! Кэтрин перевела взгляд на свою лодыжку.
– Боль не слишком сильная. Думаю, если я не буду наступать на ногу, то она быстро заживет.
– Расскажи, как все случилось. Кэтрин удивленно взглянула на мужа:
– Я же тебе говорила: кто-то меня толкнул. Когда я вошла, он, наверное, был на втором этаже.
– Ты видела его? Кэтрин покачала головой.
Монкриф подошел к окну и опустил штору.
– Отдохни, пока я найду из чего сделать тугую повязку.
– Я не устала, – возразила Кэтрин и подалась вперед.
Внезапно Монкриф подскочил к ней, подхватил, отнес к изголовью кровати и посадил среди подушек. В памяти Кэтрин что-то мелькнуло.
– Ты так уже делал, – как во сне проговорила она.
– Да, в ту ночь, когда ты едва не умерла.
– А ты не преувеличиваешь, Монкриф? Неужели мне, правда, было так плохо?
– Зачем мне преувеличивать? Чтобы жениться на женщине, которая предпочитает об этом не помнить?
Кэтрин отвела глаза.
– Я не собиралась умирать, – медленно проговорила она. – Жизнь была мне невыносима, это правда, но я не думаю, что хотела умереть.
– Ты уверена?
– Да, – твердо произнесла Кэтрин. – И я приняла слишком много опия ненамеренно.
Монкриф быстро наклонился, легко поцеловал ее в губы и вышел из спальни. Кэтрин удивленно смотрела ему вслед. Никогда она не сможет его понять.
Сама Кэтрин была в семье единственным ребенком и ничуть от этого не страдала. Лишь после смерти Гарри она стала полагаться на других людей, и, видимо, полагаться излишне.
Зависимость от Монкрифа была непривычна и приводила ее в замешательство.
Отек на щиколотке быстро увеличивался, и Кэтрин стала подумывать о том, чтобы самой поискать что-нибудь для повязки, но тут вернулся Монкриф в сопровождении двух служанок. Одна несла поднос, а вторая – искусно отделанный резьбой деревянный ящичек с медным замком. Поставив ношу на стол, обе девицы присели в книксене, но Монкриф не обратил на них никакого внимания.
Кэтрин чуть слышно сказала:
– Благодарю вас. – И служанки вылетели из комнаты. – Ты мог хотя бы делать вид, что замечаешь, когда тебе прислуживают, – с упреком обратилась она к Монкрифу.
– Они терпеть не могут, когда я их замечаю, – пробурчал он, не глядя на Кэтрин. – Предпочитают оставаться невидимыми. По крайней мере, для меня. – Монкриф присел на край кровати. – Это не Колстин-Холл. Здесь прислуга не привыкла видеть тебя во многих ролях. В Балидоне они ожидают от герцога определенного поведения. Я стараюсь следовать их ожиданиям.
– Каким, например?
– Например, соблюдать дистанцию. Если я назову кого-нибудь по имени, человек упадет в обморок, а когда очнется, пожалуется Глинет или Уоллесу. – Монкриф начал разворачивать полотняный рулончик, который держал в руках.
– Чего еще они от тебя ждут?
– Чтобы я был таким же, как вчера. Балидон простоял уже несколько веков, он требует постоянства в поведении.
– Так ты служишь замку или он – тебе?
Монкриф не ответил, а ласково и осторожно приподнял ее ногу и уверенными движениями человека, который делал это много раз, стал накладывать повязку на щиколотку Кэтрин.
– Не удивлюсь, если ты в своем полку исполнял еще и роль врача, – улыбнулась Кэтрин.
– Я всегда делал то, что было необходимо, – ответил Монкриф, не отвлекаясь от работы.
Невольно залюбовавшись решительным и сосредоточенным Монкрифом, Кэтрин вдруг усомнилась, достойна ли она сама, быть его супругой.
Монкриф закончил работу и аккуратно закрепил повязку. Повязка оказалась очень тугой, но Кэтрин не стала жаловаться, понимая, что надо терпеть.
– Спасибо, Монкриф.
Монкриф подложил ей под ногу подушку и встал.
– Скоро станет легче.
– Мне уже легче.
Монкриф открыл шкатулку, вынул оттуда какой-то прутик и маленький диск, положил прутик на блюдце и поджег его с помощью трута. Секунду прутик горел, а потом Монкриф задул пламя. Комната сразу наполнилась экзотическим запахом.
– Это ладан, – объяснил он. – Поможет тебе расслабиться. Это не опий. Он не вызывает привыкания.
– Монкриф! – возмущенно воскликнула Кэтрин. – Какой твой самый большой недостаток, кроме отказа верить, что у меня нет пристрастия к опию?
Монкриф улыбнулся. В его улыбке не было ни насмешки, ни подтрунивания, а была лишь такая нежность, что Кэтрин не могла больше сердиться.
– Я не собирался тебя обидеть, Кэтрин. Я же знаю, что ты не хочешь принимать ничего болеутоляющего, знаю и то, что щиколотка должна очень болеть. – Он захлопнул шкатулку, убрал ее на комод, туда же поставил и поднос с ножницами и бинтами. – А что касается недостатков, то я привык заботиться о людях, которые от меня зависят.
– Хорош недостаток! Это, скорее, достоинство.
– Да, если не брать в расчет, что мое и их понятие о заботе часто не совпадают. Я не всегда бываю прав, но мне трудно это признать.
– Да, Монкриф, от меня не ускользнула твоя самоуверенность. Не говоря уж об упрямстве.
Монкриф подошел к кровати, присел на уголок, стараясь не потревожить больную ногу Кэтрин, и осторожно прикрыл ее одеялом.
– Меня всю жизнь учили предвидеть худшее и готовиться к нему. Поэтому я иногда забываю предвидеть лучшее.
– Значит, по натуре ты не оптимист.
– Возможно. Но и не нытик. Могу также признать, что я довольно настойчив. Если у меня есть хотя бы призрачный шанс, я его ухвачу и использую. Такое свойство помогает в бою, но в мирной жизни оно иногда раздражает людей.
Кэтрин удивила готовность Монкрифа к самокритике.
– Это все твои недостатки? – с улыбкой спросила она. Монкриф покачал головой.
– Основные. Я бы предпочел, чтобы о других ты узнавала постепенно. – Он взял руку Кэтрин и сжал ее ладонями. – Кэтрин, я хочу, чтобы наш брак стал настоящим супружеством. Нужно только время и обоюдное желание.
Кэтрин не знала, что ему ответить, да Монкриф, похоже, и не ждал немедленного ответа.
– Если хочешь, можешь сердиться на меня, – продолжал он. – Можешь даже приходить в ярость, но только не скрывай своих чувств. Возможно, когда-нибудь наши чувства друг к другу станут иными, но я уверен, что никогда мы не будем друг другу безразличны.
– А грусть, Монкриф? Что делать с грустью?
– Думаю, тебе ее досталось уже с лихвой. Или ты собираешься купаться в ней даже после того, как излечилась?
– Монкриф, ты когда-нибудь терял близкого человека?
Монкриф заколебался, но потом все-таки ответил:
– Женщину, которую любил.
Кэтрин вдруг страстно захотелось узнать все об этой незнакомой женщине, но она сдержалась и вместо этого решилась нарушить их краткое перемирие, обратившись к Монкрифу с просьбой:
– Ты не принесешь мне одно из писем?
Кэтрин думала, что Монкриф откажется, но муж удивил ее: встал, подошел к сундуку в изножье кровати и спросил:
– Которое?
У Кэтрин была привычка перечитывать письма в хронологическом порядке, а потому она сказала:
– То, что сверху.
Монкриф вынул письмо из связки и подал его Кэтрин.
– Будешь спать, прижав его к груди?
– Какое это имеет значение?
– Очень большое.
Наступило тягостное молчание. Кэтрин вздохнула и отложила письмо в сторону, довольная, что теперь в любой момент сможет его прочесть.
– Спасибо тебе за твою доброту, – улыбнулась она мужу.
Монкриф молча кивнул и вышел из комнаты.
Глава 14
Монкриф вышел из герцогской спальни, чтобы не броситься на жену. Желание становилось нестерпимым.
Спускаясь с лестницы, Монкриф услышал голос Уоллеса, затем еще чьи-то голоса. Говорили явно на повышенных тонах. Не такого поведения ждал Монкриф от балидонских слуг, особенно у парадного входа.
Внизу Монкриф столкнулся лицом к лицу с викарием. Да, неожиданный гость и, честно говоря, не очень желанный.
Заставив себя улыбнуться, Монкриф протянул ему руку. Викарий ответил ему подобострастной улыбкой и склонился в поклоне, да таком долгом, что Монкриф не мог дождаться, пока он разогнется.
– Ваша светлость, – заспешил викарий, – прошу простить, что я допустил это неожиданное вторжение, не предупредив ни вас, ни вашу прислугу. – И он бросил ядовитый взгляд на Уоллеса. – Но мой визит обусловлен жгучей тревогой, ваша светлость.
– Мы – ее семья, сэр, – заявила выступившая вперед женщина. – Ее единственные родственники в этом суровом мире.
За спиной незнакомой женщины стоял высокий мужчина с серебристо-светлыми волосами. Его внешность тотчас подсказала Монкрифу, кто эти люди. Через тридцать лет Гарри выглядел бы точно так же.
– Мистер и миссис Дуннан, полагаю? – спросил Монкриф, прерывая нечленораздельные представления викария.
– Именно так, ваша светлость, – подтвердила женщина. – Мы надеемся повидать нашу драгоценную Кэтрин. Викарий сообщил нам, что она вышла за вас замуж, и мы хотели бы удостовериться, что Кэтрин довольна своей участью. – И миссис Дуннан прижала платок к уголку сухого глаза. – Не могу поверить, что она готова оставить нашего бедного Гарри.
Бедный Гарри, который мертв уже много месяцев. Бедный Гарри, который порядком утомил Монкрифа.
Тем не менее, Монкриф сухо кивнул головой и обратился к Уоллесу:
– Пошли за Глинет. Скажи ей, что надо приготовить две комнаты для наших гостей. – И он снова обернулся к викарию и родителям Гарри. – С Кэтрин произошел несчастный случай, а потому давайте отложим ваше свидание на более позднее время.
– Несчастный случай?
Монкриф повернулся к миссис Дуннан:
– Она повредила себе щиколотку.
– Я хочу ее видеть!
Монкриф изобразил улыбку сожаления.
– Она сейчас отдыхает. Надеюсь, вы останетесь у нас на несколько дней? – Поблизости не было ни одного трактира, и Монкрифу пришлось предлагать гостеприимство, пусть даже и против своей воли.
Возгласы удовлетворения из уст викария и четы Дуннанов произвели на него самое неблагоприятное впечатление.
Краем глаза Монкриф заметил Уоллеса в сопровождении улыбающейся Глинет. Как только домоправительница увидела Монкрифа, она сделала постное лицо, отступила в сторону и подошла ближе, лишь, когда герцог подозвал ее.
– Моя домоправительница укажет вам ваши комнаты. – Монкриф быстро взглянул на Глинет, ее ответный кивок подтвердил, что две комнаты для гостей готовы.
Монкриф собирался приказать, чтобы Кэтрин отнесли поднос с обедом в герцогские покои, но появление викария изменило его планы. Монкриф отлично знал, что викарий так легко не оставит Кэтрин в покое. Она была самой ценной прихожанкой из всей паствы преподобного Томаса Маклауда. Но почему Монкриф ни разу не слышал о родителях Дуннана?
Герцог хмуро наблюдал, как небольшая процессия поднимается по парадной лестнице. Миссис Дуннан продолжала сжимать в руке платок. Если сегодняшний вечер будет похож на эту короткую встречу, его замучают рассказами о Гарри. К тому же следует постоянно быть начеку и следить за своими словами, если придется рассказывать о преданности Кэтрин своему усопшему мужу и о его письмах к ней.
Монкрифу все время хотелось сказать жене, что она оплакивает совсем не того человека, но Кэтрин была так погружена в свои сладостные страдания, что в лучшем случае просто не поверила бы ему.
Возможно, стоит вернуться к первоначальной мысли и написать ей письмо?
«Моя дорогая, страдающая от одиночества жена, подними глаза от строк, которые я написал так давно. Услышь мое дыхание, посмотри, как я приближаюсь к тебе, коснись моей руки, груди, моего лица. Обними меня. Улыбайся со мной. Расскажи мне о себе. Подари сокровища твоего сердца».
Монкриф уже начал сомневаться, придет ли Кэтрин хоть когда-нибудь в его постель. Может быть, губами и руками он сумеет передать ей то, что не в состоянии рассказать словами?
Монкриф удалился в библиотеку и приказал прислать Глинет, когда она устроит гостей.
Домоправительница Балидона явилась, предварительно громко постучав в дверь. Монкриф внимательно оглядел вошедшую. Глинет не выглядела ни в малейшей степени смиренной. Она скорее была похожа на хозяйку, чем на прислугу.
Монкриф никогда не понимал, почему Кэтрин считает ее другом. Было очевидно, что эта женщина думает только о своих интересах, жизнь Кэтрин ее волнует меньше всего.
– Куда вы их поместили? – строго спросил Монкриф, даже не пытаясь облечь свои слова в сколько-нибудь вежливую форму. Будь это их старая экономка, Монкриф начал бы с вопросов о ее самочувствии, о самочувствии ее вдовой сестры. С Глинет все было иначе. Она ему не нравилась, и Монкриф не видел причин скрывать это.
– В западное крыло, ваша светлость. В Голубую комнату и в покои леди.
Монкриф кивнул. Голубая комната выходила окнами на балидонскую часовню, а покои хорошо подойдут чете Дуннанов.
– Я не знаю вашей фамилии.
– Роуэн, ваша светлость.
– Благодарю вас, миссис Роуэн. Вы все сделали правильно.
Однако Глинет не повернулась и не ушла. Что-то ее держало. Сложив ладони перед грудью, она вдруг обратилась к Монкрифу:
– Ваша светлость, я очень благодарна вам за то, что вы позволили мне занять эту должность.
– Так решила моя жена, а не я, миссис Роуэн. Казалось, эти слова ничуть ее не покоробили.
– Но вы легко могли отменить ее решение.
Он кивнул, и Глинет вышла. Откуда ей было знать, что Монкриф сделает для Кэтрин все, что угодно, даже свинопаса может назначить казначеем.
До заката Монкриф занимался делами в библиотеке. Надо было принимать решения, отдавать распоряжения, передавать их либо управляющему, либо поверенному. Бой часов был единственным напоминанием о том, что у Монкрифа имеются и другие обязанности. Никто не подошел к двери, никто не спросил, почему он задерживается. Даже Питер, который раньше отвечал зато, чтобы Монкриф появлялся там, где нужно, сегодня предпочел не беспокоить герцога.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Можно подумать, что он все это заранее спланировал. В глазах Монкрифа, играли веселые чертики, и хмурый взгляд Кэтрин их не прогнал. Однако он говорил правду. Надо забыть или о сломанной щиколотке, или о том, что его рука лежит у нее на голени, а пальцы касаются колена.
Боль в лодыжке становилась все сильнее.
– Ты, правда, думаешь, что тут перелом?
– Я не смогу узнать, пока ты не снимешь чулок. Кэтрин вспыхнула, думая, что можно все сделать, не нарушая приличий.
– Тогда отвернись.
– Нет.
– Нет?
– Мадам, я ваш муж, а вы постоянно забываете об этом. Однако закон считает именно так, весь Колстин-Холл так считает, а теперь и весь Балидон.
Невыносимый человек! Но Кэтрин тоже может быть упрямой.
– Ну, хорошо, – сказала она и приподняла юбку со всем возможным достоинством.
Монкриф и не думал вести себя по-джентльменски. Он во все глаза следил, как Кэтрин тянулась к подвязке, как осторожно спускала ее ниже колена. Кэтрин едва не шлепнула Монкрифа по пальцам, когда он выхватил подвязку и стянул со ступни, и только потом догадалась, что он просто помогает ей протащить упругую полоску через распухшее место.
Затем пришла очередь чулка. Кэтрин медленно скатывала его по ноге, всей душой желая, чтобы Монкриф отвернулся. Но Монкриф перехватил чулок у колена и на сей раз, позволил себе ласкающим жестом провести ладонью по ее голени. Кэтрин подняла глаза и на мгновение попала в ловушку его напряженного синего взгляда. «Отвернись, отвернись», – говорила она себе, но не могла отвести глаз. А может быть, все дело в том, что поза Монкрифа напомнила ей о том, что она видела вчера в той книге? В груди разлилось тепло, вспыхнули щеки.
Кэтрин не была девственницей, но в этот момент чувствовала себя неопытной и невинной.
– Я не верю, что там перелом, – с усилием выдавила из себя Кэтрин и, наконец, прикрыла глаза, обрывая связь между ними.
Пальцы Монкрифа ласково и осторожно ощупали ее щиколотку, пробежали по ступне, дотронулись до каждого пальца.
– Я не верю, что там перелом, – повторила она. Монкриф медленно приподнял ее ногу и осторожно дотронулся до отекшего места. Кэтрин вскрикнула от резкой боли и закусила губу.
– Так больно? – с участием в голосе спросил Монкриф.
Кэтрин открыла глаза.
– Глупо жаловаться. Ведь ты хочешь мне помочь.
Монкриф вернулся к осмотру.
– Надо наложить повязку, – сообщил он. – Перелом это или просто растяжение – лечение одно и то же.
Кэтрин кивнула.
– Может быть, дать тебе что-нибудь от боли?
– А ты потом будешь обвинять меня в пристрастии к опию? Ну, уж нет!
К ее разочарованию, Монкриф не ответил на ее выпад, а сообщил:
– У одного моего родственника была подагра. Уверен, что где-то на чердаке валяются костыли.
– Там можно найти все, что угодно, – язвительно заметила Кэтрин, успевшая основательно ознакомиться с чердаками и мансардами Балидона.
– Да, в нашей семье всегда было острое чувство будущего. Когда мой прапрапрадед в седьмом колене ходил по этим залам, он, безусловно, думал обо мне и моих братьях. Наша судьба планировалась еще до рождения наших прадедов. – Монкриф вдруг посмотрел Кэтрин прямо в лицо. – Я тоже должен думать о судьбе внуков.
Разговор принял рискованное направление, а начался так невинно! Кэтрин перевела взгляд на свою лодыжку.
– Боль не слишком сильная. Думаю, если я не буду наступать на ногу, то она быстро заживет.
– Расскажи, как все случилось. Кэтрин удивленно взглянула на мужа:
– Я же тебе говорила: кто-то меня толкнул. Когда я вошла, он, наверное, был на втором этаже.
– Ты видела его? Кэтрин покачала головой.
Монкриф подошел к окну и опустил штору.
– Отдохни, пока я найду из чего сделать тугую повязку.
– Я не устала, – возразила Кэтрин и подалась вперед.
Внезапно Монкриф подскочил к ней, подхватил, отнес к изголовью кровати и посадил среди подушек. В памяти Кэтрин что-то мелькнуло.
– Ты так уже делал, – как во сне проговорила она.
– Да, в ту ночь, когда ты едва не умерла.
– А ты не преувеличиваешь, Монкриф? Неужели мне, правда, было так плохо?
– Зачем мне преувеличивать? Чтобы жениться на женщине, которая предпочитает об этом не помнить?
Кэтрин отвела глаза.
– Я не собиралась умирать, – медленно проговорила она. – Жизнь была мне невыносима, это правда, но я не думаю, что хотела умереть.
– Ты уверена?
– Да, – твердо произнесла Кэтрин. – И я приняла слишком много опия ненамеренно.
Монкриф быстро наклонился, легко поцеловал ее в губы и вышел из спальни. Кэтрин удивленно смотрела ему вслед. Никогда она не сможет его понять.
Сама Кэтрин была в семье единственным ребенком и ничуть от этого не страдала. Лишь после смерти Гарри она стала полагаться на других людей, и, видимо, полагаться излишне.
Зависимость от Монкрифа была непривычна и приводила ее в замешательство.
Отек на щиколотке быстро увеличивался, и Кэтрин стала подумывать о том, чтобы самой поискать что-нибудь для повязки, но тут вернулся Монкриф в сопровождении двух служанок. Одна несла поднос, а вторая – искусно отделанный резьбой деревянный ящичек с медным замком. Поставив ношу на стол, обе девицы присели в книксене, но Монкриф не обратил на них никакого внимания.
Кэтрин чуть слышно сказала:
– Благодарю вас. – И служанки вылетели из комнаты. – Ты мог хотя бы делать вид, что замечаешь, когда тебе прислуживают, – с упреком обратилась она к Монкрифу.
– Они терпеть не могут, когда я их замечаю, – пробурчал он, не глядя на Кэтрин. – Предпочитают оставаться невидимыми. По крайней мере, для меня. – Монкриф присел на край кровати. – Это не Колстин-Холл. Здесь прислуга не привыкла видеть тебя во многих ролях. В Балидоне они ожидают от герцога определенного поведения. Я стараюсь следовать их ожиданиям.
– Каким, например?
– Например, соблюдать дистанцию. Если я назову кого-нибудь по имени, человек упадет в обморок, а когда очнется, пожалуется Глинет или Уоллесу. – Монкриф начал разворачивать полотняный рулончик, который держал в руках.
– Чего еще они от тебя ждут?
– Чтобы я был таким же, как вчера. Балидон простоял уже несколько веков, он требует постоянства в поведении.
– Так ты служишь замку или он – тебе?
Монкриф не ответил, а ласково и осторожно приподнял ее ногу и уверенными движениями человека, который делал это много раз, стал накладывать повязку на щиколотку Кэтрин.
– Не удивлюсь, если ты в своем полку исполнял еще и роль врача, – улыбнулась Кэтрин.
– Я всегда делал то, что было необходимо, – ответил Монкриф, не отвлекаясь от работы.
Невольно залюбовавшись решительным и сосредоточенным Монкрифом, Кэтрин вдруг усомнилась, достойна ли она сама, быть его супругой.
Монкриф закончил работу и аккуратно закрепил повязку. Повязка оказалась очень тугой, но Кэтрин не стала жаловаться, понимая, что надо терпеть.
– Спасибо, Монкриф.
Монкриф подложил ей под ногу подушку и встал.
– Скоро станет легче.
– Мне уже легче.
Монкриф открыл шкатулку, вынул оттуда какой-то прутик и маленький диск, положил прутик на блюдце и поджег его с помощью трута. Секунду прутик горел, а потом Монкриф задул пламя. Комната сразу наполнилась экзотическим запахом.
– Это ладан, – объяснил он. – Поможет тебе расслабиться. Это не опий. Он не вызывает привыкания.
– Монкриф! – возмущенно воскликнула Кэтрин. – Какой твой самый большой недостаток, кроме отказа верить, что у меня нет пристрастия к опию?
Монкриф улыбнулся. В его улыбке не было ни насмешки, ни подтрунивания, а была лишь такая нежность, что Кэтрин не могла больше сердиться.
– Я не собирался тебя обидеть, Кэтрин. Я же знаю, что ты не хочешь принимать ничего болеутоляющего, знаю и то, что щиколотка должна очень болеть. – Он захлопнул шкатулку, убрал ее на комод, туда же поставил и поднос с ножницами и бинтами. – А что касается недостатков, то я привык заботиться о людях, которые от меня зависят.
– Хорош недостаток! Это, скорее, достоинство.
– Да, если не брать в расчет, что мое и их понятие о заботе часто не совпадают. Я не всегда бываю прав, но мне трудно это признать.
– Да, Монкриф, от меня не ускользнула твоя самоуверенность. Не говоря уж об упрямстве.
Монкриф подошел к кровати, присел на уголок, стараясь не потревожить больную ногу Кэтрин, и осторожно прикрыл ее одеялом.
– Меня всю жизнь учили предвидеть худшее и готовиться к нему. Поэтому я иногда забываю предвидеть лучшее.
– Значит, по натуре ты не оптимист.
– Возможно. Но и не нытик. Могу также признать, что я довольно настойчив. Если у меня есть хотя бы призрачный шанс, я его ухвачу и использую. Такое свойство помогает в бою, но в мирной жизни оно иногда раздражает людей.
Кэтрин удивила готовность Монкрифа к самокритике.
– Это все твои недостатки? – с улыбкой спросила она. Монкриф покачал головой.
– Основные. Я бы предпочел, чтобы о других ты узнавала постепенно. – Он взял руку Кэтрин и сжал ее ладонями. – Кэтрин, я хочу, чтобы наш брак стал настоящим супружеством. Нужно только время и обоюдное желание.
Кэтрин не знала, что ему ответить, да Монкриф, похоже, и не ждал немедленного ответа.
– Если хочешь, можешь сердиться на меня, – продолжал он. – Можешь даже приходить в ярость, но только не скрывай своих чувств. Возможно, когда-нибудь наши чувства друг к другу станут иными, но я уверен, что никогда мы не будем друг другу безразличны.
– А грусть, Монкриф? Что делать с грустью?
– Думаю, тебе ее досталось уже с лихвой. Или ты собираешься купаться в ней даже после того, как излечилась?
– Монкриф, ты когда-нибудь терял близкого человека?
Монкриф заколебался, но потом все-таки ответил:
– Женщину, которую любил.
Кэтрин вдруг страстно захотелось узнать все об этой незнакомой женщине, но она сдержалась и вместо этого решилась нарушить их краткое перемирие, обратившись к Монкрифу с просьбой:
– Ты не принесешь мне одно из писем?
Кэтрин думала, что Монкриф откажется, но муж удивил ее: встал, подошел к сундуку в изножье кровати и спросил:
– Которое?
У Кэтрин была привычка перечитывать письма в хронологическом порядке, а потому она сказала:
– То, что сверху.
Монкриф вынул письмо из связки и подал его Кэтрин.
– Будешь спать, прижав его к груди?
– Какое это имеет значение?
– Очень большое.
Наступило тягостное молчание. Кэтрин вздохнула и отложила письмо в сторону, довольная, что теперь в любой момент сможет его прочесть.
– Спасибо тебе за твою доброту, – улыбнулась она мужу.
Монкриф молча кивнул и вышел из комнаты.
Глава 14
Монкриф вышел из герцогской спальни, чтобы не броситься на жену. Желание становилось нестерпимым.
Спускаясь с лестницы, Монкриф услышал голос Уоллеса, затем еще чьи-то голоса. Говорили явно на повышенных тонах. Не такого поведения ждал Монкриф от балидонских слуг, особенно у парадного входа.
Внизу Монкриф столкнулся лицом к лицу с викарием. Да, неожиданный гость и, честно говоря, не очень желанный.
Заставив себя улыбнуться, Монкриф протянул ему руку. Викарий ответил ему подобострастной улыбкой и склонился в поклоне, да таком долгом, что Монкриф не мог дождаться, пока он разогнется.
– Ваша светлость, – заспешил викарий, – прошу простить, что я допустил это неожиданное вторжение, не предупредив ни вас, ни вашу прислугу. – И он бросил ядовитый взгляд на Уоллеса. – Но мой визит обусловлен жгучей тревогой, ваша светлость.
– Мы – ее семья, сэр, – заявила выступившая вперед женщина. – Ее единственные родственники в этом суровом мире.
За спиной незнакомой женщины стоял высокий мужчина с серебристо-светлыми волосами. Его внешность тотчас подсказала Монкрифу, кто эти люди. Через тридцать лет Гарри выглядел бы точно так же.
– Мистер и миссис Дуннан, полагаю? – спросил Монкриф, прерывая нечленораздельные представления викария.
– Именно так, ваша светлость, – подтвердила женщина. – Мы надеемся повидать нашу драгоценную Кэтрин. Викарий сообщил нам, что она вышла за вас замуж, и мы хотели бы удостовериться, что Кэтрин довольна своей участью. – И миссис Дуннан прижала платок к уголку сухого глаза. – Не могу поверить, что она готова оставить нашего бедного Гарри.
Бедный Гарри, который мертв уже много месяцев. Бедный Гарри, который порядком утомил Монкрифа.
Тем не менее, Монкриф сухо кивнул головой и обратился к Уоллесу:
– Пошли за Глинет. Скажи ей, что надо приготовить две комнаты для наших гостей. – И он снова обернулся к викарию и родителям Гарри. – С Кэтрин произошел несчастный случай, а потому давайте отложим ваше свидание на более позднее время.
– Несчастный случай?
Монкриф повернулся к миссис Дуннан:
– Она повредила себе щиколотку.
– Я хочу ее видеть!
Монкриф изобразил улыбку сожаления.
– Она сейчас отдыхает. Надеюсь, вы останетесь у нас на несколько дней? – Поблизости не было ни одного трактира, и Монкрифу пришлось предлагать гостеприимство, пусть даже и против своей воли.
Возгласы удовлетворения из уст викария и четы Дуннанов произвели на него самое неблагоприятное впечатление.
Краем глаза Монкриф заметил Уоллеса в сопровождении улыбающейся Глинет. Как только домоправительница увидела Монкрифа, она сделала постное лицо, отступила в сторону и подошла ближе, лишь, когда герцог подозвал ее.
– Моя домоправительница укажет вам ваши комнаты. – Монкриф быстро взглянул на Глинет, ее ответный кивок подтвердил, что две комнаты для гостей готовы.
Монкриф собирался приказать, чтобы Кэтрин отнесли поднос с обедом в герцогские покои, но появление викария изменило его планы. Монкриф отлично знал, что викарий так легко не оставит Кэтрин в покое. Она была самой ценной прихожанкой из всей паствы преподобного Томаса Маклауда. Но почему Монкриф ни разу не слышал о родителях Дуннана?
Герцог хмуро наблюдал, как небольшая процессия поднимается по парадной лестнице. Миссис Дуннан продолжала сжимать в руке платок. Если сегодняшний вечер будет похож на эту короткую встречу, его замучают рассказами о Гарри. К тому же следует постоянно быть начеку и следить за своими словами, если придется рассказывать о преданности Кэтрин своему усопшему мужу и о его письмах к ней.
Монкрифу все время хотелось сказать жене, что она оплакивает совсем не того человека, но Кэтрин была так погружена в свои сладостные страдания, что в лучшем случае просто не поверила бы ему.
Возможно, стоит вернуться к первоначальной мысли и написать ей письмо?
«Моя дорогая, страдающая от одиночества жена, подними глаза от строк, которые я написал так давно. Услышь мое дыхание, посмотри, как я приближаюсь к тебе, коснись моей руки, груди, моего лица. Обними меня. Улыбайся со мной. Расскажи мне о себе. Подари сокровища твоего сердца».
Монкриф уже начал сомневаться, придет ли Кэтрин хоть когда-нибудь в его постель. Может быть, губами и руками он сумеет передать ей то, что не в состоянии рассказать словами?
Монкриф удалился в библиотеку и приказал прислать Глинет, когда она устроит гостей.
Домоправительница Балидона явилась, предварительно громко постучав в дверь. Монкриф внимательно оглядел вошедшую. Глинет не выглядела ни в малейшей степени смиренной. Она скорее была похожа на хозяйку, чем на прислугу.
Монкриф никогда не понимал, почему Кэтрин считает ее другом. Было очевидно, что эта женщина думает только о своих интересах, жизнь Кэтрин ее волнует меньше всего.
– Куда вы их поместили? – строго спросил Монкриф, даже не пытаясь облечь свои слова в сколько-нибудь вежливую форму. Будь это их старая экономка, Монкриф начал бы с вопросов о ее самочувствии, о самочувствии ее вдовой сестры. С Глинет все было иначе. Она ему не нравилась, и Монкриф не видел причин скрывать это.
– В западное крыло, ваша светлость. В Голубую комнату и в покои леди.
Монкриф кивнул. Голубая комната выходила окнами на балидонскую часовню, а покои хорошо подойдут чете Дуннанов.
– Я не знаю вашей фамилии.
– Роуэн, ваша светлость.
– Благодарю вас, миссис Роуэн. Вы все сделали правильно.
Однако Глинет не повернулась и не ушла. Что-то ее держало. Сложив ладони перед грудью, она вдруг обратилась к Монкрифу:
– Ваша светлость, я очень благодарна вам за то, что вы позволили мне занять эту должность.
– Так решила моя жена, а не я, миссис Роуэн. Казалось, эти слова ничуть ее не покоробили.
– Но вы легко могли отменить ее решение.
Он кивнул, и Глинет вышла. Откуда ей было знать, что Монкриф сделает для Кэтрин все, что угодно, даже свинопаса может назначить казначеем.
До заката Монкриф занимался делами в библиотеке. Надо было принимать решения, отдавать распоряжения, передавать их либо управляющему, либо поверенному. Бой часов был единственным напоминанием о том, что у Монкрифа имеются и другие обязанности. Никто не подошел к двери, никто не спросил, почему он задерживается. Даже Питер, который раньше отвечал зато, чтобы Монкриф появлялся там, где нужно, сегодня предпочел не беспокоить герцога.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29