– Прямо сейчас.
В первый момент она хотела взбунтоваться, в сознании ее пронеслись разнообразные способы штурма, взрыва, поджога или вышибания двери. Она молчала, и широкоплечий лакей сверху вниз смотрел на нее, подняв брови и вежливо улыбаясь.
Мерлин осознала, каково ее положение.
Глубоко вздохнув, она развернулась, но, пройдя несколько шагов по коридору, вдруг остановилась и возвратилась.
– Простите, – тихо попросила она лакея, – не могли бы вы указать мне дорогу?
Он проводил ее, ступая впереди по длинному коридору и многократно сворачивая. Подойдя к кабинету Рансома, слуга не стал дожидаться разрешения войти, а просто распахнул дверь и объявил о ее приходе.
Рансом поднялся из-за стола. Он бросил беглый взгляд на стул, и этого оказалось достаточно, чтобы лакей подвинул его Мерлин, усадил ее и беззвучно вышел из комнаты. Рансом, скрестив руки, спокойно устроился за столом и посмотрел на девушку. Она втянула голову в плечи, как одна из близняшек, когда ее отчитывали за беспорядок.
– Доброе утро. – Приветствие звучало несколько напряженно и потому не очень дружелюбно.
Мерлин посмотрела на него. Ей вдруг очень захотелось прижаться к его груди и заплакать. Но вместо этого она сказала:
– Утро сегодня вовсе не доброе.
Рансом нахмурился. Мерлин показалось, что она не видела его уже несколько лет. Что-то в нем изменилось. Он уже не казался таким властным и уверенным в себе. Скорее, раздражительным и почему-то более опасным – как человек, которого вынудили принять вызов. Его желтовато-зеленые глаза потемнели.
– Жаль, если так, – сказал он.
Мерлин надула губы.
– Как я понимаю, ты уже почти доделала говорящую коробку.
– Да, мистер герцог, – холодно произнесла она, стараясь придать голосу официальный тон. – Скоро я смогу уехать домой.
– Как долго осталось работать?
– Немного. Возможно, одну неделю.
– Если бы ты занималась только этим, смогла бы все закончить еще неделю назад.
Она промолчала, удивленная и немного уязвленная незнакомой ей категоричностью его тона.
Еще более сурово он сказал:
– Моя мать и ее хрустальный шар уверены, что ты не ждешь прибавления.
Мерлин растерянно моргнула:
– Прибавления чего?
– Прибавления моего потомства.
– Потомства?!
– Да. – Он смотрел не на нее, а в окно. Пальцы его барабанили по краю стола. – Дети… мы же говорили об этом.
– Правда?
Он на секунду закрыл глаза:
– С тех пор как ты приехала в Фолкон-Хилл… твой график не сбился со сроков?
– Я старалась. – Она обрадовалась его неожиданному интересу. – Но несмотря на это, мистер Пеммини, похоже, по-прежнему впереди.
Он удивленно взглянул на нее:
– Ты прямо как с луны свалилась. Я имел в виду, соблюдался ли у тебя месячный цикл?
Мерлин не сразу поняла, что он его интересует.
– А! – наконец воскликнула она. – Ты говоришь о менструации?
– Если ты предпочитаешь называть вещи своими именами, то да.
Она кивнула:
– Да, как только я приехала.
В его лице что-то едва заметно изменилось. Он кивнул:
– Что ж, уже легче.
Мерлин не понимала почему. Она начала рассказывать ему, что это событие случается достаточно регулярно, и в нем нет ничего такого, чему следовало бы особенно радоваться. Но Рансом отвернулся и начал рыться в каких-то бумагах на столе. Он протянул ей лист бумаги.
– Вот тебе еще один график, – сказал он. – Новый, специально для тебя.
Мерлин взяла протянутый листок и увидела список уроков: верховая езда, хорошие манеры, ведение беседы… Она удивилась и нахмурила брови.
– Я не могу заниматься всем этим, – воскликнула она. – У меня нет времени!
– Не могу согласиться с этим возражением. Как видишь, мистер Коллетт нашел время для каждого занятия. У тебя еще останется достаточно времени для еды и отдыха. Думаю, это гораздо лучше твоего прежнего образа жизни.
– Но как же моя летательная машина? Здесь она вообще не указана!
Он повертел перо:
– Видишь, сколько появляется времени, когда человек избавляется от глупостей? И совершенно незачем доводить себя до изнеможения.
– Рансом! – со слезами воскликнула она.
Он холодно посмотрел на нее своими зелеными глазами:
– Бальный зал закрыт.
– Это несправедливо! Несправедливо! Ты обещал, что если я буду работать над говорящей коробкой, то смогу делать и летательную машину.
– Мы никогда не заключали такой сделки.
– Заключали.
– Нет.
– Это грязная ложь, мистер герцог! Ты говорил, я смогу здесь опробовать крыло. Ты говорил, здесь достаточно места и устойчивый ветер.
Он принял недовольный вид:
– В то время я еще не знал, чем это обернется.
– Но обещание есть обещание.
Он подошел к ней, схватил за руку и заставил встать со стула.
– А жизнь есть жизнь. Я не настолько щепетилен в отношении своей чести, чтобы из-за нее поставить под угрозу твою глупую голову. Ты говоришь, я обещал? Что ж, тогда я нарушаю свое обещание.
Она пристально посмотрела на него. Его пальцы больно сжимали ей локоть.
– Вот так просто? А я-то то считала, что твоя честь – единственное, что тебя волнует.
– Мой принцип – целесообразность. Я всю жизнь занимаюсь политикой, не забыла?
Она поежилась, пытаясь освободиться:
– И это дает тебе право забирать свое слово обратно?
– Среди политиков это обычная практика. – Он криво улыбнулся. Несмотря на все старания, он легко удерживал ее. – Средства не имеют значения, когда важен результат. Если ложь помешает глупому офицеру «с честью» растерять половину войска в нелепой, бессмысленной стычке, то, можешь быть уверена, я солгу. Твоя говорящая коробка нужна мне потому, что она может спасти жизни многих британцев. И я хочу, чтобы ты была здесь, потому что тогда я смогу спасти и твою жизнь. – Он еще крепче сжал ее. – Если я что-то пообещал ради достижения этих целей, было бы разумно выполнять обещания, которые мешают их осуществлению, как ты думаешь? Мне нужна говорящая коробка, и мне нужно, чтобы ты была в безопасности, Мерлин!
– Но я в безопасности! Я же здесь!
– Да. И в любой момент можешь упасть со своего проклятого кошачьего сиденья и разбиться насмерть!
Она внимательно посмотрела ему в глаза:
– Так вот из-за чего ты сердишься?
Пальцы его судорожно сжались:
– Что?
– Кошачье сиденье! – Она высвободила наконец свою руку. – Ты сердишься из-за кошачьего сиденья! Но почему? Ты слишком важный, чтобы позволить себе хоть немного удовольствия?
– Не говори ерунды.
– Я просто хотела, чтобы ты понял, почувствовал, на что это похоже.
На лице его застыло странное выражение. Он бросил на нее холодный взгляд.
– Да уж, – сказал он, – не бойся, я понял, на что это похоже.
Мерлин закусила губу. Она не была ему достойным соперником в споре, и сама понимала это. Одно дело – одержать победу над уравнением, и совсем другое – повлиять на решение настоящего герцога, рожденного командовать и держать людей в почтительном страхе.
Он больше не пытался к ней прикоснуться. Мерлин ощутила, что ее решимость стала слабеть.
– Это несправедливо, – снова пробормотала она, не в состоянии придумать что-нибудь более убедительное, когда он так сурово и пристально глядел на нее.
– К дьяволу справедливость, – ответил он.
Мерлин бессильно опустилась на стул и откинула упавшую на глаза прядь волос. Она была готова расплакаться, но, не желая показаться слабой, сдерживалась изо всех сил. Вдруг она вспомнила, что в определенные моменты слезы являлись вполне эффективным оружием, особенно когда было необходимо склонить к своей воле Таддеуса и Теодора. Мерлин подняла голову и почувствовала, как теплая капля катится вниз по щеке.
В первый момент лицо Рансома, казалось, дрогнуло. Взгляд его едва заметно потеплел. Для большего эффекта Мерлин громко шмыгнула носом.
Рансом тут же нахмурился. Он выпрямился и резким движением вытащил платок:
– Напрасно стараешься. К тому же Жаклин это делает более профессионально.
Мерлин вытерла глаза безукоризненно чистым платком и скомкала его в руке. Стало ясно, что невозможно отговорить Рансома от принятого решения. Во всяком случае, ей это не под силу. Однако слезы навели ее на другую мысль. Может быть, Рансома и нельзя обмануть, находясь рядом, но он не может везде и всегда быть возле нее. В расписании, составленном для Мерлин, его присутствие планировалось лишь на нескольких занятиях. А все остальное время…
– Ладно, – неожиданно сказала она. – Похоже, у меня нет выбора.
– Ни малейшего.
Мерлин встала, расправила плечи и пристально посмотрела на него:
– Если я когда-нибудь стану герцогом, никого не буду так обижать, как ты, это уж точно!
– Поскольку такая возможность маловероятна, думаю, нам нет необходимости обсуждать эту перспективу.
– Никогда не знаешь, что нас ожидает в будущем, разве нет? – Она подобрала юбку, резко развернулась и пошла. У самой двери она остановилась и сказала через плечо: – А если это все-таки случится, я потребую, чтобы вы обращались ко мне официально. Для вас я всегда буду только «мисс герцог», можете быть уверены!
Спустя полчаса в косых лучах утреннего солнца, падавших в окна салона, Мерлин встретила свое войско. Оно было довольно сонным – но она не могла ждать. В половине восьмого утра Вудроу и мистер Пилл выглядели уже достаточно бодро. Но если бы Мерлин позволила Шелби, Куину и Жаклин встать как обычно, то по времени была бы уже середина урока верховой езды, и из-за нелепой прихоти Рансома целый день оказался бы потерян.
– Нужно принимать чрезвычайные меры, – объявила она. – Рансом закрыл бальный зал.
Шелби зевнул. Он сидел, развалившись в одном из расшитых кресел, положив ногу на золоченую ручку.
– Да, он так и сказал, что закроет. А ты не можешь его отговорить?
– Я пыталась, но он дал мне вот это.
Шелби взял лист бумаги, которым она махнула у него перед носом, пробежал глазами список и удивленно приподнял брови:
– Похоже, он настроен серьезно, – потом он нахмурился. – Это целый план, как сделать из тебя герцогиню.
– Герцогиню? – эхом повторила Мерлин. – Это что-то вроде герцога?
Куин потянулся и опустился около шезлонга, на котором устроилась Жаклин:
– Это герцог, только женского пола.
– И как я могла бы ею стать?
– Выйдя замуж за моего брата. – Произнося это, Шелби, казалось, увлеченно разглядывал что-то за окном, но все же челюсти его сжались, когда Куин как бы нечаянно провел рукой по лодыжке Жаклин. Скривив губы, Шелби добавил: – Хотя я не посоветовал бы тебе выходить замуж, ни за кого. И уж точно не за Фолконера.
– При всем уважении, милорд, – нараспев произнес Пилл, – священные узы брака благословенны вдвойне.
– Ха! – воскликнул Шелби.
– Благословенны вдвойне? – Мерлин с интересом взглянула на священника.
– Да, мисс Ламберн. И перед тем, как вступить в брак, следует максимально тщательно все обдумать и вознести молитву за объект ваших надежд. Сам я провел множество часов, изучая характер моей возлюбленной, чей высокий дух и мягкий нрав являются совершенством…
– Да, но… я смогу тогда всеми командовать, как Рансом?
– Всеми, кроме самого Рансома, – вяло сказала Жаклин. – А у него тогда будет законное право командовать тобой. И делать все, что ему заблагорассудится, со всем твоим имуществом.
Шелби бросил на нее косой взгляд. Голубые глаза его сузились, но он промолчал.
– Но он и так уже мной командует, – сказала Мерлин.
– Командует? В таком случае я позвал бы констебля, – заметил Куин.
– Зачем?
– Для того, чтобы его арестовали! Держу пари, в парламенте достаточно людей, которые с удовольствием проследят, чтобы мерзавца повесили.
– Ага, – мрачно сказал Шелби. – Нескольких знаю даже я.
– За что же его арестовывать?! – воскликнула Мерлин.
– Да вы большая скромница, дорогая. Хотя бы за ваше похищение. За то, что он украл вашу летательную машину и разные другие аппараты, обладающие огромной научной ценностью. И я уверен, что все эти люди из парламента, которые жаждут его кончины, с удовольствием повесят на него и другие грехи.
Мерлин судорожно вздохнула:
– Повесят? Его могут повесить за то, что он похитил меня?
– Разумеется, – говоря это, Куин наблюдал за Шелби. – Не думаю, что они будут милосердны к такому негодяю, как Деймерелл. Все, что тебе нужно, это обратиться к закону.
– Его повесят… – повторила она. – Нет, я этого не допущу!
Шелби откинул золотистую голову назад и рассмеялся.
– Какой грандиозный фарс! Герцог Деймерелл арестован и призван, наконец, к ответу за то, что командовал другими людьми! – Он бросил взгляд на Жаклин, и смех его затих. – В прошлом и настоящем. Я считаю, что повесить – это слишком мягкое наказание для него.
Куин поднялся:
– Я съезжу в деревню и немедленно пошлю за представителем власти.
– Нет! – воскликнула Мерлин. – Не делайте этого! Я буду лгать! Я никогда не признаю, что Рансом меня похитил! Я скажу, что сама отдала ему летательную машину и все остальное!
Куин остановился. Вопросительно подняв брови, он посмотрел на Шелби. Тот махнул рукой:
– Ради Бога, вы же не подумали, что это всерьез. Садитесь же, – голос его звучал спокойно, но быстрый взгляд, который он бросил на Куина, напомнил ей Рансома.
– Майор О’Шонесси, – сказал мистер Пилл, – возможно, слишком подвержен суете.
– Да и не только ей, – едко заметил Шелби.
Подмигнув Мерлин, Куин снова уселся рядом с Жаклин, и красивое лицо Шелби застыло, как маска. Он забарабанил пальцами по ручке кресла, выстукивая небрежно замысловатый ритм:
– Может быть, найдется менее радикальный способ вернуть Мерлин летательную машину?
– Да, – согласилась Мерлин, – поэтому я и хотела со всеми вами поговорить.
Она подняла листок с расписанием Рансома, который Шелби уронил на пол.
– Здесь написано, что я свободна с одиннадцати вечера до девяти утра. Если я смогу пробраться в бальный зал и кто-нибудь проследит, чтобы Рансом все это время был занят, то я смогу продолжить работу, и он об этом даже не узнает.
– Чтобы он был занят между одиннадцатью вечера и девятью утра… – задумался Куин. Он, улыбаясь, посмотрел на Жаклин. – Интересно, кто смог бы это устроить?
– Ты, ирландский ублюдок! – Шелби вскочил с кресла. – На что ты сейчас намекнул этим замечанием?
Куин выглядел удивленным:
– Абсолютно ни на что, милорд. Я просто размышлял.
– В следующий раз, когда будешь размышлять, держи глаза подальше от моей… от леди Жаклин:
– Ну хватит, Шелби, – сказала Жаклин. – Тебе не нужно защищать мою честь, дорогой. Ты этого не делал, даже когда мы были женаты.
Шелби резко отвернулся и уставился в окно.
– Разумеется, – произнес он. – Я забылся. Простите меня. Если вам угодно, майор, можете назвать ее хоть портовой девкой. Меня это совершенно не касается.
Нахмурив брови, Мерлин переводила взгляд с одного на другого. Затем, прищурившись, взглянула на Жаклин.
– Вы в самом деле можете что-то сделать, чтобы занять Рансома всю ночь?
Жаклин мягко рассмеялась. Она взяла Мерлин за руку и погладила нежно, как мать:
– Только то же самое, что и любая другая женщина.
– Ой, – догадалась Мерлин, – вы имеете в виду… это?
– Именно так.
– Не уверена, что мне нравится эта идея. – Она стала покусывать ноготь, пытаясь представить Рансома в постели не с ней. Представить, что он трогает, ласкает и любит кого-то другого. Рука ее скомкала расписание. – Нет, мне это не нравится совершенно.
– Невинное дитя! – воскликнула Жаклин. – Но что касается меня, милая Мерлин, вы не беспокойтесь. Не думаю, что мы с герцогом можем стать любовниками. Для этого он слишком заносчив, а я чересчур испорчена.
Сейчас Мерлин была даже рада, что Рансом заносчив.
– У вас есть какие-нибудь другие идеи? – неуверенно спросила она.
Куин поднялся и медленно подошел к двери. Нагнувшись, он исследовал медный замок с гравировкой и блестящую ручку.
– Если вы хотите взломать дверь в этот зал, то, клянусь кровью моей святой матушки, считайте, что проблема уже решена.
– А взломщиком будете вы, если я правильно угадал? – воскликнул Шелби и уставился в лицо Куина. – Иначе зачем еще, черт возьми, по дому шатается такой негодяй, как вы?
– Вы должны мне деньги, дружище. Не забывайте.
– Ах да, я что-то должен… – парировал Шелби. – В мире полным-полно моих кредиторов, однако далеко не все они кормятся в моем доме и называют меня дружищем.
Мерлин была поражена внезапным превращением дружелюбного Шелби в человека, который, похоже, был настроен весьма решительно. Куин тут же склонил голову, уступив:
– Позвольте мне принести извинения за фамильярность, милорд.
– Фамильярность – это мягко сказано. Убирайтесь отсюда вместе со своей наглостью.
Куин не отрывал взгляд от ботинок Шелби:
– Простите, милорд, но я здесь не по вашему приглашению.
Шелби фыркнул:
– И что, я должен поверить тому, что мой брат хочет видеть вас здесь? Я нахожу это в высшей степени неправдоподобным. Но даже если это соответствует действительности, я сделаю все, чтобы переубедить его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
В первый момент она хотела взбунтоваться, в сознании ее пронеслись разнообразные способы штурма, взрыва, поджога или вышибания двери. Она молчала, и широкоплечий лакей сверху вниз смотрел на нее, подняв брови и вежливо улыбаясь.
Мерлин осознала, каково ее положение.
Глубоко вздохнув, она развернулась, но, пройдя несколько шагов по коридору, вдруг остановилась и возвратилась.
– Простите, – тихо попросила она лакея, – не могли бы вы указать мне дорогу?
Он проводил ее, ступая впереди по длинному коридору и многократно сворачивая. Подойдя к кабинету Рансома, слуга не стал дожидаться разрешения войти, а просто распахнул дверь и объявил о ее приходе.
Рансом поднялся из-за стола. Он бросил беглый взгляд на стул, и этого оказалось достаточно, чтобы лакей подвинул его Мерлин, усадил ее и беззвучно вышел из комнаты. Рансом, скрестив руки, спокойно устроился за столом и посмотрел на девушку. Она втянула голову в плечи, как одна из близняшек, когда ее отчитывали за беспорядок.
– Доброе утро. – Приветствие звучало несколько напряженно и потому не очень дружелюбно.
Мерлин посмотрела на него. Ей вдруг очень захотелось прижаться к его груди и заплакать. Но вместо этого она сказала:
– Утро сегодня вовсе не доброе.
Рансом нахмурился. Мерлин показалось, что она не видела его уже несколько лет. Что-то в нем изменилось. Он уже не казался таким властным и уверенным в себе. Скорее, раздражительным и почему-то более опасным – как человек, которого вынудили принять вызов. Его желтовато-зеленые глаза потемнели.
– Жаль, если так, – сказал он.
Мерлин надула губы.
– Как я понимаю, ты уже почти доделала говорящую коробку.
– Да, мистер герцог, – холодно произнесла она, стараясь придать голосу официальный тон. – Скоро я смогу уехать домой.
– Как долго осталось работать?
– Немного. Возможно, одну неделю.
– Если бы ты занималась только этим, смогла бы все закончить еще неделю назад.
Она промолчала, удивленная и немного уязвленная незнакомой ей категоричностью его тона.
Еще более сурово он сказал:
– Моя мать и ее хрустальный шар уверены, что ты не ждешь прибавления.
Мерлин растерянно моргнула:
– Прибавления чего?
– Прибавления моего потомства.
– Потомства?!
– Да. – Он смотрел не на нее, а в окно. Пальцы его барабанили по краю стола. – Дети… мы же говорили об этом.
– Правда?
Он на секунду закрыл глаза:
– С тех пор как ты приехала в Фолкон-Хилл… твой график не сбился со сроков?
– Я старалась. – Она обрадовалась его неожиданному интересу. – Но несмотря на это, мистер Пеммини, похоже, по-прежнему впереди.
Он удивленно взглянул на нее:
– Ты прямо как с луны свалилась. Я имел в виду, соблюдался ли у тебя месячный цикл?
Мерлин не сразу поняла, что он его интересует.
– А! – наконец воскликнула она. – Ты говоришь о менструации?
– Если ты предпочитаешь называть вещи своими именами, то да.
Она кивнула:
– Да, как только я приехала.
В его лице что-то едва заметно изменилось. Он кивнул:
– Что ж, уже легче.
Мерлин не понимала почему. Она начала рассказывать ему, что это событие случается достаточно регулярно, и в нем нет ничего такого, чему следовало бы особенно радоваться. Но Рансом отвернулся и начал рыться в каких-то бумагах на столе. Он протянул ей лист бумаги.
– Вот тебе еще один график, – сказал он. – Новый, специально для тебя.
Мерлин взяла протянутый листок и увидела список уроков: верховая езда, хорошие манеры, ведение беседы… Она удивилась и нахмурила брови.
– Я не могу заниматься всем этим, – воскликнула она. – У меня нет времени!
– Не могу согласиться с этим возражением. Как видишь, мистер Коллетт нашел время для каждого занятия. У тебя еще останется достаточно времени для еды и отдыха. Думаю, это гораздо лучше твоего прежнего образа жизни.
– Но как же моя летательная машина? Здесь она вообще не указана!
Он повертел перо:
– Видишь, сколько появляется времени, когда человек избавляется от глупостей? И совершенно незачем доводить себя до изнеможения.
– Рансом! – со слезами воскликнула она.
Он холодно посмотрел на нее своими зелеными глазами:
– Бальный зал закрыт.
– Это несправедливо! Несправедливо! Ты обещал, что если я буду работать над говорящей коробкой, то смогу делать и летательную машину.
– Мы никогда не заключали такой сделки.
– Заключали.
– Нет.
– Это грязная ложь, мистер герцог! Ты говорил, я смогу здесь опробовать крыло. Ты говорил, здесь достаточно места и устойчивый ветер.
Он принял недовольный вид:
– В то время я еще не знал, чем это обернется.
– Но обещание есть обещание.
Он подошел к ней, схватил за руку и заставил встать со стула.
– А жизнь есть жизнь. Я не настолько щепетилен в отношении своей чести, чтобы из-за нее поставить под угрозу твою глупую голову. Ты говоришь, я обещал? Что ж, тогда я нарушаю свое обещание.
Она пристально посмотрела на него. Его пальцы больно сжимали ей локоть.
– Вот так просто? А я-то то считала, что твоя честь – единственное, что тебя волнует.
– Мой принцип – целесообразность. Я всю жизнь занимаюсь политикой, не забыла?
Она поежилась, пытаясь освободиться:
– И это дает тебе право забирать свое слово обратно?
– Среди политиков это обычная практика. – Он криво улыбнулся. Несмотря на все старания, он легко удерживал ее. – Средства не имеют значения, когда важен результат. Если ложь помешает глупому офицеру «с честью» растерять половину войска в нелепой, бессмысленной стычке, то, можешь быть уверена, я солгу. Твоя говорящая коробка нужна мне потому, что она может спасти жизни многих британцев. И я хочу, чтобы ты была здесь, потому что тогда я смогу спасти и твою жизнь. – Он еще крепче сжал ее. – Если я что-то пообещал ради достижения этих целей, было бы разумно выполнять обещания, которые мешают их осуществлению, как ты думаешь? Мне нужна говорящая коробка, и мне нужно, чтобы ты была в безопасности, Мерлин!
– Но я в безопасности! Я же здесь!
– Да. И в любой момент можешь упасть со своего проклятого кошачьего сиденья и разбиться насмерть!
Она внимательно посмотрела ему в глаза:
– Так вот из-за чего ты сердишься?
Пальцы его судорожно сжались:
– Что?
– Кошачье сиденье! – Она высвободила наконец свою руку. – Ты сердишься из-за кошачьего сиденья! Но почему? Ты слишком важный, чтобы позволить себе хоть немного удовольствия?
– Не говори ерунды.
– Я просто хотела, чтобы ты понял, почувствовал, на что это похоже.
На лице его застыло странное выражение. Он бросил на нее холодный взгляд.
– Да уж, – сказал он, – не бойся, я понял, на что это похоже.
Мерлин закусила губу. Она не была ему достойным соперником в споре, и сама понимала это. Одно дело – одержать победу над уравнением, и совсем другое – повлиять на решение настоящего герцога, рожденного командовать и держать людей в почтительном страхе.
Он больше не пытался к ней прикоснуться. Мерлин ощутила, что ее решимость стала слабеть.
– Это несправедливо, – снова пробормотала она, не в состоянии придумать что-нибудь более убедительное, когда он так сурово и пристально глядел на нее.
– К дьяволу справедливость, – ответил он.
Мерлин бессильно опустилась на стул и откинула упавшую на глаза прядь волос. Она была готова расплакаться, но, не желая показаться слабой, сдерживалась изо всех сил. Вдруг она вспомнила, что в определенные моменты слезы являлись вполне эффективным оружием, особенно когда было необходимо склонить к своей воле Таддеуса и Теодора. Мерлин подняла голову и почувствовала, как теплая капля катится вниз по щеке.
В первый момент лицо Рансома, казалось, дрогнуло. Взгляд его едва заметно потеплел. Для большего эффекта Мерлин громко шмыгнула носом.
Рансом тут же нахмурился. Он выпрямился и резким движением вытащил платок:
– Напрасно стараешься. К тому же Жаклин это делает более профессионально.
Мерлин вытерла глаза безукоризненно чистым платком и скомкала его в руке. Стало ясно, что невозможно отговорить Рансома от принятого решения. Во всяком случае, ей это не под силу. Однако слезы навели ее на другую мысль. Может быть, Рансома и нельзя обмануть, находясь рядом, но он не может везде и всегда быть возле нее. В расписании, составленном для Мерлин, его присутствие планировалось лишь на нескольких занятиях. А все остальное время…
– Ладно, – неожиданно сказала она. – Похоже, у меня нет выбора.
– Ни малейшего.
Мерлин встала, расправила плечи и пристально посмотрела на него:
– Если я когда-нибудь стану герцогом, никого не буду так обижать, как ты, это уж точно!
– Поскольку такая возможность маловероятна, думаю, нам нет необходимости обсуждать эту перспективу.
– Никогда не знаешь, что нас ожидает в будущем, разве нет? – Она подобрала юбку, резко развернулась и пошла. У самой двери она остановилась и сказала через плечо: – А если это все-таки случится, я потребую, чтобы вы обращались ко мне официально. Для вас я всегда буду только «мисс герцог», можете быть уверены!
Спустя полчаса в косых лучах утреннего солнца, падавших в окна салона, Мерлин встретила свое войско. Оно было довольно сонным – но она не могла ждать. В половине восьмого утра Вудроу и мистер Пилл выглядели уже достаточно бодро. Но если бы Мерлин позволила Шелби, Куину и Жаклин встать как обычно, то по времени была бы уже середина урока верховой езды, и из-за нелепой прихоти Рансома целый день оказался бы потерян.
– Нужно принимать чрезвычайные меры, – объявила она. – Рансом закрыл бальный зал.
Шелби зевнул. Он сидел, развалившись в одном из расшитых кресел, положив ногу на золоченую ручку.
– Да, он так и сказал, что закроет. А ты не можешь его отговорить?
– Я пыталась, но он дал мне вот это.
Шелби взял лист бумаги, которым она махнула у него перед носом, пробежал глазами список и удивленно приподнял брови:
– Похоже, он настроен серьезно, – потом он нахмурился. – Это целый план, как сделать из тебя герцогиню.
– Герцогиню? – эхом повторила Мерлин. – Это что-то вроде герцога?
Куин потянулся и опустился около шезлонга, на котором устроилась Жаклин:
– Это герцог, только женского пола.
– И как я могла бы ею стать?
– Выйдя замуж за моего брата. – Произнося это, Шелби, казалось, увлеченно разглядывал что-то за окном, но все же челюсти его сжались, когда Куин как бы нечаянно провел рукой по лодыжке Жаклин. Скривив губы, Шелби добавил: – Хотя я не посоветовал бы тебе выходить замуж, ни за кого. И уж точно не за Фолконера.
– При всем уважении, милорд, – нараспев произнес Пилл, – священные узы брака благословенны вдвойне.
– Ха! – воскликнул Шелби.
– Благословенны вдвойне? – Мерлин с интересом взглянула на священника.
– Да, мисс Ламберн. И перед тем, как вступить в брак, следует максимально тщательно все обдумать и вознести молитву за объект ваших надежд. Сам я провел множество часов, изучая характер моей возлюбленной, чей высокий дух и мягкий нрав являются совершенством…
– Да, но… я смогу тогда всеми командовать, как Рансом?
– Всеми, кроме самого Рансома, – вяло сказала Жаклин. – А у него тогда будет законное право командовать тобой. И делать все, что ему заблагорассудится, со всем твоим имуществом.
Шелби бросил на нее косой взгляд. Голубые глаза его сузились, но он промолчал.
– Но он и так уже мной командует, – сказала Мерлин.
– Командует? В таком случае я позвал бы констебля, – заметил Куин.
– Зачем?
– Для того, чтобы его арестовали! Держу пари, в парламенте достаточно людей, которые с удовольствием проследят, чтобы мерзавца повесили.
– Ага, – мрачно сказал Шелби. – Нескольких знаю даже я.
– За что же его арестовывать?! – воскликнула Мерлин.
– Да вы большая скромница, дорогая. Хотя бы за ваше похищение. За то, что он украл вашу летательную машину и разные другие аппараты, обладающие огромной научной ценностью. И я уверен, что все эти люди из парламента, которые жаждут его кончины, с удовольствием повесят на него и другие грехи.
Мерлин судорожно вздохнула:
– Повесят? Его могут повесить за то, что он похитил меня?
– Разумеется, – говоря это, Куин наблюдал за Шелби. – Не думаю, что они будут милосердны к такому негодяю, как Деймерелл. Все, что тебе нужно, это обратиться к закону.
– Его повесят… – повторила она. – Нет, я этого не допущу!
Шелби откинул золотистую голову назад и рассмеялся.
– Какой грандиозный фарс! Герцог Деймерелл арестован и призван, наконец, к ответу за то, что командовал другими людьми! – Он бросил взгляд на Жаклин, и смех его затих. – В прошлом и настоящем. Я считаю, что повесить – это слишком мягкое наказание для него.
Куин поднялся:
– Я съезжу в деревню и немедленно пошлю за представителем власти.
– Нет! – воскликнула Мерлин. – Не делайте этого! Я буду лгать! Я никогда не признаю, что Рансом меня похитил! Я скажу, что сама отдала ему летательную машину и все остальное!
Куин остановился. Вопросительно подняв брови, он посмотрел на Шелби. Тот махнул рукой:
– Ради Бога, вы же не подумали, что это всерьез. Садитесь же, – голос его звучал спокойно, но быстрый взгляд, который он бросил на Куина, напомнил ей Рансома.
– Майор О’Шонесси, – сказал мистер Пилл, – возможно, слишком подвержен суете.
– Да и не только ей, – едко заметил Шелби.
Подмигнув Мерлин, Куин снова уселся рядом с Жаклин, и красивое лицо Шелби застыло, как маска. Он забарабанил пальцами по ручке кресла, выстукивая небрежно замысловатый ритм:
– Может быть, найдется менее радикальный способ вернуть Мерлин летательную машину?
– Да, – согласилась Мерлин, – поэтому я и хотела со всеми вами поговорить.
Она подняла листок с расписанием Рансома, который Шелби уронил на пол.
– Здесь написано, что я свободна с одиннадцати вечера до девяти утра. Если я смогу пробраться в бальный зал и кто-нибудь проследит, чтобы Рансом все это время был занят, то я смогу продолжить работу, и он об этом даже не узнает.
– Чтобы он был занят между одиннадцатью вечера и девятью утра… – задумался Куин. Он, улыбаясь, посмотрел на Жаклин. – Интересно, кто смог бы это устроить?
– Ты, ирландский ублюдок! – Шелби вскочил с кресла. – На что ты сейчас намекнул этим замечанием?
Куин выглядел удивленным:
– Абсолютно ни на что, милорд. Я просто размышлял.
– В следующий раз, когда будешь размышлять, держи глаза подальше от моей… от леди Жаклин:
– Ну хватит, Шелби, – сказала Жаклин. – Тебе не нужно защищать мою честь, дорогой. Ты этого не делал, даже когда мы были женаты.
Шелби резко отвернулся и уставился в окно.
– Разумеется, – произнес он. – Я забылся. Простите меня. Если вам угодно, майор, можете назвать ее хоть портовой девкой. Меня это совершенно не касается.
Нахмурив брови, Мерлин переводила взгляд с одного на другого. Затем, прищурившись, взглянула на Жаклин.
– Вы в самом деле можете что-то сделать, чтобы занять Рансома всю ночь?
Жаклин мягко рассмеялась. Она взяла Мерлин за руку и погладила нежно, как мать:
– Только то же самое, что и любая другая женщина.
– Ой, – догадалась Мерлин, – вы имеете в виду… это?
– Именно так.
– Не уверена, что мне нравится эта идея. – Она стала покусывать ноготь, пытаясь представить Рансома в постели не с ней. Представить, что он трогает, ласкает и любит кого-то другого. Рука ее скомкала расписание. – Нет, мне это не нравится совершенно.
– Невинное дитя! – воскликнула Жаклин. – Но что касается меня, милая Мерлин, вы не беспокойтесь. Не думаю, что мы с герцогом можем стать любовниками. Для этого он слишком заносчив, а я чересчур испорчена.
Сейчас Мерлин была даже рада, что Рансом заносчив.
– У вас есть какие-нибудь другие идеи? – неуверенно спросила она.
Куин поднялся и медленно подошел к двери. Нагнувшись, он исследовал медный замок с гравировкой и блестящую ручку.
– Если вы хотите взломать дверь в этот зал, то, клянусь кровью моей святой матушки, считайте, что проблема уже решена.
– А взломщиком будете вы, если я правильно угадал? – воскликнул Шелби и уставился в лицо Куина. – Иначе зачем еще, черт возьми, по дому шатается такой негодяй, как вы?
– Вы должны мне деньги, дружище. Не забывайте.
– Ах да, я что-то должен… – парировал Шелби. – В мире полным-полно моих кредиторов, однако далеко не все они кормятся в моем доме и называют меня дружищем.
Мерлин была поражена внезапным превращением дружелюбного Шелби в человека, который, похоже, был настроен весьма решительно. Куин тут же склонил голову, уступив:
– Позвольте мне принести извинения за фамильярность, милорд.
– Фамильярность – это мягко сказано. Убирайтесь отсюда вместе со своей наглостью.
Куин не отрывал взгляд от ботинок Шелби:
– Простите, милорд, но я здесь не по вашему приглашению.
Шелби фыркнул:
– И что, я должен поверить тому, что мой брат хочет видеть вас здесь? Я нахожу это в высшей степени неправдоподобным. Но даже если это соответствует действительности, я сделаю все, чтобы переубедить его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41