Женщины согласно кивнули и, вновь поддерживая друг друга, поплыли обратно к пристани.
Когда они кое-как взобрались по лестнице и немного отдышались, стоя на коленях на досках причала, Альтина проговорила:
— Правда, чудно: в какой-то момент я беспокоилась лишь за свою обувь... Я страшно боялась ее потерять.
— И что, потеряли?
— Нет. Что еще более странно.
— А мои туфли утонули... — произнесла Хелден, затем оглянулась на домик диспетчера и подала Альтине руку, помогая подняться. — Надо уезжать. Он может вернуться... Не хочется мне туда заходить, но, видимо, придется. Там у них были ключи от машины...
Хелден открыла дверь диспетчерской и тут же крепко зажмурилась. Дежурный лежал навалившись грудью на стол. Лицо его было напрочь снесено выстрелом. Перед ее мысленным взором промелькнуло изуродованное таким же образом лицо Клауса Фалькенгейма — и она чуть не закричала от ужаса. Но вместо крика с губ ее слетел шепот:
— Mein Bruder...
— Пойдем, детка! Быстрее! — Трудно было поверить, но эти слова властно, точно ее подменили, произнес беспомощная прежде старуха, которая первой замети ключи. — Лучше воспользоваться их машиной. У меня есть другая, но ее уже успели запомнить.
И тут на глаза Хелден попалась надпись, крупно сделанная мелом на полу возле стойки, где лежал убитый.
— Нет! Это ложь! — вскрикнула она.
— Что там такое? — Альтина, схватив ключи, устремилась к молодой женщине.
— Вон... Это ложь!
На полу торопливыми размашистыми буквами было написано: «НАХРИХТЕНДИНСТ».
Хелден проковыляла вперед, упала на колени и принялась яростно стирать ладонями написанное. По лицу ее струились слезы.
— Ложь! Ложь! Они были замечательные люди! — Альтина тронула впавшую в истерику женщину за плечо, потом взяла за руку и силой заставила подняться с пола:
— У нас нет времени, ты же сама сказала. Нужно уезжать отсюда.
Мягко, но решительно пожилая женщина вывела свою молодую спутницу наружу. Дорогу возле домика освещала всего одна лампочка, от которой было столько же света, сколько тени. В этом полумраке они различили две машины: ту, на которой приехала Альтина, и другую, серую, с примотанным проволокой к бамперу номерным знаком.
Она повела Хелден ко второй из них. И застыла на полпути. От обретенного ею самообладания не осталось и следа.
На гравии возле машины лежал знакомый рыжеволосый пилот. Руки его были связаны за спиной. Он был мертв. Все лицо — вокруг глаз, рта — изрезано ножом. Его пытали, потом застрелили.
* * *
Они ехали молча, каждая терзаясь своими мучительными мыслями.
— Есть одна квартира... — проговорила, наконец, Хелден. — Я получила указания... Мы будем там в безопасности. Из Лондона прилетел человек, чтобы помочь нам. Сейчас он уже должен быть там.
— Кто он?
— Еврей из местечка, называющегося Хар-Шхаалаф. Альтина взглянула в трудно различимое в игре света и тени лицо девушки:
— Ко мне приезжал тоже еврей из Хар-Шхаалаф. Именно поэтому я здесь.
— Я знаю.
Дверь квартиры открыл подтянутый смуглокожий мужчина с очень темными глазами. Он был среднего роста, но весь его облик дышал физической силой. Впечатление это создавали широченные плечи, подчеркнутые облегающей белой рубахой с открытым воротом и закатанными рукавами, открывавшими мускулистые руки. Лицо, обрамленное короткими черными волосами, поражало как своими чертами, так и застывшим на нем мрачно-торжественным выражением.
Он окинул внимательным взглядом двух женщин, кивнул и жестом пригласил их войти. Без комментариев проводил глазами хромающую Хелден и точно так же осмотрел их мокрую насквозь одежду.
— Меня зовут Яков Бен Гадиз, — промолвил он. — Чтобы между нами сразу все было ясно: решения здесь принимаю я.
— На каком основании? — не удержалась Альтина. Бен Гадиз перевел взгляд на нее:
— Вы его мать?
—Да.
— Вас я тут встретить не ожидал.
— И я не ожидала, что окажусь тут. Если бы не эта девушка, меня бы уже не было в живых.
— Стало быть, вы должны себя чувствовать в долгу и по отношению к ней — вдобавок к вашему главному долгу.
— Я задала вам вопрос. Кто дал вам власть решать за меня? Этого еще никто не делал.
— Со мной связались из Невшателя. Сегодня вечером предстоит выполнить кое-какую работу.
— Для меня существует только одно дело: разыскать сына.
— Потом, — отозвался Бен Гадиз. — Есть одно более срочное дело. Отыскать список. Мы думаем, он в отеле «Д'Аккор».
— Это жизненно важно, — вмешалась Хелден, кладя ладонь на руку Альтины.
— Не менее важно, чем найти вашего сына, — поддержал ее Яков и в упор взглянул на миссис Холкрофт. — И для этого мне потребуется приманка.
Глава 42
Фон Тибольт говорил по телефону, держа в левой руке записку, оставленную Кесслером. На противоположном конце провода был первый заместитель префекта Женевского кантона.
— Я говорю вам, адрес неверный! По этому адресу стоит старый заброшенный дом, где нет никакой телефонной связи. «Нахрихтендинст», похоже, довольно успешно проникла в вашу телефонную сеть. Теперь установите мне правильный адрес! — Блондин прислушался к тому, что ему говорил на том конце собеседник, и, не выдержав, взорвался: — Идиот! Я не могу позвонить по этому номеру. Портье в гостинице поклялся, что сообщит его одному Холкрофту. Что бы я ей ни сказал — она встревожится. Так что узнайте мне адрес! Мне все равно как — даже если для этого придется разбудить президента федерального совета. Я жду твоего ответа в течение часа.
Он саданул трубкой по рычагам телефона и вновь вперился в записку Кесслера. Эрих отправился на встречу с Холкрофтом. Несомненно, к этому часу они уже находятся в «Эксельсиоре», зарегистрировав Холкрофта под фамилией Фреска. Он может позвонить, чтобы убедиться в этом, но звонок, возможно, приведет к осложнениям. Американца необходимо довести до края безумия. Его лондонский друг убит, мать бесследно исчезла... Быть может, до него дошел слух о смерти Хелден в Невшателе. Холкрофт должен быть близок к срыву. Он может потребовать встречи.
Но к встрече с ним Иоганн еще не был готов. Было начало четвертого утра, а местонахождение матери Холкрофта все еще не было установлено. Ему необходимо найти и убить ее. До совещания в банке оставалось шесть часов. В любой момент — вынырнув из толпы, из такси посреди улицы, подловив его где-нибудь на лестнице или в укромном уголке — она может предупредить сына: «Предательство! Остановись! Уезжай прочь из Женевы!»
Допустить это было нельзя. Необходимо заставить ее замолчать и довести до конца ту роль, которая предназначалась ее сыну. Проще простого: она должна умереть сегодня же. Смерть ее избавит их от всякого риска. А затем настанет черед другой смерти: сын Генриха Клаузена выполнит свою миссию и больше не будет нужен.
Но сначала мать. Еще до наступления рассвета. Самое невыносимое — то, что она почти в пределах досягаемости. По телефону, правильный адрес которого похоронен в бумагах какого-нибудь бюрократа!
Блондин сел и вытащил из ножен, вшитых в его пальто, длинный обоюдоострый нож. Нужно его помыть. Рыжебородый летчик запачкал лезвие.
* * *
Ноэль открыл свой чемодан, положенный на подставку для багажа, и глазам его предстал спутанный комок одежды. Он обвел взглядом белые, оклеенные обоями стены, застекленные створчатые двери, аляповатую люстру на потолке... Все отели начинали выглядеть в его глазах, как один. Ноэль с некоторой теплотой вспомнил редкое исключение, встреченное в Берлине. Поразительно было уже одно то, что он вспомнил об этом в нынешних обстоятельствах. Привыкание к этому непривычному, неуютному для него новому миру не затронуло его способностей. Он не мог сказать с уверенностью, хорошо это или плохо, но это было именно так.
Эрих сидел на телефоне, пытаясь дозвониться фон Тибольту в «Д'Аккор». Куда, черт подери, девался Иоганн? Уже половина четвертого утра. Кесслер положил трубку и повернулся к Ноэлю:
— Он просил сообщить нам, чтобы мы не беспокоились. Они с первым зампрефекта делают все возможное, чтобы разыскать вашу мать.
— Так, значит, она не звонила?
— Нет.
— Непонятно... Портье все еще там?
— Да. Вы заплатили ему двухнедельное жалованье. Он останется там по меньшей мере до утра. — Лицо Кессле-ра вдруг стало задумчивым. — Знаете, возможно, ее просто что-то задержало. Нестыковка при пересадке, нелетная погода, сложности с въездной визой...
— Все может быть, но все-таки непонятно. Я знаю ее:
она бы обязательно нашла способ передать мне весточку.
— Может статься, ее арестовали.
— Я уже думал об этом. Это лучшее из того, что с ней могло произойти. Она путешествует с фальшивым паспортом. Будем надеться, что она арестована и брошена за решетку на пару дней. А от Хелден также ничего?
— Вообще никаких звонков, — ответил немец, вдруг внимательно посмотрев на Ноэля.
Холкрофт потянулся, сжимая в одной руке бритвенный набор:
— Это ожидание в полном неведении сводит меня с ума... Пойду-ка приведу себя в порядок. — Он кивнул в сторону ванной.
— Хорошая мысль. Почему бы вам потом не отдохнуть? Вы, должно быть, изрядно вымотались. В нашем распоряжении осталось менее пяти часов. Что касается Иоганна, то в его способностях я не сомневаюсь.
— Я готов поставить на него, — подхватил Ноэль.
Холкрофт снял рубашку и пустил горячую воду на полную мощность, чтобы образовался пар. Пар начал клубиться, заволакивая туманом зеркало и пространство над раковиной. Стоя на краю ванны, он окунулся головой в этот влажный мир — покуда по лбу его не заструился пот. Этому способу его научил несколько лет назад Сэм Буоновентура. Заменить настоящую паровую баню это не могло, но по-своему помогало.
Сэм... Сэм! Господи, почему он о нем не подумал? Если планы матери поменялись или что-то случилось, то, вполне вероятно, она позвонила Сэму. В особенности случись ей не обнаружить в «Д'Аккор» постояльца по имени Ноэль Холкрофт.
Он взглянул на часы. Было 3.35 по женевскому времени — это значит 10.35 по карибскому. Если у Сэма есть что ему сообщить, тот не будет отходить от телефона.
Ноэль завернул вентиль. Из спальни до него донесся голос Кесслера, но больше никого там, похоже, не было. С кем же он беседует и почему говорит так тихо?
Холкрофт шагнул к двери и приоткрыл ее на пару сантиметров. Кесслер сидел в дальнем конце комнаты, спиной к ванной, разговаривая по телефону. Ноэль расслышал, о чем идет речь, и вышел наружу.
— Я говорю тебе, в чем разгадка, — продолжал говорить немец. — Она путешествует с поддельным паспортом. Проверь въездные списки...
— Эрих!
* * *
Яков Бен Гадиз закрыл свою аптечку, распрямился над кроватью и осмотрел дело своих рук. Рана Хелден была воспалена, но следов инфекции не было. Вместо старых намокших бинтов он перевязал ее чистыми.
— Вот, — произнес он, — этого хватит еще на некоторое время. Опухоль спадет через час или около того, но вам нельзя вставать. Держите ногу на весу.
— Только не говорите, что вы врач, — отозвалась Хелден.
— Чтобы лечить пулевые ранения, вовсе не обязательно быть врачом. Нужен лишь навык. — Израильтянин направился к двери. — Полежите тут. Я хочу переговорить с миссис Холкрофт.
— Нет!
Бен Гадиз застыл на месте:
— Что вы сказали?
— Не отправляйте ее одну. Она не в себе от чувства вины и страха за сына. Она плохо соображает. В таком состоянии у нее нет никаких шансов. Не делайте этого.
— А если я сделаю, вы остановите меня?
— Есть лучший способ. Вам нужен мой брат. Используйте для приманки меня.
— Прежде всего мне нужен список «детей Солнца». У нас есть три дня на то, чтобы убить фон Тибольта.
— Три дня?
— Завтра и в воскресенье банки закрыты. Самое раннее, когда они смогут встретиться с директорами «Гран банк», — это в понедельник. Так что сначала список. Я согласен с Литваком: сейчас самое главное это.
— Если это настолько важная бумага, то он наверняка носит ее при себе.
— Сомневаюсь. Таким люди, как ваш брат, не склонны искушать судьбу. Несчастный случай, уличное ограбление или кто-нибудь вроде меня... Нет, он не станет носить с собой этот список. Не станет хранить его и в сейфе отеля. Список у него в номере. В более надежном сейфе. Я хочу ненадолго выманить его из номера и осмотреть комнату.
— Тем больше у вас оснований использовать меня! — воскликнула Хелден. — Он считает, что меня нет в живых. На базе гидросамолетов он меня не видел. Он искал ее, не меня. От неожиданности он оторопеет, придет в замешательство. Он отправится за мной в любое место, куда бы я ни сказала. Достаточно лишь мне сказать одно слово:
«Нахрихтендинст». Я в этом абсолютно уверена.
— И я на это очень рассчитываю, — отозвался Яков. — Но не сегодня. А завтра. Сегодня ему нужны не вы, а мать Холкрофта.
— Я скажу ему, что она со мнои! Ведь это отличная идея!
— Он ни за что не поверит. Вы та, что отправилась в Невшатель на встречу с Вернером Герхардом? И бежавшая? Вы для него ассоциируетесь с западней.
— Тогда, по крайней мере, разрешите мне ехать с нею, — взмолилась Хелден. — Назначьте встречу, а я буду вести себя тихо. Дайте ей хоть какую-нибудь охрану. У меня есть оружие.
Бен Гадиз на мгновение задумался, затем ответил:
— Я понимаю, что вы предлагаете, и восхищаюсь вашей самоотверженностью. Но не могу рисковать вами обеими. Дело в том, что сегодня мне нужна она, а завтра — вы. Сегодня она отвлечет его на себя, завтра вы выманите его из номера. Все должно быть так и не иначе.
— Но можно проделать сегодня и то и другое! - не отступалась Хелден. — Вы получите свой список. А я убью его. Клянусь!
— Я вам верю, но вы кое-что упускаете из виду. Я выше, чем вы, оцениваю возможности вашего брата. Как бы мы ни планировали, но сегодняшнюю встречу с миссис Холкрофт будет контролировать он. У него есть связь, средства. У нас нет.
Хелден ошеломленно, во все глаза глядела на израильтянина:
— Вы не просто хотите использовать ее. Вы приносите ее в жертву!
— Чтобы добиться того, чего мы обязаны добиться, я использую и принесу в жертву каждого из нас. Если вы решите помешать, я вас убью. — Яков повернулся спиной и вышел из спальни.
Альтина сидела за столом в дальнем углу комнаты, освещенной лишь слабой настольной лампой. На ней был темно-красный халат, который она нашла в гардеробе и который свободно на ней болтался. Мокрая одежда, бывшая на ней и Хелден, теперь висела на батареях. Она писала что-то на листке почтовой бумаги и обернулась на звук шагов Якова.
— Я взяла у вас немного бумаги из стола, — извинилась она.
— Это не моя бумага и не мой стол, — ответил израильтянин. — Пишете письмо?
— Да. Сыну.
— Зачем? При небольшом везении мы отыщем его. Вы сможете переговорить.
Альтина откинулась на спинку стула, не отрывая глаз от Бен Гадиза:
— Думаю, нам обоим ясно, что у меня не много шансов увидеться с ним.
— Неужели?
— Разумеется. Мне нет смысла обманывать себя... а вам — меня. Фон Тибольту необходима встреча со мной. Когда она состоится, он не даст мне уйти. По крайней мере, живой он меня не отпустит. Зачем бы он стал это делать?
— Мы примем меры предосторожности, какие только сможем.
— Благодарю вас, у меня будет с собой пистолет. Я не намерена стоять перед ним и упрашивать, чтобы он промахнулся.
— Конечно, лучше было бы не стоять, а сидеть. Она понимающе улыбнулась.
— Мы ведь оба практики, не так ли? Умеющие выживать.
— Так проще, — пожал плечами Яков.
— Скажите... Этот список, который вам так позарез нужен, — «детей Солнца»... Он ведь, должно быть, громадный. Целые тома. Фамилии людей и их родных по всему свету.
— Это сводный список. Вряд ли мы его когда увидим. Да он нам и не нужен. Список же, который мы можем — должны — найти, чисто практического свойства. Он содержит имена тех руководителей, кому будут переданы средства для распределения в стратегически важных регионах. Такой список должен находиться у фон Тибольта под рукой.
— С его помощью вы сумеете выявить главарей «Вольфшанце»?
— Повсеместно.
— Почему вы так уверены, что список находится в «Д'Аккор»?
— Это единственное место, где он может быть. Фон Тибольт не доверяет никому. Он позволяет другим иметь дело лишь с частью целого, которым руководит единолично. Он ни за что не оставит список в сейфе, но и не станет носить его при себе. Он наверняка хранит его в своем гостиничном номере, напичканном ловушками, и расстанется с ним лишь в крайних обстоятельствах.
— Мы оба согласны, что к таким обстоятельствам отношусь я.
— Да. Он боится вас, как никого другого, поскольку никто другой не сможет убедить вашего сына отказаться от участия в женевском плане. Он нужен им. Так как для снятия денег необходимо соблюдение законности. Иного пути не существует.
— В этом — ирония судьбы. Для осуществления величайшего беззакония, какое только можно себе представить, используется авторитет закона.
— Это не новый прием, миссис Холкрофт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Когда они кое-как взобрались по лестнице и немного отдышались, стоя на коленях на досках причала, Альтина проговорила:
— Правда, чудно: в какой-то момент я беспокоилась лишь за свою обувь... Я страшно боялась ее потерять.
— И что, потеряли?
— Нет. Что еще более странно.
— А мои туфли утонули... — произнесла Хелден, затем оглянулась на домик диспетчера и подала Альтине руку, помогая подняться. — Надо уезжать. Он может вернуться... Не хочется мне туда заходить, но, видимо, придется. Там у них были ключи от машины...
Хелден открыла дверь диспетчерской и тут же крепко зажмурилась. Дежурный лежал навалившись грудью на стол. Лицо его было напрочь снесено выстрелом. Перед ее мысленным взором промелькнуло изуродованное таким же образом лицо Клауса Фалькенгейма — и она чуть не закричала от ужаса. Но вместо крика с губ ее слетел шепот:
— Mein Bruder...
— Пойдем, детка! Быстрее! — Трудно было поверить, но эти слова властно, точно ее подменили, произнес беспомощная прежде старуха, которая первой замети ключи. — Лучше воспользоваться их машиной. У меня есть другая, но ее уже успели запомнить.
И тут на глаза Хелден попалась надпись, крупно сделанная мелом на полу возле стойки, где лежал убитый.
— Нет! Это ложь! — вскрикнула она.
— Что там такое? — Альтина, схватив ключи, устремилась к молодой женщине.
— Вон... Это ложь!
На полу торопливыми размашистыми буквами было написано: «НАХРИХТЕНДИНСТ».
Хелден проковыляла вперед, упала на колени и принялась яростно стирать ладонями написанное. По лицу ее струились слезы.
— Ложь! Ложь! Они были замечательные люди! — Альтина тронула впавшую в истерику женщину за плечо, потом взяла за руку и силой заставила подняться с пола:
— У нас нет времени, ты же сама сказала. Нужно уезжать отсюда.
Мягко, но решительно пожилая женщина вывела свою молодую спутницу наружу. Дорогу возле домика освещала всего одна лампочка, от которой было столько же света, сколько тени. В этом полумраке они различили две машины: ту, на которой приехала Альтина, и другую, серую, с примотанным проволокой к бамперу номерным знаком.
Она повела Хелден ко второй из них. И застыла на полпути. От обретенного ею самообладания не осталось и следа.
На гравии возле машины лежал знакомый рыжеволосый пилот. Руки его были связаны за спиной. Он был мертв. Все лицо — вокруг глаз, рта — изрезано ножом. Его пытали, потом застрелили.
* * *
Они ехали молча, каждая терзаясь своими мучительными мыслями.
— Есть одна квартира... — проговорила, наконец, Хелден. — Я получила указания... Мы будем там в безопасности. Из Лондона прилетел человек, чтобы помочь нам. Сейчас он уже должен быть там.
— Кто он?
— Еврей из местечка, называющегося Хар-Шхаалаф. Альтина взглянула в трудно различимое в игре света и тени лицо девушки:
— Ко мне приезжал тоже еврей из Хар-Шхаалаф. Именно поэтому я здесь.
— Я знаю.
Дверь квартиры открыл подтянутый смуглокожий мужчина с очень темными глазами. Он был среднего роста, но весь его облик дышал физической силой. Впечатление это создавали широченные плечи, подчеркнутые облегающей белой рубахой с открытым воротом и закатанными рукавами, открывавшими мускулистые руки. Лицо, обрамленное короткими черными волосами, поражало как своими чертами, так и застывшим на нем мрачно-торжественным выражением.
Он окинул внимательным взглядом двух женщин, кивнул и жестом пригласил их войти. Без комментариев проводил глазами хромающую Хелден и точно так же осмотрел их мокрую насквозь одежду.
— Меня зовут Яков Бен Гадиз, — промолвил он. — Чтобы между нами сразу все было ясно: решения здесь принимаю я.
— На каком основании? — не удержалась Альтина. Бен Гадиз перевел взгляд на нее:
— Вы его мать?
—Да.
— Вас я тут встретить не ожидал.
— И я не ожидала, что окажусь тут. Если бы не эта девушка, меня бы уже не было в живых.
— Стало быть, вы должны себя чувствовать в долгу и по отношению к ней — вдобавок к вашему главному долгу.
— Я задала вам вопрос. Кто дал вам власть решать за меня? Этого еще никто не делал.
— Со мной связались из Невшателя. Сегодня вечером предстоит выполнить кое-какую работу.
— Для меня существует только одно дело: разыскать сына.
— Потом, — отозвался Бен Гадиз. — Есть одно более срочное дело. Отыскать список. Мы думаем, он в отеле «Д'Аккор».
— Это жизненно важно, — вмешалась Хелден, кладя ладонь на руку Альтины.
— Не менее важно, чем найти вашего сына, — поддержал ее Яков и в упор взглянул на миссис Холкрофт. — И для этого мне потребуется приманка.
Глава 42
Фон Тибольт говорил по телефону, держа в левой руке записку, оставленную Кесслером. На противоположном конце провода был первый заместитель префекта Женевского кантона.
— Я говорю вам, адрес неверный! По этому адресу стоит старый заброшенный дом, где нет никакой телефонной связи. «Нахрихтендинст», похоже, довольно успешно проникла в вашу телефонную сеть. Теперь установите мне правильный адрес! — Блондин прислушался к тому, что ему говорил на том конце собеседник, и, не выдержав, взорвался: — Идиот! Я не могу позвонить по этому номеру. Портье в гостинице поклялся, что сообщит его одному Холкрофту. Что бы я ей ни сказал — она встревожится. Так что узнайте мне адрес! Мне все равно как — даже если для этого придется разбудить президента федерального совета. Я жду твоего ответа в течение часа.
Он саданул трубкой по рычагам телефона и вновь вперился в записку Кесслера. Эрих отправился на встречу с Холкрофтом. Несомненно, к этому часу они уже находятся в «Эксельсиоре», зарегистрировав Холкрофта под фамилией Фреска. Он может позвонить, чтобы убедиться в этом, но звонок, возможно, приведет к осложнениям. Американца необходимо довести до края безумия. Его лондонский друг убит, мать бесследно исчезла... Быть может, до него дошел слух о смерти Хелден в Невшателе. Холкрофт должен быть близок к срыву. Он может потребовать встречи.
Но к встрече с ним Иоганн еще не был готов. Было начало четвертого утра, а местонахождение матери Холкрофта все еще не было установлено. Ему необходимо найти и убить ее. До совещания в банке оставалось шесть часов. В любой момент — вынырнув из толпы, из такси посреди улицы, подловив его где-нибудь на лестнице или в укромном уголке — она может предупредить сына: «Предательство! Остановись! Уезжай прочь из Женевы!»
Допустить это было нельзя. Необходимо заставить ее замолчать и довести до конца ту роль, которая предназначалась ее сыну. Проще простого: она должна умереть сегодня же. Смерть ее избавит их от всякого риска. А затем настанет черед другой смерти: сын Генриха Клаузена выполнит свою миссию и больше не будет нужен.
Но сначала мать. Еще до наступления рассвета. Самое невыносимое — то, что она почти в пределах досягаемости. По телефону, правильный адрес которого похоронен в бумагах какого-нибудь бюрократа!
Блондин сел и вытащил из ножен, вшитых в его пальто, длинный обоюдоострый нож. Нужно его помыть. Рыжебородый летчик запачкал лезвие.
* * *
Ноэль открыл свой чемодан, положенный на подставку для багажа, и глазам его предстал спутанный комок одежды. Он обвел взглядом белые, оклеенные обоями стены, застекленные створчатые двери, аляповатую люстру на потолке... Все отели начинали выглядеть в его глазах, как один. Ноэль с некоторой теплотой вспомнил редкое исключение, встреченное в Берлине. Поразительно было уже одно то, что он вспомнил об этом в нынешних обстоятельствах. Привыкание к этому непривычному, неуютному для него новому миру не затронуло его способностей. Он не мог сказать с уверенностью, хорошо это или плохо, но это было именно так.
Эрих сидел на телефоне, пытаясь дозвониться фон Тибольту в «Д'Аккор». Куда, черт подери, девался Иоганн? Уже половина четвертого утра. Кесслер положил трубку и повернулся к Ноэлю:
— Он просил сообщить нам, чтобы мы не беспокоились. Они с первым зампрефекта делают все возможное, чтобы разыскать вашу мать.
— Так, значит, она не звонила?
— Нет.
— Непонятно... Портье все еще там?
— Да. Вы заплатили ему двухнедельное жалованье. Он останется там по меньшей мере до утра. — Лицо Кессле-ра вдруг стало задумчивым. — Знаете, возможно, ее просто что-то задержало. Нестыковка при пересадке, нелетная погода, сложности с въездной визой...
— Все может быть, но все-таки непонятно. Я знаю ее:
она бы обязательно нашла способ передать мне весточку.
— Может статься, ее арестовали.
— Я уже думал об этом. Это лучшее из того, что с ней могло произойти. Она путешествует с фальшивым паспортом. Будем надеться, что она арестована и брошена за решетку на пару дней. А от Хелден также ничего?
— Вообще никаких звонков, — ответил немец, вдруг внимательно посмотрев на Ноэля.
Холкрофт потянулся, сжимая в одной руке бритвенный набор:
— Это ожидание в полном неведении сводит меня с ума... Пойду-ка приведу себя в порядок. — Он кивнул в сторону ванной.
— Хорошая мысль. Почему бы вам потом не отдохнуть? Вы, должно быть, изрядно вымотались. В нашем распоряжении осталось менее пяти часов. Что касается Иоганна, то в его способностях я не сомневаюсь.
— Я готов поставить на него, — подхватил Ноэль.
Холкрофт снял рубашку и пустил горячую воду на полную мощность, чтобы образовался пар. Пар начал клубиться, заволакивая туманом зеркало и пространство над раковиной. Стоя на краю ванны, он окунулся головой в этот влажный мир — покуда по лбу его не заструился пот. Этому способу его научил несколько лет назад Сэм Буоновентура. Заменить настоящую паровую баню это не могло, но по-своему помогало.
Сэм... Сэм! Господи, почему он о нем не подумал? Если планы матери поменялись или что-то случилось, то, вполне вероятно, она позвонила Сэму. В особенности случись ей не обнаружить в «Д'Аккор» постояльца по имени Ноэль Холкрофт.
Он взглянул на часы. Было 3.35 по женевскому времени — это значит 10.35 по карибскому. Если у Сэма есть что ему сообщить, тот не будет отходить от телефона.
Ноэль завернул вентиль. Из спальни до него донесся голос Кесслера, но больше никого там, похоже, не было. С кем же он беседует и почему говорит так тихо?
Холкрофт шагнул к двери и приоткрыл ее на пару сантиметров. Кесслер сидел в дальнем конце комнаты, спиной к ванной, разговаривая по телефону. Ноэль расслышал, о чем идет речь, и вышел наружу.
— Я говорю тебе, в чем разгадка, — продолжал говорить немец. — Она путешествует с поддельным паспортом. Проверь въездные списки...
— Эрих!
* * *
Яков Бен Гадиз закрыл свою аптечку, распрямился над кроватью и осмотрел дело своих рук. Рана Хелден была воспалена, но следов инфекции не было. Вместо старых намокших бинтов он перевязал ее чистыми.
— Вот, — произнес он, — этого хватит еще на некоторое время. Опухоль спадет через час или около того, но вам нельзя вставать. Держите ногу на весу.
— Только не говорите, что вы врач, — отозвалась Хелден.
— Чтобы лечить пулевые ранения, вовсе не обязательно быть врачом. Нужен лишь навык. — Израильтянин направился к двери. — Полежите тут. Я хочу переговорить с миссис Холкрофт.
— Нет!
Бен Гадиз застыл на месте:
— Что вы сказали?
— Не отправляйте ее одну. Она не в себе от чувства вины и страха за сына. Она плохо соображает. В таком состоянии у нее нет никаких шансов. Не делайте этого.
— А если я сделаю, вы остановите меня?
— Есть лучший способ. Вам нужен мой брат. Используйте для приманки меня.
— Прежде всего мне нужен список «детей Солнца». У нас есть три дня на то, чтобы убить фон Тибольта.
— Три дня?
— Завтра и в воскресенье банки закрыты. Самое раннее, когда они смогут встретиться с директорами «Гран банк», — это в понедельник. Так что сначала список. Я согласен с Литваком: сейчас самое главное это.
— Если это настолько важная бумага, то он наверняка носит ее при себе.
— Сомневаюсь. Таким люди, как ваш брат, не склонны искушать судьбу. Несчастный случай, уличное ограбление или кто-нибудь вроде меня... Нет, он не станет носить с собой этот список. Не станет хранить его и в сейфе отеля. Список у него в номере. В более надежном сейфе. Я хочу ненадолго выманить его из номера и осмотреть комнату.
— Тем больше у вас оснований использовать меня! — воскликнула Хелден. — Он считает, что меня нет в живых. На базе гидросамолетов он меня не видел. Он искал ее, не меня. От неожиданности он оторопеет, придет в замешательство. Он отправится за мной в любое место, куда бы я ни сказала. Достаточно лишь мне сказать одно слово:
«Нахрихтендинст». Я в этом абсолютно уверена.
— И я на это очень рассчитываю, — отозвался Яков. — Но не сегодня. А завтра. Сегодня ему нужны не вы, а мать Холкрофта.
— Я скажу ему, что она со мнои! Ведь это отличная идея!
— Он ни за что не поверит. Вы та, что отправилась в Невшатель на встречу с Вернером Герхардом? И бежавшая? Вы для него ассоциируетесь с западней.
— Тогда, по крайней мере, разрешите мне ехать с нею, — взмолилась Хелден. — Назначьте встречу, а я буду вести себя тихо. Дайте ей хоть какую-нибудь охрану. У меня есть оружие.
Бен Гадиз на мгновение задумался, затем ответил:
— Я понимаю, что вы предлагаете, и восхищаюсь вашей самоотверженностью. Но не могу рисковать вами обеими. Дело в том, что сегодня мне нужна она, а завтра — вы. Сегодня она отвлечет его на себя, завтра вы выманите его из номера. Все должно быть так и не иначе.
— Но можно проделать сегодня и то и другое! - не отступалась Хелден. — Вы получите свой список. А я убью его. Клянусь!
— Я вам верю, но вы кое-что упускаете из виду. Я выше, чем вы, оцениваю возможности вашего брата. Как бы мы ни планировали, но сегодняшнюю встречу с миссис Холкрофт будет контролировать он. У него есть связь, средства. У нас нет.
Хелден ошеломленно, во все глаза глядела на израильтянина:
— Вы не просто хотите использовать ее. Вы приносите ее в жертву!
— Чтобы добиться того, чего мы обязаны добиться, я использую и принесу в жертву каждого из нас. Если вы решите помешать, я вас убью. — Яков повернулся спиной и вышел из спальни.
Альтина сидела за столом в дальнем углу комнаты, освещенной лишь слабой настольной лампой. На ней был темно-красный халат, который она нашла в гардеробе и который свободно на ней болтался. Мокрая одежда, бывшая на ней и Хелден, теперь висела на батареях. Она писала что-то на листке почтовой бумаги и обернулась на звук шагов Якова.
— Я взяла у вас немного бумаги из стола, — извинилась она.
— Это не моя бумага и не мой стол, — ответил израильтянин. — Пишете письмо?
— Да. Сыну.
— Зачем? При небольшом везении мы отыщем его. Вы сможете переговорить.
Альтина откинулась на спинку стула, не отрывая глаз от Бен Гадиза:
— Думаю, нам обоим ясно, что у меня не много шансов увидеться с ним.
— Неужели?
— Разумеется. Мне нет смысла обманывать себя... а вам — меня. Фон Тибольту необходима встреча со мной. Когда она состоится, он не даст мне уйти. По крайней мере, живой он меня не отпустит. Зачем бы он стал это делать?
— Мы примем меры предосторожности, какие только сможем.
— Благодарю вас, у меня будет с собой пистолет. Я не намерена стоять перед ним и упрашивать, чтобы он промахнулся.
— Конечно, лучше было бы не стоять, а сидеть. Она понимающе улыбнулась.
— Мы ведь оба практики, не так ли? Умеющие выживать.
— Так проще, — пожал плечами Яков.
— Скажите... Этот список, который вам так позарез нужен, — «детей Солнца»... Он ведь, должно быть, громадный. Целые тома. Фамилии людей и их родных по всему свету.
— Это сводный список. Вряд ли мы его когда увидим. Да он нам и не нужен. Список же, который мы можем — должны — найти, чисто практического свойства. Он содержит имена тех руководителей, кому будут переданы средства для распределения в стратегически важных регионах. Такой список должен находиться у фон Тибольта под рукой.
— С его помощью вы сумеете выявить главарей «Вольфшанце»?
— Повсеместно.
— Почему вы так уверены, что список находится в «Д'Аккор»?
— Это единственное место, где он может быть. Фон Тибольт не доверяет никому. Он позволяет другим иметь дело лишь с частью целого, которым руководит единолично. Он ни за что не оставит список в сейфе, но и не станет носить его при себе. Он наверняка хранит его в своем гостиничном номере, напичканном ловушками, и расстанется с ним лишь в крайних обстоятельствах.
— Мы оба согласны, что к таким обстоятельствам отношусь я.
— Да. Он боится вас, как никого другого, поскольку никто другой не сможет убедить вашего сына отказаться от участия в женевском плане. Он нужен им. Так как для снятия денег необходимо соблюдение законности. Иного пути не существует.
— В этом — ирония судьбы. Для осуществления величайшего беззакония, какое только можно себе представить, используется авторитет закона.
— Это не новый прием, миссис Холкрофт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58