— Соскучилась по мне? — спросил Холкрофт.
— Ноэль, ты сумасшедший. Мы же расстались только вчера. Я всего-то успела прийти домой, принять ванну, выспаться, наконец, как следует и утром вернуться на службу.
— Ты ночевала дома? В своей квартире?
— Нет, я... — Хелден остановилась и посмотрела на него с улыбкой: — Отлично, новобранец Ноэль Холкрофт! Непреднамеренный допрос?
— Преднамеренный.
— Но ты же обещал об этом не спрашивать.
— Вовсе нет. Я спрашивал, замужем ли ты, и получил отрицательный ответ; тогда я спросил, живешь ли ты с кем-нибудь, ты ответила весьма уклончиво. Но я вовсе не обещал тебе, что не буду пытаться разузнать, где ты живешь.
— Это как бы подразумевалось, дорогой. Когда-нибудь я тебе все расскажу, и ты поймешь, какой ты был глупенький.
— Расскажи сейчас. Я влюблен и хочу знать, где живет моя девушка.
Улыбка исчезла с лица Хелден. Но потом она взглянула на Холкрофта и улыбнулась снова:
— Ты похож на маленького мальчишку, который научился новому слову и повторяет его на все лады. Ты еще недостаточно хорошо знаком со мной, чтобы любить меня. Я ведь уже говорила тебе?
— Я забыл, что тебе нравятся женщины.
—Да, они среди моих лучших друзей.
— Но выходить замуж за одну из них ты не собираешься?
— Я ни за кого не собираюсь замуж.
— Уже легче! Тогда давай ближайшие десять лет быть вместе, оставив за каждой стороной право выбора.
— Ты так славно говоришь...
Они остановились на перекрестке. Холкрофт притянул к себе Хелден и положил ей руки на плечи:
— Я за свои слова отвечаю.
— Я верю, — ответила она и посмотрела на него с любопытством, к которому примешивался страх. Холкрофт заметил это и слегка встревожился.
— Любишь меня хоть немножко? — спросил он с улыбкой.
— Кажется, даже больше, чем немножко, — серьезно ответила Хелден, — а мне бы этого очень не хотелось. Боюсь, с этой бедой я не справлюсь.
— Тем лучше! — рассмеялся Ноэль и, взяв ее под руку, повел через улицу. — Приятно сознавать, что даже у тебя нет ответов на все вопросы.
— А ты думал, что у меня они есть?
— Мне казалось, что тебе так кажется.
— Вовсе нет.
— Я знаю.
Ресторан был полупустой. Хелден попросила метрдотеля устроить столик в глубине зала — так, чтобы не было видно с улицы. Метрдотель кивнул и повел их между столиков. Ясно было, что он никак не может понять, почему эта прелестная дама появилась в его заведении с таким засаленным кавалером. «Трудные деньки наступили для парижских девочек. Вернее, ночки» — вот что читалось в его взгляде.
— А он меня не одобрил, — заметил Холкрофт, когда метрдотель, приняв заказ, удалился.
— Еще не все потеряно. Ты поднялся в его глазах, заказав дорогое виски. Он даже улыбнулся. Ты не заметил?
— Это он увидел мой пиджак. Кажется, его сняли с другой вешалки, нежели пальто.
Хелден рассмеялась:
— Да, пальто явно не из коллекции высокой моды. Ты носил его в Берлине?
— Конечно. Мне даже удалось в нем заарканить проститутку. Ты не ревнуешь?
— К тем, кто соблазнился тобой в этом пальто, — нет.
— Она была само очарование.
— Повезло тебе. Наверняка она из «Одессы», и ты подцепил то, что ими планировалось. Сходишь к врачу, прежде чем домогаться моей любви.
Ноэль взял ее за руку. Он был очень серьезен, когда заговорил снова:
— Об «Одессе» можно забыть. И о «Возмездии» тоже. Это как раз одна из тех новостей, о которых мне стало известно в Берлине. Ни одна из этих организаций знать не знает про Женеву.
Хелден была ошеломлена.
— А как же... Бомонт? Ты говорил, что он агент «Одессы», что он шпионил за тобой в Рио...
— Я и сейчас считаю его агентом «Одессы», и он действительно за мной шпионил. Но не из-за Женевы. Бомонт связан с Граффом. Каким-то образом он пронюхал про то, что я ищу Иоганна фон Тибольта, и именно поэтому стал за мной следить. Женева тут ни при чем. Завтра, во время разговора с твоим братом, я надеюсь разузнать все подробности. Но, как бы там ни обернулись события, Бомонт выйдет из игры через пару дней. Об этом позаботится Кесслер. Он обещал позвонить в Бонн кому-то из правительства.
— Это так просто?
— Во всяком случае, не так сложно, как кажется на первый взгляд. Стоит лишь намекнуть на причастность Бомонта к «Одессе», как мигом поднимется волна расследований. Его сразу загребут.
— Но если ни «Одесса», ни «Возмездие» не знают про Женеву, то кто же пытается помешать нам?
— Я как раз собирался об этом рассказать. И еще про то, почему мне пришлось избавиться от пальто и шляпы.
— О Господи! — Хелден никак не могла уловить связи в словах Ноэля.
Холкрофт рассказал о своих берлинских приключениях, опустив эпизод в темном переулке. Потом он сообщил о своей беседе с Кесслером и, уже завершая рассказ, вдруг понял, что скрыть от Хелден убийство незнакомца в кожаной куртке не удастся. Завтра он в любом случае должен рассказать об этом ее брату, так что держать Хелден в неведении нет смысла. Когда Ноэль закончил свое повествование, Хелден аж вздрогнула и сжала пальцы в кулаки.
— Какой ужас! А что об этом думает Кесслер? Есть у него какие-то предположения?
— Практически никаких. Мы с ним проанализировали весь эпизод раз десять, пытаясь ухватиться за какую-либо ниточку, но, увы... По мнению Кесслера, этот молодчик принадлежал к одной из неонацистских группировок — Эрих назвал их «потомками НСДАП» и "занозами в теле «Одессы».
— А каким образом они могли узнать про Женеву?
— Я и об этом спросил у Кесслера. Он ответил, что денежные манипуляции такого масштаба очень трудно сохранить в тайне. Кто-то где-то вполне мог разнюхать про Женеву.
— Но ведь вся суть Женевы в секретности. Если о тайне кто-то узнает, то неминуем крах.
— Значит, все дело в степени секретности. Когда тайна становится тайной? И в чем различие между информацией секретной и совершенно секретной? Горстка людей, разузнав про Женеву, хочет помешать нам получить деньги и использовать их по назначению. Деньги нужны им самим, а значит, рассекречивать Женеву нашим конкурентам нет смысла.
— Но если они узнали про Женеву, то должны знать и то, что денег получить не смогут.
— Совсем не обязательно.
— Тогда им надо об этом сказать!
— Именно так я и поступил в том темном переулке. Но убедить незнакомца не сумел. Впрочем, даже если я его и убедил, то теперь это уже не имеет никакого значения.
— Но... как ты не понимаешь?! Надо разыскать этих людей — кто бы они ни были — и сказать им, что они ничего не добьются, остановив тебя, моего брата и Кесслера.
Холкрофт пригубил виски.
— Не думаю, что нам следует поступать таким образом. Кесслер сказал мне вчера одну фразу, которая не дает мне покоя до сих пор. «Вы, — заявил он, очевидно, подразумевая под местоимением „вы“ тех, кто не занимался изучением вопроса специально, — никогда не понимали нацистских ультра». Оказывается, для наци в равной степени важны как собственный успех, так и чужой провал. Кесслер назвал это «неотъемлемой деструктивностью наци». Хелден вновь нахмурила брови:
— Значит, если им все рассказать, то они начнут за вами охотиться. И постараются убить вас троих, потому что без вас нет и Женевы.
— Ее не будет для нашего поколения, но не для следующего. Это очень мощный аргумент в нашу пользу. Если нас убьют, то деньги еще на тридцать лет вернутся в подвалы банка.
Хелден в ужасе прикрыла рот рукой:
— Погоди минутку... Тут что-то не так. Они хотели убить тебя. Тебя! С самого начала... тебя! Холкрофт покачал головой:
— В этом нельзя быть уверенным...
— Нельзя?!- взвилась Хелден. — Господи Боже мой, что же тебе еще нужно?! Нож, которым тебя пырнули в толпе. Стрихнин в самолете, выстрелы в Рио... Что тебе еще нужно?!
— Мне нужно знать, кто за всем этим стоит. Именно поэтому я хочу завтра встретиться с твоим братом.
— Но о чем тебе может рассказать Иоганн?
— О том, кого он убил в Рио.
Хелден принялась было протестовать, но Холкрофт взял ее за руку:
— Позволь мне все объяснить. Я полагаю, что мы оказались — вернее, я оказался — в гуще двух схваток, никоим образом не связанных друг с другом. То, что случилось в Рио с твоим братом, не имело никакого отношения к Женеве. В этом моя ошибка: я все происшествия привязывал к Женеве. А это не так. Здесь две разные игры.
— Я уже пыталась тебя в этом убедить, — напомнила Хелден.
— Я плохо соображал. Но тогда в меня еще не стреляли, не пытались отравить, не пыряли ножом в живот. А такие шуточки чертовски развивают мыслительный процесс. Мой, во всяком случае.
— Должна предупредить тебя, Ноэль, что Иоганн очень противоречивый человек, — сказала Хелден. — Он может быть обаятельным, элегантным, но в то же время скрытным. Такова его натура. Брат живет очень странной жизнью. Иногда он кажется мне похожим на овода: так же порхает с места на место, постоянно меняет пристрастия, сверкает, повсюду оставляет свою метку, но не всегда желает, чтобы эту метку опознавали.
— "Он здесь, он там, он повсюду!" — передразнил ее Холкрофт. — Прямо Фигаро какой-то.
— Именно. Иоганн может не сказать тебе о том, что произошло в Рио.
— Он обязан. Мне это нужно знать.
— Если происшествие не имеет отношения к Женеве, то Иоганн может отказаться что-либо рассказывать.
— Тогда я попытаюсь убедить его. Мы должны знать, насколько уязвима его позиция.
— Допустим, она уязвима. Что тогда?
— Тогда он будет отстранен от участия в Женеве; мы знаем, что он убил кого-то. Ты сама слышала, как тот человек — ты еще подумала тогда, что он, должно быть, богач и большая шишка, — как он говорил, что мечтал бы увидеть твоего брата вздернутым на виселице за убийство. Я знаю, что Иоганн якшался с Граффом, а это значит — с «Одессой». Ему пришлось бежать, чтобы спасти свою шкуру. Хоть он и взял с собою тебя и Гретхен, но спасал он только себя. Твой брат замешан во множестве подозрительных дел; за ним постоянно следят, и у меня есть основания предполагать, что его могут шантажировать. Тогда Женева даст трещину, и все пойдет насмарку.
— Должны ли об этом знать банкиры? — спросила она. Ноэль прикоснулся к щеке Хелден и повернул ее лицо к себе.
— Мне придется рассказать им. Речь идет о семистах восьмидесяти миллионах долларов — о благородном жесте, который три выдающихся человека сделали для самой Истории. Если твой брат хочет сорвать Женеву или рассчитывает использовать деньги не по назначению, то пусть лучше эти миллионы покоятся в земле, пока не подрастет следующее поколение. Впрочем, такой исход дела маловероятен. Согласно завету, душеприказчицей фон Тибольта можешь стать и ты.
Хелден пристально посмотрела на Холкрофта:
— Я не могу этого принять, Ноэль. Душеприказчиком должен быть Иоганн. Не только потому, что он больше меня подходит для Женевы, но и потому, что Иоганн этого заслуживает больше, чем я. Я не могу отнять у него право участвовать в Женеве.
— А я не могу дать ему это право, если он хоть в самой малой степени способен причинить вред договору. Давай поговорим об этом завтра, после того как я с ним встречусь.
Хелден внимательно изучала лицо Холкрофта. Он смутился. Она сняла ладонь Ноэля со своей щеки и крепко-крепко сжала ее в своих ладонях.
— Ты человек высоких моральных принципов, да?
— Совсем не обязательно. Я просто рассерженный человек. Меня уже мутит от коррупции, процветающей в политической и финансовой системах. Таких деляг полным-полно в моей стране.
— В политической и финансовой системах?
— Это выражение из письма отца.
— Как странно, — заметила Хелден.
— Что именно?
— Ты всегда называл его либо Клаузеном, либо Генрихом Клаузеном. Официально так, отстраненно... Холкрофт кивнул. Хелден верно подметила.
— Действительно, забавно, — сказал он. — Ведь я знаю о нем не больше, чем знал прежде. Правда, мне его описали. Рассказали, как он выглядел, как говорил, как люди завороженно слушали его.
— Значит, теперь ты все-таки знаешь его лучше.
— Вряд ли. Это были всего лишь чужие впечатления. Притом детские. Хотя, надо признать, знаний об отце у меня чуточку прибавилось.
— Когда родители рассказали тебе о нем?
— Не родители... Вернее, не отчим. Только Альтина. Это случилось примерно через две недели после моего двадцатипятилетия. Я тогда работал, был дипломированным специалистом.
— Специалистом?
— Я архитектор, помнишь? Впрочем, я уж и сам почти забыл об этом.
— И мама специально ждала, пока тебе исполнится двадцать пять лет?
— Она поступила правильно. Не думаю, что сумел бы пережить это известие, узнай я о нем раньше. Святой Боже! Ноэль Холкрофт, американский парнишка. Гамбургеры с жареной картошкой, стадион «Шиэ» и «Мете», Гарден и «Нике»; приятели по колледжу, чьи отцы сражались на полях Второй мировой войны, выигрывая ее каждый по-своему. Да сказать тому Холкрофту, что его отец — один из тех щелкающих каблуками садистов в фильмах про войну... Господи, мальчишка бы свихнулся.
— Почему же она тогда вообще стала об этом рассказывать?
— Потому что я мог когда-нибудь узнать об этом сам, а она этого не хотела. Хотя и была уверена, что самому мне правду не узнать никогда. Они с Диком замели все следы — даже в свидетельстве о рождении моими родителями значатся Альтина и Ричард. Однако существовала еще одна метрика. В Берлине. «Клаузен. Пол мужской. Мать — Альтина. Отец — Генрих». И были живы люди, знавшие о том, что Альтина бросила мужа и сбежала с ребенком из Германии. Мама хотела, чтобы меня не могли застать врасплох: если вдруг по какой-то причине кто-нибудь вспомнит ту историю и попытается меня шантажировать, то я должен буду отвергнуть «клевету», утверждая, что речь идет о другом человеке, который еще ребенком умер в Англии.
— Значит, существует и свидетельство о смерти?
— Да. Зарегистрированное надлежащим образом в какой-то лондонской конторе. Хелден прислонилась к стене:
— А у нас с тобой, оказывается, много общего. Наши судьбы полны фальшивых бумаг. Какая, наверное, роскошь — честная жизнь...
— Для меня бумаги не слишком много значат. Я не нанимал шпионов, чтобы выкрасть их, не стрелял в людей, которые мне эти бумаги добывали... — Ноэль допил виски. — Предпочитаю спрашивать сам. И собираюсь задать твоему брату несколько очень жестких вопросов. Молю Бога, чтобы его ответы оказались именно такими, каких я ожидаю.
— Я молюсь вместе с тобой.
Холкрофт вплотную приблизился к Хелден — так, что плечи их соприкоснулись.
— Любишь меня хоть немножко? — спросил он.
— Гораздо больше, чем немножко.
— Останься сегодня со мной.
— Как раз это я и собиралась сделать. Поедем в твой отель?
— Но не в тот, что на улице Шеваль. Выдуманный нами мистер Фреска вчера переехал в более комфортабельные апартаменты. Видишь ли, у меня тоже есть друзья в Париже. Один из них — заместитель управляющего отелем «Георг V».
— Ой, к чему такая расточительность?
— Это вполне позволительно, потому что ты — непредсказуемая женщина: когда я с тобой, я не знаю, что с нами приключится на следующий день. Кстати, почему нам нельзя ехать в Аржантей? Ты обещала сказать мне.
— Нас там видели.
— Кто?
— За тобой следил какой-то человек. Мы не знаем его имени, но он из Интерпола. У нас там есть свои люди. Они и сообщили, что из Парижа пришла оперативка с твоими приметами. А в Париж нитка протянулась из Нью-Йорка. Тебя разыскивает полицейский чин по фамилии Майлз.
Глава 28
Джон Теннисон вышел из людного зала прилета лондонского аэропорта Хитроу и направился к припаркованному у обочины черному «ягуару». Водитель, увидев приближающегося светловолосого господина, отложил книгу, потушил сигарету и вышел из машины.
— Добрый день, мистер Теннисон, — произнес он с гортанным валлийским акцентом, приветствуя блондина.
— Давно ждешь? — равнодушно спросил шофера Теннисон.
— Не очень, — ответил валлиец, принимая у Теннисона портфель и небольшой чемодан. — Вы, наверное, хотите сами сесть за руль?
— Да. Высажу тебя по дороге у какой-нибудь стоянки такси.
— Я могу поймать такси и здесь, в аэропорту.
— Нет. Мне по дороге нужно немного поговорить с тобой, — объяснил Теннисон и сел за руль. Валлиец уложил багаж на заднее сиденье и тоже сел в машину. Через несколько минут они уже миновали ворота аэропорта и выехали на лондонскую автостраду.
— Как прошла поездка — удачно? — поинтересовался валлиец.
— Очень много было дел.
— Читал вашу статью про Бахрейн. Презабавная.
— Страна презабавная. Единственные экономисты на всем архипелаге — это индусы-лавочники.
— Но вы весьма благосклонно отозвались о шейхах.
— Потому что они были благосклонны ко мне. Какие новости со Средиземноморья? Что передают с корабля Бомонта? Ты поддерживал связь с братом?
— Постоянно. Мы используем радиотелефон на мысе Камарат. Пока все идет по плану. На пристани пущен слух, будто капитана видели в Сен-Тропе двое суток тому назад. Он якобы вышел в море на небольшом катере с какой-то женщиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58